Настоящее.

BPOV

Мой полет назад в Нью-Йорк протекает не так гладко, как в Лондон. Наш самолет выруливает на поле, и мы проводим там три часа в ожидании разрешения на взлет. В небе над Нью-Йорком бушует гроза, и, конечно же, оказывается, что наш борт такой не один, поэтому нам приходится ждать своей очереди на посадку, кружа над аэропортом еще около часа. Не стоит говорить, что, когда, в конце концов, мы приземляемся, я пребываю в более чем дерьмовом расположении духа.

К тому же, путешествуя в этом направлении, я всегда гораздо мрачнее, ведь я покидаю дочку на целую длинную неделю. Еще одну неделю, когда я буду слышать ее голос только по телефону, видеть ее личико только на экране. Единственным утешением является то, что я оставляю ее ненадолго и в надежных руках. Моя мама, Элис и Роуз любят ее безмерно, и она любит их.

«Но ты моя мамочка. Никто не заботится обо мне так, как ты».

В голове звучат именно эти слова, когда автомобиль Бентли доставляет меня в мою квартиру в Мидтауне. Я до сих пор ощущаю, как ее маленькие ручки обнимали меня за шею, когда несколько часов назад я укладывала ее в кроватку и говорила нежные слова на прощанье. Я закрываю глаза и вижу ее улыбающиеся зеленые глазки, сверкающие как драгоценные изумруды.

Вдруг лицо, на котором сияют эти глаза, меняется, приобретая более жесткие черты; квадратный подбородок требовательно напряжен, что не свойственно моей дочери. С закрытыми глазами я вижу его.

Мои ноздри раздуваются от злости, потому что это он виноват в том, что мне пришлось урезать время общения с дочерью, это его вина в том, что я пропущу ее футбольный матч в воскресенье. Обычно я всегда остаюсь на игру и сразу после нее отправляюсь в Хитроу. Но из-за острой потребности Эдварда встретиться за воскресным бранчем, чтобы обсудить «основные положения» моей будущей статьи о нем, я была вынуждена вылететь на день раньше.

Когда за мной захлопывается входная дверь, часы в Нью-Йорке показывают шесть утра, но я слишком на взводе, чтобы попытаться хоть пару часов подремать. Кроме того, из-за смены часовых поясов мне опять приходится перестраиваться. По моим биологическим часам уже полдень. Вместо того чтобы отправиться спать, я долго принимаю горячий душ и пытаюсь собраться с мыслями перед предстоящей встречей. Когда я выхожу из ванны, приходит смс от Майкла, который хочет убедиться, что я благополучно добралась домой. Я быстро набираю ему ответное сообщение, еще раз подтверждая время и место встречи. Затем я недолго болтаю с Элли и мамой по телефону и возвращаюсь к проводимому мной исследованию в отношении конгрессмена.

В одиннадцать утра я закрываю ноутбук и открываю шкаф. Спустя несколько минут раздумий я останавливаю свой выбор на красном льняном платье-футляре без рукавов длиной до колена и дополняю его тонким лакированным черным ремешком. Мой образ завершают черные туфли Christian Louboutin из лакированной кожи с красной подошвой. Высушив волосы, я собираю их в идеальный тугой узел. Красная помада, черные солнцезащитные очки, и вот я похожа на Одри Хепберн из фильма «Завтрак у Тиффани».

Мой наряд производит фурор, судя по взглядам, которые я ловлю, выходя из такси напротив модного и роскошного кафе на Манхеттене, адрес которого дал мне Майкл. На входе меня приветствует хостес и сообщает, что меня уже ждут. Несмотря на все внутренние усилия и на то, что выгляжу я сногсшибательно, мое сердце начинает бешено колотиться.

Меня проводят между столиков в заднюю, более уединенную часть ресторана, и по пути мы проходим мимо темноволосого, подтянутого мужчины, сидящего в одиночестве за небольшим столиком. Он одет во все черное и, завидев меня, широко улыбается. Я быстро перебираю в памяти лица, стараясь припомнить его, потому что уверена, что видела его раньше.

