Настоящее.
 

BPOV

Прожив всю свою жизнь в Великобритании, я никогда не страдала от непостоянства английской погоды. Зонт – неотъемлемая часть жизни. Ни дня без зонта – он либо на плече, либо, если небольшой, в сумочке. Пошел дождь – и тут же раскрываются зонты всех оттенков и размеров. Дождь закончился – и мы убираем их, но лишь для того, чтобы совсем скоро снова их открыть, как только опять начнет накрапывать. И так почти каждый день. Мы не меняем планов и не переносим дел из-за дождя. Он просто часть нашей жизни.

Последние несколько дней дождь идет почти без остановки, льет так, что на несколько дней мы оказываемся словно в ловушке, правда, наша свобода и так была ограничена из-за оккупировавших нас журналистов. Мы стараемся развлекать Элли, не выходя из дома, но она напоминает маленькую обезьянку в клетке… до тех пор, пока из США не приезжает ее отец. Он входит мокрый с головы до ног (зонтом он явно пренебрег), подхватывает ее и заключает в свои мокрые объятия, а она визжит от восторга и просто сияет, как будто он принес с собой солнце. Она кружится вокруг него, как маленькая планета Солнечной системы, которая не может без своего Солнца. Мне греет душу созерцание их встречи по истечении еще одной недели разлуки, и от этого мне становится спокойно за принятое мною решение о переезде в Нью-Йорк на следующий год.

Она не должна быть так долго вдали от своего Солнца.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Позже вечером того же дня дождь по-прежнему заливает мир снаружи, сердито стуча в окна. Но нам внутри хорошо и уютно; мы до отвала набиваем свои животы вкусным ужином, приготовленным мамой и Элис, не без помощи, конечно же, Элли, ведь по этой части она скорее пошла в них, чем в меня. Я ухмыляюсь про себя, думая, что она также не очень-то пошла в свою бабушку по отцовской линии, судя по тому, что я о ней слышала. Эдвард, Эммет и я, в итоге, способны только убирать со стола грязную посуду.

И вот мы собираемся в небольшой гостиной и смотрим фильм, который выбрала Элли, в то время как Эммет понарошку храпит, поддразнивая ее.

- И вовсе этот фильм не скучный, Эммет! – в который раз настаивает на своем Элли. – Пап, тебе этот фильм кажется скучным, а?

Втроем мы сидим в двухместном кресле под тяжелым одеялом, чтобы не замерзнуть, причем Элли устроилась сверху, между Эдвардом и мной. Тесновато, но, по правде говоря, так хорошо мне не было за всю мою жизнь.

- Ну конечно, фильм не скучный, - уверяет ее Эдвард, бережно обнимая ее, в то время как Эммет ухмыляется, лежа на полу. Мама надавала ему разных пледов и подушек, чтобы ему было удобно, потому что они с Элис заняли его диван, на котором он обычно спит.

- Не слушай Эммета, Элли, - вступает в разговор Элис. – Парням нравятся только те фильмы, в которых одни драки и девушки, - она кокетливо усмехается ему, а он предпочитает не замечать, что она с ним заигрывает.

- Не забудь еще гонки на машинах, - поправляет он ее, по-братски ехидно улыбаясь ей.

Элис находит это смешным. Мы с Эдвардом переглядываемся и шутливо закатываем глаза. У Элис плохо получается скрывать свои чувства.

Мама смотрит на меня и улыбается, покачивая головой.

- Тетя Элис, а почему ты так смеешься? Не так уж это и смешно, - замечает Элли со всей своей детской непосредственностью, заставляя всех нас разразиться хохотом.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Фильм продолжается еще три четверти часа, но Эдвард с Элли, заболтавшись, теряют к нему интерес, а Эммет растягивается на полу, с интересом уставившись в экран.

- А мы сможем кататься на лодке, когда только захотим? – спрашивает Элли своего отца.

Он рассказывает ей о Нью-Йорке, о том, куда они пойдут, когда мы приедем туда пожить. Она пребывает в полном восторге с тех пор, как мы рассказали ей, что мы с ней на один год переедем в Нью-Йорк.

- Конечно. Это же наша лодка. Мы не сможем пользоваться ею только, когда будет холодно и ветрено.

- Ох.

- Но когда будет холодно, я возьму тебя на ярмарку тыкв и яблок, куда всегда брала меня и твоего дядю Джаспера твоя бабушка Элизабет. А на День Благодарения моя тетя Эсме, которая уже планирует для тебя кучу развлечений, приготовит вкусный праздничный ужин.

- Пап, а что это – День Благодарения?

- Это праздник, который мы отмечаем в Америке, когда мы благодарим за все, что у нас есть, – он целует ее в макушку. – В этом году я буду особенно щедр на благодарности, – он смотрит на меня и нежно улыбается. – И мы покатаемся по Центральному парку на лошадях верхом и в повозке, срубим себе елку на Рождество, а когда ты пойдешь в школу, ребята…

- А что если я не понравлюсь американским ребятам, папочка?

Он хмурится.

- Ну конечно, ты им понравишься, милая. Как может быть иначе?

