Прошлое.

EPOV


Двадцать один год назад – Эдварду 10 лет.

Дождь больно бьет по моим плечам. Холодные капли, намочив волосы, затекают за воротник надетого на меня сегодня неудобного пиджака. Стекая по спине к ногам до самых ступней, они пронизывают все мое тело холодом. Откуда-то сзади доносится монотонный голос преподобного отца – глупые, никому не нужные слова, едва различимые из-за шума дождя. Уверен, он думает, что каким-то магическим образом утешает здесь каждого, но я готов поспорить, что это не так. Поэтому, пока он говорит свою непонятную речь, я смотрю вниз, на грязь под ногами, на ярко-зеленую траву, которая очень странно смотрится на фоне остального окружающего меня мира, выделяясь среди серого неба, невзрачных серых костюмов, таких, как на мне и на моем отце, черных платьев, как на тете Эсме, и черных зонтов.

Черный гроб.

Когда преподобный отец наконец заканчивает, мою маму медленно и аккуратно опускают в вырытую для нее яму. Сотни людей, пришедших попрощаться с Элизабет Энн Каллен, следуют строго друг за другом, напоминая мне, как мы строем ходим в школе. Каждый бросает в яму по одной белой розе. Одни плачут, другие – нет. Кто-то подходит к моему отцу сказать, что сожалеет и молится за нас, и что моя мать сейчас в лучшем мире, а кто-то уходит, даже не посмотрев в нашу сторону. Я наблюдаю за всем этим, как за сценой из фильма - такого, который я бы никогда не стал смотреть.

Теплая мягкая рука опускается мне на плечо. Я знаю, что это не отец, и уж точно не моя мама – ее уже никогда больше не будет. Я поднимаю голову и вижу, как тетя Эсме смотрит на меня глазами, полными горя. Мой младший двоюродный брат Джаспер плачет, словно маленький ребенок, но ему всего лишь шесть, и я думаю, что для него это нормально. Проблема в том, что из-за его рыданий мои глаза наполняются слезами, а моя проклятая нижняя губа начинает дрожать, и я знаю, что должен взять себя в руки, ведь мой отец предупредил меня – не здесь, не при всех.

«Никогда не показывай на людях своих эмоций, Эдвард, особенно, когда тебе больно. Тебе могут посочувствовать какое-то время, но недолго. Как только ты дашь волю своим эмоциям, они найдут твое слабое место и будут использовать это против тебя…»

Так что я отвожу взгляд от Джаспера и расправляю плечи, пряча свою боль и придавая выражению своего лица вид непроницаемой маски, как научил меня поступать на людях мой отец.

Сотрясаясь от рыданий, моя тетя наклоняется ко мне, и ее глаза оказываются прямо перед моими.

- О, Эдвард, милый. Сегодня можно плакать. Все в порядке. Ты хороший мальчик, Эдвард, и когда-нибудь ты станешь большим человеком. Просто навсегда запомни, мой дорогой, величие может проявляться по-разному. Я люблю тебя, Эдвард.

Я стоически мотаю головой, в то время как по моим щекам катятся слезы, а затем бросаю взгляд на могилу, где теперь покоится моя мама…

…и ухожу, гордо расправив плечи – как научил меня мой отец.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Девять лет назад – Эдварду 22 года.

Мы раньше несколько раз встречались - когда Сенатор был у нас на ужине, или, возможно, когда я ездил с отцом в округ Колумбия, а может быть, когда-то еще… я точно не помню. Думаю, она милая - длинные, до самой талии, светло-русые волосы, большие голубые глаза, точеная фигура. Пару раз я заговаривал с ней, и она произвела впечатление умной и эрудированной девушки. Наверняка, училась в Гарварде на юридическом. Полагаю, она также умна, как и привлекательна.

И все же она совершенно меня не цепляет.

Однако отец настаивает, чтобы я куда-нибудь ее пригласил, и вскоре меня непременно к ней потянет.

«Все начинается с влечения, но настоящие чувства зарождаются очень медленно. Этого не происходит сразу. Кроме того, подумай о том, что могут дать тебе эти отношения…»

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

- Это все не то, - я пожимаю плечами, склоняясь над кухонным столом, после нашего третьего свидания с Таней. Чертовски тяготит еще и то, что мой отец остался, чтобы расспросить меня, как все прошло, но таков уж мой отец. – Я ничего к ней не чувствую.

- Будь терпелив, Эдвард. Твое нетерпение и импульсивность говорят о твоей слабости, и если ты не будешь работать над собой, то однажды они обернутся большими неприятностями. Учись думать головой, потому что сердце или член не приведут тебя ни к чему хорошему.

Я фыркаю, потому что не могу согласиться с тем, что мои сердце и член слишком часто принимают за меня решения, и что если я не буду следить за каждым своим гребаным шагом, то в будущем наживу кучу проблем на свою задницу.