Но затем мой взгляд встречается с парой зеленых глаз, и память изменяет мне.

Эдвард продолжает что-то говорить Майклу, не отрывая от меня взгляда. На долю секунды кажется, что он запнулся посредине фразы, но выражение его лица остается холодным и спокойным. Майкл оборачивается, замечает меня, и они оба встают из-за стола, когда я подхожу к ним.

- Изабелла, - радостно приветствует меня Майкл, протягивает руки, обнимает за талию и целует в губы.

Высвободившись из его объятий, я оказываюсь прямо перед Эдвардом и наталкиваюсь на его взгляд, который я уже однажды видела. Этот прищур потемневших глаз я лицезрела очень давно в одном гостиничном номере. Но когда Майкл оборачивается, взгляд Эдварда снова становится ярким и насмешливым.

- Мисс Свон, - протягивает он руку для рукопожатия, - рад снова видеть вас.

Я пожимаю его руку, сохраняя такое же безразличное выражение лица, как и он, и в то же время ощущая, как эти сводящие с ума покалывания поднимаются вверх по руке и распространяются по всему телу.

- Я тоже рада встрече с вами, конгрессмен.

Этот чертов мерзавец выглядит охренительно.

Темный, сшитый на заказ костюм обтягивает сильные широкие плечи и подчеркивает узкую талию, что выдает в нем бывшего военного. Правда, медное буйство волос снова застает меня врасплох, потому что в моем воображении он всегда будет представать с коротко стриженой головой, как в те выходные. Именно таким я вижу его в своих воспоминаниях. Но это вовсе не означает, что ему не идет этот удлиненный вариант стрижки. В нем все доведено до совершенства. Все, за исключением волос… разметавшихся в художественном беспорядке, что привносит в его образ дух молодости и беспечности. На темном шелке его галстука виднеются изумрудные полоски, подчеркивающие цвет его глаз, так похожих на глазки Элли, что у меня сдавливает в груди.

Но я просто улыбаюсь этому красивому ублюдку, когда он любезно выдвигает для меня стул, и усаживаюсь за уютный круглый столик на троих.

Девушка-хостес любезно сообщает, что она к нашим услугам, если что-то понадобится, но пока она произносит эти слова, ее глаза прикованы к Эдварду, хотя Майкл тоже не гадкий утенок. Он среднего роста, стройный, не такой подтянутый, как Эдвард, – насколько я могу судить – с темно-синими глазами и светлыми волосами, которые обычно идеально, волосок к волоску, зачесаны назад.

Майкл откровенно посмеивается, провожая девушку взглядом, которая оглядывается всю дорогу, пока не скрывается за углом.

- Мисс Свон, - говорит Эдвард, - надеюсь, вы не против того, что мы уже сделали заказ. У меня сегодня плотный график.

Я снимаю очки и небрежно отмахиваюсь.

- Все в порядке, конгрессмен, и надеюсь, вы не против, что я пригласила Майкла присоединиться к нам. Я подумала, что будет неплохо иметь кого-то в качестве третейского судьи, чтобы помочь нам разобраться с основными правилами.

- Без проблем, мисс Свон. Я полностью понимаю ваше желание воспользоваться помощью и поддержкой вашего работодателя, чтобы разобраться со всем этим, тем более, если принять во внимание, что это будет вашей первой большой статьей.

- Могу уверить вас, конгрессмен, я вполне способна с этим справиться.

- Не сомневаюсь в вас, - его глаза смеются надо мной. – Я заказал для вас типично английский бранч, - он задорно улыбается, - в том числе яйца, тушеную фасоль и жареные шампиньоны.

Засунь свои бобы с грибами в свою наглую задницу!

- Как предусмотрительно с вашей стороны, конгрессмен, но я никогда не питала особой любви к тушеной фасоли и грибам.

