В качестве музыкального сопровождения к этой главе автор предлагает композицию -

From This Moment by Shania Twain

BPOV

Деревья, окружающие поместье в Ойстер-Бэй, одеты в тысячи белых светящихся огней, которые ярко мерцают, превращая черное, как смоль, небо в светло-серое. На пляже установлен белый шатер, украшенный десятками красных и белых пуансетий в больших хрустальных вазах. Ветви остролиста, переплетаясь с маленькими белыми огнями, извиваются по потолку и стенам, освещая все пространство приглушенным, но в то же время сияющим блеском. По центру на белых скатертях стоят красивые свечи, окруженные белыми лилиями и красными розами.

Снаружи веет порывистый холодный зимний ветер, но установленные в шатре обогреватели в виде каминов и абсолютное счастье данного момента согревают нас всех теплом идеального весеннего дня.

Мы с Эдвардом - традиционная пара, и хотя мне грустно оттого, что рядом со мной нет моего отца, я знаю, что он смотрит на нас сверху; к алтарю меня ведут Элли и Элис.

Моя дочь выглядит как новогодняя фея в белом. На ней платье на бретельках с пышной юбкой-пачкой и красной шелковой лентой, завязанной вокруг ее тоненькой талии. Поверх платья одето белое хлопковое болеро ее бабушки Элизабет, сохранившееся благодаря ее сестре, Эсме. Ее бронзовые волосы спадают длинными спиральными завитками по спине, цветы качима венком окружают ее корону. Элис одета в красное платье-футляр с белой шелковой лентой на талии; оно простое, но в то же время смотрится элегантно на моей младшей сестре. Не думаю, что за весь вечер Джаспер хоть на миг мог отвести от нее взгляд.

Что касается меня... да, все красиво оформлено, наши платья просто прекрасны, но именно от мужчины, который ожидает меня в центре шатра, я не могу оторвать своих глаз. На нем надет безукоризненно сидящий темный смокинг, который подчеркивает его широкие плечи и стройное телосложение, и пока я смотрю на него, у меня в голове постоянно крутятся несколько слов.

Изысканный. Безупречный. Безукоризненный. Мой. Наконец-то, мой.

Смокинг контрастирует с его необузданной бронзовой гривой, которую, по моей просьбе, он отрастил немного длиннее специально для сегодняшнего дня, несмотря на то, что тетя Эсме просила его постричься. Его красный галстук также для меня. Остальное – это все Эдвард: зеленые глаза, сверкающие в приглушенном свете, четко выраженная челюсть со счастливой и самодовольной восхитительной усмешкой, которая заставляет меня рассмеяться вслух - что вероятно, неуместно - поскольку я иду к алтарю к нему на встречу.

Элли, услышав мой смех, поднимает на меня глаза и широко улыбается.

- Ты счастлива, мамочка?

Я перевожу взгляд от потрясающе красивого мужчины к нашей в такой же мере прекрасной дочери. С каждый днем она все больше и больше говорит, как американка, и, хоть в ее речи все еще проскакивают британские слова и выражения, моя мама предупредила меня, что они, скорее всего, исчезнут уже в ближайшее время.

Я ненадолго задумываюсь над ее вопросом, прежде чем ответить.

Счастлива ли я?

У меня есть она.

У меня есть ее отец.

У меня есть моя мама, сестра, и да, Роуз тоже сегодня здесь.

У меня есть семья, о которой шесть месяцев назад я даже не могла и мечтать.

И хоть я достаточно взрослая и умная, чтобы понимать, что в жизни еще встретятся разные сложности, мы с ее отцом прошли столько всего, что я точно знаю – вместе мы преодолеем все, что может случиться с нами на нашем пути.

- Да, дорогая. Да, я очень счастлива.

Ее улыбка становится шире, отчего на щеках появляются такие же ямочки, как у Эдварда, а ее глаза снова возвращаются вглубь шатра, где нас с нетерпением ждет ее отец.

