Ведь это мы с тобой, это все люди.
Ничего нет, и нечего терять.
Это мы с тобой, это все люди,
И я не знаю, почему
Не могу отвести от тебя взгляда.
Всё, что я хочу сказать,
Звучит не так, как надо.
Я путаюсь в словах,
Ты вскружила мне голову,
Я не знаю, куда мне отсюда деться.
LifeHouse ~ You and Me*
Ничего нет, и нечего терять.
Это мы с тобой, это все люди,
И я не знаю, почему
Не могу отвести от тебя взгляда.
Всё, что я хочу сказать,
Звучит не так, как надо.
Я путаюсь в словах,
Ты вскружила мне голову,
Я не знаю, куда мне отсюда деться.
LifeHouse ~ You and Me*
Белла
Утреннее солнце, проникающее в мои приоткрытые занавески, светило так ярко, что выжигало мне сетчатки. Дернув пальцами, я поняла, что рука чертовски болит. Я на минутку растерялась и широко раскрыла рот, увидев повязку… о, точно… я вчера порезалась… дерьмо. Перекатившись на спину, я пропустила пальцы через дико спутанные волосы, гадая, какого черта я оставила их распущенными на время сна, вместо того, чтобы скрутить, как обычно, в беспорядочный узел. Когда я села, то заметила на ноутбуке листик ярко-желтой «сырной» бумаги. Это была записка от Эдварда.
Вернусь к одиннадцати. Стащил твою фотографию из ящика стола.
Я склонила голову набок, нахмурив на записку брови и восхищаясь его красивым девчачьим почерком. Внезапно мне вспомнилось, что Эдвард спал здесь и у меня днем в Порт-Анджелесе с ним свидание.
Он стащил мою фотографию? О, постой-ка, это ту, сделанную на заднем дворе мамы с Филом. Я выгляжу на том снимке, как дерьмо.
Следующие несколько минут я потратила на размышления о том, что надеть. Джинсы? Черные штаны с посадкой на бедрах? Юбку?
Хммм, что если я надену ту маленькую джинсовую…
И тогда меня словно током ударило.
О, мой Бог…
Святое гребаное дерьмо… Эдвард сказал мне, что его обвинили в изнасиловании и он не сможет прикоснуться ко мне или поцеловать меня, или взять за руку, или сделать еще что-либо со мной, пока ему не исполнится восемнадцать.
О, мой Бог.
Я присела на край кровати, потерявшись в собственных мыслях и пытаясь вспомнить все, что на самом деле было сказано вчера вечером. Я должна была копнуть, по-настоящему порыться в глубинах своей памяти, чтобы точно вспомнить, о чем он мне рассказывал. А затем, словно с ящика Пандоры слетела крышка, все слова Эдварда предстали передо мной, будто написанные на листке бумаги, порхая некоторые более ясными, а другие менее заметными образами, то пропадая из виду, то вновь появляясь. Все из них были одинаково важными и существенными.
Шарлотта.
Злобная сука.
Это казалось чем-то ирреальным. Я не знала, впасть ли мне в панику или просто выплакать себе все глаза. Тот вздор, который я навоображала в своей голове и который, как я думала, был прошлым Эдварда, не шел ни в какой сравнение с реальностью. То, через что пришлось пройти этому парню за прошлый год, просто непостижимо. Неудивительно, что в его глазах всегда плавают печаль и гнев. Худшее в этой ситуации то, что его предал друг детства. Я не могла себе представить, как Эдварду пришлось бросить все, что было для него важно, и покинуть из-за девушки свой дом.
Мной завладели его слова, и долгое время я обдумывала, как повлияет все это на меня, на наши отношения, если мы решимся на них. Это то, что он вчерашним вечером имел в виду о связи с ним. Эдвард хотел, чтобы я поняла, что если я хочу быть с ним… я не смогу быть с ним.
Я грызла ногти, но это не помогало избавиться от грызущего чувства в моем животе, так что мне пришлось спуститься по лестнице, чтобы найти очередную таблетку «Перкосета», а также захватить чего-нибудь перекусить. После того как вошла на кухню, я резко остановилась, увидев, что та выглядит безупречной. Я на мгновение подумала, что Чарли был дома и убрался, но потом вспомнила, о ком идет речь, и отбросила эту теорию. Чарли бы меня разбудил, если бы заметил кровь.
