Настоящее.

BPOV

Как и обещано, на следующий день у входа в здание Капитолия, увенчанное белым куполом, нас ожидает правительственная служба безопасности с аккредитацией для Остина. Мы выкладываем наше оборудование на ленту конвейера, снимаем обувь и украшения, а затем нас поспешно проводят туда, где уже началась трехдневная сессия Конгресса.

Мы тихо занимаем свои места на галерке среди представителей прессы, а затем Остин, бесшумно, как мышь, прокрадывается через разрешенные зоны палат Конгресса, делая сотни и сотни снимков. Он просто счастлив работать в качестве фотографа над нашим материалом о конгрессмене Каллене, которого я, кстати, замечаю тотчас же, хотя со своего места могу видеть его лишь со спины. Посреди множества скучных коричневых и синих мятых пиджаков его темный английский костюм (п.п.: английский костюм - деловой, строгий по форме и цвету) бросается в глаза, словно яркий, отполированный до блеска осколок горного хрусталя в океане тусклой прибрежной гальки.

Я провожу около получаса, доводя до совершенства части статьи, которую уже начала писать. Я работала над ней, используя информацию, собранную стандартными методами исследования, а не в ходе любовных забав в гостиничном номере. Но это только начало, набросок. Он будет претерпевать существенные изменения в течение всей этой недели, пока я буду наблюдать за его повседневным поведением, за тем, как в противовес лжи на уровне личных взаимоотношений он будет говорить неправду в государственных масштабах, а также после того, как я возьму интервью у его сотрудников, друзей и однопартийцев, которые, вероятно, вновь и вновь будут нести все ту же чушь из агитационных буклетов его партии.

Бедный конгрессмен – из всех его почитателей, которые могли бы написать о нем такую развернутую статью, её автором оказалась именно я – вероятно, единственный в мире человек, который видит все его уловки насквозь.

Хотя должна признать, что, если объективно смотреть на вещи, все это очень интересно. Я готовлю статью о конгрессмене Эдварде Каллене, человеке, который пленил Соединённые Штаты – так же, как и бόльшую часть политического сообщества на Западе – своим привлекательным внешним видом, демонстративной самоотдачей действительно важным проблемам и способностью внушать доверие общественности. Неудивительно, что конгрессмена Каллена сравнивают с великим Джоном Кеннеди и уже провозглашают будущим Президентом США.

Точно, это и будет первым предложением моей статьи.

Но помимо этого существует еще столько всего неизвестного об Эдварде Каллене, не конгрессмене – Эдварде Каллене, человеке за кулисами политики.

Саркастически посмеиваясь про себя, я некоторое время играю с текстом, заменяя кое-где слова, добавляя и исключая фразы. Я буду объективна, как и обещала, но не стану подыгрывать имиджу мессии, который сложился у него в этой стране.

Время от времени я поднимаю голову, чтобы взглянуть на происходящее вокруг: Остин выглядит как мальчишка, оказавшийся в кондитерской; Эдвард спокойно сидит за столом, наклон его головы свидетельствует о всецелой поглощенности речью его коллеги – известного члена Палаты представителей.

В настоящий момент они обсуждают законопроект об увеличении размера страховых компенсаций жертвам наводнений, чтобы помочь людям, пострадавшим от недавнего урагана, обрушившегося на восточное побережье. Среди присутствующих есть как поддерживающие данный законопроект, так и выступающие против его принятия. Я уделяю прениям максимум внимания, одновременно просматривая свой документ…

… и вдруг в помещении воцаряется всеобщее молчание.

Ну, следует отметить, что особого шума здесь и так не наблюдалось. Помимо голоса того джентльмена, который только что произносил речь, можно было услышать всего несколько побочных шумов.

Но эта тишина другого толка. Это молчание вызвано уважением, восхищением, ожиданием чего-то большего; оно буквально приводит в трепет самым невообразимо-волнующим образом.

- Член Палаты представителей от штата Нью-Йорк, – представляет Эдварда спикер.

Пока Эдвард произносит свою речь, все взгляды устремлены на него. В его речи нет и тени суетливости, скуки или монотонности, которые царили до него. В ней столько страсти, столько веры в собственные слова, что, когда он заканчивает, не остается ни единого шанса, что кто-нибудь с ним не согласится.

Десять минут спустя, когда законопроект выносится на голосование, все голосуют «за».

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Утро проходит в водовороте политической активности. Когда в заседании Палаты объявляется двухчасовой перерыв, мы с Остином собираем вещи.

