Настоящее.

BPOV

Следующее утро в Вашингтоне проходит так же, как и предыдущее. Первую половину дня мы с Остином проводим за дверью Палаты Конгресса; он делает еще больше фотографий Эдварда, пока я просто наблюдаю за ним: как свет играет с медными прядями его волос, которые переливаются различными оттенками каждый раз, когда он движется, как он разминает свои плечи примерно каждые пятнадцать минут, чтобы не выглядеть неподвижным, как статуя, и как темный костюм обтягивает те самые плечи. Когда он снова поднимается, чтобы произнести речь, люди в помещении почтительно умолкают, и результат сегодняшнего голосования после того, как Эдвард заканчивает свою страстную прокламацию, такой же, как и вчера: все «за».

Создается впечатление, что этот человек не может ошибаться. Я пишу о возможных последствиях этого. Что это значит, когда граждане страны так очарованы человеком? Видят ли они его недостатки? Готовы ли они признать, что у него, возможно, они есть, или его неоспоримая харизма - это все, что они готовы замечать?

Однако, нельзя отрицать, что ему не безразлично то, о чем он говорит; это слышно в его голосе, в его глубине; видно по его спокойному, но в то же время страстному выражению лица. Да, так и есть; он - страстный. Именно его страсть в отношении к решаемым проблемам резонирует с людьми в этой комнате, и с теми, кто видел и слышал его речь за ее пределами. Когда в последний раз эта страна видела нечто подобное? Вы можете винить людей за то, что они без ума от человека, который демонстрирует такой пыл и энергичность во всем, что он делает: и в своей работе, и в личной жизни?

Нет, вы никого не можете обвинить за любовь к его рвению.

Когда работа Конгресса останавливается во время дневного перерыва, Эдвард подходит к нам.

- Конгрессмен, я надеялась, что вы сможете уделить несколько минут, чтобы...

- Мисс Свон, мне очень жаль, но во второй половине дня я должен присутствовать на нескольких закрытых заседаниях комитета. Следующую пару часов вам будет помогать Джаспер.

Я вздыхаю и смотрю на свои часы.

- Очень хорошо, тогда я направляюсь прямиком в ваш офис. Надеюсь, позже мы сможем...

- Я буду держать вас в курсе своего расписания, мисс Свон. Возможно, мне и позже придется присутствовать на других встречах.

- Хорошо, - медленно говорю я. - Будем действовать в зависимости от обстоятельств.

Он кивает, его взгляд бродит из стороны в сторону.

- Я буду на связи.

После этого он уходит.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Мы с Остином возвращаемся назад в офис конгрессмена. Как и было обещано, Джаспер с нами очень любезен; он предоставляет нам одну из свободных комнат. В ней стоит стол и несколько стульев. Джаспер желает нам чувствовать себя в ней, как дома, и мы начинаем подключать там свое оборудование.

Спустя несколько минут Остин уходит, чтобы сделать еще немного фотографий сотрудников, а я прогуливаюсь по офису, беру интервью у нескольких стажеров, которые лишь восторгаются своим работодателем, а потом, прислонившись к стене, записываю свои мысли, и тут мне в нос ударяет цветочный аромат духов.

- Мисс Свон, я могу вам чем-нибудь помочь?

Я смотрю на пресс-секретаря Эдварда.

- Спасибо, но мне ничего не нужно, - я одаряю ее быстрой улыбкой и снова опускаю голову.

Она не уходит.

- Может быть, вам кого-нибудь позвать?

Я мысленно вздыхаю и снова смотрю на нее.

- Спасибо, но я справляюсь сама.

Ее накрашенные красной помадой губы слегка вытягиваются.

- Мне кажется, будет лучше, если вы станете консультироваться со мной, прежде чем обращаться к кому-либо из сотрудников.

Я опускаю свой блокнот и ручку и выпрямляюсь – мой рост не очень впечатляющий, но прямая осанка доносит мою точку зрения.

- Кейт, не так ли?

Она холодно кивает.

- Кейт, - уныло улыбаюсь я, - после разговора с Джаспером и вашим боссом у меня сложилось впечатление, что я могу свободно говорить, с кем захочу, а если возникают какие-то вопросы, то мне можно обращаться напрямую к Джасперу или даже к Эдварду.

Ее ноздри вздымаются.

