Эта длинная дорога
С резкими поворотами
Ведет нас невесть куда,
Но я сильный,
У меня достаточно сил, чтобы нести его,
Он не тяжкий груз – он мой брат
Так и идем,
Его благополучие – моя забота,
Никакое он не бремя…
The Hollies ~ He Ain't Heavy He's My Brother*
С резкими поворотами
Ведет нас невесть куда,
Но я сильный,
У меня достаточно сил, чтобы нести его,
Он не тяжкий груз – он мой брат
Так и идем,
Его благополучие – моя забота,
Никакое он не бремя…
The Hollies ~ He Ain't Heavy He's My Brother*
Джаспер
Я нажал на сцепление и перевел рычаг коробки передач в третью позицию. Мне на самом деле не стоило двигаться так быстро в близлежащих к дому окрестностях, но прямо тогда меня это ни хера не волновало. Я покачал головой, пытаясь вспомнить, что на хрен только что произошло?
Позвольте отмотать назад… в какой точно момент мой день начал превращаться в дерьмовый?
В школе все было хорошо. Я отлично справился со сложным тестом по химии, благодаря сидящей рядом со мной занудной цыпочке, которая без своего ведома и согласия открыто поделилась ответами. Остальная часть утра тянулась чертовски медленно и спокойно. Складывалось ощущение, что даже учителя были в предвкушении нескольких выходных дней.
Напомните мне поблагодарить своих друзей-иудеев. Я даже не уверен, что знаком хотя бы с одним евреем. Есть ли вообще в Форксе евреи? Или, если на то пошло, синагога? Мне нужно позже в этом разобраться.
Ланч был ничем не примечателен… день пиццы. Послеполуденное время прошло без происшествий. Испанский, алгебра, история Америки и физкультура. Физкультура… Белла и Эдвард. Он, очевидно, попросил, чтобы она съездила с ним в Порт-Анджелес на своего рода свидание, и она согласилась. Он выглядел, как ебучий кот, который поймал канарейку.
Иисус Христос. Если бы я не знал лучше, то сказал бы, что он полностью во власти киски. Я не знаю, как его еще назвать… может быть «во власти отсутствия киски»?
Я с волнением ждал окончания дня и с небольшим беспокойством стремился добраться к домику на дереве, чтобы покурить. Я нуждался в этом. Прошло несколько дней с тех пор, как наши графики совпадали так, чтобы у всех троих из нас была возможность собраться вместе, и, честно говоря, я с нетерпением ждал наших маленьких импровизированных сборищ. Фактически, сегодня я мог бы обойтись без присутствия Эдварда, потому что мне нужно было время наедине с Беллой. Я хотел убедиться, что чувства, которые я ощущаю глубоко внутри, находясь вблизи нее, настоящие. Что-то в этой девушке было мне знакомо. Я просто не мог сообразить что. Я ломал голову, пытаясь это понять, но тщетно.
Представьте себе… да, возможно, я и не Эйнштейн в нашей компании, но и я могу потягаться. Я могу быть не самым умным, но я определенно самый красивый, если можно так сказать о самом себе. Девочки приходят в восторг от Мастера Любви Джаза. Может быть, мне стоит стать рэпером… или сутенером… или еще лучше – занять место Хью Хефнера. Чувак уже старый… он должен быть готов подохнуть. (п.п.: Хью Хефнер – американский издатель, основатель и шеф-редактор журнала Playboy.)
Я продолжил свою поездку через «огромный центр» Форкса, подумав, что мне лучше замедлиться. Я проехал мимо магазина с приманками и снастями, единственного в городе банка, мимо продуктового магазина и аптеки… пары окрестных баров и почты. Иисус… Почта. Я едва не рухнул под стол, когда Мисс Мэри Элис Брэндон заявила, что ей нужно сходить на почту, чтобы забрать нижнее белье. От гребаной «Виктории Сикретс», не меньше. Блядь. Она сводит меня с ума. Волосы на моих руках встали дыбом, стоило только подумать о ней… меня пробрала проклятая дрожь.
Я пролетел мимо школы и автостоянки. Мои мысли перенеслись к сегодняшнему дню.