- Кроме того, есть вещи важнее, чем любовь: нужные связи, умение их заводить и укреплять – вот, что поможет тебе в достижении твоих долгосрочных целей.

- Господи, и когда это моя долбанная личная жизнь успела превратиться в средство достижения наших целей?

Я удрученно провожу рукой по своим волосам, а отец пристально смотрит на меня, как на круглого идиота.

- Я не дурак, пап. Да, я понимаю твою точку зрения, особенно, когда ты говоришь о ней в контексте намеченных нами целей. Я понимаю выгодность этих отношений, но складывается такое ощущение, что все, что касается нас с Таней, воспринимается тобой лишь как деловая сделка, - с хмурым видом подытоживаю я.

- Отношения – это не только одна сплошная романтика, Эдвард. Иногда тебе стоит задуматься и о деловой стороне этого вопроса, – строго говорит он под моим пристальным взглядом. – Послушай, мы с сенатором Мартином немного говорили об этом и…

- Что, на Капитолийском Холме больше нечем заняться, кроме как обсуждать мои любовные похождения?

- Не строй из себя гребаного умника. Мы не обсуждали твои любовные похождения, - подчеркивает он. – Мы разговаривали о том, какие перспективы могут открыться для нас в будущем, благодаря тебе и Тане. Эдвард, ты больше не ребенок. Ты заканчиваешь колледж, и сейчас самое время начать ответственно относиться к своему будущему! Наследие Калленов требует, чтобы каждый внес свою лепту в общее дело, чтобы служить цели…

- Я знаю наизусть эту чертову мантру, папа. Ты вдалбливаешь ее мне больше десяти лет.

Хотя чисто внешне отец выглядит совершенно невозмутимым, я все же замечаю пробоины в его броне.

- Неужели, Эдвард? Иногда я сомневаюсь, что ты действительно всего этого хочешь. Хочешь ли ты добиться всех тех высот, о которых мы говорили несколько лет назад?

Я крепко зажмуриваюсь и делаю глубокий вдох и медленный выдох.

- Конечно же, хочу.

В течение целой минуты он изучающе смотрит на меня.

- Эдвард, тебе дано свыше то, чего не было у других Калленов. Да, у нас было имя, мы имели все карты на руках, чтобы заполучить работу, но у тебя есть унаследованная от матери харизма – ее привлекательность, ее способность очаровывать людей, стоило ей только открыть рот. Поэтому у тебя, по сути, нет выбора, Эдвард, это твой долг, твоя обязанность - правильно распорядиться этим даром, поставить его на службу своей стране. Иногда нам приходится идти на жертвы ради всеобщего блага, и…

- Да, да, да, – доведенный до точки кипения, я останавливаю его взмахом руки. – Я знаю о своей ответственности перед семьей и страной, отец. Я помню об этом каждый гребаный день своей жизни.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

- Эдвард…

Тетя Эсме заключает меня в свои объятия, когда я встаю, чтобы поздороваться с ней. У нее точно такое же выражение лица, как и у мамы, когда она бывала расстроенной. Иногда больно видеть это сходство, но я быстро беру себя в руки - срабатывают рефлексы.

- Ты уверен насчет этого?

- Тетя Эсме, я еще никогда ни в чем не был так уверен за всю мою жизнь.

- Там так опасно, Эдвард. Так много ребят полегло…

Стараясь успокоить ее, я беру ее за плечи.

- Со мной все будет хорошо, тетя Эсме. Я вернусь, ведь должен же кто-то, черт возьми, осуществить все задуманное по Наследию Калленов.

Она в шутку толкает меня, и я ухмыляюсь, посмеиваясь. Затем она просто смотрит на меня, словно изучая. Ее пристальный взгляд заставляет меня нервничать, потому что, не считая моей мамы, ей единственной на всем белом свете удается заглянуть мне прямо в душу, не взирая на мою защитную маску.

- Эдвард… ты не должен этого делать только для того, чтобы сбежать от отца, Тани и всех этих нелепых обязательств, которые…

- Я это делаю не для того, чтобы сбежать от чего бы то ни было. Тетя Эсме, я хочу, чтобы мое служение стране заключалось в чем-то большем, чем сидение в уютном Овальном кабинете в Белом доме. Сотни людей очень многим жертвуют ради своей страны, так почему же не я, особенно учитывая мое намерение однажды возглавить эту страну? Я хочу быть полезным. Я должен делать то, что должен.

Эсме вроде бы хочет со мной поспорить, но знает, что спорить на самом деле не о чем.

- Эдвард… - она обнимает ладонями мое лицо, - ты знаешь, что я люблю тебя, как сына. Я поклялась твоей маме заботиться о тебе и защищать тебя. Я хочу только одного – видеть тебя счастливым. Счастливым и пребывающем в гармонии с самим собой.

- Я знаю, тетя Эсме, – говорю я с фальшивой улыбкой на лице.

