Глава 24.

…Все это время я ждал
Второго шанса
Момента, когда все будет в порядке…
…Сегодня ночью я найду умиротворение…
…В объятиях ангела
Улетая, подальше отсюда…
И придет конец твоим страхам
Оттолкнет тебя от крушения
...Ты в объятиях ангела
Может здесь тебе будет комфортно…

Angel by Sarah McLachlan

14 сентября.

Эдвард Каллен.

Прошел день.

Я ждал приезда своего сына.

Потому что все эти анализы и операции… все это… мама и Элис вместе с каким-то доктором Мейсеном решили, что нам стоит подождать с приездом ЭйДжея сюда в Мемфис. Я не стал возражать, даже, несмотря на то, что находиться вдали от него причиняло боль, а еще они рассказали, как он себя вел, когда узнал, что меня нет… но… если он увидит меня и Беллу… в крови и… Нет, будет еще хуже. Поэтому я жду. Хотя не только моего сына. Я жду, когда же очнется моя жена. Сплошное мучение – она так близко… но без сознания.

Вчера тебе исполнилось двадцать пять лет, ангел…

Я стер слезы с глаз. Снова.

Все это слишком.

С тех пор, как мы приехали в госпиталь вчера посреди ночи, столько всего произошло.

Информация. Люди. Обсуждения. Анализы. Каждый долбаный писк, который издавали все аппараты. Слезы. Полудрема. Сон.

Я не обращал внимания на то, что мне говорили.

Повреждения.

Я помнил. Мне не нужен был доктор, чтобы знать насколько глубоко плоскогубцы и нож были внутри моего тела.

Я помнил.

Я все отчетливо помнил, особенно глядя на повязку на руке. Я помнил, как он нанес удар в мою левую руку не только острым ножом, но и плоскогубцами. В ту же самую рану он воткнул плоскогубцы. И то же самое сделал ниже грудной клетки.

Я помнил, как он ударил меня по лицу кулаком, замотанным в наждачную бумагу, сдирая кожу с моей щеки.

Слова эхом отдавались в моей голове, но мне было все равно.

Потеря крови третьего уровня…

Тяжелое состояние…

Переливание крови…

Повреждение лучевого нерва…

Ушибы…

Внутреннее и внешнее кровотечение…

Мне было все равно, потому что все это можно исправить, излечить.

Все это ничтожное дерьмо.

Пока я был под наркозом, они отвезли меня в операционную. Они оперировали рану, так как был поврежден нерв. Они все поправили, и мне осталось только выздоравливать. При правильной реабилитации, я буду как новенький уже через три месяца. К счастью, рана, что была ниже грудной клетки, оказалась не такой ужасной, как они боялись. Ублюдки… их ни разу не били плоскогубцами. Меня били. Но какая разница. Могло быть и хуже. Рука была намного хуже. Вот именно, была. Потому что они зашили ее.

Хуже было моей жене.

Все эти раны… вся боль… пройдет очень много времени, прежде чем их можно будет излечить.
Поэтому нет, я не обращал внимания на свою боль. Мне было плевать на чертовски раздражающее покалывание в моей руке. Как и на сонливость. И на головную боль было плевать. Мне было все равно на пульсацию и жжение от моих поверхностных ран. Все равно на колющую боль, которую я ощущал при каждом вздохе. Потому что против этой боли есть лекарства, и скоро все пройдет.

Но Белла…

Господи, я сломался, когда доктор мне все рассказал.

Помимо большой потери крови, глубоких порезов на запястьях и лодыжках, ее организм был истощен от плохого питания и обращения. Отсутствие достаточного количества еды и витаминов в течение более чем трех лет нанесло огромный вред ее организму, и мои глаза наполнились слезами лишь от одной мысли об этом. Боже, при росте метр шестьдесят один сантиметр она должна была весить минимум пятьдесят два килограмма. Но нет.

Сорок один килограмм.

Она не питалась нужным образом. Ее кормили объедками. Дерьмо, это не принесло ничего хорошего ее телу.

Анализы, которые они сделали…

Ее мышечная масса была критической… будто ее совсем не существовало.

Она была обезвожена.

Волосы тусклые и тонкие.

Темные круги под глазами.

Кости торчали.

Норма витаминов, норма протеинов… каждая гребаная норма…все было в дерьмовом состоянии. На очень низком уровне.

Ей столько всего нужно. Начиная с кислорода и протеинов, углеводов ей был нужен каждый известный человеку витамин.

И все же это еще не все.

Ее телу был нанесен настолько огромный вред, что это могло привести к смертельному исходу.

Я… я даже не мог думать об этом. Но я все слышал.

Слова, которые они говорили. Все, начиная с текущей ситуации до процесса восстановления. Потому что, после того как у нее взяли все анализы, они пришли к заключению, что ее физическое восстановление займет очень много времени.

Они решили начать с внутривенного кормления. Да. Тело моей жены было настолько ослаблено, что она не сможет принять питание, которое ей так необходимо, естественным путем.

И последнее по порядку, но не по значению - доктора опасались, что путь к восстановлению будет еще дольше, после того как они проверят ее глаза.

Подумайте только. Жить взаперти на протяжении трех лет, не бывать на улице. Не видеть дневного света. Да.

Вздохнув, я повернул голову и уставился в потолок. Но меня хватило ненадолго, вскоре я нашел в себе силы и посмотрел на нее снова.

Было невозможно для меня не смотреть на нее.

Необходимость видеть ее была невероятна сильна.

Когда мое внимание отвлекалось от нее - это был не мой выбор. Все это лечение… Выматывало.

Спустя какое-то время мои глаза закрылись.

Я люблю тебя, Ангел…

*О*О*О*

- Эдвард.

Я встрепенулся.

Просыпаться – это было последнее, чего я хотел. Долбаная головная боль.

- Что? – прохрипел я тяжелым ото сна голосом.

Мои глаза все еще были закрыты, но я почувствовал, как ускорился мой пульс, когда услышал писк машин.

Это все правда.

Это действительно произошло.

Теперь она в безопасности.

- ЭйДжей будет здесь через полтора часа.

Это конечно привлекло мое внимание, и я протер заспанные глаза здоровой рукой, прежде чем сесть в кровати. Может и не в прямом смысле сесть, потому что я не мог этого сделать из-за раны под ребрами, но немножко приподняться я мог. Очень невысоко.