- Мисс Свон, – приветствует меня Эдвард, в то время как мы с Остином обсуждаем наши планы на остаток дня.

Я мысленно делаю глубокий вдох и могу лишь надеяться, что это поможет мне хотя бы внешне казаться спокойной, ведь я крайне далека от этого состояния. Мои мысли все еще сосредоточены на его речи. И когда я поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом, то радуюсь, что ни при каких обстоятельствах он не узнает, какое воздействие оказывает на меня.

- Конгрессмен, – широко улыбаюсь я, – это было довольно интересное утро.

Он самодовольно улыбается в ответ.

- Я рад, что вы так считаете. Мне бы очень не хотелось нагнать на вас скуку в самом начале нашей недели.

- Я совсем не скучала. Вы были в своей стихии.

Мы обмениваемся долгими пристальными взглядами.

В конце концов, я заговариваю первой.

- Конгрессмен, я хотела бы познакомить вас с нашим фотографом, Остином Марксом.

Эдвард пожимает руку Остина, который выглядит так, будто вот-вот лишится чувств от оказанной ему чести. Они перекидываются парой общих фраз, а я озираюсь по сторонам и раскачиваю перед собой сумку с ноутбуком.

- Мисс Свон, – говорит Эдвард, вновь переключая свое внимание на меня, – у вас есть ко мне какие-нибудь вопросы?

- У меня множество вопросов, но, как вы сказали вчера, я придержу их до конца дня, чтобы не беспокоить вас.

Он ухмыляется.

- Ну, сейчас обеденный перерыв. В нескольких кварталах отсюда есть ресторан, где мы могли бы…

- Спасибо, но мы с Остином подумывали о возможности встретиться во время перерыва с кем-нибудь из ваших сотрудников. Нам нужно лишь, чтобы вы дали нам свое согласие и указали, где находится ваш офис.

Он пристально смотрит на меня.

- Уверен, что мы сможем это устроить, мисс Свон. Следуйте, пожалуйста, за мной.

Он кладет одну руку мне на поясницу и выводит из палаты представителей по нижнему уровню, устланному синим ковром, сквозь массивную двухстворчатую дверь. Остин следует сразу за нами. Когда кончики пальцев Эдварда задерживаются на моей спине, я начинаю едва заметно уворачиваться, и он убирает руку.

- Вы предпочитаете пройтись, или мне вызвать такси? Это всего в паре кварталов.

- Я могу пройтись, конгрессмен. У меня большой опыт пеших прогулок.

Он кивает и молча ведет нас по широким улицам, где можно свободно идти на расстоянии полуметра друг от друга. Это так отличается от того, как мы гуляли с ним в прошлый раз, когда он неизменно касался меня хоть какой-нибудь частью своего тела. Я задаюсь вопросом, сохранилось ли в его памяти что-нибудь большее, чем смутное воспоминание о том времени. Ничто в его поведении не указывает на это. Его поступь легка и размерена, взгляд направлен прямо перед собой.

Когда он заговаривает, тон его голоса прохладен и собран:

- С кем именно вы хотели бы побеседовать, мисс Свон?

Я признательна, что он поддерживает общение на профессиональном уровне, как мы договорились вчера в ресторане. Мы не будем выходить за эти рамки до конца недели, а когда она закончится, я расскажу ему то, что должна.

- Я надеялась несколько минут пообщаться с главой вашего предвыборного штаба, если возможно. Думаю, сегодня для этого лучший день, до суматохи, которая к концу недели только возрастет.

Он кивает безо всякого выражения на лице, все так же глядя строго перед собой.

- Думаю, что с этим проблем не будет.

Мы заканчиваем нашу короткую пятиминутную прогулку молча, а затем Эдвард проходит вперед и открывает передо мной двери. Мы входим в большое помещение, наполненное людьми, занятыми множеством разных дел. Они приветствуют его с улыбками и очевидной симпатией, со всех сторон забрасывая его вопросами и комментариями.

- Я вернусь к вам через несколько минут, – обещает он им, продолжая вести нас вперед. Еще одна дверь позади, и мы оказываемся в комнате гораздо меньших размеров – кабинете. Здесь мы застаем троих: блондина привлекательной наружности за столом, увлеченно разговаривающего по телефону, симпатичную блондинку, работающую на ноутбуке, лежащем у нее коленях и, наконец, того, кого я с легкостью узнаю – высокого, мускулистого парнишу. Он удобно устроился на черном диване, закинув одну ногу на колено другой. Я помню его по благотворительному вечеру, ресторану вчера и пабу семь лет назад.