Ни один мускул не дрогнул на его лице, хотя, конечно, он прекрасно знает, что я вру, но я здесь не для того, чтобы играть с ним в эти игры.

- Я буду просто чай, спасибо. Все еще не пришла в себя после полета.

- Вы действительно выглядите немного усталой, - говорит Эдвард, а затем, слегка проводя пальцами под глазом, добавляет, - у вас чуть-чуть припухло вот здесь.

Каков засранец!

- Это был чертовски длинный полет, господин конгрессмен, плюс ко всему, мне пришлось лететь ночным рейсом, чтобы успеть на нашу встречу, - я выдавливаю милую улыбку. – Тем не менее, примите мои извинения, если мой внешний вид не соответствует вашим стандартам.

- Мисс Свон, в вашей речи проскальзывает акцент кокни? Чем это вызвано? Уверен, что в прошлый раз не слышал его у вас, - любезно улыбается он.

Мои губы сжимаются в тонкую линию.

Майкл кашляет, прочищая горло.

- Изабелла, дорогая, тебе надо было воспользоваться одним из самолетов компании. Ты же знаешь, он в твоем распоряжении.

- Спасибо, Майкл, но уверяю вас, со мной все в порядке, и я абсолютно готова к нашей встрече. Если мой акцент или мешки под глазами не слишком оскорбляют господина конгрессмена, все будет в порядке.

- Я вовсе не оскорблен, мисс Свон, - отвечает конгрессмен с вежливой улыбкой на губах, глядя мне прямо в глаза.

- Замечательно, - говорит Майкл, потирая ладоши. – Тогда приступим к делу!

Я моргаю и отвожу взгляд от Эдварда.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Мужчины едят, а я попиваю свой чай. Мы перебрасываемся еще парой общих фраз прежде, чем перейти к сути дела.

Конгрессмен берет папку, лежащую рядом с ним, и передает ее мне.

- Здесь мое расписание на эту неделю, мисс Свон, или же, если быть точным, наше расписание.

- Благодарю, - бормочу я, внимательно изучая содержимое.

График довольно плотный. Первые три дня мы проведем на Капитолийском холме, затем в четверг в рамках предвыборной кампании посетим Буффало, а в пятницу Бруклин. Субботу и воскресенье он выделил для своей семьи, которая живет на Лонг-Айленде.

- К расписанию также приложены пропуска, которые вам понадобятся для входа в Капитолий, а также на мероприятия кампании.

Я недоверчиво заглядываю под план маршрута и вижу пропуски со своим именем и фотографиями.

- Нам понадобится еще один комплект, - говорю я, указывая пальцем на пропуска.

В ответ не раздается ни звука, я поднимаю глаза на Эдварда и вижу, что он совершенно спокойно наблюдает за мной, но напряженный взгляд выдает его. Он смотрит то на Майкла, то на меня.

- Прошу прощения, но я не предполагал, что мистер Ньютон будет сопровождать вас, чтобы помочь и в этом.

Майкл смеется от души, а я еще больше ощетиниваюсь.

- Она не нуждается в моей помощи, конгрессмен. Думаю, Изабелла имеет в виду пропуск для фотографа.

Я улыбаюсь Эдварду и киваю.

- Да, конгрессмен, для фотографа. Для статьи нам понадобятся фотографии, вы согласны? Нашего фотографа зовут Остин Маркс. Вы сможете получить для него необходимые документы к завтрашнему утру? – невинно спрашиваю я, делая вид, что не замечаю лед в его глазах.

- Фотограф. Конечно. Просто пришлите мне по электронной почте его имя и свидетельство об аккредитации, и я проконтролирую, чтобы в понедельник утром на посту охраны его ждали необходимые пропуска.

- Спасибо, конгрессмен, - благодарю я, сладко улыбаясь.

Он с невозмутимым видом кивает.

- Итак, мисс Свон, полагаю, что мистер Ньютон уже просветил вас, почему я хотел встретиться с вами сегодня, прежде чем мы все начнем.