Должно быть, это Эдвард. Пока оборачивала полиэтиленовым пакетом свою перевязанную руку, крепко прижимая его к коже, чтобы защитить от воды, я представила себе, как он упаковывает остатки лазаньи в полиэтилен и как стоит на четвереньках, оттирая с плитки кровь. Фактически я пыталась нарисовать себе его зад, поднятый кверху, и его длинные ноги, торчащие из-под него, и, возможно, он даже снял свою рубашку, чтобы не запачкать…
Я размышляла, был ли он одержим беспорядком в кухне, пока смотрел телевизор или чем бы еще он там не занимался прошлым вечером, в то время как я вырубилась. Надеюсь, он не скучал.
Пока мылась, я составила мысленный список всех тех вещей, о которых хотела его спросить, и после того как высушилась, я, замотанная в полотенце, села за свой стол и быстро записала вопросы на листке блокнота. Слишком важным было не упустить ни единой детали, и мне требовалось собраться с мыслями.
Рука действительно была занозой в заднице, но если бы мне пришлось выбирать, какую отсечь, то лучше левую, чем правую. Помимо факта, что моя рука была полностью бесполезной, бандаж, обернутый вокруг ладони, был совершенно белым, уродливым и не соответствовал ничему, что я хотела сегодня надеть. Возможно, я могла бы надеть сверкающую перчатку или что-то аля-Майкл-Джексон… в сверкающем стиле.
Я не могла высушить феном волосы и оставила их сохнуть естественным путем, зная, что в течение дня они завьются. Я выбрала платье просто потому, что сегодня должна была надеть что-то сексуальное, но одной рукой не смогла бы справиться с пуговицами или молнией на штанах. Смешно, что при любых других обстоятельствах я, возможно, могла бы попросить его сделать это за меня, хотя, вероятно, не попросила бы, не желая, чтобы он подумал, что я потаскушка, если прошу о такой вещи. Я просто действительно хотела хорошо выглядеть для него.
После нанесения легкого макияжа, я схватила свою маленькую черную сумочку, запихивая в нее кое-какие необходимые вещи, включающие список, и села в нетерпеливом ожидании.
Половина таблетки, которую я приняла, хорошо подействовала, потому что пульсирующая боль в руке спала, а я чувствовала себя слегка возбужденной и очень счастливой. Чтобы убить время, я оторвала кусок скотча, оставила записку, кое-как прикрепив ее к парадной двери, и направилась к качелям. Кружась на шине, я наслаждалась чувством свободы и в то же время странным сжимающим ощущением, думая о чудовищности ситуации Эдварда. Что теперь все это означает? Сможем ли мы вообще быть нормальной парой? Он пригласил меня на свидание независимо от того, что, как он сказал, не может прикасаться ко мне.
Он не может дотронуться до меня.
Что означало – никакого держания за руки, никаких поцелуев, никакого облизывания, никаких объятий, никакого петтинга, никаких толчков, никаких минетов или удовлетворения рукой, никаких забав с пальцами, никакого секса, никаких касаний, никаких касаний, никаких касаний.
Никаких касаний.
Дерьмо.
Все, о чем он рассказывал прошлым вечером, я слушала и внимала каждому слову, будто это была его последняя исповедь на смертном одре. Все, что он говорил, проникло через мои уши, и понадобилось какое-то время, чтобы глубоко погрузиться в описанные им детали его прошлой жизни в Чикаго. Мне, безусловно, не верилось, что что-то подобное могло случиться с таким человеком, как Эдвард. И по правде, было больно слышать о том, что он спал с той девушкой. Очень больно. У меня странно скручивало живот от знания, что он был с другой девушкой, однако моя теория о том, что он был влюблен, провалилась, и это дало мне некий причудливый проблеск надежды.
Мучительно знать, что он был с кем-то раньше и что не может быть со мной… несмотря на то, что на самом деле хочет. Хоть он и «был» с другой девушкой… может ли это вообще считаться, если он фактически себя не осознавал?