- Да, но я - пресс-секретарь конгрессмена, поэтому мне представляется, что любые вопросы...

- Кейт, успокойся.

Я отворачиваюсь от Кейт и вижу ухмыляющееся лицо Эммета. Он поджимает губы, и, смотря на меня, закатывает глаза, как бы молча говоря: "Она - глупая сука", тем самым заставляя и меня усмехнуться.

- Эммет, - она произносит его имя сквозь зубы, - этот вопрос касается прессы, а не проблем безопасности.

- И тем не менее, Кейт, Эдвард не просил тебя следить за Изабеллой, пока та выполняет свою работу, не так ли?

Она поджимает губы, вытягивая их в тонкую линию, и качает головой.

- Ну и хорошо, - усмехается Эммет.

Кейт сердито фыркает и уходит.

- Она просто очень преданна Эдварду, - говорит Эммет, как только она оказывается вне зоны слышимости.

- О, я уверена, что так и есть, - я многозначительно растягиваю слова.

- Белла... – укоризненным тоном он произносит мое имя. Я удивлена, что он называет меня так, хоть и не должна быть, верно? Когда я смотрю на него, то по его выражению лица вижу, что он хочет сказать что-то еще.

- Ты еще не ела? - спрашивает он.

- Нет.

- Пойдем.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Мы сидим в стейк-хаусе на Конститьюшн-авеню, прямо на Капитолийском Холме, и обедаем в окружении хорошо одетых политиков и лоббистов, а также официантов, одетых не менее безупречно, чем и те, кого они обслуживают. Эммет останавливает свой выбор на тунце, а я по его рекомендации заказываю себе филе.

- Итак, расскажи мне о себе, - лукаво усмехается он. У него темно-синие глаза, которые, кажется, постоянно наполнены весельем, и красивое честное лицо. Опять же, именно в это я верила раньше.

Хотя о стейке он не солгал; очень вкусный.

Я поднимаю бровь.

- Рассказать о себе? Мне казалось, что это я беру у тебя интервью.

- Так это интервью?

- Что еще это может быть?

Его озорные глаза посмеиваются надо мной, но по-доброму, поэтому я просто хихикаю и решаю, что не случиться ничего плохого, если я немного ему подыграю. Я откусываю еще один кусочек своего легкого нежного стейка и проглатываю его.

- Я - с окраины Лондона. Мой отец был полицейским, моя мама - учительница. У меня есть младшая сестра. Я училась в лондонском университете, а после... получила работу в корпорации Майкла Ньютона.

Он внимательно слушает.

- Такое впечатление, что в корпорации Ньютона тебе удалось быстро подняться по служебной лестнице, Белла, - его тон наполнен любопытством, а не осуждением - в отличие от Эдварда, который обвинил меня в том, что я проложила свой путь к вершине через постель.

- Признаю, мне повезло, но так же добавлю, что очень много работала. Майкл взял меня под свое крыло, и я не стану отрицать, что в этом есть свои преимущества.

- Так значит, есть преимущества? - улыбается он, откинувшись на спинку стула.

- Всегда есть преимущества и недостатки, - улыбаюсь я в ответ. - Но Майкл является хорошим другом, а также отличным бизнесменом. И я заслужила то место, которое занимаю. Вместе с ним я точно знаю, где стою.

Он удерживает мой взгляд, словно хочет спросить что-то еще, но чувствует границы этой игры.

- Хватит обо мне, Эммет. Давай поговорим о тебе.

Он снова изучающе смотрит меня, а затем наклоняется вперед и кладет в рот кусок тунца.

- А что я? – проглотив, спрашивает он.

- Как давно ты знаешь конгрессмена?

Он поднимает бровь.

- Уверен, что ты знаешь ответ на этот вопрос, Белла.

Я невесело хихикаю.

- Боюсь, что я знаю намного меньше, чем тебе это кажется, Эммет.

Он откусывает еще один кусочек своего тунца, явно чертовски им наслаждаясь.

- Я знаю Эдварда почти десять лет. Я познакомился с ним, когда мы служили в армии. Меня назначили в его часть, - он замолкает. - Он спас мне жизнь.

Я почти давлюсь нежнейшим мясом. Сделав большой глоток вина, я произношу:

- Прости?

Он фыркает.

- Так ты этого не знаешь?

Широко раскрыв глаза, я мотаю головой.