Я занимаю свое место рядом с Эдвардом, и священник зачитывает традиционные слова, которые произносят на свадебных церемониях, и тогда мое сердце начинает громыхать так громко, что я упускаю половину того, что было сказано. Я знаю лишь то, что, как только все это закончится, я стану миссис Изабеллой Каллен – теперь единственной миссис Каллен, поскольку по настоянию Эдварда Таня изменила свою фамилию на Мартин.

Также я знаю, что, как только у меня появится возможность, я должна буду изложить все на бумаге, как я это сделала с первой частью нашей истории. Но эта часть будет только для нас; чтобы помнить, как прекрасно выглядела наша дочь, стоя среди цветов; сколько работы проделала Эсме, создавая для нас это восхитительное место за такой короткий промежуток времени; задумчивую улыбку на лице моей мамы, когда она смотрела на нас влажными глазами; глупую ухмылку на лице Эммета, когда он стоял немного позади Эдварда, беспокойно ерзал и поправлял свой красный галстук-бабочку. Все это перейдет к Элли и другим нашим детям, которые могут появиться позже.

Когда мы произносим нашим обеты, в каждом слове Эдварда слышится абсолютное благоговение и уверенность. Я произношу свою клятву шепотом и в спешке; я просто хочу, чтобы это поскорее закончилось. Семь лет могут показаться вечностью, когда не хватает какой-то части тебя, когда требуется столько времени, чтобы оказаться там, где ты стремился быть с самого начала. Тем не менее, мы здесь, и это то место, где мы проведем всю жизнь, и мне уже не терпится ее начать.

Однажды я видела, как Эдвард женился на другой, тогда он вел себя спокойно и сосредоточенно, на его губах красовалась кривая усмешка. Я считала, что вижу самодовольство; удовлетворение от достижения одной из его многочисленных целей. Теперь я знаю, что это была всего лишь маска; маска, которую он использовал, чтобы защитить себя, чтобы скрыть за ней свою истинную сущность. Мы наделали столько ошибок; и он, и я. Но узы, которые подлинно связали нас, никуда не девались. Это были те узы, которые невозможно было разрушить, несмотря на огромное количество совершенных нами ошибок.

Поэтому кольцами на наших пальцах мы связываем свои жизни вместе: в радости и в горе, в богатстве и бедности, в болезни и в здравии. И когда его губы наконец-то находят мои, в поцелуе, наполненном нежностью и облегчением, в поцелуе, полном обещаний, сбывшихся и новых, он обхватывает мое лицо ладонями так, как может только он: ласково, нежно, собственнически, заботливо.

- Я буду любить и оберегать тебя вечно, Белла Каллен, - шепчет он в мои губы, а его большие пальцы нежно стирают две одинокие слезинки счастья.

Да, это был долгий путь, но я точно знаю, что, несмотря на изнурительное путешествие, я, наконец-то, дома.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Следующие несколько часов наполнены празднованием. Мы танцуем и смеемся. Мы едим и пьем. Все так же продолжает дуть ветер, в то время как над нами кружат вертолеты, полные папарацци. Но в нашем шатре мы в безопасности и тепле.

Мы с Эдвардом разделяем наш первый танец в качестве мужа и жены. Он крепко прижимает меня к себе своими большими ладонями, бесцеремонно проводя ими вверх и вниз по моей голой спине. Захваченная в плен его пьянящего взгляда, я крепко обнимаю его за шею, запуская пальцы в его волосы на затылке. С каждым нашим движением его веки тяжелеют, посылая дрожь предвкушения по моему позвоночнику.

Сегодня подготовлена яхта – для нашей первой брачной ночи. Сумки упакованы на завтра - для нашей короткой поездки на Арубу. Мы уедем вечером, потому что ни один из нас не смог бы оставить Элли на Рождество, хоть мы и знаем, что она будет в надежных руках Эсме и моей мамы.

Эдвард наклоняется и нежно прикасается своим лицом к моему, вызывая приятные ощущения порхающих бабочек внизу моего живота. Он нежно проводит губами вдоль моего подбородка, останавливаясь возле уха.

