Глава 11.

Третий триместр: Часть вторая

 Войдя в спальню, Эдвард уставился на меня как на сумасшедшую.

 – Ты что делаешь?

 – А на что это, чёрт возьми, похоже? – Я пожала плечами и развела руками. – Держу на влагалище пузырь со льдом.

 – Это-то я вижу. – Он прошёл в противоположную часть комнаты к шкафу и стал снимать рабочую одежду. – Я не понимаю, зачем...

Я вздохнула. Сегодня был худший день за последнее время – и тот факт, что я позволила обманчивому чувству спокойствия усыпить свою бдительность, делал его ещё хуже.

К тридцать третьей неделе я решила, что большинство проблем беременности позади. Я стала лучше контролировать свои бушующие гормоны и научилась не загоняться по пустякам. Например, вместо того, чтобы расстраиваться, поняв, что перестала видеть собственные ноги, я порадовала себя мыслью о том, что отныне буду пребывать в блаженном неведении относительно облупившегося лака и прочих проблем с педикюром. Вместо того чтобы плакаться из-за беготни по малой нужде каждые пять минут, я тщательнее подошла к подбору туалетного чтива. Когда волосы начали расти как сумасшедшие, я порадовалась тому, какие они густые и крепкие, и записалась на восковую депиляцию, решившись на насильственное избавление от лобковой растительности. Я совсем не ожидала, что вместе с волосками, впечатавшимися в восковые полоски, в мусорное ведро спа-салона полетит и весь мой новообретённый дзен-буддизм.

 – Знаешь, насколько чувствительнее стали мои девчачьи места из-за усиленного притока крови?

 – Эта чувствительность не имеет ничего общего с притоком крови. – Он бросил грязную рубашку в корзину и развернулся ко мне, одетый в одни лишь боксеры. – Это потому, что я бог в постели.

Я закатила глаза.

 – А что? Ты сама говорила: живи я в доисторические времена, Стоунхендж в честь меня назвали бы Стоунчлен [прим. перев.: В оригинале – игра слов, основанная на том, что название «Стоунхендж» похоже на словосочетание «каменная курица». А кто (или что) подразумевался бы под каменным петухом, вы уже, видимо, и сами поняли].

 – Поверить не могу. Я тут страдаю, а для тебя это – лишний повод побахвалиться?

Он присел на край кровати.

 – Прости. С этого момента обещаю проявлять образцовый врачебный такт.

 – Ты же знаешь, что я всегда кончаю сильнее, когда у меня голая киска?

Он кивнул.

 – Я подумала, что в сочетании с повышенной возбудимостью из-за беременности восковая эпиляция обеспечит мне лучшие в жизни оргазмы. И не додумалась, что повышенная чувствительность означает, что острее будет чувствоваться всё, а я уже довольно давно не делала эпиляцию, и...

Его губы дёрнулись; он определённо сдерживал смех.

 – Это не смешно! Мне, наверное, в жизни не было так больно.

 – Ты делаешь восковую эпиляцию с тех пор, как я тебя знаю. Это что, правда, так больно?

 – Да! – заорала я. – Вам-то, мужикам, легко...

 – Не мне.

 – А уж тебе особенно – тебе даже ещё легче, чем другим.

 – Потому что ты беременна, а я нет?

 – Нет... то есть... да, но я сейчас вообще не об этом. Ты никогда не держал пакет со льдом на своей киске...

 – Потому что у меня нет киски.

 – Нет, потому что от тебя никто не требует идеального внешнего вида. Когда я потею, это отвратительно. Когда ты потеешь, это чертовски сексуально.

 – Ага, как же, – возразил он, смеясь. – Ни за что не поверю, что ты считаешь потную, давно не мытую мужскую задницу возбуждающей, но, пожалуйста, продолжай.

 – А возьмём волосы! Если ты не побреешься несколько дней, ты выглядишь горячо. Если я недельку не попользуюсь бритвой... – я покачала головой, – то начнут сомневаться в моей сексуальной ориентации.

 – Это просто дурацкий стереотип.

 – Я-то с тобой согласна. Но многие люди всерьёз в это верят.