Черт. Ненавижу нуждаться в помощи, но моя левая рука была ни на что неспособна. И эта пульсирующая боль. Ужасно.

Я кивнул, поблагодарив Карлайла, который положил мне под голову еще одну подушку, но почувствовав напряжение в прессе, скривился.

Зато так мне лучше видно Беллу.

Он смотрел на нее, и я, повернувшись, присоединился к нему.

Ты настоящая, малышка.

Мы со всем этим справимся.

- Который час? – спросил я, проводя здоровой рукой по волосам. Грязные. Я скривился.

- Полдень.

Я кинул, не сводя глаз со своей жены.

Все эти трубки, иголки. Кровь. Кислород. Капельница.

Ты поправишься, ангел. Мы все поправимся.

Когда-нибудь.

Потому что, мы - семья.

- Что-нибудь слышно о том, когда они прекратят давать ей снотворное? – вздохнул я.

- Да, - прошептал Карлайл, – сегодня.

Я сглотнул.

Сегодня. И тогда ты проснешься.

Вошедшая в палату медсестра сказала нам, что они хотят привести Беллу в порядок к приезду ЭйДжея. Насколько это возможно.

И я был благодарен за это. Благодарен, что он не увидит самый худший вариант Беллы.

Белла, на которой я женился… это была не она. ЭйДжей ее не знает. Пока.

Но он узнает. Однажды он увидит ее здоровую и улыбающуюся. Даже если мне это будет стоить жизни. Это обязательно произойдет.

Я ни на дюйм не сводил глаз с Беллы, пока две медсестры обтирали ее влажной губкой. Даже когда пришла моя очередь для мытья и смены постели, я не переставал смотреть на нее.

Три года. Даже больше. Дерьмо. Прошло так много времени. Так много времени я не видел ее, не обнимал ее… и даже не знал, жива она или нет.

Но она жива, и глядя на нее… чистенькую, трубки спрятаны под одеялом, так же как и слабые и худые руки и ноги…

Я знал, что это моя единственная мечта. Все чего я хотел, чтобы однажды наша семья смогла жить так, как она заслуживает этого.

Я зашипел, когда сучка-медсестра протерла мою щеку спиртом.

Садистка.

- Мой мальчик! – я услышал, как кто-то вздохнул, и повернулся к двери, где стояла мама, замерев в дверном проеме. Взгляд ее метался от меня к Белле. – О, Боже… вы… вы оба здесь…

Мои глаза тут же наполнились слезами.

Она ужасно выглядела.

И ты мне чертовски нужна, мам…

- Мам, - выдавил я из себя. Это был сдавленный звук. Смесь кашля и рыданий… фак, это было словно облегчение с примесью боли и грусти… все вместе. - Иди сюда, а?

Она всхлипнула и кинулась ко мне. Из глаз полились слезы, и я скривился в ожидании, зная…

Да, вот она. Боль.

- Дерьмо, - кашлянул я, кривясь еще больше, когда она обняла меня… ну очень крепко. – Мам, слишком сильно.

- Черт, прости! – расплакалась она, разжимая объятия и обхватывая мое лицо ладонями. Она смотрела на мои раны. – Боже, малыш, я так переживала…

Она шмыгала носом. А я держал ее и тихо плакал.

Так изнурительно.

- Где ЭйДжей? – прошептал я еле слышно, медленно отпуская ее.

Я провел большим пальцем по ее щеке.

Слезы, уйдите. Пожалуйста.

- Он снаружи с Элис и Рейчел, – прохрипела она, снова обхватывая мое лицо ладонями. – Мы сказали ему до отъезда из Нового Орлеана…

Я сделал глубокий вдох, игнорируя боль.

Он здесь. Он знает.

- Как он? – тихо спросил я, боясь услышать ответ, и мои глаза снова наполнились слезами. – Что именно… - я прочистил горло. – Что вы сказали ему?

Мама присела на край кровати, взяла меня за руку и стала перебирать мои пальцы, устремив свой взгляд на мое обручальное кольцо.

- Первый день был… - она подняла голову, – ужасный... Нам пришлось дать ему успокоительное…

Ее голос надорвался.

Мое сердце раскалывалось на части.

Я мог представить его. Я видел, как он замыкался в себе. Такое бывало раньше. Во время сеансов с психологом, если что-то шло не так, он замыкался. Начинал извиняться и называть себя Элайджа.

Боль была неописуема, и никакие лекарства не помогали.

Полагалось, что я буду всегда с ним. Буду тем, кому он доверял.

- Когда он проснулся, - она шмыгнула носом, - мы с Элис стали повторять твою игру. Он трогал стены дома… наши носы. Боже, сынок, это было настолько ужасно, видеть его сомнения…

Я зажмурил глаза. Сильно.

Я услышал, как в палату зашел еще и Чарли.

Боль когда-нибудь уйдет?

- Надо сказать, что стало легче, когда мы услышали о тебе… или Чарли, - выдохнула она. – Рейчел посоветовала нам сказать ЭйДжею, что нам нужно найти тебя… и мы так и сделали. И он так злился… - тут она усмехнулась сквозь слезы, – он тряс своим кулачком в приступе гнева.

Я снова положил голову на подушку. Смаргивая с глаз слезы и стирая их большим и указательным пальцами.

- Он так мне напоминал тебя, Эдвард, - всхлипнула она. – Он был так расстроен. Требовал, чтобы мы отвели его к тебе. Но нам пришлось ждать… и он… Рейчел дала ему лекарства, чтобы успокоить его.

- Черт, - выплюнул я.

Сбивчивое дыхание. Слабые всхлипы.

Я был сыт всем этим по горло. Я хотел быть сильным. Не разбитым.

Я хотел быть тем, на кого моя семья могла бы опереться.

Мне нужно быть таким.

- Дорога на машине прошла хорошо, потому что он спал почти весь путь до Мемфиса, - тихо продолжила она. – Это заняло больше времени, но Рейчел сказала, что перелет будет для него еще большим стрессом.

Я с пониманием кивнул, все еще глядя в потолок.

Признание того, что я был напуган причиняло боль, но это была правда. Я был напуган тем, что подвел их…

Дерьмо, я не знал. Это все… слишком.

Все эти переживания сжимали меня изнутри. Одна часть кричала и требовала, чтобы я спрятал всех нас от всего мира. Другая же, очевидно мой мозг, говорила, что мы справимся со всем, если будем делать все правильно.