- Спрячь эту свою улыбку, - говорит она с мягким упреком в голосе. – Может, от нее и падают штабелями все девушки штата, но со мной этот номер не пройдет.

Взамен я изображаю на лице ухмылку.

Она вздыхает.

- Эдвард, просто пообещай мне, что ты будешь очень осторожен.

Я крепко прижимаю ее к себе медвежьей хваткой, и она тихо смеется. И когда это мои объятия стали настолько для нее велики?

- Обязательно, тетя Эсме.

Она отстраняется и еще раз смотрит на меня.

- И Эдвард… помни, что ты не должен убегать, чтобы найти настоящее счастье и покой, понимаешь? Тебе просто нужно хорошенько поискать все это здесь.

Я делаю глубокий вдох.

- Я буду помнить. Я обещаю.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Мы с Таней уже не раз спали вместе, но я совсем не рад, к чему это привело. Я пытался, видит Бог, я действительно пытался, и мне не наплевать, что она сейчас чувствует… но завтра я уезжаю и хочу открыто поговорить с ней о наших отношениях.

Или нет.

- Таня... - несмотря на мою решительность, мой язык меня не слушается, - Таня... - я делаю вдох и предпринимаю еще одну попытку, еще крепче хватая ее за плечи. Наконец, она отстраняется.

- Таня, я хочу закончить разговор.

Она вздыхает и садится на край моей кровати, глядя на меня своими холодными голубыми глазами. Если бы в этих глазах было хоть чуточку больше тепла …

- Эдвард, я тебя понимаю, правда, но ты слишком многого от нас ожидаешь, от вот этого, - подчеркивает она, рукой указывая то на себя, то на меня.

- Я не считаю, что это слишком - ожидать друг от друга чуть больше чувств, чем мы испытываем в настоящий момент, и если их нет, тогда надо просто… - я пожимаю плечами и развожу руками.

Она снисходительно посмеивается.

- Эдвард, ты мне не безразличен. А я тебе?

- Ты знаешь, что нет, Таня, но неравнодушие – не то же самое, что любовь.

Ее губы вытягиваются в узкую линию.

- Послушай, мне жаль. Я не хочу быть сволочью или сделать тебе больно. Я просто хочу быть честным с тобой.

Она улыбается, хотя ее губы по-прежнему плотно сжаты.

- Я ценю это. Правда. Ты - честный и заботливый, вот поэтому однажды ты станешь великим лидером… но тебе нужно научиться быть реалистом, Эдвард.

- По-моему, я и есть реалист.

- Нет, это не так, – она вздыхает. – Это касается не только тебя и меня, Эдвард. Я понимаю это. И тебе тоже нужно это понять. Через несколько лет папа станет президентом - это само собой разумеющееся – и он поведет страну в новом направлении. Ты сможешь многому у него научиться, и тогда он передаст бразды правления тебе, и мы, твоя семья и моя, сотворим с нашей страной чудо. Только представь все эти возможности…

Я смотрю на нее и думаю о том, что мне говорил мой отец, – все то же самое, что только что произнесла она. В их словах присутствует здравый смысл. Это позволило бы нашим семьям значительно продвинуться к достижению наших целей.

- И ты это приемлешь, Таня, выйти замуж исключительно по расчету?

Она мотает головой.

- Это не будет браком только по расчету. Эдвард, мы не равнодушны друг к другу, для начала это великолепно. Остальное придет со временем.

Я громко выдыхаю и запускаю руку себе в волосы.

Она тихо смеется.

- Послушай, просто подумай об этом, Эдвард. На самом деле я не хочу, чтобы ты уезжал прямо сейчас, но я считаю, что это правильное решение. Это прекрасно скажется на твоем будущем. Видишь? Ты прекрасно осознаешь правила этой игры.

Я медленно киваю, усмехаясь.

- Мне ли не знать? Окружённому «лучшими из лучших»?

Она смеется.

- Просто пообещай мне подумать об этом, хорошо?

«Позволь своему сердцу управлять тобой, Эдвард».

Говорила ли моя мама мне эти слова на самом деле, или это просто плод воображения наивного маленького мальчика?

«Думай головой, Эдвард, а не сердцем или членом».

- Я подумаю об этом, Таня. Обещаю.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Шесть с половиной лет назад – Эдварду 24 года.

Самолет приземляется в Хитроу, в 17:47 по местному времени. В мыслях происходит автоматический перевод времени: в Кабуле - 21:16, в Нью-Йорке - 11:47. После трех лет службы эти исчисления происходят сами собой. Это время в тех местах, которые много значат для меня, которые составляют всю мою жизнь.

Лондон – это все, о чем я могу сейчас думать.

В 18:10 мы наконец покидаем самолет. Мужчинам, женщинам, детям – всем не терпится выбраться из самолета и оказаться поскорее дома или на отдыхе. Несколько военнослужащих в военной форме весело вываливаются гурьбой, посмеиваясь друг над другом, вероятно строя планы на небольшую передышку их службы – реалии, которые мне хорошо известны. Воспоминания переносят меня на шесть месяцев назад… высадка с такого же самолета в компании МакКарти, Джеймса, Риверса и Майклса.

