Все звуки – монотонны,
Все цвета – монохромны,
Жизнь исчезла в черное,
Подобно тупому животному,
Пропитывался алкоголем.
Я едва мог себя осознавать,
Отчаянный, бессмысленный.
Все заполнилось пустотой,
Чувствовалось, что все сказано и сделано,
Нечем больше поделиться.
Я наконец-то могу ожить,
С твоей жизнью во мне
Я наконец-то могу дышать.
Foo Fighters ~ Come Alive
Все цвета – монохромны,
Жизнь исчезла в черное,
Подобно тупому животному,
Пропитывался алкоголем.
Я едва мог себя осознавать,
Отчаянный, бессмысленный.
Все заполнилось пустотой,
Чувствовалось, что все сказано и сделано,
Нечем больше поделиться.
Я наконец-то могу ожить,
С твоей жизнью во мне
Я наконец-то могу дышать.
Foo Fighters ~ Come Alive
Эдвард
Мой разум превратился в массу разнообразных эмоций, кружащих вихрем все мои мысли и, если, блядь, откровенно, мое проклятое сверхпылкое либидо.
Моя промежность находилась в гребаном огне.
Я гадал, какого хрена она стала бы мне показывать что-то такое, особенно на следующий день после того, как я рассказал ей, что не могу даже, черт возьми, дотронуться до нее. Разве она не понимает, какой эффект окажут на меня фотографии, на которых она, словно мясо в сэндвиче из парней? Проще говоря – чертова пытка. Однако она тут же объяснила, что девушка на фото - это не она. Вроде как ее собственные груди были меньше. Даже при том, что видел ее голые груди только издалека, я сразу не заметил бы разницы, если бы она ее не подчеркнула, потому что… я просто впал в транс.
И да, я фактически был убит горем, когда она закрыла экран, и часть меня хотела попросить ее переслать мне снимки, чтобы я мог дома получить удовольствие от просмотра. Но в то же время я чувствовал абсолютное отвращение от мысли, что она когда-либо была с парнем, уже не говоря о двух за раз. Такие девушки были шлюхами, а Белла, моя красивая девочка, не гребаная шлюха. Вполне уверен, что даже если бы это на самом деле была она, то в своей голове я нашел бы этому рациональное объяснение, придумав оправдания и благовидные причины, пока она снова не стала бы чистой.
Фотографии были невероятно реалистичны, и на долю секунды я даже подумал, что, возможно, она лжет об их поддельности. Но нет, я знал, что Белла не стала бы этого делать, она не стала бы мне лгать. Я пришел в ярость, когда она объяснила, что с ней произошло – предательство и оскорбление ее лучшей подругой из-за долбаного парня.
Я не понимал девочек вообще. Нас всех заставляли верить, что женщины – высоко эмоциональные и чувствительные существа, которые не обладают большим количеством логики или интеллекта, что они – маленькие и кроткие, и явно более слабый пол, нуждающийся в защите и управлении. Этот стереотип чертовски неверен. Женский вид, вне всякого сомнения, являлся порочным и мстительным, беспощадным, хищным и точно уж никак не слабым. Те сучки презирают друг друга до смерти. Какого хрена произошло с женской солидарностью, женским равноправием, «женской властью» и прочим подобным дерьмом? (п.п.: то, что упоминает Эд – женское равноправие и женская власть – это феминистические движения конца 90-х - начала 2000-х годов.)
Когда Белла рассказала мне детали своей дерьмовой жизни в Калифорнии и о том, что по итогу заставило ее искать убежище в Форксе, меня это все чертовски опечалило. Над Беллой безжалостно издевались за что-то, чего она даже не делала, а бедная девушка едва ли даже целовалась с парнем, не говоря уже о возможности увидеть реальный живой член или «боек», как она его называла. Я с трудом мог выдавить хоть слово изо рта, потому что понятия не имел, что сказать.