Но в этом и заключался вопрос. Как правильно? Смогу ли я? Достаточно ли я силен для этого?

Терпение определенно не мое второе имя.

Но в нашем случае терпение – это все, что у нас было. Должно быть.

Но сейчас… сейчас мне нужно было увидеть его.

- Мне нужно увидеть его, мам, - прошептал я.

Я посмотрел на нее, она кивнула и встала с кровати.

- Только… - пробормотала она, взглянув на Беллу, – ЭйДжей не знает, что она здесь, потому что Рейчел не знала, как это может повлиять на него.

Я с трудом сделал вдох.

- Это твой выбор, сынок, - выдохнула она. – Или ты скажешь ему, или Рейчел.

Тяжело сглотнув, я задумался над этим. Это был мой шанс показать, что я мог позаботиться о моей семье, но… Показать и доказать, что я могу позаботиться о них, также означало, что я вынужден буду принять помощь, и, по правде говоря, я не знал, как ему сказать об этом.

- Как мне ему сказать? – выдавил я из себя и посмотрел на спящую Беллу. – Какие… доктор дала какие-нибудь советы?

Мама слабо, но искренне улыбнулась, как бы говоря мне, что я правильно сделал что спросил.

Просить помощи всегда было моей проблемой. Все сам… мне нужно со всем справляться самому… да это обо мне. Но не сейчас. Сейчас мне нужна была помощь.

- Да, - тихо прошептала она. – Она сказала, что вероятней всего лучше начать с того, чтобы сказать ему, что его мамочка сейчас в безопасности, и Гаррет никогда больше не вернется. И после того, как ты скажешь ему это, дождись его реакции.

Я смотрел на нее, не моргая, пытаясь подавить зарождающееся чувство паники.

Его реакцию? Черт, она может быть какой угодно… и… поверит ли он мне? Доверял ли мне мой сын?

Я сомневался в этом.

Господи, я же оставил его.

- ЭйДжей должен сам ее увидеть, Эдвард, - пробормотала она. – А уж потом смотри, как быть. Рейчел сказала, что игра, в которую ты с ним играл, почти идеальна, и ты можешь продолжать в том же духе. Сыграй с ним, чтобы доказать что Белла здесь.

Глубокий вдох.

Я наблюдал как мама и Чарли задергивали занавеску вокруг кровати Беллы, пряча ее от глаз ЭйДжея.

Так было правильно.

Доктор предложила побыть с нами… но…

- Господи, - пробормотал я на вдохе.

Будь мужчиной, Каллен.

- Рейчел прямо за дверью, сынок. Хочешь, чтобы я привела ее?

Глубокий вдох.

Я покачал головой, собираясь. Пришло время.

- Нет, я в порядке, - вздохнул я. – Сделаем это сейчас.

Свои слова я дополнил уверенным кивком, пока мама изучала выражение моего лица.

Мне нужно было это.

.

.

- Хорошо, - сказала она, спустя несколько минут. – Я приведу ЭйДжея. Помни, мы будем поблизости, если вдруг понадобимся тебе.

Я кивнул. Глубоко вдохнул. Еще раз.

Мой сын.

- И крикни, когда тебе понадобиться помощь, чтобы отодвинуть занавеску, - добавила она.

Я снова кивнул.

После они ушли.

Я остался один со своими мыслями… но лишь на пару секунд.

Дверь открылась практически сразу же, и я поднял голову.

О, Боже.

- Папочка?

Плач.

Ничто не могло остановить нахлынувшие эмоции. Черт, они убивали меня. Глаза застилали слезы. Мышцы напряглись, что причиняло чертовски сильную боль. Но я не мог расслабиться. Не мог.

Я просто… просто смотрел на него.

Он сидел у мамы на руках, когда она занесла его в палату. Одетый в пижаму с черепашками ниндзя, обутый в голубые крошечные кроссовки Nike он был всем для меня.

И он был здесь.

Но что меня практически убило, так это выражение его лица. Боль, сомнение, осуждение.

- Сокровище мое, - кашлянул я.

И он заплакал.

- Папочка!

Она стал извиваться в маминых руках, и я тоже, борясь со своей болью, чтобы сесть. Черт. Это было невозможно, но, когда мама подошла ближе, мне стало все равно.

Он был здесь. Со мной.

Я не мог обнять его обеими руками, но здоровой рукой крепко взял его. Мурашки побежали по моей коже, когда я почти впечатал его в свою грудь, проигнорировав то, что гребаная повязка на руке мешала мне сделать это сильнее.

Он вцепился в меня. Обнял за шею.

Я глубоко дышал. Не мог надышаться им.

Он всхлипывал.

Я… почти не отставал от него.

Ты здесь, малыш.

- Пааапочка! - вопил он в мою шею.

- Я здесь, ЭйДжей, я здесь, - всхлипнул я, не в силах сдержаться. – Шшш, сокровище мое, я здесь.

Секунды, минуты, часы… Я прижимал его к себе. Он прижимался ко мне. Было больно, но все это было неважно. Необходимость друг в друге была слишком велика, чтобы отрицать. Было лишь одно, что я никогда не буду делать… Я никогда не буду недооценивать власть, которую имел надо мной этот маленький мальчик. Определенно ни в каком смысле. Никогда. Он мне действительно был нужен. Во всех смыслах. Он мог успокоить меня только тем, как прижимался ко мне; он мог помочь мне понять, как я нужен ему, одной лишь силой своих объятий. И это было жизненно важно для меня. И неважно, что прошло всего несколько дней, как я узнал о нем. Он, черт возьми, мой сын, и он был нужен мне как воздух.

Наконец он перестал плакать, хотя было видно, что он все еще расстроен, но больше всего меня пугал его страх. Он был напуган. Даже находясь в моих объятиях, он был напуган, и я знал почему. Я знал. Потому что он повторял мне это снова и снова сквозь всхлипы и плач. Снова и снова он повторял, что боится, что я снова уйду.

Мое сердце разрывалось на части.

Я пытался успокоить его, говорил, что никогда больше не уйду, не сказав ему. Да, я понимал, что это было гребаное дурацкое обещание, но я человек. Людям свойственно ошибаться. Это неизбежно, но, по крайней мере, я не говорил ему, что никогда не оставлю его.