Джеймс погиб, получив от повстанцев пулю в грудь: чертов засранец не надел свой бронежилет. МакКарти предстоит служить еще год. Срок службы Риверса закончился несколько месяцев назад, но с тех пор, как он уволился, от него ни слуху, ни духу. Майкл еще служит. А я… я…

Я считаю минуты, секунды до того, как смогу все ей объяснить, надеясь, что она сможет меня простить, и, молясь, что она еще не окончательно поставила на мне крест… на нас... Ведь мы существовали.

Мы есть.

Сидя на заднем сидении черного такси, продирающегося сквозь вечернюю мглу, я закрываю глаза, а на языке все крутятся слова, которые последние полгода преследуют меня повсюду– «слова-молитвы», «слова-заклинания», казавшиеся мне сперва чуждыми, а теперь ставшими такими привычными, словно я все время жил с ними на устах.

«Мне так жаль. Это было ошибкой. Пожалуйста, прости меня. Пожалуйста. Это был нелепый момент сомнения, нерешительности. Если бы я мог повернуть время вспять, я бы точно знал, какой сделать выбор…»

Но я не могу повернуть стрелки часов назад. Все, что мне остается - это надеяться, что «слова-заклинания» сработают.

Я сжимаю в руке висящие у меня на шее жетоны, теперь это скорее привычка, нежели необходимость. Исходящее от них тепло - это единственное, что у меня осталось от нее…

От моей Беллы.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Той ночью в Лондоне мы с ребятами выпивали и шутили, чтобы хоть как-то снять стресс, в котором мы все тогда находились. Дни и ночи являться ходячей мишенью, спать вполглаза, знать, что каждая минута, каждая секунда, проживаемая тобой, может стать последней - любой бы помешался от всего этого. Сначала я хотел просто провести семьдесят два свободных часа в Кабуле, но Джеймс предложил махнуть куда-нибудь на самолете, а Риверс упомянул Лондон… и вот через несколько часов мы уже сидели в маленьком захудалом пабе в какой-то неизвестной части Лондона, настолько скучной и унылой, что ее назвали, черт возьми, в честь моста, под которым этот паб располагался. Внутри оказалось вполне сносно, а громкая музыка и дешевое пиво помогли нам на время забыть о том, что через несколько часов нужно будет возвращаться в ад.

… И именно здесь я смог забыть о том, что какой бы выбор ни сделал - все равно окажусь в преисподней.

Когда она подошла к нам в первый раз, я не мог не обратить внимания на ее темные волосы и столь же темные глаза. Теплый цвет глаз подчеркивал нежный кремовый оттенок ее кожи. Нервничая, я все же смог заговорить. Скорее всего, она здесь новенькая. Не глядя ни на кого конкретно и несмотря на смущение, она просто бросила в нашу сторону добрую дружелюбную улыбку.

К ее второму подходу к нам меня уже не интересовало дешевое пиво.
Когда она подошла в третий раз, то лишь на долю секунды бросила взгляд в мою сторону, настолько мимолетный, что я сомневаюсь, что она вообще меня заметила, но все мое тело содрогнулось от пробежавшего по спине теплого покалывания.

Когда она подошла к нам в пятый раз, то чуть не уронила поднос. Я протянул руку, пытаясь помочь удержать его, чтобы встретиться с ней глазами.

И тогда я коснулся ее руки.

- Ты поймал еще одну, Каллен, - пошутил Джеймс, намекая, что я не пропущу ни одну юбку. Но это совсем не так, потому что на нашей службе с женщинами и пересечься-то негде, а еще ведь Наследие обязывает, достижение целей…

Таня вернулась домой, и я знал, чего от меня ждали – объявления о моем решении, которое, как планировал мой отец, я сделаю по завершении своей службы. Я принял решение. Таня умна, красива, и, что немаловажно, ее отцом является Аро Мартин. Думаю, Карлайл прав – мое решение будет правильным во всех отношениях.

Но пока, эти выходные принадлежат только мне. Будет хреново, если когда-нибудь на первых полосах газет появится такой заголовок: «Однажды вечером во время прохождения военной службы Президент Каллен напился».

Клинтон курил травку в колледже и позволил отсосать себе под столом в Овальном кабинете. Никсон пытался прикрыть Уотергейтский скандал. Джексон женился на женщине, уже имевшей на тот момент другого мужа. А у Кливленда был внебрачный ребенок.

Бывали скандалы и похлеще, чем простая пьянка.