- Вы счастливы, миссис Каллен? – спрашивает он так же, как это делала его дочь некоторое время тому назад. Он мастерски ведет меня по установленному в шатре танцполу, покачивая своим телом напротив моего. Когда он отстраняется и смотрит на меня, я вижу пылающий в его темных глазах огонь, и знаю, что он ожидает ночи так же, как и я.

- А как вы думаете, конгрессмен? - криво улыбаюсь я.

- Официально я пробуду конгрессменом еще около трех недель, - ухмыляется он.

Я поднимаю бровь.

- В самом деле? И что же мы будем делать с тем свободным временем, которое у тебя появится?

Он одаряет меня непристойной усмешкой, которая согревает меня с ног до головы, а затем приближает свой рот к моему.

- У меня на уме есть несколько идей, - поцелуй, - несколько мест, - поцелуй, - несколько различных позиций...

От его слов я издаю тихий стон.

- Эй, вы двое, снимите номер! - кричит Эммет.

Вокруг нас все начинают смеяться. Я прижимаю голову к сильной груди Эдварда, чтобы спрятаться, и остаюсь в таком положении, в безопасности и тепле, глядя на наших гостей; наших друзей и семью:

Сидя за столом, моя мама болтает с Эсме. Они, словно старые друзья, сразу же нашли общий язык, как только неделю назад Рене прибыла в США. Пока я нежно качаюсь, прижимаясь к телу Эдварда, они обе поднимают на меня взгляд, и Эсме посылает воздушный поцелуй в нашу сторону. Моя мама просто смотрит на меня. Справа от нее сидит ее внучка, которая очень сильно скучала по ней последние несколько месяцев.

Я прохожусь взглядом по рукам, играющим с волосами моей дочери. Роуз рассеяно проводит рукой по всей длине волос Элли, разговаривая с Эмметом, сидящим справа от нее.

Она поднимает на меня взгляд, и мы нерешительно улыбаемся друг другу.

Роуз.

Моя сестра по характеру, по смеху, по слезам. Моя сестра по существу, хоть и не по крови.

Все не так, как было раньше; и я, честно говоря, не знаю, будет ли когда-нибудь все, как прежде. Я скучаю по ней. Я скучаю по моей сестре, по верной подруге, по девушке, которая знала меня, как саму себя, а иногда даже лучше. Но семь лет назад все мы сделали выбор и теперь должны жить с его последствиями.

Нет, все не так, как было раньше, но намного лучше, чем было несколько месяцев назад, и все это благодаря Эммету. В какой-то момент он влюбился в нее; за короткими беседами в Англии последовали более длинные телефонные разговоры, как только он вернулся с нами в Америку. Что-то между ними происходило, и поскольку в его преданности Эдварду никогда не приходилось сомневаться, Эммет тоже имеет право на личное счастье. Да, он знает, что Роуз была неправа; он знает, что из-за ее поступка его лучший друг пропустил первые шесть лет жизни своей дочери. Но сердцу не прикажешь, кого любить, и мы не можем вернуться в прошлое и исправить свои ошибки. Лучшее, что мы можем сделать, - это двигаться вперед и попытаться наверстать упущенное, надеясь, что нашей любви удастся помочь искупить грехи тех, кто нам дорог.

Эдвард по-прежнему холоден и отстранен по отношению к Роуз. Он терпит ее ради нас; ради Элли, которая пока еще слишком маленькая, чтобы все понять, ради Эммета, который заслуживает любви так же, как и мы, ради моей мамы, которую Эдвард безмерно любит и уважает, и ради меня. Потому что, как я сказала Элли несколько месяцев назад, мы не выбираем нашу семью; иногда, будучи семьей, мы любим друг друга, мы предаем друг друга, мы раним и стараемся исцелить друг друга, но братья и сестры, правы они или нет, всегда будут частью нашей жизни. И пусть она не родная кровь, несмотря ни на что, Роуз всегда будет частью моей жизни.

Поэтому в данный момент Эммет раз в месяц летает на выходные в Англию. Если отношения между ними продолжат развиваться, то кому-то придется пойти на уступки. Для них это сложная ситуация, и хотела бы я знать, как сделать все проще, но мы с Эдвардом нашли свой путь. Если им суждено быть вместе, я уверена, что они также отыщут свой.