Эммет.

- Эдвард, – широко улыбается Эммет. Он переводит взгляд с Эдварда на меня, а затем на стоящего за нашими спинами Остина. – Как прошло голосование по страхованию от наводнений? – спрашивает он.

- Приняли, – отвечает Эдвард, бросая свой портфель на стол.

- Естественно, – кивает Эммет, все так же широко улыбаясь и не сводя с меня пристального взгляда.

Эдвард прокашливается, и Эммет встает.

- Эммет МаКарти, позволь представить мисс Изабеллу Свон и мистера Остина Маркса. Они из журнала «ERA».

Эммет протягивает мне руку и обхватывает мою ладонь своей огромной лапищей, как-то озадаченно улыбаясь.

- Мисс Свон, очень приятно наконец-то с вами познакомиться.

- Мистер МакКарти, – я иронично усмехаюсь ему в ответ, – у меня такое чувство, что мы с вами уже знакомились, и не раз.

Он ухмыляется, не подтверждая, но и не опровергая мое заявление, а затем пожимает руку Остину.

Женщина встает и, пока Эдвард продолжает нас знакомить, подходит к нам, при этом так раскачивая бедрами, что не остается никаких сомнений, что это адресовано не мне:

- Это Кейт Майерс, мой пресс-секретарь.

Мы пожимаем руки.

- Мисс Свон, прошу без колебаний сразу обращаться ко мне с любыми вопросами, которые у вас возникнут.

- Я попросил, чтобы она обращалась напрямую ко мне, Кейт, – поправляет её Эдвард.

- О, о’кей… Тогда, если вам что-то понадобится, прошу вас, сообщайте мне, – она оценивающе смотрит на меня и отворачивается.

Молодой парень за столом, в конце концов, вешает трубку. Он подходит к нам, приятно улыбаясь, при этом в уголках его добрых голубых глаз собираются морщинки.

- А это Джаспер Платт, мой двоюродный брат и Глава штаба.

Я пожимаю Джасперу руку, одаряя его своей самой приятной улыбкой и понимая по выражению его лица, что, в отличие от Эммета, он понятия не имеет, кто я такая. Да и с чего бы ему это знать? Это было так давно, и тогда я так и не назвала Эдварду своей фамилии…

Но до поры до времени я отгоняю от себя эти мысли. Это не то, на чем я в данный момент должна сосредоточить свое внимание.

- Мисс Свон, Эдвард говорил мне, что вы с мистером Марксом присоединитесь к нам на этой неделе, и я просто хотел сказать вам «Добро пожаловать в нашу команду». Вы сможете убедиться, что наш коллектив очень сплоченный, и со всеми нами достаточно легко общаться. Я в вашем распоряжении касательно всего, что бы вам ни понадобилось.

Я подавляю ухмылку. Конечно, они в нашем распоряжении. Для них наша статья – лучшая бесплатная пропаганда кампании Эдварда, которую только можно представить.

- Спасибо вам всем огромное. Мистер Платт…

- Пожалуйста, зовите меня Джаспер. Могу ли я в свою очередь называть вас Изабелла и Остин?

Я соглашаюсь, Остин тоже бормочет свое согласие.

- Джаспер, я тут интересовалась, не могли бы вы уделить мне полчаса вашего времени для короткого интервью?

- Это не проблема. Я как раз собирался сходить пообедать. Не хотите ли присоединиться? – он берет свой пиджак, который висит на спинке стула.

- Отлично, спасибо, – я поднимаю глаза на Эдварда, который продолжает стоять рядом со мной. – Конгрессмен, вы не против, если Остин пока сделает снимки ваших сотрудников?

Эдвард медленно кивает.

- Нет проблем.

- Спасибо, – улыбаюсь я. – Поговорим позже.

Он не сразу мне отвечает, но, когда он начинает говорить, тон его голоса кажется нежным, почти… тоскующим:

- Приятно пообедать, мисс Свон.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Джаспер ведет меня в ресторан в нескольких кварталах от офиса. Там полно людей с бейджами на шее, довольно шумно обсуждающих тонкости политики. Округ Колумбия – колыбель американского правительства, а потому политических тем здесь не избежать.