Я видел, как она вышла из боковой двери чуть позади Беллы. Сильный порыв ветра раздул их волосы в дикие облака вокруг лиц. Если бы я посмел признать, то сказал бы, что они обе просто красавицы. Вокруг Беллы витала атмосфера большого города, эротичная и глянцевая. Элис, ну, она отражала непорочный маленький городок в субботний вечер… со всеми этими кострами на пляже и футбольными играми. Вечер, когда я проснулся с головой на ее коленях – ну, в общем, я помню ее маленькие пальчики в своих волосах. Чувство ее ногтей, слегка царапающих кожу на голове. Это одновременно было и расслабляющим, и эротичным.
Блядь… и волосы на моих руках приподнялись снова.
Что произошло после того, как они вышли в ту боковую дверь – вне моего понимания. Мы с Эдвардом стояли в ожидании и болтали о всякой ерунде с парой других парней. Тогда, внезапно – будто кто-то щелкнул выключателем – мой младший братик словно обезумел… впиваясь взглядом в Майка Ньютона, будто, блядь, одержимый. Он совершенно целеустремленно направился к Белле – сердитый, взбешенный, злой.
Она не знала, в чем дело. Она замерла на своем пути, ее улыбка быстро исчезала при приближении сурово выглядящего Эдварда. Он был настолько взбешен, что его потряхивало. Я видел, как его кулаки сжимались и разжимались, когда он пытался совладать с собой. Я видел его таким однажды, и это не было приятным зрелищем. Он в Чикаго до смерти избил парня по имени Питер после того как… ну, после того как он и его идиотка подруга разъебали Эдварду всю жизнь. Я знал, что у Эдварда вспыльчивый характер и он упорно работал, чтобы контролировать его, но, блин, я никогда не думал, что он станет наезжать на девушку. Особенно на Беллу.
Все видели, как они смотрят друг на друга. Как он смотрит на нее. Включая меня. Я понимаю, что происходит, я не слепой. Просто мудак.
К тому времени, когда он приказал мне сесть в машину, я думал, он кого-нибудь убьет. Мы вылетели с парковки, визжа шинами. Он походил на Тони гребаного Стюарта, мчащегося к проверяющему в Дайтоне. Он так долго убегал от своих демонов, но по какой-то причине я чувствовал, что один из самых страшных только что его настиг. Вождение через Форкс подобно сумасшедшему ублюдку, чтобы только предоставить жалкую возможность полиции остановить его, никоим образом не помогло бы его ситуации. (п.п.: Тони Стюарт - американский автогонщик.)
- Хей, Эдвард, чувак… Я понимаю, что ты в ярости, но ты мог бы в какой-то момент начать следовать правилам дорожного движения, ладно? Проще говоря… тебе не нужно, чтобы и у Форкса появился шанс взять тебя за задницу.
Он объяснил мне всю ситуацию о Белле и о ее болтливом рте. Дерьмо. Дерьмо. ДЕРЬМО! Эта ситуация могла отразиться не только на нем, но и на всей семье. Блядь! Разве я не прошел уже через огромное количество дерьма? На сей раз я не сдвинусь с места. Я НЕ СТАНУ снова переезжать. Моя жизнь наконец-то вернулась к какой-то норме, и, чертовски уверен, он не испортит ее мне снова.
Он может отправиться к черту. Пошлите его жалкую исковерканную задницу снова в ту школу для парней. Я уже потерял Эмили и не собираюсь терять снова. Неважно что. Даже что-то… С меня хватит.
Эдвард вилял по всей долбанной дороге, не обращая внимания на знаки «Стоп» и красный свет.
- Иисус гребаный Христос… Эдвард, сверни, блядь, на обочину! – Я держался за проклятый ремень так сильно, что у меня начала болеть рука.
Он наконец-то съехал с дороги и выскочил из машины на встречную полосу. Я знал - мои нервы могут больше не выдержать драмы, коей была запутанная жизнь Эдварда.
Иисус. Переживи, блядь, это. Неужели он не видит, что это все отражается и на мне?
По правде, я ненавидел видеть его таким, но это уже становилось привычным. Что если бы кто-то ехал, пока он переживал свой маленький срыв снаружи автомобиля? Что бы тогда подумали он нас? Некоторые люди и сейчас думают, что он фрик. Мне, конечно же, не хотелось прослыть таким же за компанию. Я пытался успокоить его, как мог, но я не гребаный доктор или психолог. Я вспомнил, что мама всегда кладет руку ему на спину и гладит. Чертовски превосходно.