- Я говорю не так, как ты. Вдруг им не понравится, как я разговариваю? Вдруг они будут смеяться надо мной?

- Элли, дорогая, - вмешиваюсь я, - им непременно понравится то, как ты говоришь. Поверь мне. Когда я была там, мне все вокруг говорили: «О, как нам нравится ваш акцент. Можете еще что-нибудь сказать?» - я игриво хлопаю своими ресницами, заставляя ее хихикать.

- Твоя мама права, Элизабет, - тихо произносит Эдвард. – Я могу целый день слушать, как она говорит.

Я кокетливо закатываю глаза, вспоминая, сколько раз за те выходные он говорил мне, что ему нравится мой акцент.

- Ничего особенного в английском акценте нет.

- Я не согласен, – он буравит меня взглядом и улыбается той самой улыбкой, от которой меня пробирает до самых пальцев ног.

Пальцы ног…

Я вся дрожу, пока он, не отрываясь, смотрит на меня.

- Английский акцент очень пикантный, - подхватывает Эммет, лежа на полу и по-прежнему пялясь в телевизор. – Поверь мне, Элли, все шестилетние янки падут к твоим ногам, как только ты произнесешь «привет».

- Эммет, – грозно произносит Эдвард под аккомпанемент моего смеха.

- А почему они все попадают, когда я скажу «привет»? – спрашивает Элли, хмуря свои бровки в недоумении. – Звучит как-то страшно.

- Не обращай внимания на Эммета, - ворчит Эдвард, бросая на него свой взгляд. – Он… болван.

Эммет хмыкает, а Элли от души хохочет.

- Элли, будь собой, и все будут воспринимать тебя такой, какая ты есть. А если кто не станет, дорогая, ты просто держись тех, у кого это получится, - говорит моя мама.

Смотрю я на нее и думаю, как же я буду в следующем году без таких вот ее мудрых слов.

- Я бы хотела побывать в Америке, - говорит Элис задумчиво. – Я бы хотела покорить какого-нибудь американского парня своим акцентом.

- А почему бы тебе не поехать с нами? – предлагаю я.

Ее глаза вспыхивают.

- Ты серьезно?

- Конечно. И не только на год. Ты бы могла воспользоваться одной из университетских программ по обмену студентами, не жертвуя при этом своим школьным образованием.

Как будто я пообещала ей целый мир на блюдечке.

- О боже! О боже! О боже! - скандирует она снова и снова. - Я еду в Америку. Я еду в Америку!

И вдруг я вспоминаю о маме. Я резко перевожу на нее свой взгляд, и хотя она смотрит на Элис и смеется, в ее глазах сквозит какая-то тоска, и мне становится не по себе. Я разом лишаю ее внучки и обеих дочек, увозя их за тридевять земель.

- Боже мой, целый год я буду предоставлена сама себе! Чем же мне себя занять? – смеется она. – Найду себе, пожалуй, симпатичного ухажера, чтобы коротать с ним вечера.

- Мама! – протестует Элис, пока все остальные смеются. Но когда мы встречаемся взглядами, она начинает улыбается, и взгляд становится мягче и нежнее.

Элли по очереди одаривает своим взглядом каждого из нас, а потом, пожав плечами, снова возвращается к телевизору. Эдвард издает смешок и устраивает ее верхом на нас так, что мы оказываемся прижатыми друг к другу, и он с довольной улыбкой на лице одной рукой обнимает Элли, а другой – меня.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Когда фильм подходит к концу, мой телефон вибрирует, и чтобы добраться до своего кармана, мне приходится отодвинуться от Эдварда. Мое сердце уходит в пятки, когда на экране я вижу имя Майкла. Мои щеки начинают пылать от чувства вины и смущения, хотя я знаю, что для этого нет причин. Я не сделала ничего плохого. Тем не менее, когда я отвечаю, то по-прежнему стыдливо поглядываю на Эдварда. Он делает вид, что очень увлечен тем, что происходит на экране, но как только я встаю, он тут же переводит на меня свой взгляд.

- Сейчас вернусь, - говорю я, быстро выскакивая на кухню и все еще чувствуя на себе его взгляд.

С того самого ланча в Лондоне, когда он признался в своих… чувствах, мы с Майклом связываемся друг с другом только посредством коротких и исключительно деловых звонков и электронных писем. Меня начинает подташнивать, когда я нажимаю кнопку телефона, чтобы ответить, и молю, чтобы этот звонок был только по делу.

- Майкл?

- Изабелла, - в его голосе отчетливо слышна усмешка. – Я только хотел тебе рассказать, как идут продажи нового номера журнала.

Номер «ERA» со статьей про Эдварда и его Наследии продается в газетных киосках уже несколько дней. Благодаря шумихе, которую создали пресса и телевидение, журнал стал настоящим хитом, превзойдя даже самые смелые прогнозы. Уже в первый день с полок всех магазинов в Америке и за ее пределами было сметено все до последнего номера. Дополнительный тираж постигла та же участь.

- Это успех, Майкл, - улыбаюсь я. – Я слышала.

- И я хотел поблагодарить тебя за это, - говорит он. – Ты написала что-то чертовски невероятное.