Я до сих пор не понимаю, зачем решил ждать ее около бара. В тот момент я даже не осознавал, что делаю. Чувствуя необъяснимое беспокойство после идиотской выходки Джеймса, я отослал Эммета с Джеймсом и другими ребятами обратно в отель, пообещав им присоединиться к ним позже. Тогда я просто… болтался рядом…

… пока не появилась она – Сама Красота с кремовым оттенком кожи и теплым цветом глаз. Беспокойство ушло, сменившись волнением, необъяснимой тягой. Она направилась в сторону парка через мост. Было дождливо и темно, и чего ее черт понес гулять одной по парку в такую погоду?

Я лишь хотел убедиться, что с ней все будет в порядке.

Я только хотел с ней немного поговорить – у нее такой обворожительный акцент – и пройтись с ней по парку…

Мне было трудно противостоять своему желанию коснуться ее руки, и она позволила мне взять ее за руку. Милая, застенчивая и, очевидно, напуганная, но на каком-то подсознательном уровне я чувствовал, что она доверяла мне.

Я не собирался целовать ее, но когда ее рука соприкоснулась с моей… когда она присела ко мне на колени… кода мои губы ощутили ее губы…

Мы шли и разговаривали, время бежало, и я не был готов отпустить ее. Эгоистично? Может быть, ведь я, черт возьми, все это время знал, чего ждет от меня отец, Таня, сенатор Мартин – весь этот чертов мир.

Но вот она посмотрела на меня, и я потерялся в ее глазах, полных доверия.

Почему она прониклась ко мне таким доверием? Почему я так доверился ей? Почему с ней я смог говорить о таких вещах, о которых раньше ни с кем не разговаривал?

Никому не доверяй – так учил меня мой отец.

Я принял ее доверие, более того, я страстно этого желал. Я увидел в ее глазах нечто такое, чего не встречал за все двадцать два года своей гребаной жизни: чистоту, которую никогда раньше не видел, не чувствовал. Ее глаза дали мне надежду, открыли мне то, что я могу гораздо больше, чем от меня всегда ждали.

В ее глазах я увидел отражение человека, которым бы я хотел быть: я увидел в них сына своей матери.

К утру следующего дня я знал, что никогда не смогу ее отпустить.

Однако, черт подери, от меня по-прежнему многого ждали. Мне была отведена определенная роль – нести ответственность не только за свою семью, но и за всю страну. Я бы потянул все это. Я был к этому готов.

Но Белла стала моей чистотой, моей непорочностью, моим смирением - я и не подозревал, что подобное во мне есть. Нет, я не отказывался от своих обязательств, но теперь и Белла стала частью моей жизни.

Когда я занимался с ней любовью, когда я слышал, как сладко она стонет, с какой нежностью она выкрикивает мое имя, и чувствовал всепоглощающее тепло ее тела, я осознавал, что такого секса у меня никогда и ни с кем не будет. Как кто-то может полностью открыть себя другому, во всех смыслах, делиться с ним своей чистотой и непорочностью, всецело доверять ему? Белла сделала это для меня, и мог ли я просить ее о большем? Я просто с благодарностью принял ее дар.

А потом принимал его снова и снова.

А еще я ей солгал.

Я не рассказал ей о Тане, а значит, уже успел запятнать ложью наши отношения, и, как политик, которым я собираюсь стать, я ждал до последнего, чтобы все рассказать. Рассказать, что я позволил своему отцу контролировать не только публичную часть моей жизни, но и личную; что мы с Таней начали встречаться прямо перед тем, как я ушел в армию, и мой отец ясно дал мне понять, что он ждет, что мои ухаживания закончатся свадьбой. Этого хотела моя семья, и я ни о чем лучшем и не думал, пока не встретил ее.

Я придумывал одно объяснение за другим, наконец поняв, что я в нее влюбился. Если бы она смогла простить меня, то я увез бы ее с собой в Америку, а затем дошел с ней до самого верха, даже если бы это заняло больше времени, даже если бы пришлось бороться.

Она бы простила меня.

Каждый раз, когда она смотрела на меня, я видел в ней ее чистоту, непорочность и доверие. Да, я чувствовал себя настоящей скотиной, поступая с ней так, потому как она заслуживала лучшего – целого мира у ее ног, но она все равно простила бы мне мое прошлое и то, что я скрывал его от нее, а также то, что я воспользовался ее чистотой, солгав ей. Она бы забыла обо всем потому, что чувствовала то же, что и я. Я знал это. Нет, я не заслуживал ее, это я тоже понимал. Я был эгоистичным и думал только о себе, но она научила меня, как быть достойным, как быть мужчиной, которого она заслуживает, как быть человеком, которого пыталась воспитать из меня моя мама. Как однажды сказала мне тетя Эсме - я стремился к счастью. Все было в моих руках.

Так, я для начала проигнорировал оскорбления отца, его заверения в том, что я все разрушаю и отказываюсь от Наследия Калленов. Потом я просто стал игнорировать его телефонные звонки.

Потому что я все для себя решил.