Он откусывает еще один огромный кусок, прежде чем положить приборы на стол. В его веселых глазах больше нет улыбки.

- Нас закинули в Афганистан, в небольшой городок на границе с Пакистаном. Нашей части нужно было демонтировать взрывчатку, которую оставляли тамошние ребятки для наших парней или других невинных людей на дорогах.

- Это не... - прерываю я, вспоминая. – Он мне говорил по-другому. Он сказал, что вы, ребята, расчищали дороги и... – я останавливаюсь и фыркаю про себя, когда понимаю, что это значит, даже без вскинутой брови Эммета.

- Однажды ночью, как раз в разгар нашей работы, - продолжает Эммет, - нас атаковали вражеские снайперы. Они убили несколько ребят и загнали меня и еще одного парня в угол, за наш Хаммер. У нас закончились боеприпасы, и если бы мы попытались двинуться, они бы начали стрелять. Наш сержант - Эдвард, - объясняет он, - хоть сам и находился в довольно безопасном месте, пришел к нам на подмогу, несмотря на то, что снайперы обстреливали его со всех сторон.

По мне пробегает дрожь, когда я представляю себе Эдварда, которого я когда-то знала, демонтирующего взрывчатку посреди вражеской дороги под прицелом снайперов, которые пытаются снести его голову.

- Он пробыл там с нами несколько часов, отбиваясь от боевиков. К тому времени, как рассвело, мы остались без патронов. Снайперы приближались, и Эдвард придумал отвлекающий маневр; пока те были заняты стрельбой, он пробрался с тыла и повалил их. К тому времени, когда, наконец, прибыла подмога, угроза была уничтожена.

В течение долгого времени я просто смотрю на него, не зная, что сказать. От описанной им картины у меня трясутся руки. В конце концов, я успокаиваюсь и кладу приборы на стол – мой аппетит полностью исчез.

- Я... он... он никогда не говорил мне этого.

Эммет усмехается, но его улыбка печальная.

- Конечно же, нет. Это не та история, которую рассказываешь девушке, в которую ты только что влюбился.

Когда я фыркаю, он придвигается ближе и понижает голос.

- Конечно, если ты не мудак, который просто пытается произвести впечатление. Но он никогда таким не был, ни в политике, ни в реальной жизни, - он медленно отклоняется назад. - Он не совершенный человек, Белла, далеко не такой, но ты не можешь судить его только по одному поступку - хотя он конкретно облажался. Он намного лучше.

- Ты говоришь так, словно очень хорошо его знаешь.

- Как я уже сказал, мы дружим около десяти лет.

- Ну, мне кажется, что мы с тобой знали двух очень разных Эдвардов.

- Нет, Белла, не думаю, что это так. И я почти уверен, что, несмотря на то, что ты чертовски зла на него – и имеешь на это полное право - где-то глубоко внутри себя, ты это знаешь.

Я спокойно допиваю свое вино.

- Эммет, надеюсь, если мне понадобиться снова поговорить с тобой, ты не откажешься?

Он уверенно удерживает мой взгляд.

- Я буду доступен еще несколько дней. После этого я отправлюсь в важную деловую поездку, которую больше не могу откладывать.

- Ну что ж, тогда в ближайшее время постараюсь снова поймать тебя.

Он одаряет меня одной из своих теплых дружелюбных улыбок.

- Белла, я полностью в твоем распоряжении.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Мы возвращаемся в офис Эдварда, и я откланиваюсь и направляюсь в комнату, которую выделили для нас с Остином, чтобы напечатать пару заметок.

- ...ты не можешь просто появляться здесь без предупреждения! - звучит голос Эдварда, и, открыв дверь, я вижу его и Ирину, стоящих рядом. Она смотрит вниз, кипя от злости, а он возвышается над ней.

- Я тебе нужна лишь тогда, когда это удобно для тебя!

- Ирина, эти отношения никогда не были романтическими, и я уверен, что дал это ясно понять...

Я прочищаю горло, и они оба резко поворачивают головы в мою сторону. Ирина прищуривается, в то время как глаза Эдварда резко распахиваются.

- Простите меня. Я не хотела прерывать. Джаспер сказал, что мы можем поработать в этой комнате.

Эдвард осматривается вокруг и пару раз моргает, как будто только что понял, что комната не настолько пуста, как он, возможно, того ожидал.

- Изабелла...