Несколько минут мы беседуем ни о чем, а затем переходим к делу. Джаспер очень предупредителен и легок в общении. Наша беседа – это смесь легкого обмена шутками и всего того, что должна содержать в себе главная статья номера. Ему двадцать семь лет, он учился здесь, в Вашингтоне, на юридическом факультете Университета Джорджтаун, и является правой рукой Эдварда, а также его главным советником по политическим и правовым проблемам. Я задаю стандартные вопросы и, помимо прочего, узнаю, что во время учебы в колледже он стажировался у своего дяди Карлайла, когда тот еще был конгрессменом. И хотя он и сам собирался баллотироваться в члены Палаты представителей, после обсуждения этого с дядей они пришли к выводу, что он принесет куда больше пользы государству и своей семье, помогая Эдварду.

Я подавляю смешок. Похоже, Карлайл Каллен управляет всем кланом Калленов.

- И вы спокойно пошли на это, Джаспер? Отказались от своих собственных политических амбиций, чтобы помочь реализовать амбиции Эдварда?

Он снисходительно улыбается.

- Изабелла, успех Эдварда – это успех не только всей нашей семьи, но и всей страны.

Я поднимаю бровь и готова биться об заклад, что это дословная цитата Каллена-старшего.

К концу нашего интервью я понимаю, что, если бы обстоятельства сложились по-другому, Джаспер мог бы мне действительно понравиться. Про себя я представляла его как еще одного холодного и бессердечного члена Наследия Калленов. Но, похоже, что за этой завесой, как ни странно, может скрываться приличный человек. Тем не менее, слушая его все это время, я задаюсь вопросом, говорил ли он когда-либо Эдварду о том телефонном звонке несколько лет назад, или просто не обратил тогда на него особого внимания.

Нет, конечно же, не говорил; да ему и рассказать-то особо было нечего. К тому же, готова биться об заклад, что Карлайл тогда перебросился с ним парой слов на эту тему. Да и что бы это изменило? Как однажды дал мне ясно понять его отец: Эдвард уже сделал выбор.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Вернувшись в Капитолий несколько часов спустя, мы находим очень довольного Остина: ему удалось сделать отличные снимки Эдварда с сотрудниками, Эдварда, разговаривающего по телефону с избирателями, и Эдварда, обменивающегося шутками с коллегами конгрессменами. Для фотографа этот день выдался особенно удачным.

Остаток дня я работаю на своем ноутбуке, наблюдая, как Эдвард спокойно сидит за столом, а Остин, решивший, наконец, передохнуть, сортирует свои снимки.

В конце рабочего дня Эдвард снова подходит к нам.

- Как вам первый день, мисс Свон?

- Было интересно, конгрессмен.

- Буду рад ответить на ваши вопросы, как только вы будете готовы.

Мы не сводим друг с друга глаз.

Ко мне подходит Остин.

- Изабелла, мне на сегодня достаточно. Я отправлюсь назад в отель и продолжу разбираться со снимками.

Я киваю, не отрывая от Эдварда взгляда.

- Я бы тоже хотела заехать в отель, сделать несколько звонков и еще кое-какие дела. Мы можем встретиться через несколько часов, если это впишется в ваше расписание.

- Это отлично впишется в мое расписание, мисс Свон, – он называет мне ресторан на Пенсильвания-Авеню, и мы расходимся каждый своей дорогой.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Вернувшись в отель, я сразу же звоню Элли, надеясь, что не опоздала, учитывая разницу во времени. К счастью, я застаю её в тот момент, когда она чистит зубы перед сном, и следующие двадцать минут мы смеемся, общаясь через мониторы наших компьютеров. Обнаружив, что уже достаточно поздно, я нехотя отправляю её спать. Она говорит, что любит меня и целует экран. Мои пальцы все еще касаются экрана в том месте, где было её маленькое личико, даже после того, как компьютер выключается.

Я принимаю душ, а выйдя из него, вижу пропущенный звонок от Майка. Он не оставил сообщения, поэтому я решаю не перезванивать ему.

Стараясь отвлечься, я какое-то время работаю над статьей, но время неумолимо движется вперед. Я встаю и переодеваюсь в черное боди на бретельках, поверх которого надеваю свободную прозрачную кремовую блузу из жоржета и заправляю ее в длинную узкую черную юбку-карандаш, подчеркивающую мой бюст благодаря завышенной талии, а также демонстрирующую в выгодном свете изгиб моих бедер и тонкую талию. Завершает наряд пара лаковых туфель кремового цвета на невысоком каблуке.