Мне хотелось обнять его и держать, и сказать ему, что я никогда бы не причинила ему такой боли и никогда не предала бы его, как она. Это объясняло его ожесточенную реакцию на пятничные события и в то же время заставляло меня чувствовать себя невероятно плохо за то, что я сделала – усугубила его и без того тяжелое положение. Он должен будет завтра уладить это с тем, с кем ему нужно. Но так как эта неразбериха на самом деле произошла из-за моих действий, я подумывала предложить ему сходить с ним, чтобы помочь объяснить ситуацию. Я – та, кто должен взять на себя ответственность за это. Не он. (п.п.: признаюсь честно, тут я несколько запуталась, потому что ссора Б и Э вроде как произошла в понедельник, а не в пятницу… Возможно, опечатка автора…)
После всего, что Эдвард рассказал, мне даже на долю секунды не пришло в голову, что он мог бы сделать такую ужасную вещь. Я видела, каким добрым он был с той девочкой в коридоре возле кабинета английского, и с благоговением наблюдала, как он пришел на помощь мальчику после вечеринки. У него могла быть суровая внешность, и он даже мог быть серьезно рассерженным на меня на той парковке, но я безо всякого сомнения знала, что Эдвард Каллен не мог причинить вред девушке, не говоря уже о том, чтобы изнасиловать ее. Я знала это всем сердцем и всей душой, так же хорошо, как знаю свое собственное имя. Плюс, держу пари, что если бы это оказалось правдой, его мать убила бы его. Насмерть.
Эдвард невиновен, и я без вопросов верила ему. Я также знала, что мои чувства к нему были больше, чем дружескими… и я не хотела оставаться навечно в девственницах. Мне отчаянно хотелось быть с ним. Я хотела чувствовать его дыхание на своем лице и его губы на своих. Я хотела чувствовать его мягкую кожу и тяжесть его мускулов поверх меня, пока его пальцы касались бы моего тела такими способами, которыми никто больше не касался, кроме как в моих развращенных фантазиях.
Смогу я дождаться?
Есть ли у меня вообще в этом выбор?
Я где-то читала, что мужчины думают о сексе каждые семь секунд, намного чаще, чем женщины. Если это правда, то со мной точно что-то не так, потому что я думаю о сексе… все время. Чаще, чем каждые семь секунд. Но, как это ни парадоксально, только с тех пор как встретила Эдварда. Складывалось впечатление, что его появление в моей жизни запустило мои гормоны, посылая эстроген во все мои внутренние девичьи уголки. Я неистово жаждала этого, что было странно, особенно учитывая, что единственной вещью, которая когда-либо касалась моей вагины, были мои пальцы. И эти отношения явно относились к тем, в которых мои сексуальные желания не будут удовлетворяться никем, кроме меня самой. И это отстой… полный отстой.
Пока шина вращалась по кругу, я думала, что должна принять решение – хочу ли я ждать. Очевидно, что выбор за мной, и Эдвард предоставил мне карт-бланш – развивать отношения или нет.
Но пока я размышляла, какой выбор сделать, взвешивая все за и против, он подошел к качелям, и мое настроение значительно приподнялось. От одного его вида вспышка эмоций пронеслась по моим венам и затанцевала на коже, а сердце дико ускорилось. Если у меня перед этим и возникали сомнения, то в тот момент, когда он лучезарно мне улыбнулся, они все исчезли. Он заставил меня чувствовать себя внутри, как желе. От звука его голоса, вида его лица, запаха его кожи… мои колени ослабели от всех этих вещей, которых я не могла избежать. Мне нужно было, чтобы он прикасался ко мне? Черт, да, но я смогла бы прожить без этого?
Если я что-нибудь и знала, так это то, что хочу его в своей жизни и любым способом, которым только можно, учитывая его плачевную ситуацию. Он – мой парень и… я хотела быть его девушкой. И если это значит, что мне придется ждать, пока он не станет «свободным», то я буду ждать.
Я буду ждать тебя, Эдвард.
Когда он пропускал меня через калитку, то посмотрел с такой тоской, что у меня заболело сердце. Этот момент был бы прекрасным для того, чтобы поцеловать меня или коснуться моего лица, или сделать какой-нибудь простой нежный жест, который у большинства людей считался бы само собой разумеющимся. Мне было интересно, подумал ли он о том же самом.
В тот момент я поняла, что это только начало длинного, тяжелого, извилистого пути, заполненного расстройством и болью, потому что Эдварду нужно излечиться и придти к соглашению с собственным гневом. Все, что я знала, это то, что красивый парень, живущий ниже по улице, заставляет мое сердце порхать, когда улыбается мне… и что я принадлежу ему. Целиком и полностью.