- Я вернусь позже.

Я закрываю дверь и ухожу с высоко поднятой головой; мои движения хорошо контролируемы, несмотря на то, что сердце дико колотится в груди.

- Мисс Свон! Изабелла! – я слышу, как зовет меня Эдвард, но не оборачиваюсь. Вдруг на своем запястье я чувствую его ладонь. Он хватает меня осторожно, но в то же время уверенно, поэтому у меня нет другого выбора, кроме как обернуться.

Вокруг нас много людей. Эдвард обводит взглядом помещение, нацепив на лицо спокойное и приятное выражение.

- Мисс Свон, - он понижает голос. - Белла, я... прости, я не знал...

- Я не пойму, за что ты извиняешься, Эдвард, - я одаряю его легкой улыбкой. - Это твой офис, и ты можешь занять любую комнату, которую тебе захочется, и делать там то, что тебе заблагорассудится - хотя я не знаю, что об этом подумают налогоплательщики. А если ты извиняешься за то, что сказал мне, что весь день будешь на встречах, в действительности желая некоторое время провести со своей подругой, то я отвечу тебе, что за это тоже не нужно извиняться. Я уверена, что когда-нибудь мы сможем найти время для нашей беседы.

Он смотрит на меня сверху вниз, его ладонь все еще обхватывает мое запястье. В очередной раз он обводит взглядом комнату, затем проводит рукой по волосам и снова смотрит на меня.

- Я даже не знал, что она приедет.

В любом случае я не отвечаю ему.

- Белла... мы с ней... это не то, что...

- Эдвард, я искренне надеюсь, что это для печати.

- Черт возьми, Белла! – шипит он немного громче, чем, как мне кажется, ему того хотелось. Он снова осматривается по сторонам. Все по-прежнему кажутся занятыми своей работой.

- Когда у тебя будет время, Эдвард, то мы сможем обсудить твою личную жизнь, для печати, как мы и договаривались вчера вечером. Теперь меня ждет работа, и я уверена, что тебя тоже, - я многозначительно показываю глазами в сторону двери полупустого офиса, прежде чем незаметно высвободить руку из его хватки. Он отпускает меня.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

После обеда, когда дневное заседание закончилось, Эдвард снова подходит к нам.

- Конгрессмен, сегодня вечером у вас найдется время на вторую часть нашего интервью?

С бесстрастным выражением на лице он качает головой.

- Сегодня вечером у меня назначено несколько встреч.

Я медленно киваю.

- Очень хорошо, возможно, нам удастся найти время завтра, - я поворачиваюсь к Остину. - Не хочешь пойти перекусить в...

- Мисс Свон, - говорит Эдвард. - Могу я с вами поговорить?

Я удерживаю его взгляд.

- Конечно.

- Изабелла, я подожду тебя на улице, - говорит Остин. Я киваю, продолжая смотреть на Эдварда.

- Конгрессмен, у меня такое чувство, будто вы сегодня меня избегаете.

Он невесело посмеивается.

- Не могу сказать, что горю желанием обсуждать следующую запланированную вами тему.

- Не понимаю, почему бы и нет. Вы должны были догадаться, что мы будем говорить на эту тему для нашей статьи. Поскольку вы являетесь публичным человеком, всех интересует ваша личная жизнь и ваши отношения с бывшей женой. Они по-прежнему очарованы вами и Таней и не могут понять, как столь подходящие друг другу люди расстались, в то время как некоторые скептики утверждают, что этот брак с самого начала был по расчету. Они говорят, что вы просто женились на ней, чтобы побыстрее продвинуться вперед в мире политики, ведь это произошло бы не так стремительно, если бы вы действовали самостоятельно, даже несмотря на то, что ваш отец был конгрессменом. А Президент был за этот союз, потому что видел в вас потенциал и возможное влияние, которое обеспечит ему ваш брак с его дочерью в долгосрочной перспективе. Разве вы можете винить меня в том, что в своем журнале я хочу раз и навсегда выяснить суть этой великой загадки? Представьте себе количество экземпляров, которые я смогу продать, если, наконец, решу ее!

- Белла, остановись. Боже, пожалуйста, просто прекрати и скажи мне, чего ты действительно хочешь.

Я удерживаю его взгляд, плотно сжимая губы, потому что чувствую, как предательски начинает дрожать моя нижняя губа.