Я слышу нежный смех на фоне медленной песни, под которую мы с Эдвардом все еще двигаемся и, подняв взгляд, вижу, что к нам на танцполе присоединились Элис с Джаспером. Он смотрит на мою сестру с выражением чистого благоговения и любви, так нежно, что моя мама, вечная защитница своих дочерей, сразу же приняла его, несмотря на их разницу в возрасте. Джаспер постоянно заботится о благополучии Элис; убеждаясь, что она сосредоточена на занятиях в университете, что всегда находится в безопасности, и что она счастлива. Сейчас он - мой двоюродный брат по мужу, но Джаспер не скрывает того факта, что хочет взять ее в жены через несколько лет, когда Элис закончит университет и подумает о своей собственной карьере.

Я тихо улыбаюсь про себя, моя голова до сих пор покоится на груди Эдварда. Его ритмичное сердцебиение успокаивает меня, погружая в сладкий сон. Последние несколько недель были беспокойными, но не из-за политического переворота или угроз со стороны администрации Мартина, а в связи с планированием свадьбы и вниманием, последовавшим за выходом моей статьи в журнале «ERA».

Я ищу взглядом Майкла и нахожу его за столиком в задней части шатра – он, как всегда, красив в своем смокинге и причудливом золотисто-серебряном галстуке-бабочке. Майкл и его причудливые галстуки. Я вспоминаю последний прием, который мы посетили вместе: благотворительный вечер в честь молодого конгрессмена, который баллотировался в Сенат.

Сегодня вечером его спутница - Джессика Стэнли; пресс-секретарь Эдварда.

Последние несколько недель их имена часто появлялись вместе в ежедневных газетах и колонках; фотографии, где они вместе ужинают; головы близко наклонены, взгляды прикованы друг к другу. Разговоры о нашем с ним прошлом в последнее время были связанны с бизнесом; из-за статьи. Он ничего не говорил мне о своих отношениях с Джессикой, а я и не спрашивала. Я больше не в праве задавать ему такие вопросы, и хоть я скучаю по нашей дружбе, я бы солгала, сказав, что хочу ее возобновить. Отношения, которые были у нас с Майклом, тогда устраивали нас, но нам всегда не хватало той связи, которая присущая настоящим парам; истинной близости, доверия, любви. Сейчас у меня есть такие отношения. Я могу только надеяться, что Майкл тоже скоро их найдет.

Он поднимает взгляд и ловит меня на том, что я наблюдаю за ним, одаряя меня усмешкой, а затем поднимает вилку и стучит ей по бокалу. Вскоре все остальные в палатке следуют его примеру. Указательным пальцем Эдвард касается моего подбородка, заставляя меня поднять голову. Он целует меня долго и медленно, захватывая своими губами мою нижнюю губу и нежно посасывая ее, снова и снова...

- Достаточно! - снова кричит Эммет, вызывая всеобщий смех. - Мы все еще здесь!

Когда я слышу самый милый детский смех в мире, я смотрю вниз и встречаюсь взглядом с восхитительными зелеными глазами.

Наша дочь стоит рядом с нами, глядя вверх и радостно улыбаясь.

- Папочка, мамочка, могу я потанцевать с вами?

- Конечно же, можешь, - выдыхаю я. Эдвард наклоняется и поднимает Элли. Мы обнимаем друг друга за талию одной рукой, другой же окутываем в наши объятия Элли. Покачиваясь в танце до окончания песни, я наслаждаюсь вторым шансом, который был дан нам троим нашими друзьями, нашей семьей, которая сегодня с нами, и теми, кто не может здесь присутствовать.

На минуту я позволяю себе подумать об отце Эдварда, Карлайле.

Получив пять лет лишения свободы условно и отзыв лицензии на юридическую практику, проблемы Карлайла Каллена на этом даже близко не закончились. И пусть мы с Эдвардом не можем простить его за то, какую роль он сыграл в попытке нас разлучить, а я, будучи родителем, держу на него собственные обиды за то, каким ужасным отцом он был для моего мужа, мы с Эдвардом не раз и подолгу беседовали на эту тему. Хоть мы никогда не забудем наших обид, но мы должны двигаться дальше, ради нас и ради нашей дочери. А мы не сможем этого сделать, если будем держать в себе гнев, ненависть и горечь.