- Да, конгрессмен, просветил, - отвечаю я, все еще изучая расписание.

- Я хотел обговорить и установить некоторые… основные правила.

Я медленно поднимаю голову, отрываясь от содержимого папки, и смотрю прямо на него. Отложив документы в сторону, я складываю руки на столе.

- Какого рода правила вы имеете в виду?

Эдвард подается вперед и копирует мою позу.

- Во-первых, как вы можете видеть, это будет очень напряженная неделя. И я хотел бы попросить вас не мешать мне делать свою работу. Если у Вас появятся какие-либо вопросы, мы сможем обсудить их в конце рабочего дня.

Я киваю.

- Вполне резонное пожелание.

- Во-вторых, если вы собираетесь беседовать с кем-то из моей команды, пожалуйста, обсудите это сначала со мной, чтобы я мог убедиться, что у него или у нее есть для этого свободное время.

Я снова киваю, но в этот раз гораздо медленнее.

- Полагаю, что и это требование… справедливо.

Он остается невозмутимым, но при этом пристально наблюдает за мной.

- В-третьих, мисс Свон, когда вы закончите свою статью, я хотел бы ознакомиться с ней прежде, чем ее напечатают.

Я криво усмехаюсь.

- Могу я поинтересоваться зачем?

- Я хотел бы оставить за собой право удалить те части, которые мне не понравятся.

Я чувствую, как ногти впиваются в мои ладони, а губы снова превращаются в тонкую линию.

- Вам есть что скрывать, конгрессмен?

- Мне нечего скрывать, мисс Свон.

- Тогда я не вижу необходимости в третьем правиле.

Краем глаза я вижу, как взгляд Майкла мечется между нами туда-сюда, но он продолжает сидеть, отклонившись на спинку стула, и не произносит ни слова.

- Мисс Свон, я просто хочу быть уверен, что не будет напечатано ничего, кроме правды.

Я делаю глубокий вдох и медленно выпускаю воздух из легких, а затем хладнокровно улыбаюсь.

- Конгрессмен, несмотря на то, что последнюю пару я лет провела, занимаясь слияниями и поглощениями, хочу напомнить, что моя основная специальность – это журналистика. Первый год после окончания университета я работала корреспондентом в издании за пределами Лондона. Хотя оно и было небольшим, но я научилась уважать журналистскую этику и не имею привычки писать лживые статьи. Я - профессионал, конгрессмен, и могу вас заверить, что не намерена писать ничего из того, что не смогу подкрепить фактами.

Я вижу, как на лице восхищенного Майкла появляется легкая улыбка.

Выражение лица Эдварда по-прежнему не выдает никаких эмоций.

- Я хочу видеть окончательный вариант, мисс Свон, в противном случае вообще не будет никакой статьи.

- Все это попахивает цензурой, конгрессмен, - я улыбаюсь и склоняю голову набок. - Разве это не идет в разрез с первой поправкой к Конституции США? «Конгресс не должен издавать ни одного закона, относящегося к установлению какой-либо религии или запрещающего свободное исповедание оной, либо ограничивающего свободу слова или печати, и так далее и тому подобное», - цитирую я. – Простите, конгрессмен, - фыркаю я, - но мне кажется, что вы определенно нарушаете одну из ваших основополагающих поправок.

- Вы очень хорошо осведомлены о тонкостях американской государственной системы, мисс Свон, - как ни в чем не бывало улыбается он.

Я наклоняюсь вперед, облокачиваясь о стол, и криво усмехаюсь:

- Я провела исследование.

Его ноздри едва заметно подрагивают.

- Извините, мисс Свон, но я не откажусь от этого условия.

Мы сердито пялимся друг на друга, когда краем глаза я замечаю, как Майкл наблюдает за нами, явно ошарашенный нашей словесной перепалкой. Я разворачиваюсь к нему всем корпусом, тем самым совершенно вычеркивая Эдварда из нашего разговора.