Таким образом мы оказались в моей комнате, и я запустила свой ноутбук, готовясь показать ему свои секреты и свой позор. Он обнажил передо мной свою душу, и я чувствовала, что будет просто правильно отплатить ему, выпуская своих собственных демонов. Однако, думаю, что если бы я не находилась под щедрым воздействием замечательных болеутоляющих, то не была бы такой открытой, показывая явно непристойные фотографии. Легче было бы рассказать ему одними словами. Но Эдвард – особенный, и он заслуживает правды, какой бы смущающей она ни была. Я не могла прикоснуться к нему… но я могла показать ему всю себя, те части, которых он все равно не способен коснуться. Я могла поделиться с ним своей болью и смущением. В любом случае будет очень полезно открыть это кому-то, кто меня не осудит.
В то время как его решительный взгляд не отрывался от экрана компьютера, выражение на его лице было смесью замешательства, ужаса и злости.
- Белла, что… твою мать… это такое? – спросил он, явно измученный тем, что увидел. Его голос был пропитан легким гневом и недоверием, а кулаки сжались на его бедрах так, что побелели суставы. – Пожалуйста, скажи мне, что это шутка… пожалуйста.
Его глаза встретились с моими, и он выглядел едва ли не паникующим.
- Это не я, - быстро сказала я. – И я понятия не имею, чьи тела у тех парней, но их головы принадлежат капитану футбольной команды и начинающему квотербеку из моей старой школы. Кто-то проделал великолепную работу в «Фотошопе», правда? – беспечно спросила я, поскольку тысячу раз уже видела фотографию, исследовав ее и проанализировав. – Ее тело выглядит почти как мое, но мои сиськи немного меньше, - я нахмурилась, указывая на грудь фальшивой Беллы на фото.
Эдвард мельком взглянул на мою грудь и кивнул, а затем его взгляд вновь переметнулся к экрану. Он покачал головой, и его брови сморщились.
- Никто не знает, была ли реальной оригинальная фотография. Те два парня отрицали, что когда-либо участвовали в «тройке» с кем бы то ни было, и утверждали, что ими так же точно воспользовались. Но лично я думаю, что это было в реальности – из-за их реакции, когда это фото всплыло.
Изображение на экране показывало двух парней и девушку, которая была зажата между ними, с ними обоими в ней одновременно. Целое изображение казалось довольно порнтастичным. Существовало еще четыре других картинки, подобных этой, но в других сексуальных позах. Все фотографии выглядели удивительно настоящими.
Я наклонилась вперед, чтобы щелкнуть на следующий снимок. Глаза Эдварда расширились, и он неловко заерзал на кровати. Там были те же самые два парня, только деверь девушка (фальшивая я) была взята сзади, тогда как другой парень имел ее в рот. Я знала по странным выражениям лиц, что эти беспристрастные кадры были сделаны во время чирлидинговых тренировок.
- Кто, блядь, поступил так с тобой? – вскипел Эдвард, его глаза сузились, а зубы сжались. На сей раз, слава богу, я не имела к этому отношения.
Я вздохнула, откидываясь на стул. Эдвард не мог оторвать огромных глаз от экрана.
- Бри, - тихо ответила я. – Она жила через дорогу от меня. Когда я переехала в Калифорнию, я была… другой… обыкновенной… вроде как… неуверенной и застенчивой. Я провела столько времени, с тоской наблюдая за чирлидерами и популярными девочками, что просто устала всегда быть девочкой, которая… не знаю, сидит в сторонке с ботаниками. Я хотела больше, чем наблюдать со стороны, так что когда Бри подружилась со мной, даже при том, что она, как я знала, была… типа суперпопулярной, королевой десятого класса и сучкой по определению, мне было наплевать. Бри взяла меня под свое крыло. Все ее друзья стали моими друзьями. Мы посещали каждую возможную вечеринку, включая те, на которые пускались «только по приглашениям» и «только для выпускников». Она показала мне, как одеваться, как себя преподать и, ну… другим вещам, наподобие, как… целоваться и как стать уверенной в себе, и она даже включила меня в команду чирлидинга вместе с собой.
Эдвард нахмурился и закатил глаза.
- Чирлидинг… серьезно?