Вздохнув, он положил руку мне на колено.

 – Могу я что-нибудь сделать, чтобы тебе стало лучше?

 – Не знаю. Может быть, поможет несколько малосольных огурчиков и салями в тесте *.

 – Подумай об этом, пока я принимаю душ. – Он наклонился и поцеловал мой живот. – Я принесу тебе всё, что скажешь, как только ты решишь, чего тебе хочется.

Я уставилась на свой живот и задумалась: а чего бы захотела малышка? Это же всё-таки и её трапеза тоже; значит, у неё есть право голоса.

 – Толкнись, если еда, которую я назову, тебе понравится, – сказала я. – Можем послать папу за маринованными огурчиками и мороженым. Знаю, это немного банально, но сладкое с солёным – это вкусно. Запомни, он принесёт нам всё, что мы захотим. Никогда не бойся попросить у него то, что тебе нужно. Он хочет о нас заботиться – такой уж он есть. Раньше я не верила что такие люди, как он, существуют. Я думала, что байку про любовь придумали акулы рекламно-маркетингового бизнеса на пару с производителями бриллиантов. Потом я встретила твоего папу. Он был терпелив и не осуждал меня; он ценил меня больше, чем я сама себя ценила. Он научил меня тому, чтó такое любовь – я узнала об этом, только когда была уже взрослой, можешь себе представить? У тебя-то всё будет иначе. Я уверена. Мы с твоим папой уже очень сильно тебя любим. Он будет относиться к тебе ещё лучше, чем ко мне. Он ужасно умный и такой ответственный. Знаешь, он доктор. Во многих отношениях он более зрелый, чем я...

 – Проверяй работу, хозяйка!

Я подняла голову и увидела Эдварда, стоящего в дверях ванной. На нём по-прежнему были боксеры, но всё его хозяйство было выставлено наружу.

 Он указал на свою промежность.

 – Я побрил себе всё, в знак солидарности с тобой.

Как бы я ни хотела сказать ему о том, что люблю его, я не могла этого сделать – слишком сильно смеялась. Вряд ли я когда-либо смогу полюбить его больше, чем люблю сейчас.

---------------------------------------

* Итальянское блюдо, о котором говорит Белла, довольно популярно в штате Нью-Джерси (где наши герои и живут). Оно называется «пепперони панцеротти». Пепперони – это особый сорт салями, а панцеротти – это что-то вроде пиццы, только сложенной пополам, защипнутой вдоль всего края и затем поджаренной в масле... получается что-то напоминающее чебурек. Начинка панцеротти бывает самой разной, в данном случае это кружочки салями, обычно перемешанные с сыром]

*******************************************************************

Глава 12.

Третий триместр: Часть третья

 Взяв в регистратуре свою медкарту, я со вздохом уселась в пустое кресло рядом с Эдвардом. Чем ближе был срок родов, тем медленнее, казалось, тянулись дни. Хотя умом я понимала, что с момента моих последних месячных прошло всего лишь тридцать семь недель, я чувствовала себя так, словно моя беременность вечна. Срок рожать придёт и пройдёт, а я так и буду ходить беременная... Эта мысль пугала меня почти так же, как противоположная – что мы с Эдвардом практически в любой момент можем стать родителями. Еженедельные посещения гинеколога нисколько не помогали об этом забыть – я уже не могла делать вид, что впереди у нас всё время мира.

 – Для тебя ходить сюда так же канительно, как для меня?

Подняв брови, Эдвард оторвался от своего айфона.

 – С чего вдруг ты находишь это канительным?

 – А ты разве не находишь?

Он засмеялся.

 – Что тут такого уж смешного?

 – Я так понимаю, тебя больше не трогают воспоминания о том, что когда-то в этом здании ты осознала, что у тебя есть чувства ко мне?

 – Нет. – Наклонившись поближе, я прошептала ему на ухо: – Мой ужас от того, что медсестра УЗИ вошла в смотровую, когда мы там занимались сексом, затмил все мои прежние чувства, связанные с этим зданием.