- Успех продажам обеспечило скорее любопытство, нежели мой журналистский талант. И мы оба это знаем.

- Может быть, и так, - признает он, – но это пока. И я уверен, что когда все это сумасшествие сойдет на нет, люди по достоинству оценят твою работу и увидят, на что ты способна. И многие из этих новых читателей будут с нетерпением ждать очередных выпусков журнала «ERA».

- Надеюсь, что ты окажешься прав, - вздыхаю я, не будучи такой же уверенной в этом.

- Изабелла, я прав. Нутром чую, – его упорство заставляет меня улыбнуться, не взирая на мою внутреннюю зажатость. – На самом деле, я настолько уверен в своей правоте, - продолжает он, - что хочу узнать, готова ли ты вернуться к работе в лондонском отделении «ERA» как новый…

- Майкл, - я спешу перебить его, - мне нужно тебе кое-что сказать, – пока он безмолвно ждет, я набираю в грудь побольше воздуха. – Я переезжаю в Нью-Йорк.

Все, что я слышу на том конце провода - слабые отзвуки городской жизни - гудят машины, играет музыка, проносится скорая помощь, громкие голоса прохожих. Эти звуки говорят о том, что он в Нью-Йорке.

- Это только на год, - продолжаю я после паузы, - Эдварду и нашей дочери нужно время, чтобы привыкнуть друг к другу. В нынешних обстоятельствах это сложно, ведь чтобы не оставлять надолго свои нью-йоркские дела, он вынужден постоянно летать туда-сюда. А это не самый лучший вариант в данной ситуации.

- Конечно, - говорит он. – Это разумно. Конгрессмену так будет намного проще.

- Нам троим, - аккуратно поправляю его я. – Моей дочери тяжело смотреть, что ее отец то приходит, то уходит. Она скучает по нему.

Майкл по-доброму смеется. Это не обижает меня. Думаю, за последние годы я неплохо узнала его, и могу сказать, что надменным или высокомерным человеком его не назовешь.

- Ты, должно быть, тоже скучаешь по нему. Не бойся признаться в этом, Изабелла. Как я говорил, уж если ты решила пойти на это, отдавай себя полностью, так же, как ты всегда делаешь, когда берешься за что-то.

- Ну да, наверное, скучаю, - улыбаюсь я, не очень охотно соглашаясь с этим, ведь я еще ни себе, ни Эдварду в этом не призналась.

- Наверное, скучаешь, - повторяет он. Я слышу его тяжелый вздох. – Ты уверена в этом, Изабелла? Не принимай поспешных решений. Чего уж скрывать, - говорит он с усмешкой, - все это открывает для тебя огромные возможности. Но уверена ли ты, что этот переезд стоит таких жертв? Ты уверена… что он того стоит?

Я мысленно вернулась на семь лет назад, в тот номер отеля, когда Эдвард усомнился в своей жертве, и это повлекло за собой ту цепь событий, в результате которых сегодня мы имеем то, что имеем.

Моя грудь вздымается.

- К чему бы мы не пришли, Майкл, без жертв и полной самоотдачи нам не обойтись, ты и сам это только что сказал.

Несколько долгих секунд он молчит.

- Если ты все же передумаешь, дай мне тут же знать. Боюсь, я не смогу долго держать это место вакантным.

Больно это слышать, реально больно. Я так хотела эту должность.

- Не стоит придерживать его для меня, Майкл. Я хочу, чтобы ты знал, что я очень благодарна тебе за то, что ты в первую очередь предложил это место мне.

- Таков был уговор, так ведь? Справляешься со статьей - получаешь эту должность. А справилась ты на «отлично».

- Да, уговор был, - улыбаюсь я. – Ты всегда честен.

- Да, всегда. Вот поэтому меня и называют - Майкл Ньютон - Честный Владелец заводов, газет, пароходов, - шутит он, но по тону его голоса я слышу, что он расстроен.

- Никто тебя так не называет, - смеюсь я.

Вместо ответа он издает звук - нечто среднее между хихиканьем и ухмылкой.

- Мы можем подыскать тебе что-нибудь и в Нью-Йорке, - уже серьезно предлагает он. - Бен Чейни обеспечил себе место шеф-редактора нью-йоркского отделения «ERA», и без уважительной причины или суда мне от него не избавиться, но…

- Майкл, я хорошо подумала прежде, чем принять это решение. Я в долгу перед моей дочерью, перед Эдвардом, я должна сделать всё, чтобы мы все как можно легче пережили процесс привыкания друг к другу. Я бы хотела уйти в отпуск. Есть много… очень много того, что я хотела бы исправить, и еще существует пара вещей, которые никак не выходят у меня из головы, и, возможно, сейчас как раз самое время этим заняться. Также я хотела бы как можно больше времени проводить со своей дочерью. В ее жизни грядут большие перемены, и я хотела бы пройти через все это вместе с ней. Я знаю, это не оговорено моим контрактом, и ты не должен с этим соглашаться, так что я пойму, если ты не отпустишь меня, но…

Он вздыхает.