- Эй, я была чертовски хорошей чирлидершей! Только то, что я неуклюжая на волейбольной площадке, не значит, что я не могу быть хорошей болельщицей, - защищаясь, сказала я.
Эдвард пробормотал искренние извинения, все еще глядя на экран. Я наклонилась и к большому ужасу Эдварда закрыла изображение. К этому моменту я уже знала, что если покажу ему остальные три, то это доведет его до грани. Может быть в другой раз. Часть меня нашла долю юмора в том, что он был настолько очарован этими фотографиями, и мне хотелось спросить его, не желает ли он одну из них для своей заставки на монитор. Что-то подсказывало мне, что он был бы более чем счастлив от этого. Больной, сексуально-озабоченный извращенец.
- Белла, почему, черт подери, она поступила так с тобой?
- Ну, Райли, бывший парень Бри, заинтересовался мной. Они встречались всего около месяца, то есть не похоже было, что у них серьезные отношения или что-то такое. Я полностью ушла в сторону, потому что она была моей подругой и так много сделала для меня, и считала, что поступаю правильно, и это при том, что он понравился мне даже раньше, чем они начали встречаться. Но Райли порвал с ней. Я продолжала отвергать его ухаживания, пока это не стало просто глупо. Он явно не хотел быть с ней. Он пригласил меня на Зимний бал, и мне на самом деле хотелось пойти, так что я спросила у Бри, не возражает ли она, и она сказала, что все в порядке. Это оказалось огромной, колоссальной, громадной ошибкой. В середине танцев все начали получать СМС… с этими фотографиями.
- Значит, поэтому ты не ходишь не танцы?
Я кивнула.
- Плохие воспоминания, понимаешь? Суть еще в том, что у тех двух парней со снимков были подруги из выпускного класса, которые вроде как… разгневались. Никто не поверил, что те фото – подделки. В смысле, они действительно хороши. И только богу известно, где Бри их достала. Но моя жизнь после этого тут же превратилась в ад. Ты не представляешь, насколько жестокими могут быть люди, особенно девушки. – Эдвард приподнял бровь на такое бесчувственное заявление. – Эмм, ладно, возможно ты и представляешь. Они вроде как задались целью сделать мою жизнь адом. Они посылали мне отвратительные письма по электронке и тексты по СМС. Полиция называла их «сексты». Девушки продолжали распространять те фотографии вместе с безбожно лживыми историями обо мне. Они нацарапали ужасные вещи на дверце моего шкафчика. Мое имя упоминалось в каждом частном блоге, который можно только вообразить, со словами, какая я шлюха и потаскуха, и никто… вообще никто не хотел иметь со мной ничего общего. Я походила на изгоя.
Я взглянула на лицо Эдварда. Он опирался локтем на свое колено, недоверчиво прикрывая рот рукой.
- Это так ужасно.
- Те две выпускницы изводили меня практически до тех пор, пока мои родители не пошли в полицию. Но в то время не существовало никаких законов или постановлений касательно таких вещей, так что они не могли ничего поделать, кроме как зарегистрировать обвинение в преследовании, но это только ухудшило ситуацию. От школьного совета не было никакой помощи, поскольку у них не имелось доказательств того, кто обезобразил мой шкафчик или кто первый послал ту фотографию, хотя я чертовски уверена, что это сделала Бри. Те девушки были очень осторожны и ничего не посылали во время уроков, таким образом, директор отказался вмешаться, потому что это все происходило не на территории школы. Это был порочный круг. Полиция сказала нам с мамой, что этим должна заняться администрация школы, а в школе нам советовали сходить в полицию. Дошло до того, что я фактически боялась идти в школу, но терпела до тех пор, пока больше уже не смогла. А потом, в последний месяц перед летними каникулами, мама перевела меня на домашнее обучение, которое оказалось отстойным, но так все же было лучше, чем сталкиваться каждый день с издевками. В сентябре, когда занятия в школе вновь начались, я вернулась, подумав, что с уходом выпускниц все закончится. Но Бри удостоверилась, что этого никогда не произойдет. Она сказала: «Я тебя создала, я тебя и разрушу…», и она, безусловно, так и сделала. Мне просто стало тошно чувствовать себя дерьмово от того, чего не совершала, так что я просто все бросила и переехала сюда. Знаешь, как говорят: «Будь осторожен с желаниями»? Ну, все, чего я хотела – не быть постоянно на заднем плане. Я просто хотела… что-то значить, привлечь к себе хоть чье-нибудь внимание… хоть кого-нибудь. Все это привлекло ко мне столько интереса, что приступы тревоги случались у меня по три раза на дню. Мне не хотелось по утрам просыпаться.