- Я связалась с агентом Бена Аффлека. Если мы начнем действовать прямо сейчас, то он пообещал мне устроить с ним интервью. У него скоро выходит новый фильм «Арго», и говорят, что он наделает шума как никакой другой фильм за последние несколько лет. Речь идет о секретной операции ЦРУ в Иране. Мои источники доложили, что популярность Бена взлетит до заоблачных высот, учитывая то, что он сам исполняет главную роль, является режиссером и продюсером такого значительного кинопроекта.

- И что у него с графиком? – уточняет Майкл.

- Плотный, но его агент мечтает увидеть его на обложке «ERA». Он впихнет нас в его график. Что касается этого номера, мы можем запустить в него уже запланированные статьи, а потом добавить этот репортаж об Аффлеке как раз перед…

- По крайней мере, авторский экземпляр, - тихо шипит Эдвард, - перед тем как статья выйдет в журнале, чтобы я знал, чего ожидать.

Не торопясь, я снова разворачиваюсь лицом к Эдварду.

- Авторский экземпляр? - повторяю я, выдерживая его пристальный взгляд, и через пару секунд одариваю его ленивой улыбкой и киваю. - Думаю, мы можем предоставить вам авторский экземпляр, конгрессмен, так что вы будете знать, чего ожидать.

Он продолжает гипнотизировать меня глазами, а уголок его губ медленно приподнимается и кривится в усмешке. Он так на меня смотрит, что мне приходиться быстро отвести свой взгляд.

- Тогда я полагаю, что мы обговорили все основные правила.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Когда с этим покончено, мы обсуждаем план наших завтрашних передвижений.

Вдруг Майкл достает свой мобильный и восклицает:

- Черт, я не думал, что уже так поздно. Мне надо бежать. Через несколько часов у меня самолет в Лос-Анджелес.

Он быстро встает и, застегивая пиджак на две пуговицы, обращается ко мне:

- Изабелла, можно тебя на пару слов?

- Конечно, Майкл, - я проношу извинения и следую за ним в другую часть зала, где мы находимся в поле зрения Эдварда, но вне досягаемости его ушей.

- Ты отлично справилась с конгрессменом. Он может быть очень… требовательным.

- Он просто высокомерный придурок, но я уверена, что смогу справиться с ним.

Майкл посмеивается.

- Ты на самом деле разговаривала с агентом Аффлека?

- Да, разговаривала.

Запрокинув голову назад, он смеется, впечатленный моими успехами, но по его улыбке я могу сказать, что он не удивлен этому. Он знает меня, по крайней мере, часть меня.

- Ну что ж, в течение нескольких дней я буду в Лос-Анджелесе. Позвони мне, если что-нибудь понадобится.

- Спасибо, Майкл. Обязательно позвоню.

Он протягивает руку, касается моей щеки и гладит скулу большим пальцем. Мы уже пару недель не были вместе, и я вижу в его глазах желание. Я не питаю иллюзий – больше нет. Он неприлично богат, обладает властью и привлекателен внешне. Если он еще не позволил себе разрядку где-нибудь на стороне, он это сделает. И в этом нет ничего страшного. Наши отношения никогда не были основаны на романтических чувствах. Мы просто помогали друг другу в прошлом. В офисе и иногда за его пределами.

Вот почему его следующие слова повергают меня в шок.

- Сделай мне одолжение, милая. Не спи с конгрессменом.

Я слишком ошеломлена его просьбой, чтобы сразу найтись, что ответить.

- Прошу прощения… - наконец произношу я, убирая его руку со своего лица.

Майкл фыркает.

- Изабелла, ты прекрасно знаешь, что я не люблю вмешиваться в твою личную жизнь. Хотя у нас великолепные отношения, но для нас обоих это не является романом.

Я киваю, поджав губы.

- Изабелла, милая, эта перепалка между вами была очень интересной.

Я складываю руку на груди.

- И?