Я так думал. До того телефонного звонка.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

- Эдвард, это сенатор Мартин. Я звоню сообщить тебе, что выступил с объявлением о вашей помолвке с моей дочерью.

Мое сердце остановилось.

- Что? Как такое вообще возможно? Сенатор, прошу прощения, но мы с Вашей дочерью еще ни о чем не договорились.

- Эдвард, - вздохнул сенатор Мартин, - Эдвард, я разговаривал с твоим отцом вчера поздно вечером. Он сказал мне, что вы немного… поспорили. Я думаю, что это неплохо, если это помогает привести мысли в порядок.

Я сидел молча, ошеломленный известием, пока Таня не взяла трубку.

- Эдвард, папа рассказал тебе новости?

Ее голос звучал так невозмутимо, так холодно и строго, что я осознал, что это и был весь мой мир. Мир без страсти и искренности - и есть то, откуда я пришел. С чего я решил, что и вправду могу стать счастливым? Это было совсем нелегко. Не для меня.

Это и было моим миром.

- Таня, я никогда не делал тебе предложение.

Несколько секунд она молчала.

- Эдвард, ты помнишь, что ты пообещал мне?

- Я пообещал тебе подумать об этом! – прошипел я. – Я никогда…

- Ты сказал, что я могу на это рассчитывать! У тебя есть определенные обязательства передо мной и твоей семьей, а также перед страной, Эдвард! Ты можешь себе представить, какой разразится скандал, если ты пренебрежешь этим сейчас?!

Я закрыл глаза и сглотнул, повторяя про себя незыблемое заклинание моего отца.

Наследие Калленов требует, чтобы каждый внес свою лепту в общее дело, служил общей цели, избегал скандала и позора любой ценой…

- Таня, я… я встретил кое-кого… кого-то настоящего…

В трубке снова повисла тишина, за которой последовал ее вздох.

- Эдвард, ты же на службе, в таком напряжении. Конечно, я все понимаю. Ты встретил девушку, которая пригрела тебя на несколько дней, но это все не то, Эдвард, - убеждала она. – Реально то, что тебя ждет здесь, в Нью-Йорке и Колумбии, будущее, что у твоих ног. Наше общее политическое будущее – вот, что правильно.

Я схватил себя за волосы.

- Таня… Таня, я не могу. Прости.

И тут сенатор снова взял трубку.

- Эдвард, в чем проблема?

- Сенатор… сэр… я прошу прощения, но вам с моим отцом не следовало объявлять о помолвке, не обсудив это сначала со мной.

Он выдохнул в трубку.

- Возможно, нам и не следовало, но что сделано – то сделано, и ты же понимаешь, что такие вещи не так просто исправить.

- Я не могу…

- Эдвард, послушай меня секундочку. Я хочу, чтобы ты немного подумал. Я знаю, что ты очень ответственный молодой человек. Мы с твоим отцом много раз обсуждали это – ты ведь прекрасно понимаешь, что несешь не только личную ответственность перед кем бы то ни было, но и ответственность перед Наследием, перед страной, Эдвард. Дело не в том, чего ты в данный момент хочешь или не хочешь. Есть гораздо более важные дела, о которых надо думать! Подумай о том, как ты, как все мы нужны стране, Эдвард!

Он сделал паузу, и его молчание заставило меня почувствовать, как внутри все сжимается от осознания того, что у меня уже нет выбора…

- Посмотри, в каких руках сейчас находится эта страна, посмотри, куда нас это ведет! Мы и десятилетия не протянем с таким руководством, тем более столетия, молодой человек. У руля должно встать другое руководство, и ты - часть его! Ты можешь пожертвовать целой страной, целым миром ради… всего пары выходных дней?

- Вы угрожаете мне, сэр? – огрызнулся я, хотя заранее знал ответ.

- Нет, Эдвард. Я не угрожаю тебе, - ответил он, и в его голосе зазвучала привычная усталость. – Я никогда не стал бы тебе угрожать. Я просто объясняю тебе, что к чему. Если ты не можешь продемонстрировать свое ответственное отношение к делу, то я, без зазрения совести, не буду ставить на тебя в будущем.

Этими словами сенатор Аро Мартин разрушил все, о чем я только мечтал, то, к чему я шел всю свою жизнь, то, что, как мне внушали, было самым важным.

И на этом линия оборвалась.

И Белла вышла из ванной.

А мой мозг погрузился в полный хаос, и…

«Никогда не показывай на людях своих эмоций, Эдвард, особенно, когда тебе больно…»

И – я даже не понял, как… Я потерял. Все.

Я потерял ее.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

И вот шесть месяцев спустя я стою с рюкзаком за спиной под дождем, бьющим меня по голове и ботинкам, и пялюсь на маленький захудалый бар, то самое место, где я обрел свое сердце, а потом отказался от своих слов и разбил сердце ей.