Теперь люди точно подумают, что он гомосексуалист… вместе со мной. Замечательно. Чертовски замечательно.
В этот момент заговорила моя раздражающая гребаная совесть, и, думаю, она заставила покорно заткнуться беса, сидящего на другом моем плече. Я не мог стоять там просто так, он – мой брат. Я мог быть мудаком, да, я знаю это… но НЕ настолько большим, чтобы наблюдать, как мой младший брат разваливается на моих глазах. В конце концов, я спросил его, чем могу помочь, и я действительно подразумевал это. Мне нужно было, чтобы ему стало лучше, потому что этот Эдвард – трясущийся, испуганный, сломанный Эдвард – не мой брат. Мой брат был собранным, спокойным, организованным, быстро соображающим и просто чертовски… нормальным.
Он жестом показал, что через пару минут будет в порядке, так что я просто ждал, и ждал… с рукой, лежащей на спине между его лопаток. Казалось, что прошла вечность, хотя фактически прошло только минут десять. Он наконец-то взял себя в руки, достаточно для того, чтобы я мог отвезти нас домой. Как только я притормозил, то выпрыгнул из машины, чтобы позвать маму. Он намного лучше справится с этим, чем я – больше понимания, больше сострадания, больше долбанного… терпения.
Я не мог больше, на самом деле, найти в себе этого.
Я взбежал на крыльцо и практически ввалился в парадную дверь.
- МАМА! У Эдварда снова гребаный срыв! МАМА!
Где, черт возьми, она? Обычно она была на таком расстоянии от наших задниц, что мы даже не могли сесть.
Но когда она ДЕЙСТВИТЕЛЬНО чертовски нужна, она пропала без вести.
- МАМ! – снова выкрикнул я. Я услышал слив воды в туалете наверху, и она сбежала вниз по ступеням, подтягивая и поправляя свои джинсы.
- Джаз? Что случилось? Что-то не так? Где он?
Я двинулся к парадной двери, в то время как она выглянула в боковое окно. Полностью перевоплощаясь в Маму, она побежала в кухню, схватила стакан с водой, а затем направилась прямиком к своей сумочке. Она схватила маленький золотой контейнер для таблеток и открыла его.
Предоставьте моей маме иметь дизайнерский контейнер для пилюль, чтобы делиться наркотическими веществами с несовершеннолетними.
Мы какое-то время сидели с ним снаружи, пока, в конце концов, я не ушел внутрь, подумав, что возможно он хочет побыть с мамой один на один. Она продолжала кружить рукой вокруг его плеч, вниз по спине и обратно. Я заметил, что машину Беллы вела Элис, и гадал, о чем они беседовали. Белла выглядела так же плохо, как и Эдвард – вся взъерошенная и угнетенная. Я видел ее лицо, когда мы выезжали со школьной парковки – она была чертовски бледной, как привидение, и, я вполне уверен, что она плакала.
Когда он наконец-то стал нормально дышать и перестал дрожать, я услышал, как он поднимается по лестнице. У него включилась классическая музыка, и его дверь закрылась. Я не удивился бы, если бы мы его не увидели до четверга, пока не пришлось возвращаться в школу. Он выглядел, как хренов зомби.
Мне нужно было ненадолго убраться из этого дома. Он походил на цирк с тремя аренами, в комплекте с шоу уродов и скверной пищей.
С косяком в кармане, работающим, как компас, я обнаружил, что направляюсь к домику на дереве. Погода начала меняться, и темнеть стало раньше. Я едва разглядел Беллу, сидящую на качели и похожую на потерявшегося щенка. Все, что потребовалось, это произнести мне: «Эй, ты в порядке?», и водопровод прорвало. Она уткнулась щекой мне в грудь и начала рыдать. То есть, на самом деле, блядь, рыдать. У этой девочки определенно было трудное время.
О, и, конечно, она спросила об Эдварде. Она волновалась о его самочувствии в ущерб своему, даже после того как он наорал на нее. Я просто обнимал ее и позволял ей выплакаться, не зная, что еще мне сделать. Я расположил руку на ее затылке. Ее волосы были невероятно мягкими, и я пробегался по ним руками снова и снова, пытаясь изо всех сил ее успокоить. И тогда меня словно огрело тонной гребаных кирпичей. Чувство, которое охватывало меня всякий раз, когда я был с Беллой. Вспышки образа Эмили пронеслись через мой ум, как чертова презентация «Power point».