- Изабелла, возьми отпуск. Будь там, со своей дочерью. Следуй за своим сердцем. Отдай себя без остатка. Исправь все, - перечисляет он прямо по моему списку, и я буквально вижу, как он загибает при этом пальцы на руке. – Я говорил тебе, что я по-прежнему твой друг. И в конце года дай мне знать, что у тебя и как.

Майкл может быть очень агрессивным, амбициозным и порой даже грубым бизнесменом. Но он никогда не бывает таким со мной, и теперь, зная о его чувствах ко мне, я понимаю двойной смысл его последнего высказывания: «Дай мне знать, что у тебя и как».

- Спасибо, Майкл. Я очень это ценю, – я решаю не отвечать на его последние слова.

Краем глаза я замечаю какое-то движение. Я поворачиваю голову и вижу Эдварда, стоящего на пороге небольшой кухни. Он стоит в дверном проеме, склонив голову и скрестив руки на груди, и просто смотрит на меня.

- Конечно, милая. Ты - неоценимый сотрудник для компании, и я скорее дам тебе отпуск, чем совсем тебя потеряю. Если я еще чем-то могу помочь, дай мне знать.

В этот момент мне больше всего хочется закончить разговор. Вдруг я начинаю чувствовать, как мой желудок будто завязывается узлом, а пронизывающий взгляд Эдварда прожигает дыру в моей голове.

- Еще раз спасибо. Я дам знать, если что.

- И Изабелла… Я надеюсь, наш с тобой разговор на прошлой неделе не вызвал у тебя чувство неловкости. Я говорил, что не хочу потерять тебя насовсем, - говорит он, понизив голос.

Я чувствую, как горит мое лицо под пристальным взглядом Эдварда.

- Изабелла? – спрашивает Майкл, не услышав мой ответ.

- Хм… да, Майкл… спасибо за звонок. Со мной все в порядке, и я… хм… будем на связи, ладно?

Я слышу недовольный вздох в его голосе, когда он отвечает.

- Хорошо, дай знать, когда устроишься в Нью-Йорке. Может, мы поужинаем вдвоем или что-то в этом роде?

- Конечно, - соглашаюсь я, чтобы побыстрее закончить этот разговор. – Береги себя, Майкл.

Я вешаю трубку, и мы с Эдвардом стоим и смотрим друг на друга в неловком молчании.

- Фильм закончился.

- Оу. Это был Майкл.

- Я уже понял.

- Он позвонил мне сказать о запредельных продажах нового выпуска «ERA».

- Мы и так это знали.

- Он еще предложил мне место шеф-редактора лондонского офиса.

Он делает глубокий вдох, затем тяжело выдыхает.

- Белла, если это то, чего ты хочешь на самом деле, я не стану тебя удерживать. Я буду ездить туда-сюда. Хотя я все же хочу, чтобы Элизабет приезжала ко мне в Штаты. У нее есть право узнать и свои американские корни, познакомиться с той частью своей семьи. Я имею в виду Джаспера и мою тетю Эсме, конечно. Я бы еще хотел взять ее…

- Эдвард, я все решила.

Он хмурится.

- Белла…

Я подхожу к нему ближе, а он стоит с настороженным и напряженным видом. Я вижу, как трудно ему без той своей маски, которой он привык защищать себя. Он закрывает глаза, а когда открывает их, я отчетливо вижу в них боль. Он не скрывает ее, и как ни странно, от этого я чувствую облечение. Пока он стоит в нерешительности, я подхожу к нему и кладу свою руку ему на плечо.

- Я поеду в Нью-Йорк. Я дала тебе слово…

- Я не собираюсь удерживать тебя твоими же обещаниями, данными до того, как ты все узнала.

- Все, что мне было нужно, я знала. Поехать в Нью-Йорк – вот чего я хочу. Это важно для меня. Это важно для Элли.

Он склоняет свою голову так, что наши глаза оказываются на одном уровне, и внимательно смотрит на меня. С надеждой во взгляде он протягивает мне руку и прижимает меня к себе. Мы обвиваем друг друга руками, и я чувствую, как все его тело расслабляется.

- Белла… я хочу, чтобы ты поехала в Нью-Йорк, но я не хочу, чтобы ты жертвовала больше, чем тебе уже пришлось пожертвовать из-за меня и моего отца. Если должность шеф-редактора кажется тебе…

Я поднимаю на него глаза.

- Эдвард, это кажется мне правильным, - искренне говорю я, видя его все еще напряженные скулы и прищуренные глаза.

- Ты помнишь, сразу после конференции ты сказал мне, что всего лишь сделал то, что должен был сделать семь лет назад? – он осторожно кивает. – Так вот, то же делаю сейчас и я. Мне следовало поехать в Нью-Йорк. Мне следовало дать тебе шанс узнать о своей дочери, несмотря ни на что. Мне следовало дать тебе возможность самому решать, нужно ли тебе это.

- Мне было бы это нужно, - уверяет он меня, и его голос звучит строго и неоспоримо.

- Значит, я должна сделать это сейчас.

- А что насчет твоей карьеры?