Эдвард дважды говорил с отцом с тех пор, как тот произнес перед выборами свою речь; краткие сжатые разговоры в основном были сосредоточены на его юридических проблемах.

В конце второго разговора Карлайл спросил Эдварда о нашей дочери - о «маленькой Элизабет». Это были самые обычные вопросы: хорошо ли она учится в школе, какой ее любимый вид спорта, ее любимая игра. Эдвард признался мне, что почти ничего не рассказал ему, но так или иначе, Карлайл Каллен является единственным живым дедом Элизабет. И мы позволим ему немного помелькать в ее жизни. Пару раз Эдвард рассказывал Элли истории о тех хороших временах, которые он разделил со своими родителями, еще будучи маленьким мальчиком. Сейчас мы заложим фундамент, но когда придет время, и Элли станет достаточно взрослой, чтобы все узнать и понять, - вот тогда все будет зависеть от нее, сможет ли она простить тех, кто так или иначе помог скрывать ее от отца; сможет ли она простить Эдварда, сможет ли простить меня, Роуз, и сможет ли она простить Карлайла. Мы все должны будем ответить за наши грехи, вот почему столь важно записывать все то, что произошло; факты, которые покажут, как наследие, которое почти уничтожило нас, в конце концов, стало тем, что свело нас обратно вместе.

Наследие Калленов. Так называлась статья, которую разместили на обложке журнала «ERA», приуроченному ко Дню Благодарения – выпуск которого был посвящен тому, что мы должны быть благодарны за друзей, за семью и за страну, которая постепенно начинает оправляться от одного из самых странных политических скандалов в новейшей истории. На сегодняшний день этот выпуск является самым продаваемым за все время существования журнала. Для меня это стало... глотком чистого воздуха; а возвращение к писательству без дополнительного давления делового мира, командировок, которые разлучали меня с дорогими для меня людьми, было просто волнующе. Это является еще одной темой, которую мы обсуждали с Эдвардом; возможность работать внештатно. Эдвард уверяет меня, что я буду долго востребованной, поэтому я решила, что как только мы вернемся после медового месяца – я этим займусь.

Медовый месяц.

Брачная ночь.

Прием, наконец, начинает сворачиваться, и постепенно наши гости расходятся. И вот тогда по-настоящему начинается наша с Эдвардом ночь.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Может быть, это вино, возможно, ощущение абсолютного, переполняющего меня счастья, поскольку все дорогие мне люди были рядом со мной под одной крышей, или же осознание того, что мы с Эдвардом – муж и жена, но чистая радость, которую я чувствую той ночью, делает наши занятия любовью невероятно опьяняющими.

Мы начинаем медленно и сладко, наполняя наши занятия любовью тихими выражениями нежности и ласки...

- Я буду любить тебя всегда…

- Ты всё для меня…

...переходя к похотливому сексу, с тяжелыми вздохами и жаждущими касаниями...

- Ммм... ох да, вот так. Я люблю, когда ты ласкаешь меня там языком.

- Ты так хороша на вкус. Хм... да, возьми меня в свой ротик, детка.

... к быстрому и жесткому траху, с громкими стонами и беспощадными толчками...

- Да, Эдвард, да! Трахни меня сильнее! Да! Да!

- Черт, Белла, да, малышка! Объезди мой член! Жестче, до самого конца, детка!

Но утром, когда встает солнце, наполняя маленькую каюту цветом жженого меда, мы возвращаемся туда, где начали: Эдвард движется ритмично и страстно, снова говоря мне слова, которые я так долго жаждала услышать.

- Я люблю тебя. Я люблю тебя, Белла, - повторяет он снова и снова возле моего рта, моей шеи, между моих грудей.

Я обиваю его ногами вокруг талии, крепко прижимая к себе, где глубоко внутри меня он достигает моей души. Мои ногти впиваются в его мускулистые плечи и спину, и я вскрикиваю еще раз, желая сказать ему, как много он значит для меня, но не в состоянии говорить из-за оргазма, который рвется наружу, пока он пульсирует у меня между ног.