- Это ты скажи мне, когда у тебя появится время, Эдвард, - я поворачиваюсь и ухожу.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Как только я возвращаюсь в отель, мы с Элли около получаса говорим по телефону. Она взволнована, потому что сегодня Роуз, Элис и мама возили ее в Лондон. Она говорит, что хоть ей и было весело, но не так, как могло быть со мной. Поэтому я обещаю ей, что, когда вернусь, мы поедем все вместе.

- Мамочка, почему мое второе имя Лондон?

- Тебе не нравится твое второе имя, дорогая?

- Нравится, но оно смешное. Почему Лондон?

Я глубоко вздыхаю.

- Потому что там ты была создана.

- Я была создана в Лондоне?

Она звучит очень взволнованной, тем самым заставляя меня улыбнуться.

- Да, моя дорогая. Когда я была в Лондоне, мне улыбнулся ангел, и потом я узнала, что ты появилась в моем животике.

Она хихикает, а затем начинает рассказывать мне о цветах, которые увидела в Ковент-Гарден, и я благодарю Бога, что на этом ее вопросы заканчиваются.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Вечером того же дня я сижу в баре отеля, медленно потягивая вино. Здесь довольно пусто, и я благодарна за тишину и уединение. Свет приглушен, на заднем плане тихо играет музыка. Легкий, успокаивающий ритм оставляет меня наедине с моими мыслями, но не позволяет мне забыть о том, что я узнала о конгрессмене за последние пару дней. Несмотря на то, что я решила отдохнуть от написания статьи, я все еще думаю о нем. И поэтому не особо удивляюсь, когда, посмотрев на свой вибрирующий телефон, вижу имя автора, приславшего мне сообщение:

Я готов к нашему следующему интервью, мисс Свон, когда вам будет удобно.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Он встречает меня в баре, одетый в выцветшие джинсы и черную футболку, в которых он выглядит моложе, отчего я переношусь мыслями те далекие выходные. Если не считать их, то это первый раз, когда я вижу его в повседневной одежде, и по некоторым причинам это абсолютно опустошает меня. Но если я чему-то у него и научилась, так это тому, как надеть на лицо непроницаемое выражение, защитить себя с помощью маски.

- Белла... – выдыхает он, садясь на стул в темном уголке бара, где я ждала его.

- Спасибо, что выделил для меня время. Надеюсь, что твои встречи прошли хорошо.

- Как и ожидалось, - отвечает он. – Мы закончили раньше, чем я предполагал, поэтому я подумал... – вдыхает он, - ты казалась довольно непреклонной, поэтому я решил покончить с этим.

Он смотрит в сторону и делает знак бармену.

Я фыркаю.

- Конгрессмен, если вы планируете руководить этой страной, то должны быть готовы к вопросам, которые вам не особо нравятся.

Бармен подает ему выпивку, и он делает большой глоток.

- Я готов справиться почти со всем, Белла, - его взгляд прикован к содержимому его стакана. – Почти со всем, - бормочет он про себя.

Некоторое время мы оба молчим, а затем он переводит на меня свои изумрудные глаза. С самого первого дня они были моей слабостью, поэтому я поднимаю свою внутреннюю броню, в то время как он удерживает мой взгляд.

Мы делаем по глотку, наблюдая друг за другом; выжидая. Я знаю, что мяч находится на моей стороне поля. Я хотела завести беседу, состоящую из вопросов и ответов, но теперь, когда настал этот момент, я не могу задать их.

- У тебя есть здесь дом, Эдвард? – вместо этого спрашиваю я.

На мгновение он выглядит так, словно чувствует облегчение, услышав этот безобидный вопрос.

- У меня есть небольшая квартира в Вирджинии, но я редко ей пользуюсь. Большинство ночей я провожу здесь, в Вашингтоне, и сплю прямо в офисе.

- В офисе? – повторяю я.

Он кивает и делает еще один глоток из своего стакана.

- Мой рабочий график здесь довольно напряженный, и, как правило, легче всего переночевать в офисе. В любом случае, у меня нет причин, чтобы возвращаться в квартиру.

- Значит, твой дом на Лонг-Айленде является твоим официальным жильем?

Он качает головой.

- Это мой родовой дом, он принадлежит всем членам семьи; моему отцу, моей тете, моему двоюродному брату...