Хотя я хотел сказать ему это, потому что «оставлять» для меня имело другое значение. Я никогда не оставлю его, по крайне мере, по своей воле, но для него это означало нечто другое. Для него значение этого слова распространялось даже на то, если я пойду в ванную и вернусь через пару минут. Поэтому я продолжал говорить ему, что никогда не оставлю его, не сказав ему. Сейчас это должно было сработать.

Позже нам поможет доктор, но сейчас… Господи, никаких бесед с врачом сейчас, пожалуйста.

Только я и мой сын.

- Ты настоящий, - выдохнул ЭйДжей мне в шею, и я прижал его сильнее, чувствуя его пальчики в своих волосах. – Папочка, ты теперь здесь?

- Я здесь, сокровище мое. Мы оба здесь, - пробормотал я, прижимаясь губами к его макушке. – И я люблю тебя… очень сильно.

Он не отпустил меня, но чуть переместился у меня в руках так, что теперь мы прижимались друг к другу лбами. Он положил свою маленькую ручку на мою щеку.

И я снова сказал ему.

- Я люблю тебя всем сердцем, ЭйДжей. Ты веришь мне?

Он кивнул один раз, и я преодолел крошечное расстояние между нами и поцеловал его в маленький носик.

- Прости, - прошептал я, - я больше никогда не оставлю тебя, если это будет зависеть от меня.

Конечно, я знал, он не понял, что я сказал ему. Ему было всего три года. Как, черт возьми, я могу объяснить ему, что меня забрали от него против моей воли? Как я могу заставить его понять это, не испугав до смерти? Как я вообще могу упомянуть Гаррета в этом разговоре?

Заботясь о нем.

Я вздохнул, понимая, что пришло время.

Глубокий вдох.

Поцелуй в маленькую щечку.

- Могу я тебе сказать кое-что? – мягко спросил я, усаживая его удобней на коленях, расставив его ножки по сторонам от моих. Ну, настолько аккуратно, насколько я мог это сделать одной рабочей рукой. Он был очень близко ко мне. И это было нужно не только ЭйДжею.

- Угу, - ответил он, кусая свою губку.

А вот и Белла. Я не смог не улыбнуться. Такой маленький, но все же… Видеть в нем черты своей жены и мои, кстати… было так очевидно, что он наш малыш. И каждый раз, когда я видел, как он кусает свою нижнюю губку, я видел в нем Беллу. И так будет всегда, думаю.

К счастью, у него еще и мамочкина внутренняя сила.

Глубоко вздохнув еще раз, я посмотрел ему в глаза. Пришло время сказать ему.

- Когда папочка ушел, - пробормотал я, тяжело сглотнув, прежде чем продолжить. – Мы… мы нашли твою мамочку.

Черт.

Лишь произнесение этих слов превратило меня в напуганного маленького мальчика.

- Мамочку? – всхлипнул он, и его широко раскрытые глазки тут же наполнились слезами.

- Да, - тихо прошептал я. – Мы нашли ее, малыш, и она… - Что, в порядке? Черт. Нет, но… - С ней все нормально, – я решил обойтись без подробностей. Она жива. – И я хочу, чтобы ты знал, Г… Гаррет никогда больше не причинит боль ни тебе, ни мамочке. Никогда.

- Я… Я… Папочка, я не хочу дядю Га… Нет, не тут... – он так сильно разрыдался, и меня очень сильно задело то, что он отреагировал сильнее на имя этого ублюдка, чем на то, что мы нашли Беллу.

Была всего одна причина для этого. И она убивала меня.

ЭйДжей жил в страхе.

- ЭйДжей, малыш, пожалуйста, послушай меня, - я тихо стал убеждать его, обнимая крепче, когда он еще сильнее расплакался. – Гаррет не вернется. Никогда. Я обещаю тебе это. Он исчез. Навсегда.

Господи, мне хотелось кричать во все горло, что этот ублюдок мертв.

Но я не сделаю так.

Я не настолько глуп.

- Папочка, - плакал он. – Я буду хорошим, обещаю. Не надо Гаррета.

Мои глаза наполнились слезами.

- ЭйДжей, никогда не говори этого, - строго сказал я ему тихим голосом. – Ты хороший мальчик, слышишь меня? Идеальный. И он никогда больше не причинит тебе боли. Я не оставлю тебя.

Раскачивая нас из стороны в сторону, я продолжал успокаивать его, сглатывая свои собственные рыдания, пока он трясся от страха.

- Я обещаю, ЭйДжей… Я никогда не позволю ему приблизиться к тебе. Я обещаю.

- Обещаешь, папочка? - всхлипнул он мне в шею.

Я закрыл глаза.

- Обещаю, ЭйДжей, - выдохнул я. – Он никогда больше не причинит боли ни тебе, ни мамочке. Его больше нет.

Спустя несколько минут он немного успокоился, но я не остановился. Я продолжал убеждать его, и я буду делать это на протяжении всей жизни, если понадобится.
.
.
.
- ЭйДжей? – тихо спросил я спустя какое-то время. – Ты можешь посмотреть на папочку?

Медленно он отодвинулся от моей шеи, и я в который раз за сегодняшний день подавил ком в горле, глядя в его блестящие от слез глазки. В них было столько душевных страданий, столько печали. Прижавшись снова к его лобику своим лбом, я вытер текущие слезы своей здоровой рукой, надеясь, что упоминание о его мамочке в этот раз принесет лучший эффект.

- Ты хочешь увидеть мамочку? – спросил я мягко и тут же поспешил уверить его. – Я обещаю, ты больше никогда не увидишь Гаррета. И ты, и мамочка теперь в безопасности и… - я глубоко вдохнул. – И она здесь.

Он нахмурил бровки. И прикусил дрожащую нижнюю губку.

Пожалуйста, держись, сокровище мое. Мне нужна твоя улыбка.

- Мамочка спит в кровати здесь рядышком, - указал я в направлении Беллы. – Прямо за занавеской.

Он молчал, и я… сам того не понимая, что я, черт возьми, делал, но… может ему нужно было увидеть ее, чтобы он хоть как-то смог отреагировать? Может быть.

Я, блять, понятия не имел. Но слегка кивнул сам себе, потому что... ты должен сделать это, Каллен… и я позвал маму.

ЭйДжей кинулся ко мне - это было похоже на рефлекс - и схватился за мою шею, когда вошла мама.