- Моя карьера может подождать, это – нет. Мне нужно дать вам с дочкой время, помочь вам обоим наверстать упущенное. Я постараюсь все сделать правильно, Эдвард, пусть и прошло шесть лет, - мой голос срывается, и он снова прижимает меня к себе, целуя в макушку снова и снова. Он обнимает меня так сильно, что становится больно дышать, но в то же время это так приятно.

- Спасибо тебе, - тихо произносит он, и трепет этих слов теплом разливается по всему моему телу. – Вы с Элизабет переедете в Нью-Йорк… Белла, не стану скрывать, это очень много для меня значит. Но я дерьмово себя чувствую оттого, что ты вынуждена жертвовать ради этого должностью.

- Не надо. Ты тоже многим жертвуешь ради нас, – он еще крепче обнимает меня.

- Мы можем сейчас принимать те решения, которые не были приняты в свое время, но сегодня на кону стоит гораздо больше.

Еще долго мы так и стоим там, не отпуская друг друга.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Дни пролетают в хлопотах сборов. Эдвард возвращается в Нью-Йорк, чтобы все приготовить к нашему приезду. Он собирается помочь мне найти квартиру, ведь, хотя Майкл и предложил мне по-прежнему пользоваться квартирой компании, в которой я обычно останавливалась, теперь это не кажется мне подходящим вариантом для нас с дочкой. К счастью, я нашла выход. У меня достаточно средств, чтобы обеспечить себя и Элли комфортным жильем в Нью-Йорке, и хотя Эдвард предложил заплатить за квартиру, мне кажется неудобным пользоваться этим его предложением. В итоге он настоял на том, чтобы оплачивать долю Элли, хоть моя гордость и подсказывает мне не соглашаться с этим, я понимаю, что ему это нужно. Эдвард также помогает Элис организовать для нее международную образовательную программу. Она бы хотела пойти в Университет Нью-Йорка, где у Эдварда, конечно же, нашелся нужный человек. Он делает все возможное, чтобы наилучшим образом устроить наш переезд.

Элли вся горит от возбуждения, и мне достаточно взглянуть на нее, чтобы забыть или почти забыть о постоянной слежке прессы. История не собирается затихать, потому что речь, произнесенная Эдвардом, на самом деле дала старт лавине, которая день ото дня только разгоняется.

Если мои мотивы ставятся под сомнение тут, в Англии, то Карлайл Каллен сталкивается с растущей волной негодования и здесь, и в Америке, потому что средства массовой информации и общественность задаются вопросом, скрывал ли он на самом деле информацию об Элли от своего сына. Он и Джей Дженкс находятся под прицелом ФБР, расследуются их давнишние сомнительные дела, проверяется, использовал ли конгрессмен правительственные ресурсы и средства учредительных фондов для оплаты услуг Джея Дженкса. Несколько раз он появлялся на телевидении, понурив голову; из офиса до машины и обратно он старается добираться как можно быстрее, бросая на ходу злобное «без комментариев».

Лето заканчивается, выборы приближаются, и для президента Мартина начинается время жесткой борьбы. Его молчание по этому вопросу только порождает слухи о его возможном участии. Его переизбрание сейчас выглядит не таким уж решенным делом.

- Ты уверена, что хочешь прыгнуть в логово льва, дорогая? – спрашивает меня мама однажды утром за завтраком. – Ведь так вы с Элли будете ближе к отцу Эдварда и Президенту.

Она помогает мне с переездом в Нью-Йорк, всячески поддерживая меня в своей привычной манере, но, несмотря на ее улыбающееся лицо, ее глаза выдают мрачные опасения. Не могу сказать, что я часто это замечаю за ней, но меня это беспокоит. Я не хочу оставлять ее здесь одну переживать за меня, Элли и Элис.

- Эдвард прав, мам. Они не осмелятся сказать что-то против меня или Элли. Это стало бы политическим самоубийством как для Президента, так и для Карлайла Каллена, особенно сейчас, когда пресса выяснила, что Эдварда даже не было рядом, когда было объявлено о его же помолвке. Теперь все выглядит еще более сомнительно. Карлайл хорошо замел следы пресс-релиза. Пока все это не принесло ему вреда, но стоит ему выступить против меня и Элли, он тут же будет выглядеть виновным, в чем и так уже мало кто сомневается. А что касается Мартина, то ему остается только надеяться на то, что все это наконец утихнет, ведь до выборов остается всего несколько недель.

Мама качает головой.

- Чертовы ублюдки. А что насчет дочери Президента, Тани? Думаешь, ее привлекут ко всему этому?

Я набираю полные легкие воздуха.

- До сих пор ее не было слышно, и Эдвард думает, что так оно и будет дальше. Он говорит, что хочет мне что-то показать, когда мы приедем в Нью-Йорк, что-то о его семейном поместье, - я провожу рукой по своим волосам. - Я не знаю, мам. Если я начинаю обо всем этом думать, я тут же предаюсь панике, а я… не хочу больше паниковать. Он подал документы на изменение фамилии Элли, внес изменения в свое завещание, нашел дом для Элли, Элис и меня, и вообще так много всего сделал, а я не могу не думать, насколько мне было бы проще остаться здесь, с тобой, - быстро проговариваю я, положа руку поверх ее руки, крепко сжимая ее и в глубине души надеясь, что она согласится.