Когда я добираюсь до ресторана, меня встречают и провожают в небольшой отдельный кабинет, окруженный с трех сторон стенами из матового стекла, где за уединенным, освещенным лишь маленькой свечой столиком меня ожидает Эдвард.

Когда он встает, чтобы выдвинуть для меня стул, я лишь на мгновение встречаюсь с ним взглядом, потому что, переодевшись в неофициальные темно-синие брюки, белую рубашку без галстука и темный клубный пиджак, который сейчас висит на спинке его стула, он, черт побери, выглядит еще привлекательнее, чем сегодня днем. Я сажусь и делаю вид, что и так и этак устраиваюсь на стуле, разворачиваю салфетку на коленях и осматриваюсь вокруг, хотя через матовое стекло не многое увидишь.

- Вы выглядите… прелестно сегодня вечером, мисс Свон, – произносит он ровным, спокойным голосом.

Я не утруждаю себя ответом; вместо этого сижу, уставившись прямо перед собой.

Он тихо вздыхает и поправляет разложенные перед ним приборы. Если бы я не знала его достаточно хорошо, то подумала бы, что он нервничает.

- Изабелла… я бы хотел сначала еще раз извиниться за свое вчерашнее замечание. Оно было не просто неуместно, но и совершенно далеко от того, что я вообще…

- Эдвард… – вздыхаю я, – мы здесь для того, чтобы поработать над статьей. Ни больше, ни меньше.

Он плотно сжимает челюсти.

- Ну, хорошо, мисс Свон. Вы хотели бы сначала сделать заказ или сразу перейти к вопросам?

Я беру в руки меню, радуясь тому, что могу на что-то отвлечься.

- Вообще-то, я весьма голодна. Вы не возражаете, если мы сначала поедим?

- Нисколько.

Мы делаем заказ, а когда подают вино, маленькое помещение заполняет напряженная тишина. Нам ничего не остается, как медленно потягивать вино, всячески избегая взглядов друг друга.

Я пристально смотрю в свой бокал.

- Эта… речь, которую вы сегодня произнесли, конгрессмен… удивила меня.

Боковым зрением вижу, что он ставит свой бокал на стол.

- Да? И чем же, мисс Свон?

- Я не ожидала, что она будет такой… сильной… такой пылкой, – я хмыкаю, прежде чем добавить: – Но с другой стороны, полагаю, что она идеально вписывается в ваш имидж.

Я встречаюсь с ним взглядом. Он смотрит на меня так же пронзительно, как глядел на меня тогда, словно завороженный каждым словом, которое я произносила… которое я произношу.

Он прищуривается.

- Этот законопроект очень важен для меня. Сотни тысяч американцев столкнулись либо с неимоверными разрушениями своих домов и имущества, либо вообще их лишились, и поскольку это произошло в той части страны, где мы не предполагали такого развития событий, страховые компании с радостью оставили их без каких-либо выплат, без какой бы то ни было помощи или компенсации. Эти компании убеждали людей, что когда – и если – это понадобится, они помогут им. Я лишь хочу проследить за тем, чтобы они исполнили свои обязательства.

«У меня есть обязательства, от которых я не могу отказаться».

Я медленно киваю.

- Видимо, обязательства имеют для вас большое значение.

- Это так. По сути можно сказать, что это краеугольный камень моей системы ценностей – отвечать за выполнение взятых на себя обязательств.

- Невзирая на последствия?

Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает.

- Невзирая на последствия. Иногда это сложно, это больно, но… будучи людьми, мы должны отвечать за свои действия, даже если хотим чего-то большего.

- Хотим чего-то большего? – я иронично ухмыляюсь, неторопливо отпивая из бокала. – Скажите, конгрессмен, какое ваше самое большое, самое заветное желание?

Он подвигается ближе.

- Это для печати, мисс Свон, или нет?

- Для печати. Всё на этой неделе для печати.

Он откидывается на спинку стула, все так же пристально наблюдая за мной.

- Счастье, мисс Свон. Счастье и покой. Я желаю счастья и покоя себе; всем.

- И вы верите, что сможете обеспечить счастье и покой в этой стране? – иронично усмехаюсь я.