- Я никуда не ухожу, ЭйДжей, - прошептал я, поглаживая его спинку. – Обещаю, малыш. Я здесь. Мы все здесь.

Он кивнул.

Но не отпустил меня.

- Хочешь, чтобы я отодвинула занавеску? – тихо спросила мама. Ее глаза были полны грусти из-за реакции ЭйДжея.

Я лишь кивнул.

Мама кивнула в ответ, отодвинула занавеску и вышла из палаты.

Я взглянул на Беллу.

Она выглядела почти умиротворенно. Почти. Ее вид все еще причинял мне боль. Все еще сломленная. Но… К черту все, вот она.

- ЭйДжей, - пробормотал я, - ты хочешь увидеть мамочку?

Он заерзал у меня в руках, и я задержал дыхание.

- Это не понарошку? – прошептал он мне в шею.

Мое сердце заныло. Снова.

- Самое что ни на есть настоящее, - выдохнул я, смаргивая слезы с глаз. – Она спит рядышком на кровати, сокровище мое. Обещаю, что она настоящая. Мы все настоящие.
.
.
.
Спустя несколько минут он украдкой взглянул в сторону Беллы. Я почувствовал, как его личико отодвинулось от моей шеи и, упираясь макушкой в мой подбородок, он повернулся к Белле. Я был напуган и снова задержал дыхание, потому что понятия не имел, как он отреагирует. Затем очень, очень медленно он сполз чуть ниже на моих коленях и положил головку мне на грудь, поворачиваясь лицом к Белле. Он не произнес ни слова. Ни одного.

- Ты видишь ее? – тихо спросил я, чувствуя себя идиотом, но мне это было нужно …

Господи, как же хотелось сейчас прочесть его мысли, потому что это все сводило меня с ума.

Он слегка кивнул. Но снова ничего не сказал.

- Она настоящая, - прошептал я, не зная, нужно ли ему было услышать это.

Я тоже смотрел на нее.

ЭйДжей смотрел на нее.

.
.
.

- Мамочка спит? – тихо произнес он, сжимая мою больничную рубашку. – Мамочка настоящая?

- Да, - выдохнул я.

Я не знал. Понятия не имел. Он… я имею в виду…

Черт.

Верит ли он? Понимает ли он, что она настоящая? Понимает, что она лежит перед ним?

Тут я понял, что ожидал другой реакции. Что он расплачется или что-то в этом роде.

Должен ли он?

- Нам надо вести себя тихо, папочка, - прошептал ЭйДжей в этот момент.

Я нахмурился сбитый с толку.

- Что ты имеешь в виду, дружок? - прошептал я ему.

Тут он посмотрел на меня, и когда я увидел крошечную улыбку на его губах, то не знал плакать мне или смеяться… или бояться за свою жизнь, потому что… с ним все нормально?

- Мамочка говорила, что спать это хорошо. Когда снятся сны, можно быть где угодно. Мамочка говорила, что она ходит на детскую площадку со мной и папочкой, когда спит, а после мы все идем домой в наш желтый дом, а иногда мы идем к папе В мамочкиных снах. Но она говорила, Чарли… не папа.

О, Боже.

Горло сжалось от переполняющих меня эмоций еще сильнее, чем прежде. Это было слишком.

Сны? Они говорили об этом?

Господи. Да, слишком. Потому что… Господи, именно во снах она могла быть свободной. В единственном месте…

*О*О*О*

Прошло несколько часов, а ЭйДжей все еще держался.

Неужели я был настолько ужасен, что думал, что он не выдержит? Доктор сказала, что это не делает меня кем-то плохим. Вместо этого она засыпала меня всякой врачебной хренью о мышлении ребенка и о том, что чаще всего невозможно предугадать его реакцию. Но, тем не менее, она предупредила нас, что он может сорваться в любой момент.

Я придержал пару красноречивых слов.

Один за другим все зашли в палату - сначала мама, потому что ЭйДжею было комфортно с ней, – ну, после меня – потом Чарли и в последнюю очередь доктор.

Но ЭйДжей не отрывался от меня. И все время смотрел на Беллу. Ничего не говорил. Совершенно ничего. Он просто сидел у меня на коленях. Одной рукой зарывшись мне в волосы. Голова на моей груди.

В конечном итоге он уснул.

Потом доктор уехала в свой отель, предупредив нас, что вернется утром, но, если она нам понадобится, мы можем звонить в любое время.

Мама и Чарли разместились в креслах.

Никто не разговаривал.

Все ждали.

Просто ждали, когда врач Беллы прекратит давать ей снотворное.

И вот этот момент настал.

Мы были предупреждены, что может пройти еще несколько часов, прежде чем она придет в себя.

*О*О*О*

Белла Каллен.

Эсме. Мама, о которой я всегда мечтала. Она… она здесь.

Я вытераю слезы, хотя это было бесполезно… они текут по моим щекам. Их невозможно остановить.

И папа… папа… мой папа. Я так по нему скучала.

Они спят в креслах.

Но я не могу долго не смотреть на тебя.

Я смотрю на тебя, муж мой… Пытаясь понять.

Часть меня говорит, что все это неправда. Но я вижу. Я вижу тебя. Поэтому это должно быть правдой, да?

Я ничего не понимала. Как… как я сюда попала? Что случилось?

Я тихо плачу… но впервые за три года я плачу не из-за грусти, безнадежности и отчаяния. А просто потому, что, наконец, вижу тебя.

И наш мальчик, Эдвард. Он здесь с нами. С тобой.

Определенно мы в больнице. Папа и Эсме спят на креслах.

И мы… ты и я… и наш сын.

Ты спишь на своей кровати, ЭйДжей лежит у тебя на груди. И я вижу, как твои зрачки двигаются под веками.

Свет приглушен. Может и не приглушен, но и не включен. Лишь небольшое свечение от небольшой лампы в углу. Я вижу, что на улице… скоро взойдет солнце, и начинаю плакать еще сильней от того, что могу это видеть.

Как символично, если это правда. Правда, ведь? Это правда?

Я в безопасности?

Ты здесь… лежишь в кровати рядом?

Я дышу. Почти с легкостью. Воздух… отчего моя грудь то вздымается, то опускается… легко. Свежесть. Боже, надеюсь, это все правда. Пожалуйста, пусть все это будет правда.