Мы с Эмили смотрим кино и обнимаемся под одеялом… ее голова на моих коленях, а я провожу пальцами по ее волосам. Мы с Эмили идем к ее дому после школы. Мы с Эмили лежим на ее кровати, пытаясь сделать домашнюю работу, когда мы не можем удержать свои руки друг от друга. Ее руки. Ее волосы. Ее глаза. Ее поцелуи. Ее смех. Ее запах. Ее кожа. Игра в снежки. День Валентина. Феерверк. Наш первый раз. Наш последний раз. Ее извиняющиеся шепоты и шепоты о любви. Взгляд в ее глазах, когда я вынужден был уйти от нее. Как я вернулся, чтобы в последний раз поцеловать ее, и как она, блядь, рыдала в моих руках в тот последний день. Мои мысли были поглощены любовью к моей Эми. В первый раз за долгое время я фактически позволил себе подумать о ней. Вспомнить по-настоящему.
Я посмотрел Белле в глаза. Они больше не были темно-коричневыми, как часто говорил Эдвард. Они были голубыми… кристально голубыми. Она превратилась в Эми настолько быстро, что мои губы потянулись к ней… в естественном порыве. Я должен был поцеловать ее. Прогнать прочь ее боль, успокоить ее, защитить. Легко узнаваемые звуки, которые исходили от ее рыданий, были теми же самыми, которые исходили от Эми, когда ее отец сказал, что ей больше не позволяется быть со мной. Мне знаком этот душевыворачивающий звук. Это звук разбивающегося сердца.
Так что я поцеловал ее… поцеловал, блядь.
Я коснулся пальцами ее лица. С ее скулы к ее затылку. И прежде чем осознал, мои губы скользнули по ее. Она тут же отпрянула.
- Прости. Я не должен был этого делать. Ты просто… ты так сильно напомнила мне Эмили. Все потому, что он нравится тебе, не так ли? Он действительно, блядь, нравится тебе? Белла, Эдвард не сможет стать твоим парнем. Он… слишком исковеркан, чтобы быть тем, кем ты хочешь, чтобы он был. Он только причинит тебе боль с правдой его прошлого и… прости. Он мой брат, и я люблю его, но такова реальность.
Но это была Белла, не Эми. Этот поцелуй… словно я целовал гребаную сестру, не свою девушку. Чувство рассеялось, образовав глубоко внутри пустоту. Она взглянула на меня, и ее глаза вновь превратились в карие, того богатого оттенка коричневого, как у шоколадных «Поцелуев». Потерянный далекий взгляд в ее глазах все сказал. Она тихо развернулась, и, что-то бормоча самой себе, отправилась домой.
Потерянная.
Разбитая.
Я продолжал ехать вдоль главной улицы, мимо здания, в котором размещались полиция и пожарная служба, магазин с открытками и флорист, детский центр и парикмахерская. Мой разум был на автопилоте, в то время как я продолжал вспоминать остальную часть этого поганого дня.
Я вернулся домой из домика на дереве с тем же невыкуренным косяком в переднем кармане. И тут же побежал в свою комнату, запустил лэптоп и перешел прямо на знакомую страницу на «FaceBook». Я не посещал ее какое-то время. Когда мы только переехали сюда, ее страница практически срослась с моим экраном. Я сидел и смотрел… часами… разглядывая наши снимки. Медленно, день за днем, они начали сменяться большим количеством фотографий ее друзей, но она все еще была там. Я боялся писать комментарии на ее стене из страха, какие будут для нее последствия, так что решил наблюдать тайком.
Когда я открыл свою страницу «Мои друзья», то щелкнул мышкой по ее фотографии. Передо мной тут же выскочило уведомление, что она установила на своей странице «Приват». Гребаный приват? Меня охватила паника. Я попытался войти на ее страницу на «My Space» и наткнулся на то же самое. Адрес электронной почты не работает. Номер домашнего телефона изменен и не зарегистрирован. Сотовый телефон отключен. Она начала жить дальше. Вынудила жить меня с одними лишь медленно исчезающими воспоминаниями.
