Глава 30. Отрыжка после «Perrier»

12 октября 1999 года

– Ты можешь что-нибудь сделать со своими волосами? 
Хотя Эдвард стоит позади меня, я вижу в зеркале отражение его лица. И он, кажется, не шутит. 
Я опускаю глаза, надеясь, что он не заметит борьбу с навернувшимися слезами. 
– Я думала, что уже сделала. 
– Ты же знаешь, что я ничего не слышу, когда ты так делаешь. 
– В этом-то и смысл, – говорю я, больше обращаясь к самой себе. 

Сегодняшний вечер не должен быть таким уж чтоб очень серьезным делом – по крайней мере, я считала, что не должен быть. Это просто вечеринка с обедом дома у одного из коллег Эдварда. Когда он не заставил меня тащиться по магазинам за одеждой, я решила, что он не будет против, если сегодня я оденусь как обычно – или, по крайней мере, надену то, что посчитаю подходящим для вечеринки с обедом. Желая показать ему, что я знаю этикет для подобных случаев, я надела черное платье длинной до колена, сделала неброский макияж и выбрала туфли на каблуках, в которых чувствую себя уверенно. Я даже выпрямила волосы – сложнейшая задача, которую я предпочла бы избежать, если бы знала, что Эдвард этого хочет. Объем затраченных мною усилий на приготовление к сегодняшнему вечеру уступает только усилиям, которые я прилагаю, чтобы подавить вздох. 

Мне бы следовало знать, что и то, и другое будет бессмысленной тратой времени. 
– Что не так? – спрашивает Эдвард. 
– Я не мисс Клео… 
– Кто это, черт побери? 
– …или твоя сестра, если уж на то пошло, – говорю я, игнорируя то, что он меня перебил. – Если есть что-то конкретное, что бы ты хотел, чтобы я сделал сегодня вечером… 
– Нет. Я просто думал, что твоя прическа будет более профессиональной. 
– Профессиональной? – пытаясь защититься, я скрещиваю руки на груди. – Я думала, что это будетобщественное мероприятие. 
– Я имел в виду утонченней. 

О, я точно знаю, что он имеет в виду, но у меня нет настроения с ним спорить. Собираю волосы руками, скручиваю их на затылке в большой в узел и закрепляю большой заколкой. С закрытыми глазами считаю до десяти, надеясь, что Эдвард даст мне минутку, чтобы прийти в себя, прежде чем мы поедем. Его теплое дыхание, отбивающееся от моей щеки, не меняет ритма, и когда я открываю глаза, он по-прежнему стоит там, где и стоял, уставившись на мое отражение в зеркале с явным неодобрением. 

– Ненавижу, когда ты вот так смотришь на меня. 
– Как «так»? 

Кажется, проходит вечность, пока я пялюсь в пол, стараясь игнорировать его прожигающий мой затылок взгляд. В следующий момент слова сами по себе слетают с моих губ. 

– Почему ты вообще со мной? 
– Потому что я люблю тебя, – его ответ автоматический, едва ли не заготовленный. 
– Я начинаю думать, что мы с тобой вкладываем в значение этого слова разный смысл. 
– Любовь? Глупость какая! 
– Правда? – я открываю глаза и встречаюсь с ним взглядом. – Я знаю, что не идеальна, но никто не идеален. Думаю… – я качаю головой. – Я даже не знаю. Забудь, я ничего не говорила. 
– Да ладно тебе. С учетом всего того, что вылетает из твоего рта в самые неподходящие моменты, ты выбрала именно этот, чтобы найти свой внутренний фильтр? – закатывает он глаза. – Боже, иногда ты просто сводишь меня с ума. 

– А ты, по-твоему, что со мной делаешь? Послушай, я знаю, что есть черты, которые ты терпеть во мне не можешь – и это взаимно, знаешь ли. Так значит, ты ненавидишь, что я говорю все, что думаю? Ну а я ненавижу то, как далеко ты готов зайти, чтобы заслужить одобрение людей, которые не имеют значения. 
– Поверь мне, они имеют… 
Я жестом останавливаю его. 