- Дерьмо, Би. Мне так жаль. Для того, кто через столько прошел, ты удивительно похожа на… нормальную. То, что тебе пришлось пережить – невероятно ужасно. – Эдвард посмотрел на меня, и в его глазах было так много печали и сочувствия. Он понимал, на что это похоже, когда ты ложно обвинен в чем-то твоим, как предполагается, другом и должен быть изгнан из-за этого из своего собственного дома.
- Да, ну, в общем, действительно ужасной вещью оказалось то, что те два парня выглядели героями из-за этого. По крайней мере, для всех и каждого, кроме их подруг. С другой стороны, я… до этого я фактически даже никогда не видела реальный живой «боек», а мне достались все страдания, касающиеся этой ситуации. «Прозак» помогает мне быть «нормальной». Я пообещала себе, что после переезда не позволю этому захватить мою жизнь, и я не позволяю.
Я покачала головой, устремив взгляд в окно и расстроено размышляя о том, насколько несправедливой была ситуация и как я собой горжусь, что забываю о ней. По большей части.
- Ты… никогда не видела… б… «боек»? – тихо спросил Эдвард. Он испытывал некоторые затруднения, чтобы это слово без запинок скатилось с его языка.
Я снова повернулась к нему. Выражение его лица было растерянным, но он явно сопротивлялся улыбке.
- Что в этом смешного? – приподняла я бровь, подумав, что он, возможно, не знает, что такое «боек». – «Боек» - это пе…
- Да, да, я знаю, что это, - быстро прерывая меня, ответил он. – Это не… Я просто не думал, что ты…
- Девственница? Да, все еще чиста… как белый снег, - резко произнесла я, закатывая глаза.
Он кивнул, уставившись вниз, как провинившийся маленький мальчик, но я заметила ухмылку, которую он пытался скрыть. Я, смущенная и отчасти задетая его удивлением, встала, разглаживая перед платья и искренне надеясь, что беседа сменит свое направление. Бросив быстрый взгляд в зеркало, я махнула Эдварду, чтобы он шел за мной к двери.
- Подожди, Би. Эмм… послушай. Я не… я не высмеивал тебя. Я просто подумал, что это хорошо, так как… ну, так как ты никогда этого не делала, то не знаешь, что теряешь. – Он, с надеждой пожимая плечами, застенчиво улыбнулся. Я вздернула на него бровь, и хотя в его объяснении имелся некоторый смысл, факт, что я практически умирала, чтобы узнать, на что это похоже, никуда не девался. – И, если честно… я рад, что ты ни с кем не была. Я надеюсь, что ты захочешь… - Эдвард прислонился к стене в коридоре, опустив взгляд на свои шаркающие ноги. Его рот открылся, чтобы что-то сказать, но, очевидно, ему было трудно подобрать слова.
На подъездной дорожке послышался шум от автомобиля, и голова Эдварда резко вскинулась. Он выглядел запаниковавшим, стремительно мчась к лестнице и спускаясь по ней так, будто она внезапно загорится огнем.
- Е, в чем дело? – спросила я, следуя за ним.
Он метался в разных направлениях посреди гостиной, заламывая руки. Я никогда не видела его настолько обеспокоенным. Это слегка меня напугало.
- Твой папа приехал. Ничего… что я здесь?
Серьезно, он выглядел так, будто вот-вот заплачет или описается в штаны, или у него случится нервный срыв. Однако я не возражала увидеть одну-две слезинки. Плачущие парни казались мне горячими. О, а если он описает штаны, то ему придется их снять …
Определенно понадобится какое-то время, чтобы привыкнуть.
- Эдвард, все в порядке. Мы не делаем ничего плохого. Расслабься. Давай, - я махнула ему рукой, зовя за собой, схватила со стола сумочку и открыла входную дверь.
Чарли выходил из своего грузовика, выглядя, как обычно, солидно и элегантно. Он был в джинсах и серой рубашке навыпуск. Его лицо выглядело чисто выбритым, а волосы – уложенными гелем.
- Хей, папа.