То есть я думал, что она наверняка уехала из-за проблем с бой-френдом. Мне даже в голову не пришло, что она окажется девственницей… девушка - симпатичная и непритязательно сексуальная - не могла не иметь возможности сексуально экспериментировать.
Также я нашел весьма интересным, что у нее случались приступы тревоги по тем же причинам, что и у меня – стресс и беспокойство, изначально появившиеся от взглядов и перешептываний из-за невероятных фальсификаций и разрушительной лжи тех, кому мы доверяли.
Тем не менее, я не мог поверить, насколько Белла была невозмутимой впоследствии. Она не показывала никаких внешних признаков травмы от тех событий, и я по-настоящему испытывал за нее странную гордость, что она не позволила бесчестным поступкам других сказаться на ее жизни. Уверен, что там, в Калифорнии, было по-другому, особенно учитывая, что она жила через гребаную улицу от девушки, разрушившей ее жизнь. Однако кроме понедельничного события на парковке и ее мини-приступа в первый день, когда я помог ей найти кабинет английского, я никогда не видел ее беспокойной даже в незначительной степени. Она призналась, что это лечение помогает ей казаться внешне уверенной и «нормальной». Эта девушка была выносливой… она была сильной, и я чертовски восхищался ею за это, даже чуть ли не завидовал немного.
Я же - идиот. Автомобильные шины издали шуршащий звук на ее подъездной дорожке, и я на хрен развалился на части, когда услышал, что это Чарли. Я растерялся, словно маленький ребенок, застуканный с рукой в банке печенья, с максимально возможной скоростью ища запасной выход. Чарли меня не пугал или что-то в этом роде, наверное, я просто был слишком параноидальным из-за того, что нахожусь наедине с его дочерью в его собственном доме, и подумал, что он поймает мою задницу. Было глупо так реагировать, но такая реакция – это необходимость после всего, с чем я имею дело каждый день.
Дорога в Порт-Анджелес вышла приятной. Чувство открытого пространства и свежего воздуха в соединении с внушительной скоростью небольшой машины и дуновением ветра на моем лице было захватывающим. Не говоря уже о том, что девушка, которую мне посчастливилось иметь рядом с собой, являлась лучшей частью поездки. Я давненько не ездил в кабриолете: папа редко пользовался «Порше», а с тех пор, как я «одолжил» его для своей поездки в Нью-Йорк, никому из нас не разрешалось подходить к нему ближе, чем на десять футов. Да, забавные времена.
Только еще один лишний повод почувствовать свою долбаную вину.
Я кратко поглядел на список вопросов, который составила Белла, заметив, что это просто мысли и слова, набросанные на вырванном листке бумаги. Она пыталась собрать вместе все кусочки загадки. По правде, я был впечатлен, как много Белла запомнила, учитывая, что в то время как меня словесно выворачивало перед ней своей чертовой историей, она находилась под воздействием препаратов. Даже после всего того, что я ей рассказал, она с готовностью осталась там, застенчиво улыбаясь, смеясь и будучи… Беллой.
Когда я посмотрел на нее, что-то внутри меня произошло, что-то, чего я не мог объяснить. Словно включился свет или переключился выключатель, энергия пронеслась через сеть всего моего тела… она походила на солнечный свет, проглянувший сквозь облака после недели дождей, или на стакан ледяной воды, принятой сразу же после долгой пробежки. Она была моим комфортом, моим облегчением и моей… гребаной надеждой.
Это глупо, но да, с ней я чувствовал весьма ощутимую надежду. Она заставляла меня искренне улыбаться и так хорошо чувствовать себя внутри, и я испытывал желание сделать и другие вещи, помимо накура, чтобы потратить с ней время. Я любил находиться вблизи нее и тут же ощущал себя подавленным, когда мы расходились. Это отстойно, но с другой стороны - здорово, поскольку у меня было что-то, чего я ждал с нетерпением каждое утро… причина встать… причина для существования.