В груди все клокочет, кровь пульсирует так бешено, как даже в бою никогда не случалось. Хотя нет, это не то же самое, что в Афганистане, ведь сейчас, по крайней мере, я не погибну, если провалю это задание.

Но я сомневаюсь, переживу ли я все это.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Мое сердце готово выскочить из груди, но я иду, стараясь держать себя в руках, как делал это в те бесконечные дни и ночи во время военных операций или на минном поле. Волнуясь, я вглядываюсь в заброшенное, темное, безлюдное место, где я встретился с миниатюрной девушкой с темными волосами, теплым оттенком кожи и с глазами, воспоминания о которых не давали мне покоя и, в то же время, поддерживали меня на протяжении долгих шести месяцев.

Мне достаточно четырех секунд, чтобы понять, что ее там нет, но за барной стойкой я вижу знакомую блондинку.

Уверенной походкой я направляюсь к ней, делаю глубокий вдох, пытаясь восстановить нормальное дыхание, как учил меня мой отец – чтобы унять дрожь в голосе и выглядеть при этом собранным и невозмутимым.

Увидев меня, она прищуривается и фокусирует взгляд, склонив голову на бок.

- Могу я поговорить с Беллой?

Ее глаза округляются, а ноздри раздуваются.

- Беллы здесь нет. Кто ее спрашивает?

- Розали, верно?

- Да, - кивает она.

- Я - Эдвард. Эдвард Каллен.

Я ожидаю ее реакции, пока она в течение нескольких секунд смотрит на меня с каменным выражением на лице, прежде чем наклонить голову в другую сторону.

- Что вам нужно?

- Мне нужно увидеть Беллу.

- Белла здесь больше не работает.

Я, стиснув зубы, выдыхаю.

- Вы не могли бы подсказать мне, где я могу ее найти?

- Нет, не могла бы, - говорит она с презрительной усмешкой.

Мои челюсти сжимаются.

- Послушайте, я знаю, она, возможно… обижена на меня…

- Обижена на Вас? – презрительно обрывает она меня. – Эдвард Каллен, Вы сказали? Да, - хмыкает она. – Я помню это имя. Нет, дорогой, Белла не обижена на тебя.

На ее лице появляется холодная усмешка, а от ее слов по моей спине пробегает холодок. Она отводит от меня взгляд и продолжает протирать стол.

Я снова делаю глубокий вдох, успокаиваясь, как учил меня мой отец.

- Будьте добры, скажите, как мне найти Беллу.

Розали вздыхает и снова поднимает на меня свой взгляд.

- Я не знаю точно, где ее можно найти, дорогой. Она где-то в Ливерпуле, это все, что я знаю.

- Ливерпуль?

- Да, с Тайлером, своим парнем.

- Это не правда.

Она окидывает меня взглядом и ухмыляется.

- С какой стати мне врать?

Я с яростью смотрю на нее.

- Где? Белла?

Ее усмешка выходит за рамки дозволенного.

- Ты, вроде как, ушел к другой, разве нет? Как она будет разочарована, когда узнает, что упустила тебя, дорогой. Ты многому ее научил. Уверена, Тайлер тебе очень признателен, - с горькой усмешкой говорит она.

- Можно мне номер ее телефона?

- И с чего это я должна давать тебе номер ее телефона? – ухмыляется она. – Да кто ты такой для нее?! Что у вас было? Пара выходных? А Тайлер еще тот чертов ревнивец, так что стоит ли Белле принимать звонки от чужих парней? Это уже слишком.

Сердце бешено бьется в груди. Я пытаюсь прочитать в ее глазах, что она врет, но она смотрит на меня с непроницаемым выражением на лице. Мои руки дрожат. Я сжимаю кулаки, чтобы унять эту дрожь – так, как учил меня мой отец.

- Если все это правда, дайте мне ее телефон. Я сделаю всего один звонок, и если она не захочет разговаривать со мной, то сразу бросит трубку.

- Извини, дорогой, но моя совесть не велит мне давать номер Беллы совершенно незнакомому парню.

- Я не совершенно незнакомый парень, - цежу я сквозь стиснутые зубы.

- То, что ты трахнул ее пару раз, не делает тебя ее второй половиной, не так ли?

- Просто ее номер, пожалуйста.

- Извини, не могу. Тайлер убьет меня.

Врет.

« - Белла, ты когда-нибудь была влюблена?

- Несколько месяцев назад я думала, что влюблена. Я встречалась с одним парнем, Тайлером, но… потом он уехал в Ливерпуль, и мы расстались.»

Она врет, черт возьми.

- Скажи мне, где Белла, дай мне ее телефон или, по крайней мере, назови мне ее полное имя.

- Постой, ты что, даже ее полного имени не знаешь? – она хихикает и опускает глаза на барную стойку. – Ну, если она не назвала тебе своего полного имени, не кажется ли тебе, что у нее были на то причины?

Боль пронзает меня насквозь, словно пуля незащищенное бронежилетом тело. На ее лице красуется сияющая улыбка, как будто ей доставляет огромное удовольствие произносить эти слова.