Я попыталась вспомнить.

Последнее, что я отчетливо помнила, это звук выстрела.

Я помнила твой крик, Эдвард.

Глядя на тебя сейчас, я понимаю, что ты был ранен.

Я шмыгаю носом.

Сглатываю рыдание.

Пожалуйста, пусть все это будет правдой.

Но тебе так больно. Я вижу повязки. Везде. Пластыри под обоими глазами. Один на нижней губе. Синяки везде. И твоя рука. Что с твоей рукой, малыш? Я вижу гипс… бандаж.

Твое лицо… Боже, твое лицо. Половина лица покрыта ссадинами. Похожие на… ожоги. Мои пальцы сжимаются.

Часть меня хочет скинуть с тебя простыню, нуждаясь увидеть, есть ли еще повреждения. Есть?

Но другая часть боиться увидеть их.

Думаю, это правда, муж мой. Думаю, ты здесь.

Думаю, ты здесь с нашим сыном.

Я всхлипываю.

В глазах пелена.

Но сквозь эту пелену я вижу, как ты пошевелился.

Ты проснулся?

О, Боже… пожалуйста, скажи мне, что все кончено.

Пожалуйста, скажи, что наш сын в безопасности.

Пожалуйста, скажи, что я в безопасности.

Пожалуйста, скажи, что ты в безопасности.

Мне все равно на мои повреждения. Я чувствую их. Вижу их. Мои запястья перевязаны, как и лодыжки. Но это все неважно, потому что, черт возьми, я могу дышать.

Господи, Эдвард, я дышу.

Ты хоть знаешь, каково это - ощущать свободу? Вдыхать воздух носом. И каждый вдох заставляет меня плакать еще сильнее. Все еще тихо, но, Боже, не думаю, что я когда-нибудь смогу перестать плакать. Я дышу. Легко. Чистым воздухом.

Снова я всхлипываю.

Ты здесь.

И думаю, ты просыпаешься. Медленно, но я в этом уверена. Ты не двигаешься, и мне хочется улыбнуться, потому что ты так заботишься о ЭйДжее. Но я все еще вижу, как твои веки трепещут. О, Боже, ты просыпаешься.

И вот ты открываешь глаза.

Мое дыхание затрудняется. И твое, когда ты видишь меня.

Ты видишь меня.

Твои глаза наполняются слезами.

Ты медленно сглатываешь.

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать рыдания. Но она все еще дрожит.

Ты здесь, малыш.

И… я здесь, тоже?

Слезы льются по щекам… снова, и снова, и снова...

Скажи мне, что это все это правда, муж мой.

- Белла, - всхлипываешь ты, и это все что я могу принять.

Я закрываю глаза. Затем снова открываю их, потому что мне просто необходимо видеть тебя.

- Скажи мне… - всхлипываю я.

Я вот-вот готова взорваться изнутри. Это… невероятно. Слишком эмоционально.

- Ты в безопасности, ангел, - выдыхаешь ты, и я делаю вдох. – Он больше не причинит тебе боли. Он… - ты кривишься, и я тоже, и мне нужно прикоснуться к тебе. – Он умер.

Последнее слово ты прошептал, но я расслышала. Будто его прокричали, и оно эхом отразилось от стен.

Умер. Гаррет мертв.

Я не могу… не могу осознать. Не могу уложить это в голове. Не помню, как это… как это быть в безопасности. Но ты говоришь мне, что я в безопасности, и я верю тебе. Всегда верила. Просто пройдет немало времени, прежде чем я смогу все это осознать. Я даже еще не начинала. Ничего… ничего еще не имело смысла для меня.

Но ты здесь и я…

– Я люблю тебя, - шепчу я, смаргивая слезы с ресниц, и тянусь к тебе рукой. Медленно. Игнорируя тупую боль.

На твоем лице отражается боль, которую ты пытаешься контролировать, но все равно тянешь руку навстречу моей… и ничто не может остановить рыдания, вырывающиеся из моей груди, когда ты обвиваешь своими пальцами мою руку.

О, Боже… мы касаемся друг друга, малыш. Я не могу… это… это слишком, для моего восприятия. Ты теплый и… это ты.

Я прикрываю рот другой рукой и сжимаю твою ладонь.

Ты сжимаешь сильнее в ответ, и мы оба тихо плачем.

- Я люблю тебя… - всхлипываешь ты не в силах продолжить, но все в порядке, муж мой. Все в порядке. Ты есть ты, и ты никогда не сдашься. – Я был в ужасном состоянии без тебя… и я не смогу… не смогу снова прожить без тебя.

Меня трясет, и я плачу еще сильнее, борясь с громкими всхлипами.

- Я так скучала по тебе, - всхлипываю я.

Ты прикасаешься ко мне, муж мой, и это так много значит. Это сверхэмоционально.

Ты нужен мне.

Боже, ты так сильно нужен мне, Эдвард.

- Я не думала, что когда-нибудь увижу… – я не могу продолжать, но ты меня понимаешь.

- Но мы здесь, ангел, - хрипло произносишь ты. - Мы здесь, красавица. Ты в безопасности.

Я не осознаю.

- Я люблю тебя, - снова говорю я. Мне нужно сказать это тебе. – Я люблю тебя.

- Всегда вместе, Белла, - ты тихо шепчешь, и опускаешь взгляд на нашего спящего сына. – Втроем, Белла.

Я кивнула. Нас трое.

- Мы семья, ангел. Мы вместе.

Я снова киваю, потому что не могу говорить.

Семья. Вместе.

Глубокий вдох.

Наконец

Я выжила. Я жива.

- Как он? – шмыгаю я носом, глядя на ЭйДжея. Я боюсь ответа. – Он… он оставался один?

Я близка к срыву, я чувствую это. Неверный ответ мог сломать меня. Я знаю это. Пожалуйста, скажи мне, что ЭйДжей не оставался один. Пожалуйста, скажи мне, что он в порядке.

- Он… - ты глубоко вдыхаешь, прочищаешь горло, и я знаю, что ты раздумываешь над ответом. – Он будет в порядке. Было… было гораздо хуже.

Мне нужно больше. Я взглядом умоляю его.

- И он никогда не оставался один, ангел, - и теперь я могу расслабиться, только если на секунду. Он не оставался один. - Это… - ты качаешь головой и почти улыбаешься. Почти. – Это долгая история, но…

Я сжимаю твою руку, потому что этого достаточно.