Помимо непрекращающихся вопросов, на которые, если честно, я вовсе не возражал отвечать, день получился чертовски фантастическим. Я не мог бы просить лучшей погоды или лучшей компании. Мы много разговаривали, чтобы узнать друг друга, делясь историями и, конечно же, отвечая на вопросы. Белла, всегда со своими вопросами. Я замечал и восхищался небольшими деталями, которые можно было легко пропустить, деталями, касающимися ее, которые я хотел узнать, впитать и навсегда запомнить.
Белла сжимала губы и морщила нос, когда изучала меню в ресторане, и она запивала глотком содовой каждый укус своей еды. Она посмотрелась в маленькое компактное зеркальце всего один раз, и, думаю, это было всего лишь для проверки, не застряла ли в ее зубах какая-нибудь пища, а не чтобы нанести блеск для губ или тому подобное. Она подсознательно пританцовывала всякий раз, когда слышала понравившуюся ей музыку, даже не понимая, что поминутно покачивает плечами или постукивает ногой. И это было забавно, потому что я заметил, что она, черт подери, дотрагивается до всего.
На витрине с драгоценностями она прикоснулась ко всем маленьким кусочкам в пределах досягаемости, словно если она вступит с ними в контакт, то это заставит определенную вещь призвать к ней. В книжном магазине она пробегалась руками вдоль переплетов книг; она поднимала маленькие журналы и диковинки, что были на витрине. Она поиграла с кисточками всех закладок на стойке и по той, с парой держащихся рук, провела пальцем вниз по гладкой поверхности обложки едва ли не с тоской. Таким образом, я купил ее для нее, наряду с книгой, которая так ее заинтриговала. Мне понравилось, что она хотела прочитать ее только потому, что я собирался…
Ее глаза сверкали, когда я купил ей книгу и браслет, и даже несмотря на то, что она протестовала, мне нужно было это сделать. Не так много есть вещей, которые я способен сделать, так что в тех вещах, которые в моих силах выполнить, мне, возможно, нужно переусердствовать, просто чтобы доказать, что я могу иметь серьезные отношения и без прикосновений. Кому точно я доказывал это, так и остается неизвестным. Я открывал для нее двери и всегда позволял ей пройти вперед меня. Я хотел, чтобы Белла знала, что я – джентльмен, и даже при том, что я не все время веду себя как таковой, внутри я - хороший человек. По крайней мере, я хотел быть таким для нее.
Белла время от времени в течение всего дня выстреливала вопросами, давая мне маленькие перерывы, и я должен был восхититься ее упорством. Единственной вещью, о которой я не смог говорить, оказался бейсбол. Когда она подняла эту тему, мне стало некомфортно, поскольку было больно отказаться от этого, оставить ту часть себя позади, и говорить об этом было трудно. Не думаю даже, что она понимала ту страсть, которую я чувствовал к игре, и огромное чувство потери, когда сказали, что мне больше не рады в команде, чтобы быть в которой я так упорно трудился. И те парни, мои товарищи по команде, мои друзья, отвернулись от меня, не сказав даже слова и не засомневавшись в моей виновности.
Даже слово «опустошающие» не было достаточно подходящим, чтобы описать эмоции, которые я чувствовал.
Тем не менее, я расскажу ей об этом, когда буду готов, потому что с Беллой было так чертовски легко говорить. Она заставляла меня чувствовать себя важным и, наверное, вроде как особенным, и я не чувствовал себя таким уже очень долгое время.
Пока мы ждали в кафе, позвонил Эммет. Я вышел выкурить сигарету, а он в это время допрашивал меня о том, что случилось – что она сказала, что я сказал, поцеловал ли я ее, потрогал за грудь или еще что-нибудь? Серьезно, когда дело доходило до сплетен, он вел себя хуже, чем долбаная девчонка, но я думал, что это даже здорово – его забота. Я все рассказал ему - как она восприняла то, что со мной произошло, и что она тоже поделилась со мной огромной частью своей собственной жизни, не давая Эммету деталей и подробностей того, о чем она мне рассказала. Он практически завизжал от волнения на другом конце телефона, и я смеялся над тем, что он так за меня взволнован и все такое.