Я, блядь, ненавидел его. НЕНАВИДЕЛ его за то, что он сделал мне. Эмили. НАМ. Я только хотел, чтобы он однажды почувствовал, что значит терять так, как потерял я. Чтобы понял, что значит оставить человека, который значил для меня целый мир. Я хотел, чтобы его сердце стало таким же разбитым, как мое.
Я прошел по коридору к лестнице. Я отметил, что его дверь все еще закрыта, а на заднем плане продолжает играть классика.
Себе на заметку… купить ему подарочную карту долбанного музыкального магазина, который не торговал бы фанси-шманси классическим дерьмом.
Я направился в гостиную, потерянный в своих мыслях. Там была приватная обстановка. Жизнь Эмили теперь стала приватной. Мне больше не позволялось иметь доступ к единственной вещи, которая, несомненно, была моей. Единственной вещи, которой я не должен был делиться со своими братьями. Эмили установила электронный знак «посторонним вход воспрещен»… в комплекте с невидимым забором.
Мой бьющий током ошейник собирался сработать.
Когда я свернул в переулок, который искал, то нашел парковочное место вдали от других автомобилей и больших окон. Люди входили и выходили. Пары, держащиеся за руки, и родители, помогающие своим детям пристегнуть ремни. Мои мысли вернулись к сегодняшнему дню.
Я сидел один в комнате отдыха, вращая пульт от телевизора. Я сказал маме заранее, что если Эдвард поднялся, то пусть найдет меня. Через какое-то недолгое время он показался. Я даже не смог найти в себе сил, чтобы встретиться с ним глазами. Ранее на неделе мама загнала меня в угол своими высказываниями о том, как я обращаюсь с людьми - благодаря беседе, которая была у нее с Эдди-боем.
Я должен поблагодарить его за это. Похлопать по спине… возможно. Заехать кулаком в нос… более уместно.
Вещи стали дерьмовыми довольно быстро. Сегодня вечером Эдвард был упрямым оскорбленным ублюдком. Я видел, что он находился на грани… ищущий повод сорваться. Это накапливалось долгое время. Средний брат против младшего брата. У него найдется мужество нанести первый удар, или мы так и будет продолжать с этим жить? Танцуя вокруг наших обид… избегая наших истин.
Я сдвинул все с мертвой точки одной фразой:
- О, и просто чтобы ты знал… я поцеловал ее, потому что… ты… ни хера… не можешь.
И вот оно… Я это сказал. Вывел наружу. Взгляд в его глазах был до боли знаком. Взгляд разбитого сердца. Наконец-то мне удалось.
Свежая рана, парни.
Передайте чертову соль.
Взмахнули кулаки, и мы перевернули кушетку, приземлились на мамин кофейный столик и стали кататься по всему полу. Мы выбрасывали слова так же быстро, как и кулаки – и то, и то одинаково болезненно. Между братьями пролилась кровь. Моя губа и челюсть болели как черт-те-что. Я подумал, что мой зуб выбит. Блядь. Блядь. БЛЯДЬ!
Я лежал на спине, и Эдвард нависал надо мной. Похоже, младший братик решил сегодня поиграться. Я как раз собирался на него наброситься, как длинные руки Эма обхватили меня за талию и подняли с пола. Мама встала между нами с вытянутыми в обе стороны руками, как миниатюрная копия третейского судьи. На самом деле я не слышал ничего из того, что она говорила. Все, на чем я мог сосредоточиться – звук биения моего сердца и дикий шум в ушах.
В то время как я думал, что я единственный, кто вооружен метафорической «солонкой», Эдвард обернулся. Его слова ударили меня сильнее, чем мог любой кулак.
- Эмили была слишком хороша для тебя, так же как и Элис, ты, мудило. Она заслуживает гораздо большего. Фактически, я предпочел бы видеть ее одну, чем с тобой. Интересно, что бы она подумала, если бы узнала, что ты накинулся на ее лучшую подругу. Возможно, мне стоит побеседовать с мисс Брэндон.
И после этих слов он покинул комнату. Ушлепок.
И это в основном та причина, которая привела меня сюда – праздно сидеть снаружи кафе, в котором работала Элис… наблюдать за ней, пока она принимает заказы и подает кофе. Я ненавидел то, что она работала в этой помойке, ничего не зарабатывая, кроме дрянных чаевых за то, что находится весь день на ногах и вынуждена улыбаться всяким придуркам.