А она смотрит на меня и нежно улыбается.

- Тебе страшно, Белла. Я знаю это, дорогая. Но если ты останешься здесь, ты просто спрячешься, разве нет? – посмеивается она. – Остаться здесь на самом деле не выход для тебя в данной ситуации, не так ли? Ты ведь знаешь это.

Я застенчиво прячу глаза, понимая, что она абсолютно права, как всегда.

- Поехали с нами, - умоляю я ее уже раз двадцатый с тех пор, как решила переехать в Америку.

Она хихикает, качая головой, как она делает каждый раз, когда я завожу об этом разговор.

- Дорогая, что я буду делать в Америке? Все эти янки вечно суетятся, смотрят свой американский футбол, водят свои огромные машины и открывают свои чудовищные холодильники, – она встряхивает меня, заставляя рассмеяться. – Нет, любимая, - нежно говорит она, теребя мою руку. – Мое место здесь. Здесь моя работа. Здесь я обзавелась семьей и прожила всю жизнь с твоим отцом и вами, девочками. Теперь пришел твой черед изменить свою жизнь ради своей семьи, Белла. Кроме того, у тебя есть Элли и Эдвард, а Элис поможет вам с Элли, но кто-то должен присматривать за Роуз, – она делает глоток из своей чашки с чаем, глядя при этом на меня.

Я молча киваю.

- Я буду часто навещать вас, - добавляет она, - приеду на этот американский праздник, День Благодарения, на Рождество. Я буду приезжать к вам на каждое Рождество, как тебе такой расклад?

- Но, мам, - поправляю я ее, - мы с Элли только один раз проведем там День Благодарения и Рождество.

За ее улыбкой скрывается что-то, что я не могу до конца понять – какое-то внутренне убеждение, идущее из самого сердца. Она всегда думает сердцем. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь рассуждать так здраво и уверенно. И как я буду там без ее наставлений?

- О, дорогая, - посмеивается она, нежно касаясь рукой моей щеки, - я очень буду по тебе скучать.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Мы старались, как могли, удержать в секрете от прессы наш с Элли переезд, но все раскрылось за несколько дней до поездки. Эдвард хотел прилететь обратно в Англию, чтобы сопроводить нас с Элли и Элис до Нью-Йорка, и мне стоило большого труда убедить его в том, что в этом нет никакой необходимости. Я летала уже десятки раз, а он слишком занят, чтобы прилетать только для того, чтобы тут же улететь снова. Кроме того, с нами летит целая команда телохранителей: Эммет, Сет, Брэйди и Коллин.

Вечером перед отъездом я укладываю Элли спать намного раньше, после их долгой телефонной беседы с отцом, от которой они оба пребывали в таком радостном возбуждении, что у меня буквально закружилась голова от разговора с каждым из них. Элис на прощальной вечеринке, устроенной ее друзьями. Я отправила с ней Сета и Пола и взяла с них обещание, что они доставят ее домой к часу ночи. Мы улетаем рано утром, большая часть багажа уже была отправлена, а то, что мы берем с собой, уже упаковано и ждет у двери, но, зная ее, я уверена, что у нее точно найдется, что добавить в последний момент.

Мама тоже уже в постели. Она хочет встать пораньше, чтобы проводить нас, приготовив вкусный завтрак. Пока Эммета с ребятами нет дома, я сижу в гостиной и думаю о том, чтобы ничего не забыть в последний момент, стараясь не обращать внимания на порхающих бабочек в своем животе.

Я слышу снаружи голос приближающегося к дому Эммета, он стучит в дверь, что удивляет меня, так как у него есть ключи от дома. Я удивляюсь еще больше, когда, открыв дверь, вижу рядом с ним Роуз.

Мы смущенно смотрим друг на друга.

- Ну что ж, удачи тебе во всем, - тихо говорит ей Эммет. – Береги себя, ладно?

Она быстро поворачивается к нему.

- Хорошо, и ты тоже. Приятно было с тобой познакомиться, Эммет.

- И мне, Розали, - говорит он, посмотрев на меня каким-то умоляющим взглядом, и уходит.

- Входи, - говорю я, пропуская ее вперед.

- Я пришла попрощаться с Элли, - говорит она несмело. – Если можно.

- Она уже в постели. Я уложила ее пораньше, ведь завтра у нас очень длинный день.

Она закрывает глаза и вздыхает.

- Конечно, я должна была подумать об этом.

- Мы можем… подняться наверх, чтобы ты смогла взглянуть на нее, если хочешь.

Она энергично кивает.

- Я была бы очень признательна тебе за это.

Она идет за мной наверх в спальню – она проделывала этот путь сотни раз, ведь этот дом был таким же ее, как и моим – туда, где, будучи такими же девчонками, как Элли, мы играли и мечтали о наших будущих избранниках.

Мы подходим к Элли, она крепко спит, нежно улыбаясь во сне. Роуз, глядя на нее, встает на колени рядом с ее кроватью. По тому, как она смотрит, я понимаю, как сильно она будет скучать по Элли, как и Элли по ней. Элли не говорила об этом, потому что она слишком увлечена своим отцом, да и последнее время они проводили вместе не так много времени, как раньше, когда Роуз была частью нашей повседневной жизни.