- Хей, ребенок. Привет… это Эдвард, правильно? – поморщился он, пытаясь вспомнить имя Эдварда. – Прости, у вас, дети, такие… необычные имена. Не могу запомнить, кто есть кто.
Эдвард просто тихо рассмеялся, протягивая руку моему отцу.
- Привет, Чарли, как поживаете?
Я почти насмешливо следила за рукопожатием, абсолютно обиженная тем фактом, что Чарли может дотронуться до красивых рук Эдварда, но никогда этого не оценит.
Как чертовски несправедливо.
- Куда вы двое сегодня направляетесь? – спросил он, всовывая под мышку пластиковую папку, которая, несомненно, была полна инкриминирующих фотографий какой-нибудь тайно встречающейся пары. Меня необычайно поразило, что такая важная часть информации, которая безо всякого сомнения угрожала разрушить жизнь нескольким людям, находилась в непосредственной близости от его подмышки.
Я ответила:
- В Порт-Анджелес. Мы собирались захватить чего-нибудь перекусить и…
- Беллз, твоя рука! Что, черт возьми, сделала ты на этот раз? – простонал Чарли, осторожно поднимая мою руку за запястье.
Эдвард вздохнул.
- Я порезалась, делая лазанью, которую ты просил, но не появился дома, чтобы насладиться ею. – Я тут же пожалела о своих словах, чувствуя себя подобно ноющей, обиженной домохозяйке, потому что вид у Чарли стал удрученным. – О, я шучу, папа. Господи, вам, люди, стоит расслабиться. Я в порядке. Доктор Каллен наложил мне несколько швов. Я собиралась тебе позвонить, но забыла, прости.
- Ну, в следующий раз не забывай. Нет, не так – не позволяй следующему разу случиться. Мне нужно будет как следует отблагодарить Карлайла, возможно, взять его на рыбалку или что-нибудь такое. Твой папа ловит рыбу? – посмотрел он на Эдварда, и тот отрицательно качнул головой. – О, ну… слушай, я буду здесь где-то около часа, а затем собираюсь встретиться с Билли и Гарри. Ты будешь дома к обеду?
Я посмотрела на Эдварда для подтверждения, надеясь, что он скажет «нет». Он согласно кивнул, и, надо сказать, я отчасти пришла в уныние от того, что он был так уверен и что он хочет закончить наше свидание всего лишь через несколько часов. Но, как бы то ни было, я, наверное, не должна быть такой назойливой… это только наше первое свидание, и, надеюсь, их будет еще много. Чарли поцеловал меня в лоб и попрощался с нами обоими, скрываясь в доме.
Эдвард нажал на свой ключ, чтобы разблокировать двери автомобиля.
- Эй, Е, ты не возражаешь, если мы возьмем мою машину? Погода настолько хорошая, а я знаю, что, вероятно, до самой весны больше не смогу откинуть верх.
Эдвард сжал губы, с негодованием глядя на меня.
- Серьезно? Ты волнуешься о своей прическе, не так ли? – закатила глаза я.
Он пожал плечами и засмеялся.
- Чтобы сделать ее идеально беспорядочной, требуется уйма времени.
Я надулась, и после этого он протянул руку за моими ключами.
Как только верх был опущен, ветровое стекло поднято, темные очки надеты, и мы выехали на дорогу, я опустила голову на подголовник, впитывая тепло солнца на своем лице. Мы отъехали от города всего несколько миль, когда я вытащила свой список, сделала радио потише и повернулась к Эдварду. Он смотрелся невероятно сексуально – одна рука на руле, другая перекинута через спинку моего сиденья, в темных очках, выглядя таким вкусняшкой, пока вел мою машину. Эдвард был тем типом парня, один вид которого посылал вспышки во все твои женские отделы в ту же секунду, как на него посмотришь. Не имеет значения, старый ты или молодой, и какого пола тебе случилось родиться… это просто факт.
- Так ты сказал, что я могу задавать вопросы? Могу я начать сейчас?
___________________________________________________________
* - перевод песни http://www.amalgama-lab.com/
Перевод: nats
Редактура: Sonea
Источник: http://robsten.ru/forum/19-611-1
0
Они такие милые! 
Бедная Белла, капец... 
Вааааааау сколько же она знает)))) 
Ахахаха со стула грохнулась прочитав это! Черт когда Эдварду будет 18??? 