- Позже, муж мой, - шепчу я. – Мы в безопасности.

Я не осознаю, но я верю тебе.

- Твой муж, - ты снова почти улыбаешься, но плачешь сильнее. – Я так скучал по этому, малыш.

Я тоже почти улыбаюсь. Почти.

Моя рука болит, и я непроизвольно кривлюсь, но всеми силами показываю тебе, что ни при каких обстоятельствах не отпущу тебя.

Занимает некоторое время, чтобы убедить тебя, но, в конечном счете, ты идешь мне на встречу.

Потом ты рассказываешь мне о наших повреждениях, - в основном, конечно, о моих - а я плачу от боли и облегчения. Облегчения, что мы это мы. Наши приоритеты относительно друг друга не изменились. Ты все еще беспокоишься больше о моей боли, чем о своей, а мне все равно на мою боль, потому что я слишком переживаю о твоей. Но самое главное для нас, то, что мы живы и что мы будем двигаться дальше. Не сегодня, но однажды обязательно.

Так ты говоришь. Я верю тебе, и буду верить.

Но ты говоришь, что нужно терпение. Ты говоришь, что это займет какое-то время, но, в конечном счете, все будет в порядке. И снова я верю тебе, доверяю.

Сейчас я так рада, что ты здесь. Здесь со мной. Наконец-то.

Ты все еще периодически сжимаешь мою руку, и я делаю то же самое.

Это рай… ты даже представить не можешь.

А может и можешь.

- Я люблю тебя, - шепчу я в очередной раз, но этого никогда не будет достаточно. Ты тоже так думаешь, потому что каждый раз, когда я говорю это, ты слегка улыбаешься, а твои глаза наполняются слезами облегчения. – Только мы теперь, да?

Ты снова сжимаешь мою руку, поглаживая большим пальцем мою кожу.

- Всегда будем мы, ангел, - мурчишь ты. Серьезный взгляд, но мягкий и такой любящий. – Ты же понимаешь, нас ждет впереди… долгий, долгий путь, но… несмотря ни на что, мы будем мы. Как и всегда.

Ты… я… Господи… не могу собрать мысли, но облегчение накатывает волной, ты понимаешь. Слышать, что ты говоришь это, говоришь это мне. Мы. Еще больше слез течет по моим щекам, и я больше не могу дышать. Слишком.

Облегчение. Такое сильное облегчение, муж мой.

Я люблю тебя, Эдвард.

Я почти произношу эти слова, но твое выражение лица меняется. Страх, ужас… и я тоже пугаюсь.

- Он… - ты с трудом сглатываешь и стискиваешь зубы. Затем говоришь, закрыв глаза. - Он когда-нибудь… Я имею в виду…

И я понимаю.

- Нет, - выдыхаю я, - Он делал многое, но… никогда… это никогда.

- Слава Богу, - всхлипываешь ты, и очередной поток слез льется по твоим щекам. - Я так переживал, малыш… Прости, что поднял эту…

Я останавливаю тебя, сжав твою руку, потому что я понимаю твой страх, и не хочу, чтобы ты извинялся за это.

- Все в порядке, Эдвард, - шепчу я тихо. – Не извиняйся. Пожалуйста. Я все понимаю.

Ты киваешь, и я пытаюсь на пределе возможностей успокоить тебя, как ты успокаивал меня, но это трудно. Это трудно, потому что… потому что я хочу обнять тебя, милый. Ты мне так сильно нужен. Мне нужно обнять тебя. Моя рука болит, колет, но я не могу отпустить тебя. Мне нужно большее. Намного больше.

- Мне нужен гребаный доктор, - бормочешь ты, стирая слезы. – Или кто-нибудь, чтобы сдвинуть наши кровати.

Не в силах сдержаться, я тихо смеюсь сквозь слезы, потому что ты со мной на одной волне, муж мой… и, Боже… ты мне тоже нужен.

- Ты читаешь мои мысли.

И вот она.

Ты улыбаешься мне своей кривоватой улыбкой, и у меня замирает дыхание.

В буквальном смысле. Я не могу дышать, малыш. Я так скучала по этой улыбке… словами не передать.

Но удовольствие не продлилось долго, наши взгляды покинули друг друга, когда мы оба посмотрели на ЭйДжея. Он пошевелился, лежа на твоей груди, и ты улыбнулся ему.

Это все для меня. Твоя улыбка, обращенная к нему, дает мне надежду.

Она выражает будущее для всех нас.

Потому что, наконец, мы одна семья.

- Так прекрасно видеть вас вместе, Эдвард, - шмыгаю я. - Я знала, что ты будешь…

Ты мягко улыбаешься и целуешь его макушку.

Это вызывает у меня еще больше слез.

Сомневаюсь, что они когда-нибудь прекратятся.

- Он идеальный, ангел, - шепчешь ты. – Я… я так его люблю…

Конечно он идеальный.

Он же наш.

И снова я почти улыбаюсь, потому что именно ты… Поэтому, я доверяю тебе больше. Правда. Я верю, что мы сможем пройти через все это. Как-нибудь, когда-нибудь, потому что мы есть друг у друга, и мы вместе.

- Он просыпается, - шепчешь ты, и я смаргиваю слезы, чтобы мне было лучше вас видно.

Ты прав.

ЭйДжей просыпается. Наш малыш на наших глазах.

Медленно, но определенно ЭйДжей просыпается, это больно и в тоже время успокаивающе.
Больно потому что, это должно было произойти в день, когда он родился. Не сейчас, а более трех лет назад. Но меня уже тошнит от боли, малыш. Я больше не могу.
Поэтому я сконцентрировалась на успокоении в этот момент. На покое, любви, тепле. И все эти чувства вызываете у меня вы двое. Отец и сын.

Наконец.

- М… мамочка? – сонным и тихим голосом бормочет ЭйДжей, но я могу услышать его. – Ты проснулась? Больше никакого сна?

О, Боже…

Я в буквальном смысле почувствовала, как мое лицо исказила боль. Слезы не останавливались, будто никогда не остановятся.

Все истории, которые я рассказывала нашему сыну, Эдвард… Это и все, что я могла сделать, чтобы привнести хоть что-то хорошее в нашу жизнь, но слышать их сейчас…

Господи, надеюсь, я не сломала его. Надеюсь, он не будет всегда теперь думать, что мамочка счастливее, пока спит…

- ЭйДжей, малыш, - выдохнула я.