- И я вижу, как он смотрит на тебя. Известно, что конгрессмен не святой, - посмеивается он, - но обычно, по вполне понятным причинам, он хорошо скрывает свои любовные интересы. Как я уже сказал, у нас с тобой не те отношения, которые давали бы мне право указывать тебе, с кем спать, а с кем не спать. Я говорю тебе это как друг, Изабелла.

Я вскидываю бровь.

- Майкл, что именно ты хочешь сказать мне как друг?

Он снова кладет свою ладонь на мою щеку и нежно водит по ней большим пальцем. Его взгляд устремляется в направлении Эдварда, и когда он снова переводит его на меня, его глаза полны веселья и удивления.

- Я хочу сказать тебе, Изабелла, что он смотрит на тебя слишком уж пылко, а я давно знаком с конгрессменом. Обычно он приберегает весь свой пыл для Капитолийского холма. Меня беспокоит, что для него это может стать чем-то гораздо большим, чем обыкновенная интрижка, а я не желаю видеть, как твое имя будут полоскать во всех газетах здесь и в Англии, называя женщиной, которая разрушила карьеру будущего лидера свободного мира. Кроме того, я слишком много времени и средств затратил на его поддержку и лоббирование в прессе. Будет очень жаль, если мне придется начинать все заново с кем-нибудь другим.

Я качаю головой и тихо фыркаю.

- Майкл, у меня нет никаких намерений спать с конгрессменом.

В течение нескольких секунд Майкл изучает мое лицо.

- Рад это слышать, Изабелла, – затем он наклоняется ко мне и шепчет на ухо. – Я позвоню, когда вернусь. Может быть, ты позволишь заглянуть к тебе?

Я всегда относилась к этому нормально, но от осознания того, что Эдвард находится всего в нескольких шагах от нас, да и еще, возможно, наблюдает за нами, я неожиданно чувствую себя грязной и, как бы безумно это не звучало, виноватой, словно совершаю что-то аморальное.

- Обсудим это позже, Майкл.

Майкл кивает мне, широко улыбаясь, и уходит, помахав Эдварду на прощанье.

С высоко поднятой головой я возвращаюсь к столику, хотя чувствую ни с того ни с сего появившееся отвращение, и беру свою сумочку.

- Конгрессмен, полагаю, мы увидимся завтра…

- Пожалуйста, мисс Свон, присядьте. Я заказал для вас еще одну чашку чая с двумя кусочками сахара и ложкой меда.

Да, именно так я пила его в те наши с ним выходные.

- Спасибо, мне действительно пора, - говорю я, разворачиваясь на каблуках, чтобы уйти.

- Белла, пожалуйста… присядь, хотя бы на пару минут.

Он произносит эти слова тихим, мягким голосом, таким, каким я помню его с тех времен. Я закрываю глаза и клянусь себе, что уйду, но вместо этого обнаруживаю, что снова сижу напротив него, глядя в эти чертовы изумрудные глаза.

- Чего ты хочешь?

- Чего я хочу? – повторяет он, затем усмехается. – Это не я неделю назад свалился из ниоткуда с обещанием растоптать меня.

Мои губы кривятся в скептической улыбке.

Несмотря на опасную тему нашей беседы, он улыбается и подается вперед, но в этот раз гораздо ближе, и я практически чувствую его дыхание на своем лице, когда он говорит.

- Белла, почему бы тебе не рассказать, что ты задумала? Ты уже заставила меня согласиться позволить тебе написать эту статью так, как ты, черт возьми, посчитаешь нужным, конечно, если тебе удастся подкрепить ее фактами. Так что расскажи мне, как ты планируешь это сделать?

«Расскажи ему! Расскажи ему!» - требует мой внутренний голос. - «Расскажи ему, что он стал отцом! Расскажи ему о последствиях тех выходных!»

Поначалу, когда я была беременна Элли и все еще питала глупые надежды, то представляла себе кучу вариантов, как расскажу о ней Эдварду. Но это никогда не принимало форму наказания, никогда не было нацелено на то, чтобы уничтожить его.