– Разница заключается в том, что мне приходится прилагать усилия, чтобы понять, к чему ты клонишь. Мне это не нравится, но я никогда не просила тебя измениться – моя любовь безусловна. 
– Ты в этом уверена? – он отступает на шаг назад и скрещивает руки на груди. – Если ты действительно принимаешь меня таким, какой я есть, то понимала бы, что уступка, на которую я прошу тебя пойти по отношению к определенной компании людей, не имеет ничего общего с тем, как я к тебе отношусь. 
– А что же это тогда? – я отворачиваюсь от зеркала и протягиваю к Эдварду руки. – Скажи мне. 
– Это о том, как быть успешным в жизни – о достижении моих целей. 
– А хоть одна из этих целей учитывает мою обиду на тебя? Потому что единственное, о чем ты меня просишь – исполнение роли степфордской подружки. 
– Ох, да ради всего святого, Изабелла! Быть может, это было мило, когда тебе было восемнадцать, но тебе же двадцать два! Повзрослей. Думаешь, мне нравится всё время быть начеку? Разве тебе никогда не приходилось делать то, что не хочется, ради достижения конечной цели? – он закрывает глаза ладонями, зарываясь пальцами в волосы. – Конечно же, нет, – обращается он сам к себе. – Единственная цель, которая у тебя когда-либо была – поцеловать меня с языком. 

Тяжело вздыхая, он запускает обе руки в свою шевелюру. Его взгляд встречается с моим, и когда он начинает говорить, его слова звучат раздельно и внятно. 

– Если бы только у тебя было что-то свое. Может, если бы в твоей жизни было что-то большее, чем минимальный заработок за то, что ты наливаешь кофе, тогда, возможно, ты бы… – он качает головой вздыхая. – Не бери в голову. 
– Возможно я бы что? 
– Осознала, что ведешь себя лицемерно! 

Он разводит руками и пожимает плечами. Когда что-то на его раскрытых ладонях поблескивает в свете ламп, я смотрю на его лицо, задумавшись, а не плачет ли он тоже. Его глаза зеленее, чем я когда-либо видела, но на щеках нет никаких следов. 

– Разве это так ужасно, когда я всего раз попросил тебя одеться, как взрослый человек, и посмотри, что ты говоришь? Ты могла бы предъявить аналогичные требования любой карьере – неопытность не выживает в реальном мире, ты достаточно умная, чтобы понимать это. Но, по какой-то причине, ты не хочешь с этим мириться и играть в одной команде – о нет! Вместо этого ты устраиваешь истерики и ноешь о том, что если бы я любил тебя так, как ты любишь меня, то я принимал бы тебя такой, какая ты есть, так же, как ты якобы принимаешь меня. 
– Что ты имеешь в виду под «якобы»? 
– Это ведь ты сказала, что принимаешь меня таким, какой я есть? 
– Конечно, принимаю. 
– Тогда ладно, – он склоняет голову набок, словно бы рассматривая меня. – Кто я, Белла? 
– Прости? 

Его лицо остается бесстрастным, а голос не выдает никаких эмоций. 

– Когда ты думаешь о том, что делает меня мной, что приходит на ум? Ты не можешь принять кого-то, кого не знаешь, верно? Учитывая твои предыдущие утверждения, ответить на этот вопрос тебе не составит труда. 
– Почему?.. – задыхаясь, всхлипываю я. Как я ни стараюсь откашляться, у меня не получается. 

И вот когда я уже думаю, что близка к тому, чтобы сломаться, он обнимает меня. За кратким чувством невесомости следует знакомая мягкость нашей постели. Губы Эдварда прижаты к моему лбу, а рука снимает заколку, позволяя моим волосам свободно рассыпаться. 

– Прости, – говорит он. Его горячее дыхание скользит по моей коже. – Я не собирался набрасываться на тебя, и последнее, чего я хочу, так это чтобы ты обижалась на меня. Я просто не думаю, что ты осознаешь… подожди, – он переместился так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. – Если в определенном окружении я прошу тебя не так ярко выражать свою индивидуальность или слегка подкорректировать свой внешний вид, то это не потому, что я хочу, чтобы ты вела себя так постоянно. Ты же веришь мне, правда? Веришь, что я люблю тебя такой, какая ты уже есть? 
– Я хочу этого больше всего на свете. 
– Но не веришь. 

Я отрицательно качаю головой. 

– Почему? 

Я говорю ему, что не знаю, но это так. Я просто не знаю, как воспитать в себе потребность к обязательствам способом, который не заставит меня казаться еще больше требующей повышенного внимания, чем я уже требую. Он не знает, что я отказалась от Гарварда ради того, чтобы быть рядом с ним. Точно так же я не знаю, что он проводит время со мной не только потому, что нужно занять себя на время ожидания, пока не подвернется кто-то более подходящий для общественной жизни. С моей стороны было несправедливо идти ради Эдварда на жертвы, о которых он даже не знал. Но и в его случае было нечестно просить меня пойти на уступки, которые помогают ему обеспечить свое будущее, ведь он не говорил, что хочет провести его со мной. В этот момент на меня обрушивается осознание: не важно, как сильно я люблю его. Если мы будем продолжать делать то, что делаем, то мне нужно знать, что и для него это тоже реально. 
 