Внезапно он замолкает, как будто хотел что-то сказать, но передумал. Я поднимаю бровь, давая ему понять, что уловила его умышленную паузу.

- Моей бывшей жене, - заканчивает он, глядя прямо перед собой.

Прежде, чем я успеваю что-то сказать, он продолжает.

- Мы разделили его по сезонам, временам года, когда дом может быть в нашем распоряжении. Если кто-то хочет остановиться там не в назначенное ему время, то он сообщает об этом другим.

- Так в эти выходные настал твой черед?

Он кивает.

- Итак, где же ты тогда живешь, Эдвард?

- У меня есть таунхаус в Нью-Йорке, в Верхнем Вест-Сайде рядом с Центральным парком. А где живешь ты?

Застигнутая врасплох, я не решаюсь заговорить.

- Я... живу в Лондоне.

- Где?

В тоне его голоса чувствуется какое-то странное напряжение.

- У меня есть квартира рядом с Ковент-Гарден. Также есть квартира в Нью-Йорке, вообще-то, недалеко от твоего таунхауса.

Он фыркает.

- Как забавно устроена жизнь, не так ли? Как Тайлер?

- Тайлер? – я совсем не ожидала такого вопроса. На самом деле, я не слышала о нем уже много лет и смутно вспоминаю, как рассказывала о нем Эдварду в те выходные.

- Тайлер в порядке, насколько я знаю. Он женат, у него несколько детей и, как я полагаю, живет в Уэльсе.

Он снова фыркает, сидя совершенно неподвижно, и продолжает смотреть на содержимое своего полупустого стакана.

- Эдвард, я хочу поговорить о...

- Ты все еще считаешь его единственным человеком, в которого ты когда-либо была влюблена, Белла?

- Вообще-то, это не твое дело.

Он в очередной раз фыркает.

- Да, полагаю, что не мое.

- Мы здесь, чтобы поговорить о тебе, Эдвард, а не обо мне. Давай вернемся к тому времени, когда ты служил в армии.

- Кажется, я припоминаю, как однажды мы уже говорили на эту тему, - его рот слегка подергивается.

- Не так детально, как мне бы того хотелось. Мы были слишком заняты, трахаясь.

Я вижу, как расширяются его глаза; он вздрагивает, но по-прежнему смотрит на свой стакан.

- Значит, вот как ты это помнишь, Белла? Что мы только трахались? А вот мои воспоминания об этом совершенно другие. Я помню... что мы провели много времени вместе, узнавая друг друга; просто... разговаривая, - и создается такое впечатление, что он усмехается.

- Мы явно не разговаривали ни о чем важном; по крайней мере, не о тех вещах, о которых должны были говорить.

В конце концов, когда он смотрит на меня, его глаза наполнены болью.

- Белла... Белла, мне так чертовски...

Я делаю глубокий, полный раздражения вдох, потому что я не могу поверить, что позволяю себе погрузиться в это.

- Не надо. Просто... не надо. Пожалуйста, давай поговорим о времени, проведенном тобой в армии.

- Эммет сказал мне, что он уже обо всем тебе рассказал, Белла, и, честно говоря, я не хочу обсуждать это.

- Тебе не нравится об этом говорить?

Он пожимает плечами.

- Почему нет?

Ему требуется некоторое время, чтобы ответить.

- Твой... отец был полицейским, верно?

Я слегка киваю.

- Как долго?

- Больше двадцати лет.

- Он когда-нибудь рассказывал тебе о том, что он делал? Вероятно, он говорил тебе, что ловил воров, - продолжает он прежде, чем я успеваю ответить, - арестовывал преступников, брал отпечатки пальцев у плохих парней, выискивал информацию. А он когда-нибудь рассказывал тебе кровавые подробности? Он рассказывал тебе о мужчинах, которых должен был избить в кровавое месиво, или о тех временах, когда его избивали до крови, о людях, которые умирали на его глазах, или о тех, которых... возможно, пришлось убить самому?

Я громко сглатываю.

- Так значит, ты игнорируешь неприятные воспоминания, притворяясь, что этого никогда не происходило; относя их к вещам, на обдумывание которых тебе бы не хотелось тратить свое время?

Его изумрудные глаза сужаются, вспыхивают.