- Произошло… - мое дыхание сбивается. Я не знаю, как долго смогу сохранять это внешнее спокойствие, - … произошло недоразумение. Мне нужно все прояснить.

Она снова искоса смотрит на меня изучающим взглядом. Рефлекторно мое лицо снова обретает вид непроницаемой маски.

- Недоразумение… что ты называешь недоразумением?

- Это личное.

Она продолжает изучать меня взглядом, и ее глаза вновь превращаются в узкие щёлки.

«Никогда не показывай на людях своих эмоций…»

Наконец, Розали медленно кивает головой.

- Да… да, дай подумать… я припоминаю, что она была довольно раздраженной, когда добралась до дома после тех выходных, – она ухмыляется. – И я очень сомневаюсь, чтобы она была заинтересована в продолжении, так что здесь и переживать не о чем, дорогой.

Я не могу здраво рассуждать. Мой мозг отказывается работать. Все уловки с концентрацией внимания, которые я освоил благодаря отцу и армии, оказались бесполезными.

Я нагло облокачиваюсь на барную стойку.

- Я никуда не уйду, пока вы не скажете мне, где я могу найти Беллу. Если потребуется, я буду ждать здесь весь остаток ночи.

Она смотрит мне прямо в глаза.

- Устраивайся поудобнее. Ночь обещает быть длинной.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Я иду следом за ней и еще одной темноволосой девушкой.

«Роуз, Лиа и я снимаем одну квартиру, чтобы сэкономить…»

Они идут быстро и молча. Украдкой поднимаюсь вслед за ними по лестнице на третий этаж. Пытаюсь услышать Беллу, но не слышу.

Следующим утром я стою около их дома, когда Розали и Лиа выходят из здания. Беллы с ними нет. Я жду…

Вечером я снова появляюсь в баре.

- Просто дайте мне поговорить с ней. Вы можете сами набрать номер и передать мне трубку.

- Эдвард, - Розали сжимает губы. – Я разговаривала с ней вчера вечером и рассказала, что я видела тебя. Она сказала, что ей не о чем с тобой говорить.

- Это неправда, - рычу я. – Она хочет меня увидеть. Я знаю, она точно этого хочет.

Розали фыркает и качает головой.

Я подхожу к Лиа, которая что-то разливает по кружкам.

- Вы Лиа?

Она смотрит на меня с опаской.

- Да.

- Скажите мне, где я могу найти Беллу. Пожалуйста.

- Она живет со своим парнем Тайлером в Ливерпуле, - тут же машинально отвечает она.

- Это вранье, - говорю я, оскалив зубы.

- Нет, не вранье, - жестко отвечает Розали. – Белла переехала. Так что тебе не зачем тут болтаться.

- Дайте мне поговорить с ней. Дайте ей самой все мне высказать.

- Она не хочет, чтобы я давала тебе ее координаты. Она не хочет видеть тебя, Эдвард. Послушай, вы оба повеселились, но продолжения всего этого ей попросту не нужно.

Мои ноздри раздуваются.

- Я не верю вам. Вы лжете.

- Да верь ты, чему хочешь. Если тебе больше нечем заняться, что ж, отлично. Ты можешь продолжать ждать, пока не надоест, но она не появится. Она больше здесь не работает. Она больше не живет в Лондоне, - подчеркивает Розали. – Ее нет. Она с Тайлером и она счастлива, и закончим на этом.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Спустя четыре дня я звоню Джасперу.

- Эдвард, слава Богу! Твой отец с ума сходит! Сенатор Мартин готов…

- Джаспер, сделай мне одолжение, но это только между нами. Мне нужно, чтобы ты нашел того, кто знает, как разыскать человека.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Через пару часов Джаспер перезванивает мне.

- Я нашел кое-кого. Эдвард… когда ты приедешь домой? Сенатор Мартин и твой отец…

- Срать я хотел и на сенатора, и на своего отца. Дай мне номер.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Я еще раз возвращаюсь в паб неделю спустя, после того, как Дженкс сказал мне, что все бесполезно. Нельзя найти человека, так мало о нем зная, особенно если тот, кого ты ищешь, не хочет, чтобы его нашли.

Она живет своей жизнью, с Тайлером. Нам было весело, и она продолжает жить дальше.

Розали встречает меня с настороженностью.

- Просто… просто скажите ей, что я сожалею и никогда не хотел обманывать ее или причинить ей боль. Скажите ей, что я… что я…

Я чувствую сильную резь в глазах и начинаю сомневаться, смогу ли я на этот раз удержать слезы.

«Никогда не показывай на людях своих эмоций, особенно, когда тебе больно…»

Я разворачиваюсь и ухожу, высоко подняв голову и гордо расправив плечи – точно так, как учил меня мой отец.





Перевод: semol
Редакция: OVMka
Литературный редактор: mened