Я сижу и улыбаюсь ему, пока все эти мысли проносятся в моей голове.

Он придвигается еще ближе, так близко, что я вижу все оттенки зеленого в его глазах - точно такие же, что и в глазенках Элли.

- Ты собираешься написать о тех выходных? – шепчет он с нахальной ухмылкой. – Этим ты хочешь уничтожить меня, Белла? Ранить меня? Поведав о них миру? Ты ошибаешься, если так думаешь!

В нем абсолютно нет страха, он не волнуется и не нервничает. А я тем временем рассыпаюсь на куски, желая все ему рассказать, но мысль о том, что он придет в ужас от таких новостей, убивает меня, если не сказать больше. Узнай он о существовании нашей дочери, эта высокомерная улыбка быстро бы исчезла с его лица. Это разрывает мне сердце и одновременно приводит в ярость, потому что Элли не наказание, она - благословение.

Я тоже наклоняюсь ближе к нему, и теперь лишь сантиметры разделяют наши лица.

- Охрененно самоуверенный и наглый, да?

Он фыркает и придвигается еще ближе, его полные губы едва не касаются моих.

- Это то, каким ты меня видишь, Белла? Думаешь, именно таким я себя и ощущаю сейчас – самоуверенным?

- Конечно! Ты ведь тогда отлично замел следы, не так ли?

- О чем ты говоришь? – фыркает он.

- Сначала я этого не понимала, но у меня было предостаточно времени, чтобы поразмыслить потом. Ты не подходил ко мне, пока не стемнело, и сделал это в той части города, где, черт возьми, мало кто мог тебя узнать!

- Ты считаешь, что я спланировал это? – шипит он. – Да я прошел с тобой пол-Лондона рука об руку!

- В предрассветные часы, - усмехаюсь я, - когда свидетелей раз, два и обчелся. А потом ты запер меня в гостиничном номере, подальше от посторонних глаз, пользуясь направо и налево услугами обслуживания номеров.

- Запер тебя там, Белла? Вот как ты это запомнила? Потому что, насколько я помню, ты была более чем счастлива, оставаясь там со мной! Ты ни разу не попросила куда-нибудь сходить или вообще уйти!

- А затем следует еще один блестящий ход – номер был заказан даже не на твое имя, ведь так? На имя твоего сослуживца. О, вы очень хорошо скрыли все следы, конгрессмен, я высоко ценю ваши усилия. Поверь мне, я прекрасно понимаю, что никогда не смогу доказать, что те выходные были на самом деле.

Он пристально глядит на меня, раздувая ноздри. Все его хладнокровие испарилось в этом закутке ресторана, за этим уютным круглым столиком.

Когда он говорит, я смотрю на его губы:

- Чего ты хочешь, Белла? Зачем ты снова появилась в моей жизни по прошествии всех этих лет?

И опять слова так и крутятся на кончике языка. Я думаю о нашей дочке. Я представляю, как развиваются на ветру завитки ее длинных медных волос, когда она играет в футбол, в моей памяти всплывает ее нежный смех, и я понимаю, что не могу раскрыть правду о ней вот так, словно она - орудие пытки, словно она - расплата за всего его грехи.

Мой разум в хаосе. Когда я открываю рот, то даже не знаю точно, что собираюсь сказать, но в этот момент Эдвард откидывается на спинку своего стула и занимает удобную позу. И хотя его глаза сейчас темнее и злее, чем я когда-либо видела, но, когда он заговаривает снова, он - само спокойствие и уверенность.

- Оказывается, ты - совсем не такая, как я себе представлял, Белла, - задумчиво произносит он. – Я воображал себе, что ты где-то в Англии, замужем, обзавелась парой ребятишек, возможно, пишешь… живешь своей жизнью и никогда не вспоминаешь о тех выходных, – он усмехается. – И уж точно я не представлял себе, что ты занимаешь высокую должность в империи Майкла Ньютона, прокладывая дорогу наверх через его постель.