- Нет, Белла. Я не игнорирую неприятные воспоминания. Они преследуют меня каждый гребаный день моей жизни. Меня преследует все то, что я должен был сделать, но не сделал. Все то, что я сделал, но не должен был. То, что я не сказал, и то, что сказал. Меня преследует тот факт, что ты смотришь на меня именно тем взглядом, который я всегда боялся увидеть, встретив тебя однажды.

Мое сердце болезненно стучит в груди.

- Стоп. Мы говорим о твоем пребывании в армии, Эдвард. Пожалуйста, придерживайся темы и не забывай, что это все для печати.

- Черт возьми, Белла, - он качает головой и проводит рукой по волосам. – Как же я мог так чертовски напортачить?

- Не знаю, что ты имеешь в виду. Кажется, для тебя все сложилось замечательно. Ровно так, как ты и планировал.

- Вот как ты все это видишь, Белла? – и он отводит взгляд, глядя мне за спину прежде, чем я успеваю ответить. - Ты слышишь эту песню?

Я слышу нежную мелодию песни, которую знаю, но не могу припомнить названия.

- Я всегда любил эту песню, - размышляет он. Бармен ставит перед ним напиток, но Эдвард игнорирует его. Он обращает ко мне свои зеленые глаза, снова заставая меня врасплох. На этот раз мне требуется больше времени, чтобы выставить броню. Я кусаю губу; было бы так легко снова потеряться в этих глазах, поверить в затаившиеся в них боль и страдания.

- Потанцуй со мной, Белла.

- Нет, - выдыхаю я.

- Один танец, Белла. Всего один танец, и на этой неделе ты сможешь спросить меня о чем угодно, и я клянусь, что отвечу правдиво и искренне.

Моя грудь вздымается, и, хоть я знаю, что не должна этого делать, я жажду этих ответов. Я нуждаюсь в них.

Должно быть, он видит ответ в выражении моего лица, потому что берет меня за руку и отводит на пару метров в сторону. Он обнимает меня за талию, и я закрываю глаза, будто таким образом мне удастся стереть то ощущаемое мною тепло. Он крепко сжимает мою талию, в то время как я едва касаюсь руками его груди.

Мужчина в динамиках напевает грустную мелодию.

«... время течет так медленно, оно может изменить многое. Ты все еще моя?»

Он так интенсивно смотрит на меня сверху вниз, что у меня перехватывает дыхание. Я опускаю взгляд на его грудь, потому что этот человек не менее усиленно лгал, предлагая мне мир рядом с собой, а затем одним махом выбил почву из-под ног – и все это заняло у него не более семидесяти двух часов.

Я смотрю на то, как поднимается и опускается его грудь.

- Задавай свои вопросы, Белла, - шепчет он. Я чувствую тепло его дыхания на своем лбу и снова закрываю глаза и громко сглатываю.

- Расскажи мне... расскажи мне об... Элизабет... своей маме.

Он сильнее сжимает мои бедра, и становится невыносимо трудно не схватиться за него так, как того хотят мои предательские руки.

- Элизабет, - повторяет он. Мои глаза наполняются слезами от того, как он произносит это имя; с невероятной любовью, уважением, благоговением и привязанностью.

- Когда я был маленьким мальчиком, она часто брала меня в парк, чтобы побегать со мной. А когда я стал достаточно взрослым, чтобы завести своих собственных друзей, она просто сидела и наблюдала за мной, стараясь не смущать меня перед другими мальчиками. Она научила меня играть на фортепиано, хотя мой отец считал, что это пустая трата времени. Ей нравилось что-то печь... Она называла меня своим "маленьким мужчиной", - посмеивается он. - Она научила меня уважать себя и уважать других, - замолкает он, задумавшись. - Она говорила мне, что нет ничего страшного в том, чтобы совершать ошибки, но только, если потом берешь на себя ответственность за свои действия, несмотря на последствия, потому что «мир без ответственности - это мир без последствий, а мир без последствий - это мир, полный хаоса». Мне было около девяти, когда она научила меня этому, так что я не совсем уверен, что все правильно запомнил.

И я почему-то хихикаю, чувствуя исходящее от него тепло.

Он делает глубокий вдох, и я вижу, как расширяется и сжимается его грудь. Как в ту ночь, когда он обнимал меня на Тауэрском мосту, я почти чувствую биение его сердца рядом со своим.

- Она умерла, когда мне было десять, и мое детство изменилось. Мой отец объяснил мне, что значит настоящая ответственность. Ответственность не только за себя, но и за свою семью, за свою страну.