Я сидел и думал. Это - то время, когда я должен расстаться с призраком Эмили? Вполне очевидно, что она больше не хочет иметь со мной ничего общего. Удерживание ее не принесет мне ничего, кроме того, что превратит меня в жалкое подобие парня, которым я был прежде.
Кто на хрен я теперь?
В глубине души я - хороший парень, и мне действительно, на самом деле хотелось быть таким снова. Я устал от того, чтобы быть… усталым. Устал прятаться за некой личиной крутого парня, когда фактически это было так далеко от истины, что несколько дней я не мог признаться в этом даже самому себе.
Я причинил боль всем, кто хоть что-то значил для меня. Иисус, я только что избил своего брата – единственного, наверное, парня, на которого, помимо Эммета, я мог рассчитывать в любой ситуации. Я любил Эдварда всем своим существом. Я только надеялся и молился, чтобы он смог меня простить за то, что я сделал. Не только за сегодняшний вечер, но и за мои действия в течение прошлого года - за комментарии и ехидные замечания.
Я – мудак.
Вместо того, чтобы испытывать жалость к Эдварду, я жалел только себя. Я знал, что он не виноват. Я знал, что он сделал бы то же самое, если бы мы поменялись ролями. Я только надеялся, что та сука в Чикаго когда-нибудь получит свое за то, что сделала с ним. Он не заслужил всего этого. Судьба – мерзкая сволочь.
Я сидел и наблюдал, как Элис разговаривает с маленькой девочкой и показывает ей, как открыть пакетик с мелками, которые они раздавали. Бог мой, она лишала меня дыхания. По правде, Элис меня привлекла в тот же момент, как я ее увидел. У нее есть тот внутренний свет, который притягивал меня, но я боялся что-либо чувствовать к кому-то, кроме Эмили. Боясь предать Эми и запятнать то, что у нас было. Моя единственная защита от Элис – это чистая подлость. Я причинил ей боль столько раз, что даже не мог вспомнить. Похоже, Эдвард не единственный, перед кем я должен извиняться.
О, Элис. Я так сожалею.
Не знаю, сколько я там сидел, просто наблюдая. Свет в кафе по итогу погас, и это вырвало меня из задумчивости. Они закрывались, и на парковке осталось несколько автомобилей. Я заметил, что там не было машины, которой Элис пользовалась на пару с мамой, и размышлял, мог бы я отвезти ее домой. Хотя, как бы я это объяснил?
О, я просто проезжал мимо… через тупиковый переулок… в понедельник вечером… с фингалом под глазом и рассеченной губой… тебя подвезти? Дерьмо, интересно, что бы сейчас подумал обо мне Эдвард, если бы узнал, что я потратил последние два часа, пялясь через окно на красивую девушку. Вуайерист, не так ли?
Как только я набрался смелости пойти и поговорить с ней, Элис вышла из двери вместе с другой официанткой. Ранее я заметил, как сбоку от здания остановилась и припарковалась машина. Я решил, что это приехали за ее коллегой. Я никогда не думал увидеть Алека, выходящего из машины и идущего к ней. Он потянулся к ней и попытался поцеловать, но она оттолкнула его. Он только засмеялся и схватил ее за грудь. Затем обнял ее за плечи и повел к своей машине.
Почему он так с ней обращается? Я слышал, что они трахаются, и это приводило меня в бешенство. Она заслуживала гораздо большего, чем просто парня для траха.
Возможно, если бы я достаточно постарался, я мог бы доказать ей, Эдварду и, главное, самому себе, что могу быть тем, кого она заслуживала. Я мог бы стать тем человеком для нее… тем человеком, которым я раньше был… человеком, который мог бы прекратить обвинять своего невиновного брата и помочь ему излечиться. Я знал, что тот Джаспер все еще внутри меня… где-то там.
Мне просто нужно выпустить его из темной комнаты, в которой он прячется, как чертов трус.
Я чувствовал, что единственный ключ от той двери у мисс Мэри Элис Брэндон.
___________________________________________________________________
* - перевод песни http://www.amalgama-lab.com/
Перевела: nats
Редактура: Sonea
Источник: http://robsten.ru/forum/19-611-1
0