- Нет, мисс Свон. Я не верю, что могу кому-то обеспечить счастье и покой. Я – человек, а не бог. Даже принимая на себя обязательства, я совершаю ошибки. Я сожалею о содеянном, о принятых решениях… – он снова наклоняется ко мне, – но я должен продолжать действовать; на этом этапе у меня уже нет выбора, не так ли? – произносит он полушепотом, все так же проницательно глядя мне в глаза. – Обязательства заставляют меня продолжать двигаться вперед и, возможно… возможно, беря на себя ответственность, я могу, по крайней мере, попытаться помочь этой стране найти немного счастья и покоя.

- Отличное выступленьице, – я широко улыбаюсь. – Очень стимулирующее с политической точки зрения. В каком вдохновенном мире вы, должно быть, живете.

Выражение его лица спокойно и невозмутимо, несколько секунд он ничего не произносит.

- Нет, мисс Свон. Я живу не во вдохновенном мире. Я живу в мире, который давным-давно сам себе обосрал, и теперь, смирившись с этим, я лишь пытаюсь использовать наилучшим образом то, что имею.

Его глаза… они вдруг кажутся такими печальными, в них столько боли. Мне вспоминается тот красивый, невероятно страстный мужчина, которого я когда-то знала, которому когда-то доверила свое сердце, свое счастье…

Но его не существует. Его не существовало тогда и не существует сейчас.

Эдвард и вся его семья – профессиональные политики. Профессиональные лжецы.

Я пренебрежительно хмыкаю:

- А вы – молодец.

- Правда?

Приносят наш заказ, и мы молча едим.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Официантка возвращается, чтобы забрать тарелки.

- Не хотели бы вы взглянуть на наше десертное меню? – многозначительно спрашивает она Эдварда, улыбаясь во весь рот.

- Пожалуйста, предложите его леди, – отвечает он ей ровным тоном.

Я наблюдаю, как она вздрагивает от неожиданности. Теперь она смотрит на меня, судя по виду, устыдившись.

- Простите. Мисс, вы хотели бы взглянуть на наше меню десертов?

- Нет, спасибо, – отрицательно качаю головой я. – Я закончила.

Она смущенно улыбается.

- Хорошо. Кстати, мне очень нравится ваш акцент, – теперь она пытается заработать чаевые.

Я улыбаюсь ей в ответ.

- Спасибо.

- Могу поспорить, что вы часто это слышите.

Встречаюсь глазами с Эдвардом.

- Вы даже не представляете, насколько.

- Значит, принести счет? – спрашивает она.

- Пожалуйста, дайте нам несколько минут, – говорит Эдвард, не сводя с меня глаз.

Когда она уходит, он спрашивает:

- Это были все ваши вопросы, мисс Свон?

Я отрицательно покачиваю головой:

- Нет, у меня есть еще несколько.

Он уверенно улыбается и снова откидывается на спинку стула.

- Тогда продолжайте. Спрашивайте.

Я достаю небольшой блокнот и ручку, которые принесла с собой, и приступаю к вопросам, которые возникли, пока я наблюдала за ним сегодня. Он отвечает на них развернуто и откровенно. Некоторое время я поглощена работой, нашей беседой. Потягивая вино, я полностью захвачена любимым делом, а не тем, кем на самом деле является человек, у которого я беру интервью. На эти несколько бесценных мирных и приятных минут я совсем забываю, что когда-то на протяжении двух выходных дней этот мужчина был любовью всей моей жизни – и что именно он заставил меня тогда поверить, что испытывал то же чувство ко мне.

Но когда я поднимаю на него взгляд, все возвращается. Я смотрю в его глаза цвета морской волны, вижу нашу дочь и понимаю, что не могу притворяться, больше не смогу. Я полностью выложусь для этой статьи, потому что так уж я устроена. Помимо дочери, журналистика – мое спасение. Но когда эта неделя закончится, я не смогу продолжать этот спектакль.

Я откладываю ручку.

- Скажите, конгрессмен, Джаспер – глава вашего штаба, Кейт – ваш пресс-секретарь. Какую должность занимает мистер МакКарти в вашем аппарате?

Самодовольная улыбка, игравшая на его губах, исчезает, а появляется то бесстрастное выражение лица, которое он обычно использует, когда не хочет показать больше, чем говорят его слова.

- МакКарти – мой близкий друг. Он не состоит на службе у правительства, не работает над моей предвыборной кампанией, но, скорее, нанят мною лично в качестве телохранителя.

Я поднимаю бровь и делаю еще один глоток вина.

- Из того, что я слышала, и согласно имеющейся у меня информации, у большинства депутатов Конгресса нет личной охраны. Это, скорее, прерогатива Президента, вице-Президента и, иногда, Спикеров палат.