Как только последние слова слетают с его губ, его лицо искажается в ужасе. На мгновение кажется, что он сам от них в шоке, будто совершенно не подумал, что сказал, будто они у него вырвались. Но он - политик, каждое слово которого взвешено, и к тому же живущий в нем политик всегда отлично умел симулировать стыд.

- Белла, прости. Я не это имел в виду…

Я фыркаю и так же откидываюсь на спинку стула, положив ногу на ногу.

- Я бы посоветовала вам трахнуть самого себя, конгрессмен, но сдается мне, что вы были совершенно неспособны трахнуть хоть что-нибудь с тех пор, как встретились со мной в уборной в прошлые выходные.

Он слегка морщится, и что-то похоже на боль искажает его черты. О, конечно, ему больно; я до сих пор чувствую, как изо всех сил сжимаю его член в своей руке.

- Я - шлюха. Вы это хотели сказать, конгрессмен? Я была шлюхой тогда и продолжаю быть ею сейчас.

- Нет, Белла, - шипит он, – я никогда…

- Или я - шлюха, или, по твоим представлениям, я должна вести незначительную, ничтожную жизнь, скрываясь от мира, потому что великий Эдвард Каллен однажды трахнул меня и бросил? Так ты себе это представлял, любимый?

Он снова придвигается ближе.

- Белла, я никогда не хотел…

Я быстро дергаюсь ему навстречу, наши лица так близко, мы практически соприкасаемся. И когда я говорю, мой голос дрожит.

- Ты не знаешь меня. И не думай, что если ты сунул в меня свой член в те злосчастные выходные сто лет назад, то хоть что-нибудь знаешь обо мне, - шиплю я, - о том, чего я хочу, о том, что я думаю, или почему я делаю то, что делаю!

- Белла, я не хочу ссориться с тобой. Я просто хочу…

- Мы не ссоримся, конгрессмен, - отвечаю я гораздо спокойнее. – Завтра мы с Остином встретимся с Вами на Капитолийском холме. Я понаблюдаю за Вами, побеседую с Вами, поговорю с Вашими людьми и получу полное представление о том, что представляет собой Эдвард Каллен, конгрессмен и будущий сенатор. Вот об этом я и напишу в своей статье, - я достаю из сумочки стодолларовую купюру, бросаю ее на стол перед тем, как подняться, и презрительно усмехаюсь.

- Вам нечего меня бояться в этом отношении, конгрессмен.

Эдвард тоже встает и хватает меня за запястье. Я сдавлено вскрикиваю от ощущения его кожи на своей. Он придвигается ближе.

- Белла, - он произносит мое имя мягко, так же, как тогда, и от этого звука по моему телу пробегает дрожь, - я никогда не хотел, чтобы все так обернулось между нами. Как мы докатились до этого?

Я поднимаю голову, смотрю в эти гипнотизирующие зеленые омуты и вспоминаю времена, когда позволила себе потеряться в них, когда, глядя в эти невероятные глаза, верила всему, что он говорил. Я закрываю веки, чтобы прийти в себя, и, открыв их, снова смотрю на него.

- Ты прекрасно знаешь, кто этому виной, а то, в каком направлении будут развиваться наши отношения, зависит только от тебя, Эдвард. Как я уже сказала, на протяжении этой недели мы будем вместе работать и постараемся сохранить профессиональный характер отношений, насколько это возможно, - я поднимаю руку и осторожно, но твердо разжимаю захват его пальцев на своем запястье. – Но когда эта неделя закончится, нам нужно будет поговорить, и вот тогда мы посмотрим, насколько правдивы твои слова на самом деле. Увидимся утром, конгрессмен.

По пути к выходу я вижу, что тот темноволосый парень, Эммет, смотрит на меня и широко улыбается.





Перевод: white
Редакция: CullenS
Литературный редактор: mened