На заднем плане медленно продолжает играть та же песня.

«Моя любовь, моя дорогая, мне уже так долго не хватает тебя и твоей любви...»

- Думаешь, твоя жизнь была бы другой, если бы она не умерла, когда ты был таким маленьким.

Какое-то время он молчит. А когда он начинает говорить, я чувствую, как его дыхание касается моей макушки; как его губы задевают мои волосы.

- Я не могу оправдывать ее смертью все совершенные мной ошибки, точно так же, как не смею винить в них своего отца. Моя мать дала мне хорошую основу. Она сказала, что нет ничего страшного в том, чтобы делать ошибки, только если ты берешь на себя ответственность... но что, если... что, если ты ошибся, когда брал ответственность? Что тогда? Как исправить это? Что делать, если ты потерял единственную возможность это исправить? - он снова вздыхает. - Она умерла прежде, чем смогла помочь мне найти ответы на эти вопросы... Она дала мне хорошие основы. Путь, которым я пошел после этого, был выбран исключительно мной.

Потом мы долго молчим. Песня заканчивается, уступая место другой; а потом, возможно, и еще одной. Я даже не замечаю, когда начинаю крепко цепляться за него, придвигаясь ближе, снова чувствуя себя невероятно комфортно в его руках.

- Скажи мне, как она выглядела.

Он усмехается. Тепло в его голосе полностью поглощает меня.

- Ее волосы были примерно такого же цвета, что и у меня, только, кажется, немного темнее; более коричневые, чем рыжеватые. И у меня ее глаза. Она не боялась задавать вопросы, высказываться, но в то же время, всегда говорила так, что ее все любили. Она скрепляла нашу семью.

Я закрываю глаза и прижимаю голову к его груди, чтобы поддержать себя. Слушая неравномерное биение его сердца, я невероятно благодарна за то, что он не может видеть моего лица, потому что он только что точь-в-точь описал свою дочь. Долгое время он просто прижимает меня к себе, пока мой разум находится в полном замешательстве.

Как я скажу ему? Когда я скажу ему? Смогу ли я на самом деле дождаться конца недели, чтобы сделать это?

Внезапно он отстраняется, и его глаза выискивают мои.

- Белла, ты в порядке? Ты дрожишь.

Я несколько раз моргаю, отгоняя слезы, которые жалят глаза, приказывая себе успокоиться.

- Я в порядке.

Он удерживает мой взгляд, а в его глазах и выражении лица проглядывает беспокойство. Слова вертятся на кончике моего языка, и вдруг я не могу вспомнить, чего именно мне хотелось всем этим добиться. Я была совершенно уверена, что мой рассказ об Элли станет для него огромным ударом, и заранее ненавидела его за это. Я презирала его, потому что была убеждена, что он воспримет дар, данный мне свыше – данный нам - как наказание.

Но вот этот мужчина передо мной... и он не выглядит тем смелым, дерзким, безжалостным человеком, за которым на протяжении последних шести лет я наблюдала через экран телевизора, читала в газетах. Я верила в то, что его отставка будет только плюсом, потому что он - бессердечный ублюдок. Но похоже, что в жизни его действительно волнуют две вещи: его мать и его страна.

Так что же это значит? Могу ли я снова поверить в его ложь? Или... может быть, я действительно плохо знаю конгрессмена Эдварда Каллена?

Я отрываюсь от него.

- Я должна идти.

- Белла...

Больше не глядя на него, я отступаю на несколько шагов в сторону бара и забираю свою сумочку.

- Завтра у нас длинный день, нам нужно вернуться назад в Нью-Йорк. Думаю, нам стоит отложить наше очередное интервью до того времени, как окончится избирательная кампания.

Я чувствую, как его ладонь обхватывает мою руку; чувствую ее действительно везде. До сих пор. Несмотря ни на что, черт побери, я все еще ощущаю ее всем телом.

- Белла, пожалуйста... мы можем по-настоящему поговорить? Не для печати?

Позади себя я слышу его голос, чувствую его на своем затылке. Усилием воли я закрываю глаза, закрываю свое сердце.

- Эдвард... нет. Не сейчас.

- Белла...

На этом я покидаю бар.





Перевод: koblyktet
Редакция: Maria77
Литературный редактор: mened