- В этом вы правы, – он поднимает свой бокал и взбалтывает вино, задумчиво всматриваясь в его поверхность, при этом уголки его губ слегка подрагивают. – Вы очень хорошо проинформированы о нашей политической системе, мисс Свон.

- Я хорошо изучила вопрос.

Он хмыкает.

- Да, я… знаю, – тихо произносит он.

Я медленно потягиваю вино.

- Вернемся к теме разговора. Получается, кто-то угрожал вас убить, конгрессмен?

Он громко смеется, и я не могу удержаться, чтобы не присоединиться к нему, и это уносит меня в прошлое, в те выходные, в те времена, когда мы смеялись вместе…

- Нет, мисс Свон. Вынужден вас разочаровать, но никто не угрожал меня убить… пока, – его губы растягиваются в усмешке. – Это немного запутанная ситуация, но я попробую объяснить это максимально откровенно. Моя тетя Эсме переживает из-за меня, особенно последнюю пару лет, с тех пор, как мое имя стало более… известным. Она волнуется из-за – как она их называет – сумасшедших фанатиков. А Эммет – мой хороший друг, с которым я знаком еще со времен службы в армии. Он работал в охране раньше, и ему нужна была работа. Благодаря тому, что у меня появилась охрана, тетя успокоилась. Так что мы убили двух зайцев одним выстрелом.

Я медленно киваю, наслаждаясь этим кусочком информации. Интересно.

Я делаю еще один глоток вина.

- Не для записи.

Он поднимает бровь.

- Я думал, что на этой неделе все будет для записи.

- Одно небольшое исключение.

Он кивает.

- Кто-нибудь еще, кроме него, знает, кто я такая?

Он удерживает мой взгляд, а затем отрицательно качает головой. Еще раз вздохнув, он снова наклоняется над столом – так близко, как никогда за весь вечер. Один или два выпитые мной бокала вина сказываются на моей позе и, по всей видимости, на моем отношении к личному пространству, потому что, сама того не осознавая, я тянусь к нему. И когда он придвигается ближе, наши лица оказываются всего в нескольких сантиметрах друг от друга.

- Не волнуйся, Белла. Эммет никому ничего не расскажет. Как я говорил, он больше, чем просто телохранитель, он – мой друг.

Он испытующе смотрит мне в лицо, и я хочу отодвинуться, я должна отстраниться от него и его тепла, но его дыхание все такое же чистое и свежее, и с этого расстояния я могу рассмотреть все оттенки зеленого в его глазах. Я вижу, как поднимается и опускается его грудь, и это напоминает мне, каким тяжелым и прерывистым было его дыхание, когда мы с ним занимались любовью… Его рот приоткрывается, и я вижу разгорающееся в его глазах желание, когда он переводит взгляд с моих глаз к моим губам, и я вспоминаю. Я помню так много, так чертовски ясно…

- Я не волнуюсь из-за этого, – шепчу я, глядя на его губы.

- Белла… все такая же красивая, Белла.

Звук его бархатного голоса гипнотизирует меня. Наши лица так близко, что я практически чувствую кожей прикосновение. Его теплое тяжелое дыхание овевает меня, и я закрываю глаза, вспоминая…

- Конечно, тебя это не волнует, – слышу я его шепот. – Это ты здесь угрожаешь меня уничтожить. Не думаю, что тебя заботит, что может рассказать Эммет.

Я открываю глаза. Выражение его лица больше не бесстрастно, на нем странная смесь настороженности и желания, словно он не может решить, хочет ли он вцепиться руками в мою шею или накинуться на мои губы.

Я издаю сухой смешок и подаюсь назад, снова опуская взгляд в бокал.

- Думаю, самое время вернуться к официальным вопросам.

- Уже?

- Да.

Он иронично хмыкает и тоже отклоняется назад.

- Еще один вопрос, конгрессмен.

- Задавайте.

Я мысленно делаю глубокий вдох.

- Ваш отец, Карлайл Каллен, как он причастен к вашей политической карьере?

- Никак.

Я нахмуриваюсь.

- Но я думала, что он – глава Наследия Калленов?

Его глаза сковывает лед.

- Больше нет, мисс Свон. Да, в прошлом я прислушивался к нему, но… у нас разные взгляды... разные убеждения.

- Когда вы перестали прислушиваться к… советам вашего отца?

- Когда я наконец-то понял, что из-за них я шел в направлении противоположном тому, в котором хотел двигаться.