- До свидания, малышка, - тихо шепчет она моей спящей дочери. – Береги себя. Тетя Роуз будет по тебе скучать, – она наклоняется и тихонько целует ее в руку прежде, чем подняться.

Мы молча спускаемся вниз. В дверях Роуз оборачивается и смотрит на меня виноватым взглядом. От него у меня в груди все сжимается. Мы были сестрами, и как бы там ни было, ее боль всегда будет и моей.

- Береги себя и Элли.

- Хорошо.

- Я дала Эммету название нью-йоркской футбольной лиги - Вест-Сайдская Детская Футбольная Лига, надеюсь, она так называется. Как-то летом я играла с их тренером, когда он приезжал к нам в Ли. Он был вполне хорош.

- Спасибо, - чуть улыбаюсь я.

- Это ничего, если я как-нибудь позвоню Элли?

- Она будет ужасно расстроена, если ты не позвонишь.

- Белла, прости меня, - шепчет она дрожащим голосом. – Я бы хотела вернуться назад и все изменить.

Она начинает плакать, как и я.

- Я бы тоже этого хотела. Я тоже. Все мы… ошибались.

- Я никогда не хотела причинить боль тебе или Элли, а все закончилось тем, что я лишила Элли ее отца, а тебя – мужчины, который мог бы сделать тебя самой счастливой на свете.

Я закрываю глаза, дыхание сбивается.

- Роуз, быть может, когда-нибудь мы сможем… но пока дай мне время, Роуз. Мне нужно побыть с Эдвардом и нашей дочерью. Им нужно наверстать упущенное, насколько это возможно, а мне…

Я прерываюсь, потому что все еще не до конца понимаю, что мне нужно, и, несмотря на то, что она была именно тем человеком, на которого я всегда вываливала все свои страхи и сомнения, сейчас я этого сделать не могу.

Она понимающе кивает, она все понимает, даже из полутора моих предложений. Она всегда все понимала.

Я делаю глубокий вдох и стараюсь, как и она, перестать плакать.

- Оставляю маму на тебя, Роуз, - серьезно говорю я. – Позаботься о ней, пока нас с Элис не будет, хорошо?

Набрав в легкие побольше воздуха, она кивает.

- Хорошо.

Она протягивает мне руку. Я рассеянно смотрю на нее.

- Береги себя, ладно?

Я медленно протягиваю ей свою и пожимаю ее.

- Ладно.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Дождливым лондонским утром мы приезжаем в Хитроу. Элли никогда не была в аэропорту. Округлившимися от любопытства глазами она с интересом разглядывает огромный терминал, плотно прижав к себе Сноуи и Пинки.

Эммет с ребятами окружают нас, защищая от прессы, пока мы идем к своему выходу. Майкл предлагал нам воспользоваться одним из его самолетов, но я вежливо отказалась. Я уже не знаю, что за все эти годы он сделал для меня из дружеских соображений, а что – из-за моего статуса его любовницы. Теперь мне нужно четко понимать, где проходит эта самая граница.

В самолете вся команда Эммета сидит вокруг нас, оберегая от назойливых взглядов и всяческих происков репортеров. Элли пару часов занимает себя игрой на своем планшете, потом ей становится скучно, и она засыпает. Она не желает даже пробовать еду, которую предлагают в полете, заявляя, что она забавно пахнет. Я взяла для нее поесть из дома, прекрасно зная, что моя дочь может быть еще той привередой. Проснувшись, она смотрит в окно на плывущие облака, удивляясь тому, что самолет летит прямо над ними. Через какое-то время ей все надоедает, и она снова засыпает – до самого объявления о прилете в международный аэропорт имени Джона Кеннеди «в 10 часов утра по местному времени, температура за бортом – 80,6 градусов по Фаренгейту», или 27 градусов – по Цельсию, для нас, британцев. Но до всего этого Элли нет никакого дела; она ерзает в кресле, понимая только одно - скоро она снова увидит своего отца. Когда мы приземляемся, я закрываю свои глаза с благодарностью за полет без происшествий.

Не выпуская руки Элизабет, я выхожу из самолета и прохожу по узкому коридору, ведущему к терминалу. Пока она вся дрожит от нетерпения, мой желудок готов завязаться в узел. Не в первый раз за последние несколько дней меня снова посещают сомнения по поводу правильности решения переехать сюда, пусть даже на год. Как Америка примет меня с дочерью, да еще и с сестрой в придачу? Не разрушу ли я этим самым не только свою жизнь, но все три жизни?

Ну что ж, скоро выясню. Я не сомневаюсь, что пресса, которая пусть и не докучала нам во время полета, будет с нетерпением ждать за пределами таможенного контроля женщину по фамилии Свон. Ладно, двух женщин по фамилии Свон и одну почти-Каллен.

- Мамочка, когда мы сможем пойти с папой в Центральный парк?

- Элли, я просто хочу добраться до нашей квартиры и поспать после такого долгого полета! – смеется Элис. – Нам еще далеко, Белла?