И когда он жестко толкается в меня в последний раз, прежде чем излиться внутри, я крепко обнимаю его, поглощая хриплые стоны, и обхватываю его лицо своими ладонями.

- Я так сильно люблю тебя, Эдвард. Очень, очень сильно.

Потому что вне зависимости от того, как мы начнем или закончим - это всегда будет наполнено любовью.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Пять дней мы отдыхаем на Арубе (п.п.: остров на юге Карибского моря), купаясь в кристальных и самых голубых водах, которые я раньше видела лишь по телевизору или о которых читала, и валяемся на теплом песке. Никто, кроме наших близких родственников, не знает, куда мы отправились, и наш частный коттедж изолирован от всего и всех. Мы занимаемся любовью на песке, в воде, с открытыми дверьми, с закрытыми глазами. Каждый день мы звоним Элли, которая проводит замечательные каникулы со своими двумя бабушками, но кроме нее нас здесь больше ничего не беспокоит.

Разве у нас были когда-либо проблемы? Споры? Теперь это кажется нереальным. Такое ощущение, что мир Карлайлов и Аро Мартинов не существует на нашем пляже из белого песка.

Однажды вечером, находясь в пабе в нескольких милях от коттеджа, к нам присоединяется австралийская пара. Мы представляемся, как Эд и Белла, и они, кажется, совершенно не в курсе того, кем мы являемся, что просто идеально, поскольку мы именно этого и хотим. В конце концов, речь заходит об американской политике и американских выборах, состоявшихся почти два месяца назад.

- Этот парень Мартин стал посмешищем, не так ли? – смеется мужчина, делая большой глоток из своей кружки с пивом.

Эдвард беззаботно пожимает плечами.

- Я в том смысле, что он не только войдет в книгу рекордов, как один из немногих американских президентов, который не смог переизбраться на второй срок, но и этот скандал с сокрытием ребенка войдет в историю, как один из худших президентских проступков в американской политике. Ведь каким же надо быть бессердечным ублюдком, чтобы сделать нечто подобное?

Он смотрит на меня, и я также пожимаю плечами.

Его жена присоединяется, обращаясь к Эдварду.

- Моя сестра живет во Флориде, и она говорила мне, что вы, американцы, можете мириться со многим и многое прощать, но, в конце концов, вы являетесь страной, которая построена вокруг семейных ценностей и любви. И когда от одного из ваших «золотых мальчиков» скрывают ребенка и женщину, которую он любит, то, вы – янки, ни в коем случае этого не проигнорируете! - хихикает она. - Это омрачит все его политическое наследие!

Эдвард смеется в ответ, делая глоток пива.

- Нет. Мы ни в коем случае этого не простим.

- Кажется, мы где-то читали, что у этого конгрессмена и его маленькой семьи все сложилось хорошо, - говорит мужчина и смотрит на свою жену, ожидая от нее подтверждения.

Она кивает.

- Да. Я еще читала, что конгрессмен планирует возвратиться к своей адвокатской практике, когда его срок подойдет к концу. На самом деле, я слышала, что им недавно удалось, наконец, связать себя узами брака. Они отправились в медовый месяц на какой-то карибский остров или что-то в этом роде.

Ее муж фыркает.

- Представьте себе, если они здесь, и мы случайно с ними столкнемся!

- Это было бы весело! - отвечает она.

Мы с Эдвардом смотрим друг на друга и улыбаемся.

- Ну, в любом случае, - говорит муж, поднимая кружку пива, - за конгрессмена и его семью. Желаем им как можно больше счастья!

- Я, определенно, выпью за это, - говорит Эдвард, и все мы поднимаем кружки, чокаясь вместе.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

В течение следующих нескольких месяцев мы живем относительно спокойной жизнью.

Практика Джаспера и Эдварда чрезвычайно успешна; благодаря их юридической работе, а также признаниям Эдварда, которые он сделал перед выборами, они заработали себе репутацию честных и порядочных людей. Эдвард никогда не хотел казаться идеальным, и американская общественность ценит это.