 – Ну, а это просто глупо. Медсестра увидела тебя на смотровом столе с чем-то внутри твоего влагалища. Можно подумать, что она, работая в гинекологии, никогда ничего подобного не видела! Если кто-то и должен смущаться, так это я. Благодаря этому небольшому инциденту моя задница стала легендой в медицинском сообществе. К тому же, не забывай, что, когда мы закончим здесь, мы обедаем с моей мамой, чтобы быть представленными её новому... – Он сделал паузу, постукивая кончиками пальцев по виниловому подлокотнику своего кресла. – Её... – Он покачал головой.

 – Молодому человеку?

 – Молодому – это ты верно подметила.

 – Не смей говорить, что их разница в возрасте является для тебя проблемой.

 – Дело вовсе не в разнице.

 – В чём же тогда? В том, что он – не твой отец?

 – Нет, – сказал он, закатывая глаза. – Что ж ты меня так мелко крошишь-то.

 – Так в чём проблема?

Он посмотрел на меня так, словно это должно было быть очевидным.

 – Она же встречается с братом Кейт.

 – Да, и что? – Я жестом попросила его продолжать.

 – Да брось, ты же не можешь не согласиться с тем, что это неловкое положение.

 – Только если ты позволяешь ему быть неловким.

Он фыркнул.

 – Можно подумать, психотерапевт здесь не я, а ты.

Прежде, чем я успела ответить, медсестра пригласила меня пройти в кабинет. Эдвард вскочил на ноги, чтобы помочь мне встать с кресла.

 – Поговорим об этом позже, – сказала я.

 – Обязательно.

Приём прошёл, как всегда: мне измерили вес и кровяное давление, взяли анализ мочи. Вскоре после того, как проделавшая всё это медсестра вышла из смотровой, явилась докторша, держа в руке мою медкарту.

 – Две минуты одиннадцать секунд, – сказал Эдвард. – Новый рекорд скорости прихода врача после ухода медсестры.

Улыбнувшись, она кинула бумаги на стол и начала их листать.

 – Ну что сказать, Эдвард, в прошлый раз, когда мы оставили вас вдвоём дожидаться, вы тут устроили шоу.

 – Не стану отрицать, – смеясь, сказал он.

Глядя в пол, я прижала руки к щекам в жалкой попытке охладить свой румянец.

 – Всё выглядит достаточно хорошо. Давайте послушаем сердцебиение ребенка.

Слушать свою дочь было единственной приятной частью этих визитов. Не теряя времени, я легла на спину и подняла рубашку. Как только датчик УЗИ коснулся моей кожи, я закрыла глаза и прислушалась к своей маленькой девочке, зная, что сейчас доктор скажет мне, что её сердечко бьётся нормально, и выключит аппарат УЗИ.

Но она так не сделала. В течение нескольких мгновений единственным звуком в комнате был стук сердца моей дочери. Потом я почувствовала руку Эдварда рядом со своей рукой, и неважно, что в этом кабинете я была единственной, кто не посещал медицинскую школу – я поняла: что-то не так. Мои глаза распахнулись и сосредоточились на лице моего мужа. Я не ошиблась: там был написан страх.

 – Что-то не так?

 – У ребенка ненормальное сердцебиение, – объяснила докторша. – Это очень распространённое явление, которое чаще всего проходит само собой. Правда, иногда это может быть признаком проблем у плода. В обычном случае я бы порекомендовала госпитализацию в дородовое отделение для наблюдения...

 – Но ребенок доношен, – сказал Эдвард.

 – Вот именно – и преимущества экстренного хирургического вмешательства существенно перевешивают риски. – Она повернулась ко мне. – Я позвоню в роддом и скажу доктору Коэну приготовиться.

Взяв мою медкарту, она направилась к двери.

 – Перед тем, как вы уйдёте, я могу у вас кое-что спросить?

Она обернулась.

 – Разумеется.

 – Что, чёрт возьми, происходит?

 – У вас будет ребёнок, – с улыбкой сказала она.

Я показала на свой живот.

 – Вряд ли в этом были какие-то сомнения.

 – Сегодня, Белла, – сказал Эдвард. – Сегодня.

______________

Перевод:  leverina  
Редакция: dolce_vikki