Мои глаза очень сильно болели… Но это меня мало беспокоило… когда наш сын смотрел на меня твоими глазами, муж мой. Это все для меня.

- Тебе грустно, мамочка? – всхлипнул он, я знала, насколько он был чувствителен.

Он не выносил слез.

- Это счастливые слезы, ЭйДжей, - ответила я хриплым от слез голосом, и это была не ложь. В эту секунду оба моих мальчика со мной. От этой мысли у меня задрожали губы. Два моих мальчика. Оба моих мальчика. Мои Каллены. – Только слезы счастья, малыш. Уверяю тебя.

Я сжимаю твою руку, Эдвард. Мне нужно, чтобы ты знал, что я говорю правду.

Я уверена, ты знаешь. И ты киваешь. Слегка. Ты никогда не был эмоциональным человеком и… трудно видеть, как ты… Трудно видеть твою боль.

Ты мой герой, и я хочу позаботиться о тебе.

- Мамочка?

Я улыбаюсь сквозь слезы.

- Да, милый? – говорю я, снова возвращая взгляд к ЭйДжею, который смотрел на нас с любопытством.

Я слегка улыбаюсь, но улыбаюсь, и ты тоже улыбаешься, муж мой. Мы оба улыбаемся. Мы заслуживаем это. Так чертовски заслуживаем.

- Мамочка… это папочка.

.
.
.

Я тут же замираю.

И ты Эдвард.

И тут я слышу, как ты всхлипываешь, и разбиваюсь на части.

- Да, - еле произношу я. – Это он, ЭйДжей.

ЭйДжей медленно кивает.

- Он любит меня, мамочка, и он настоящий. Он обещал.

Это… это… это слишком, ЭйДжей. Я не могу… О, Боже…

Мы вместе. Впервые.

Я начинаю рыдать.

Прости, но я не могу сдержаться.

И тут я чувствую прикосновение руки к моей.

Инстинктивно я вздрагиваю, дрожь проходит по моему телу, и мне не нравится это ощущение. Не могу описать, потому что мне трудно дышать. Но тут… сквозь туман от слез в моих глазах… я вижу папу.

Папа.

Он проснулся. По его щекам текут слезы. И он… он выглядит таким разбитым.

- Беллз, - сглатывает он.

Я не могу сказать ни слова. Но одними губами произношу то, что мне просто необходимо, чтобы он знал.

- Я люблю тебя.

Я почти не могу поверить в это, но он успокаивает меня.

Я не могу остановить поток слез, и вдруг мой слуг обостряется. Я слышу, как ты тоже плачешь, Эдвард, но, пожалуйста, перестань, потому что это, черт возьми, разбивает мне сердце.

Ты так нужен мне. И наш сын. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста, обними меня. Ты нужен мне, черт возьми.

И вот ты ближе. Я осознаю это, потому что папа придвигает твою кровать ближе, и я плачу сильнее, чувствуя, как твои пальцы скользят по моей руке вверх. Как мне нравится это ощущение. Как я скучала по нему. Так сильно.

- Ангел, - ты всхлипываешь, – пожалуйста...

Я не знаю, о чем ты умоляешь меня, но догадываюсь. Мне тоже невыносимо видеть твою боль, так же как и тебе. И ЭйДжей. Он тоже не выносит грусти, и видеть нас обоих в слезах причиняет ему боль.

Поэтому, пожалуйста, Боже, помоги мне остановится. Мне нужно быть сильной, ради моей семьи.

Господи, моя семья.

Я снова задрожала, но на этот раз причиной этому… ты. Твои пальцы на моей щеке.

И я случайно заметила, что моя рука уже на твоей груди. Тепло. И рядом ЭйДжей. Так рядом. Только мы втроем, муж мой. Теперь рядом.

- Я люблю вас, - я плачу, глядя то на одного, то на другого Каллена. – Я люблю вас обоих… так сильно.

Не останавливаются. Слезы не остановить. Я знаю это.

- Мамочка? – прошептал ЭйДжей, и я поругала себя, потому что увидела слезы в его глазах. – Только счастливые слезы? – спросил он, шмыгая носом и закусывая губку.

- Я обещаю, ми-милый, - сказала я так уверено, как только могла. – Я очень счастлива, что мы, наконец, вместе.

Мне хотелось сесть. Мне хотелось дотянуться до него нормально, и моя рука убивала меня, но… я не могу отпустить тебя, муж мой. А ЭйДжей… Боже, вы нужны мне оба.

- Т-тебе нужно отдохнуть Белла, - выдыхаешь ты, проводя большим пальцем по моей щеке. – Ради меня, ангел. Пожалуйста, отдохни.

Нет! Это… это глупо, Эдвард.

Я покачала головой.

Я не буду больше спать. Я в порядке. Я готова ехать домой. Я готова оставить все это дерьмо в прошлом, но… я знаю, что это большая ложь. Я понимаю, что просто не смогу забыть последние три года, что были в моей жизни, но… Боже, я хочу хоть немного спокойствия.

- Мне нужно видеть тебя, - шепчу я, умоляя взглядом.

Но накатывает слабость. Руки дрожат, веки тяжелеют.

Пожалуйста. Не сейчас.

- Я люблю тебя, ЭйДжей. – говорю я ему, просто… мне нужно, чтобы он знал это, и я поглаживаю его маленькую щечку. - Я так сильно тебя люблю, малыш.

Он все еще сомневается из-за моих слез, поэтому я улыбаюсь. Как могу, несильно… но сейчас это на все, на что я способна.

- Я люблю тебя, мамочка, - бормочет он, снова кладя голову на твою грудь. – И тебя я тоже люблю, папочка.

Я вижу дрожь. Я слышу всхлипы. Твои глаза еще больше чем раньше наполняются слезами, муж мой. Ты прижимаешь его ближе к себе.

Я люблю вас.

- Я тоже люблю тебя, сокровище, - выдыхаешь ты ему в волосики.

Ты закрываешь глаза всего на секунду.

Мои веки тяжелеют.

- Мы будем здесь, когда ты проснешься, ангел. Обещаю.

И я верю тебе.

Источник: http://robsten.ru/forum/49-1398-28#1051039