Нынешний президент, не являясь ни революционером, ни человеком, одаренным богатым воображением, не мешает моему новому дому пребывать в гармонии и безопасности.

Моя карьера внештатного журналиста идет вверх, и я в состоянии заниматься тем, чем люблю, не покидая свою семью.

Примерно через год Эдвард, наконец, расслабляется настолько, что оставляет Эммета нашим единственным охранником, хотя он, скорее, член семьи, который всегда рядом, а не сотрудник. Эммет все также много путешествует между Англией и Нью-Йорком, чтобы повидаться с Роуз. Несколько раз мы летали с ним, чтобы навестить мою маму, а иногда она наведывалась к нам, поскольку они с Эсме стали большими подругами.

Жизнь почти идеальна. Есть только одна вещь, которая иногда не дает мне спокойно спать по ночам. Примерно через четыре месяца после нашей свадьбы я перестала принимать противозачаточные таблетки, и восемь месяцев спустя я все еще не могу забеременеть. Это удивляет меня и немного беспокоит, учитывая, как быстро это произошло в первый раз с Элли. Эдвард пытается утешить меня; постоянно напоминая мне, что он счастлив со мной и Элли. Но я безумно хочу подарить ему те моменты, которые он пропустил в жизни нашей дочери. Я знаю, что это никогда не заменит ему утерянного времени с Элли, но он заслуживает того, чтобы знать, какого это - услышать первые крики своего ребенка, увидеть его или ее первую улыбку, первые шаги...

Однажды ночью, спустя полтора года после нашей свадьбы, Эдвард поздно возвращается из офиса домой. Чаще всего он старается вернуться домой пораньше, но он - уважаемый, трудолюбивый и преданный своему делу человек. Поэтому такие поздние рабочие часы будут еще не раз.

Я уже нахожусь в постели, когда слышу, как в замке поворачивается ключ, и мысленно улыбаюсь, потому что я скучала по нему сегодня, а еще потому, что нам о многом нужно поговорить.

Он входит в нашу спальню, и, хоть я и не могу видеть его, потому что лежу к нему спиной, но чувствую, как его глаза блуждают по моему телу. Долгое время он просто стоит, и его взгляд согревает меня, заставляя чувствовать себя в безопасности, любимой и желанной.

Когда он, наконец, заходит в ванную, мое сердце начинает громыхать в груди, предвкушая момент, когда он окажется в нашей кровати.

Через несколько минут Эдвард проскальзывает в постель, придвигается ко мне и позволяет своим рукам погладить мое тело, начиная с голеней к бедрам, и когда он достигает моей попки, то нежно ласкает ее круговыми движениями. Я довольно вздыхаю от наслаждения, прежде чем обернуться.

Лишь тоненькие лучики лунного света просачиваются сквозь щели жалюзи, освещая черную, как смоль, комнату. Но этого хватает, чтобы озарить его красивый силуэт, и достаточно, чтобы я могла увидеть его сверкающие изумрудные глаза. Он улыбается и смотрит на меня сожалеющим взглядом.

- Прости, любимая. Я не хотел тебя будить.

- Я не спала, - нежно улыбаюсь я, а затем переворачиваюсь, чтобы оседлать его. Поддерживая свой вес руками, я упираюсь в его голую грудь и встречаюсь с его любопытным взглядом.

- Уже поздно, - нежно напоминает он. - Ты должна спать. Разве у тебя не назначена на завтра встреча с представителями того журнала на счет написания еще одной статьи?

- Я хотела кое о чем с тобой поговорить, - говорю я.

Он поднимает бровь.

- О чем-то, что не может подождать до утра?

Я киваю.

Он задумчиво смотрит на меня; одной рукой все еще продолжая ласкать мою попку, а другой поигрывая с кончиками моих волос.

- Говори.

Я глубоко вздыхаю, ловя его взгляд.

- Сегодня вечером ко мне приходил Джаспер.

На секунду его рука перестает ласкать меня, и он поднимает бровь.

- По какому поводу?

- Ты знаешь по какому.