-o-O-o-

13 декабря 2009 года

Когда я открываю глаза, утро выглядит так же, как и любое другое. Я потягиваюсь под одеялом. Мой будильник еще не звенел – если хочу, то могу поспать еще немного. Когда я перекатываюсь на бок, то вижу на лежащей рядом подушке сложенный лист бумаги. Несмотря на то, что я всё еще в полудреме, почерк Эдварда узнаю сразу. 

Изабелла, 
мне невыносима мысль, что ты откроешь глаза, а кровать будет пуста, но ты выглядела такой умиротворенной, что я не смог заставить себя разбудить тебя. Полагаю, после всего того, что я вывалил на тебя прошлым вечером, тебе нужен отдых. К сожалению, есть партийные дела, требующие сегодня моего внимания. Сомневаюсь, что детали представляют для тебя хоть какой-то интерес, поэтому не буду утомлять тебя объяснениями. 

Я кое-что запланировал для тебя на этот вечер – если ты, конечно, не слишком устанешь после работы. 
Чудесного тебе дня, и кто знает, может сегодня тебе повезет откупорить особенную бутылку. 
Э. 

P.S. Во сне ты надуваешь губки. Ты даже представить себе не можешь, какие это вызывает у меня желания по отношению к тебе. 

Для меня это слишком много информации для размышлений, поэтому я бегу в душ и одеваюсь на работу, надеясь, что в дополнение к истине, вино внесет ясность. 
 

-o-O-o-

Я на полпути к винному погребку, когда Эсми окликает меня из своего офиса. 
– Какого черта ты здесь делаешь? 
– Последний раз, когда я проверяла, то работала здесь. Погоди… – я развернулась на каблуках и просунула голову в ее дверь. – Карлайл разозлился на меня из-за чего-то и уволил, снова отправив пьяное СМС? 
– Насколько мне известно, нет. Я просто думала, что ты все еще в постели. 

Я смотрю на нее с прищуром. 

– С чего бы? В смысле, уже ведь почти время для вечерней смены. 
– Так и есть. Впрочем, прошлым вечером некий посетивший нас сенатор спросил, справимся ли мы без тебя в ближайшие несколько недель. 
– Недель? – я зашла к ней в кабинет и прикрыла за собой дверь. 
– В любом случае, мы должны тебе отпуск. А тут еще вся эта ситуация с «держи-Карлайла-подальше-от-Эдварда-и-ножей»… 
– Карлайл всё еще не успокоился? 
– Ох, – отмахивается она. – Он успокоился, но прошлым вечером снова разозлился, когда я рассказала ему, что ужинала с Эдвардом. Мне пришлось несколько часов выслушивать его уже привычные разглагольствования о семейном предательстве. Знаешь, всё это ему следовало бы высказать своей матери, а не мне. 
– Ой-ой, – я присаживаюсь на стул напротив ее стола. – Прости за всё это. 

– Не стоит извиняться. Это не твоя вина. Кроме того, Карлайл знает, что ты разозлишься на него, если он попытается переложить свои проблемы с отцом на Эдварда. В конце концов, ему придется с этим смириться – у него нет выбора. 
– Наверно… но только если Эдвард тоже будет вести себя хорошо. На данный момент я в этом не уверена – сказать ему подобное не вариант. 
– Так я и думала, иначе он бы сказал, что я дала тебе выходной, и вы вдвоем были где-нибудь, занимаясь друг с другом чем-нибудь сказочно грязным, – она откручивает крышечку с бутылки «Perrier» и подносит ее к губам. 
– Верно. Ну, в ближайшее время этого не случится. Он ничего не сказал, но у меня такое чувство, что каждый раз, когда Эдвард закрывает глаза, то представляет меня, занимающейся чем-то сказочно грязным с его братом. 

Эсми начинает задыхаться от сдавленного кашля, и в следующий момент выплевывает всю воду через стол. 

– Ты охренела что ли? – она хватает пачку салфеток, чтобы убрать беспорядок. – Его брат по совместительству мой муж. Мне всё равно, как давно это произошло; вы двое, занимающиеся чем-то грязным – это то, о чём я никогда не хочу слышать. 
– Прости. 