- Нет, не далеко, - немного неуверенно уверяю я Эллис. – Около сорока пяти минут на машине.

Элли смотрит себе под ноги и дуется, как она всегда это делает, когда устает настолько сильно, что даже не в состоянии это контролировать.

- Я хочу увидеть папу и пойти в Центральный парк, - ноет она.

Я смотрю на нее и не могу скрыть улыбку. Она в ответ смотрит на меня, хмурясь, и вдруг что-то впереди привлекает ее внимание. Ее сонные глаза быстро округляются, сверкнув тем изумрудным светом, который свойственен только ей и ее отцу. В мгновение ока она вырывает свою руку из моей и убегает, напугав меня этим.

- Элли! – кричу я, пытаясь ее догнать, но она мчится прочь, и тут я резко останавливаюсь, как будто у меня на пути оказалась стена, наблюдая, как моя визжащая дочь бросается во встречающие ее объятия.

- Папочка! Папочка! Папочка!

Эдвард сотрясается от смеха и с нескрываемой радостью и теплотой прижимает к себе свою дочку.

- Элизабет, добро пожаловать в Нью-Йорк, моя милая, – он нежно целует ее в щечку. Я вижу, как он на пару секунд закрывает глаза, когда она кладет свою голову ему на плечо, словно испытывает то же чувство благодарности, которое испытала я, когда мы приземлились.

Мое сердце отчаянно колотится от многозначительности принятого мной решения. Да, я и раньше уезжала из своих родных краев, но всегда возвращалась через неделю, ведь там всегда был мой настоящий дом, мое постоянное пристанище.

А сейчас, пусть хоть и на один год, но у меня появится новый дом вдали от безмятежности родительского очага.

Сразу в памяти всплывает лицо моей мамы… которая в последний раз разговаривала со мной так, словно она уже понимала все то, что до меня только начинало доходить.

Когда Эдвард снова открывает глаза, он смотрит прямо на меня. Он проникает в меня взглядом, улыбаясь мне своей кривоватой улыбкой, пока я приближаюсь к нему. Я обращаю внимание на то, что он выглядит согласно случаю – один из его темных, сшитых на заказ костюмов идеально сидит на нем, лицо гладко выбрито, красный галстук умело повязан вокруг его шеи, а полные счастья глаза сверкают изумрудами, точь-в-точь как только что сияли у его дочери. Я только однажды видела этот его взгляд – когда он впервые встретил Элли.

Около него какие-то люди, хотя я не могу сказать точно. Я ничего не вижу вокруг, мои глаза прикованы к этому сияющему мужчине и такой же восторженной маленькой девочке в его сильных руках.

- Что ты делаешь у терминала? – первое, что спрашиваю я, поскольку снаружи нельзя попасть в таможенную зону.

- Я - конгрессмен, - пожимает он плечами, снисходительно улыбаясь. Он протягивает мне руку, все еще держа Элли в объятиях, и я инстинктивно принимаю ее, не раздумывая ни секунды.

- С возвращением, Белла! – тихо говорит он, пронзая меня насквозь своим взглядом.

Я улыбаюсь. Впервые за последние двадцать четыре часа порхание бабочек в моем животе вызывает во мне приятные чувства. Больше никаких переживаний по поводу принятого мной решения, только буря восторга, предвкушения. Все это я впервые испытала, когда мы гуляли по Лондону.

Меня потрясывает от этого предвкушения. Джаспер тепло обнимает меня, настолько тепло, что Эдвард одергивает его, чтобы представить его Элис.

Я слышу лишь, как Элли в деталях описывает отцу весь свой полет.

Мы заканчиваем прохождение таможни, и я снова останавливаюсь, как вкопанная, прямо в дверях.

- Все в порядке? – шепчет Эдвард, вопросительно глядя на меня. Несмотря на возбужденное состояние Элли, она уснула у него на руках, и ее голова мирно покоится у него на плече.

Радостное предчувствие вновь оборачивается настороженностью, как только я думаю о том, что ожидает нас за порогом.

- Они там, - шепчу я.

- Да, они там, – он снова протягивает мне руку, подбадривая меня улыбкой. – А я здесь. Я всегда буду рядом, хорошо?

Дело в том, что я не знаю, с чем мне придется там столкнуться. И хотя я бывала здесь и раньше, сейчас все по-другому. За этими дверьми лежит незнакомый мне мир, как тот, в который я попала, когда узнала, что стану мамой.

Но на этот раз со мной Эдвард.

Я смотрю на его протянутую руку.

Мы можем выйти вместе, но, держась друг от друга отстраненно, мы только подогреем слухи и сплетни о нас.

Или же я могу взять его руку.

Он терпеливо ждет.

Я протягиваю ему руку, и он сжимает ее в своей. Когда мы выходим, нас накрывает шквал вспышек фотокамер. И буквально через несколько секунд их вдруг перестает интересовать, держимся ли мы за руки; вопросы прекращаются, и слышны лишь тихие вздохи. Я пытаюсь понять, куда направлены их любопытные взгляды и их камеры…

… прямо на улыбающееся лицо Элли.

Перевод: semol
Редакция: OVMka
Литературный редактор: mened