Он не отвечает.

- Когда ты собирался мне об этом рассказать? – спрашиваю я.

- Я не уверен, есть ли смысл в том, чтобы поднимать эту тему.

В течение продолжительного времени мы просто смотрим друг на друга. Я играю с мягкими волосками на его груди, в то время как он возобновляет свои движения.

- Это то, чего ты хочешь, Эдвард?

Он вздыхает и поднимает обе руки, обхватывая своими ладонями мое лицо.

- Я хочу, чтобы у вас с Элизабет была такая жизнь, которой мы жили в течение прошлого года; тихая, нормальная, без прессы, следящей за каждым вашим шагом.

- Но чего ты хочешь сам для себя? - настаиваю я.

- У меня есть все, что я хочу для себя, - отвечает он.

Я смотрю на него.

- Эдвард, однажды, давным-давно, ты сказал мне, что, хоть ты не желаешь достичь той цели путем, который выбрал для тебя твой отец, ты действительно хочешь попасть туда. Я хочу, чтобы ты самореализовался. Я хочу, чтобы ты достиг своей цели. Я хочу, чтобы ты делал это, потому что ты хочешь это делать, а не потому, что ты думаешь о том, чего хочу я. Однажды, не так давно, я сказала тебе, Эдвард, что у тебя есть... харизма, эта сила, что-то, что безусловно исходит от тебя, и если они хотят, чтобы ты поборолся за должность, которую губернатор вынужден оставить, и если это то, чего ты хочешь сам, то я думаю, ты сможешь сделать много полезного, занимая ее.

Эдвард больше никогда не надевает свою маску со мной. Не так, как это было раньше. Но иногда он все еще пытается скрыть то, от чего, по его мнению, он защищает меня.

И прямо сейчас он пытается скрыть сияющую надежду, которую я замечаю в его выразительных глазах, но я вижу его насквозь.

Это заставляет меня рассмеяться.

- Почему ты сдерживаешь себя? Ты можешь сделать столько всего хорошего! Не сдерживай себя из-за меня!

- А как насчет нашей дочери? - улыбается он.

- Нашей дочери уже восемь лет, и она имеет обоих родителей, которые любят ее и дорожат ей больше всего на свете. Это все, в чем она нуждается; знать, что мы любим ее, что мы всегда будем рядом с ней и, что ради нее мы готовы отказаться от всего... - вдруг я вздрагиваю; из-за волнения мой голос дрожит. Но я беру мужа за руку и нежно целую его ладонь, прежде чем поместить ее на свой живот, - ... и ради маленького братика или сестренки, который скоро появится.

- Ты беременна, - дрожащим голосом выдыхает Эдвард и широко улыбается. Он притягивает меня к себе, прижимаясь своим лбом к моему, и в течение долгого времени мы просто лежим в таком положении, омывая друг друга своим неравномерным дыханием.

- Белла... Белла... Белла... - повторяет он мое имя, словно молитву, как он делал это впервые, когда мы встретились.

- Эдвард... пришло время восполнить твое наследие.

- Мое наследие мирно спит в своей постели, - его рука опускается между нами, и он ласкает мой все еще плоский живот. - Мое наследие в безопасности и тепле внутри тебя, - он перемещает ладонь к моему сердцу. - Мое наследие здесь.

Я киваю, мое горло сжимается, а к глазам подступают слезы, но я так переполнена счастьем, что могу от него лопнуть.

Эдвард делает глубокий вдох.

- Если мы сделаем это, мне нужно, чтобы на каждом шагу этого пути ты была рядом со мной. Ты - моя сила, Белла; ты и Элизабет, и... эта еще одна красивая, замечательная жизнь – вы мое искупление. Ты - моя жизнь. Я не смогу добраться туда в одиночку.

Я охватываю его лицо ладонями, держа так, будто он - одна из самых ценных вещей в моем мире, потому что это правда. Так и есть. Я удерживаю его взгляд.

- Эдвард, тебе никогда не придется добираться туда одному. Мы сделаем это вместе.

Перевод: koblyktet
Редакция: Maria77
Литературный редактор: mened