- Значит, вы, в конце концов, решили стать независимым? И когда это произошло?

В его глазах мелькает негодование, а затем он пронизывающе смотрит мне в глаза.

- Разве имеет значение, когда это произошло, мисс Свон? Разве это что-то меняет? К тому времени, как я стал независимым, как вы изволили выразиться, я уже принял кое-какие решения, изменившие всю мою жизнь, и не мог повернуть вспять. Но я не виню отца в своих ошибках, мисс Свон. Это было бы трусостью.

Я ожидаю, что он разовьет мысль, но он просто сидит, не сводя с меня глаз.

- Это все, конгрессмен?

- Это все, мисс Свон.

Я поджимаю губы.

- В статье эта цитата будет смотреться весьма загадочно.

- Оставляю формулировки на ваше усмотрение. Уверен, что у вас это хорошо получается, – он пронизывает меня взглядом и снова наклоняется ближе. – Если только… вы не хотите снова поговорить не для печати? – тихо произносит он.

У меня болезненно сжимается сердце, но это слишком ранит, слишком ощутимо задевает за живое. Я отрицательно качаю головой.

- Значит, вы закончили? – почти сердито спрашивает он.

- На сегодня, да.

- А завтра, Белла? Что вы запланировали на завтра? Какие мои секреты вы собираетесь разоблачить в угоду своей статьи завтра?

Он хитрит, якобы недооценивает меня, показывает мне, что равнодушен ко мне. Мое лицо пылает от злости и слишком большого количества выпитого вина.

- Завтра я бы хотела обсудить вашу службу в армии…

- Хорошо, – невозмутимо отвечает он.

- …а также ваши взаимоотношения с бывшей женой, мисс Таней Мартин-Каллен.

Все его самодовольство исчезает как по мановению руки, и я победоносно улыбаюсь.

- Белла…

- Я бы хотела обсудить вашу личную жизнь ровно настолько, насколько вы посчитаете целесообразным для нашей статьи, конгрессмен, ведь, скажем прямо, читатели хотят узнать об этом не меньше, чем о ваших взглядах на реформу системы здравоохранения или о ваших предложениях по сбалансированному формированию государственного бюджета.

- Что ты делаешь, Белла? Я не понимаю эту игру. Господи, – он зарывается пальцами в свои прекрасные кудри, – по крайней мере, объясни мне правила.

- Правил нет, Эдвард, – мой голос больше похож на шипение, – и, по всей видимости, никогда не было. Ты не объяснил мне правил тогда, я не стану объяснять их тебе сейчас.

С этими словами я достаю из клатча бумажник и вытаскиваю пару стодолларовых банкнот.

- Я пригласил тебя на ужин, Белла. Убери свои чертовы деньги!

- Отлично, – говорю я, пряча деньги в кошелек. – Думаю, это наименьшее, что ты можешь сделать.

- Позволь мне проводить тебя до отеля, чтобы ты могла отдохнуть, – рычит он, вставая вместе со мной. – Ты сейчас не в том состоянии, чтобы идти по улице одной.

- Ха! – громко возражаю я и сразу закрываю рот рукой. Слава богу за все эти матовые стекла! – Ни в коем случае, конгрессмен. Я не попадусь на вашу удочку снова. Обманул меня раз – позор твой, одурачил второй …

Он раздувает ноздри.

- Спокойной ночи, Эдвард. Полагаю, мы увидимся утром.

Мне удается выйти из ресторана до того, как я чувствую на щеках первые слезы гнева и грубо стираю их. Слишком много гребаного вина.

К счастью, такси останавливается передо мной еще до того, как я даже успеваю поднять руку, а когда огромный парниша, одетый в черное с ног до головы, поспешно выскакивает, чтобы открыть для меня дверцу, я даже не удивляюсь его присутствию.

- Спасибо, Эммет, – улыбаюсь я, усаживаясь на заднее сиденье такси. – Ты, по всей видимости, знаешь, как быть истинным джентльменом.

Он издает смешок, но это грустный смех, и покачивает головой, закрывая дверь, а затем, склонившись к приоткрытому окну, произносит:

- Что ты пытаешься с ним сделать, Белла? Что ты делаешь с собой?

Я не отвечаю ему, и когда такси мчится прочь, его вопросы вновь и вновь крутятся в моей голове.




Перевод: ThanksTwilight
Редакция: bliss_
Литературный редактор: mened