Выбросив влажные салфетки в ведро, она скрещивает руки и откидывается на спинку стула, словно погрузившись в свои мысли. 

– В чём дело? 
– Он действительно воспринял это настолько плохо? И не ври – вся эта тема о тебе и Карлайле определенно фактор, внушающий отвращение… 
– Ну спасибо тебе большое, Эсми!.. Ты очень помогла. 
– …но если я смогла пережить это, то не понимаю, почему он не может. 
– Может быть. Думаю, то, что я ляпнула об их с Карлайлом родстве в машине, пока мы ехали ко мне домой, не сильно помогло делу. 
– Ты же не поступила так на самом деле? 
– А что мне оставалось делать? Мы целовались, и его руки были повсюду. Мне нужно было сказать ему до того, как отвлекусь. 

Эсми наклоняется над столом и закрывает лицо руками. 

– Пожалуйста, скажи мне, что водитель работает на него. 
– Он из автосервиса. 
– Твою ж мать. Карлайл только начал успокаиваться. Если его упомянут в таблоидах, как брата сенатора… 
– Не упомянут. Эдвард обыграл всё так, словно они братья по гарвардскому Флай Клубу. Каким-то образом он сумел дождаться, пока мы не окажемся наедине, чтобы выразить свое отношение к этим новостям. А когда сделал это, то казалось, что это появилось из ниоткуда: в один момент он смотрит на снимок с вашей свадьбы, а в следующий я понимаю, что у него эмоциональный срыв. 
– Серьезно? – оживившись, спрашивает Эсми. – Это обнадеживает. 
– Я не могу себе представить, как. 
– Сколько раз тебе хотелось знать, что он чувствует на самом деле? Похоже, он всё же показал это. Сейчас всё может выглядеть сумбурно, но они успокоятся. Кстати, там для тебя утром посылку доставили. По виду было похоже на вино, так что я сказала Алеку отнести ее вниз. 
– Забавно. Пойду посмотрю, что там. 

Когда я добираюсь до винного погребка, то не нахожу никакой коробки. Сгорая от любопытства, я иду через подвал туда, где хранятся самые дорогие вина. Краем глаза замечаю ее – находящаяся не на своем месте бутылка, которую до прошлого вечера считало своим домом Лафит 1995 года. Когда я достаю ее из шкафа, то понимаю, что в ней нет ничего, кроме скрученного в трубочку листа бумаги, перевязанного ленточкой. Вытащив пробку, я переворачиваю бутылку; бумага выскальзывает. Развернуть ее стоит труда, но мне каким-то чудом удается не разорвать ее. 

Изабелла, 
на улице тебя ждет водитель – приезжай ко мне, как есть. 
Э. 

Я делаю, как он просит. И, думаю, всегда буду. 
 

-o-O-o-

Арендованный [Линкольн] ТаунКар привез меня к отелю «W» на Лейк-Шор Драйв. Охранник провожает меня к апартаментам, оказавшимся «люксом» в пентхаусе. Дверь распахивается, я оказываюсь в объятьях Эдварда, и всё остальное исчезает. Я не знаю, почему всё другое – почему он другой. Всё, что меня касается, – руки, грудь, губы, язык, – это часть его. Наверно поэтому такое ощущение, словно я тону. Возможно, это предвестие того, что он окажется во мне, но в тот момент я таяла. Я становилась с ним единым целым, и это всё, чего я хотела. 

Он отрывает свои губы от моих и перемещается к моему уху. 
– Прости. 
– За что? 
– За то, что сказал десять часов назад. За то, что сделал десять лет назад. За то, о чем думал десять минут назад. 

Его зубы прикусывают мочку моего уха, а рукой он ласкает мою обнаженную грудь. Я не знаю, куда делась моя одежда, но на мне ее просто больше нет. Я прижата спиной к стене, а другая его рука движется вверх по внутренней стороне моего бедра. Ощущения потрясающие, но оставляют желание хотеть большего. 

– Так приятно? – спрашивает он. 
– Да. 

Очень медленно он надавливает пальцем, вводя его внутрь меня. 
– А так? 
– И так тоже. 
– А если я возьму тебя с собой в постель… – он полностью выводит палец, чтобы вновь ввести его. – …ты позволишь мне оказаться внутри тебя? 

Я кладу руки на его щеки. 
– Только если ты пообещаешь остаться там. 
– Мне не терпится оказаться там. 

Я притягиваю его тело к себе. 
– Тогда ладно. 

Перевод  Deruddy_TR

Форум