Думаю, он был искренне разочарован, что мы не поцеловались, но он знал меня лучше, чем думать, что я сдамся и нарушу правила только после нескольких дней. Есть большая вероятность, что я несколько смягчусь, в смысле, Белла чертовски красивая и она сводит меня с ума от желания. Но контрол-фрик во мне, испытывающий чрезвычайное отвращение к зарешеченным комнаткам восемь на восемь, устраивал ужасные парные бои с эгоистичным сексуально оголодавшим подростком. (п.п.: да-да, и здесь контрол-фрик. :)) Восемь на восемь – имеется в виду футов, а то в метрах как-то слишком шикарненько для камеры.)
Я не имел никакого гребаного понятия, какая часть меня падет и сдастся первой. Будет интересно посмотреть, какая часть исковерканной души Эдварда Каллена выживет, чтобы стать победителем.
На более темной ноте я спросил Эммета, видел ли он вообще Джаспера, и он сказал, что Джаз приходил и уходил, практически ни с кем не разговаривая, и не ужинал вчера вечером дома. Я знал, что мне нужно поговорить с ним, но просто не испытывал никакого чертова желания портить этим дерьмом свой кайф. На моей совести и так уже висело слишком много, словно застрявшая на задворках моего ума надоедливая песня, беспокоя меня и раздражая… постоянный зуд, до которого я не мог добраться, чтобы утолить.
Но когда наш заказ был готов, мы с Беллой разделили трогательный момент. Как только она подняла руку к стеклянной стене между нами, я словно почувствовал магнитное притяжение, вынудившее расположить мою руку поверх ее. Моя большая рука полностью покрывала ее крошечную, и взгляд на ее лице был душераздирающим и эхом отражался в глубинах моей гребаной души. Я знал, что она – та единственная… единственная девушка, способная изменить мою жизнь к лучшему, единственная девушка, которая оставит во мне свой отпечаток навечно. Это меня и пугало, и успокаивало – знать, что я нашел то, что искал, но мне позволено иметь от этого всего лишь маленькую часть.
И это охеренно отстойно.
Так что я попросил ее выйти за меня замуж. Ну, не то чтобы прямо так, потому что я просто сказал ей, что в приговоре есть лазейка с женитьбой. Я поддразнил ее о белом платье, а затем она хрипло сказала, что у меня славные губы, и этот звук направился прямиком к моему члену.
Чего я ей не сказал, так это того, что несколько месяцев назад, только чтобы покончить нахрен с этим, я просматривал в интернете касающиеся брака законы каждого отдельного штата. Лас-Вегас был единственным городом, в котором позволялось жениться шестнадцати- или семнадцатилетнему, требуя для заключения союза разрешение только одного из родителей. Им даже не нужно присутствовать. Не то чтобы мои родители когда-либо позволили мне жениться в шестнадцать лет только ради того, чтобы иметь возможность трахнуть свою подругу, но я думал, что возможно мог бы что-нибудь придумать, подобно тому, как поступают люди с нелегальными иммигрантами, что я мог бы заплатить кому-нибудь за то, чтобы стать моей женой.
Хотя это было до того, как я встретил Беллу. Сейчас… сейчас я женился бы на ней, потому что я люб…
Нет, нет…
Да, возможно.
О, блядь… Определенно.
Но я не могу произнести это вслух, пока еще нет.
Я хочу.
Но я не могу.
Пока еще.
Позже, когда она дремала в автомобиле, я нежно прикоснулся к ее лицу и наклонился к волосам вдохнуть запах, поцеловав ее лоб. Она была чистыми гребаными небесами, и мне понравилось то чувство, которое возникло в моем теле, когда я вдыхал ее сладкий «АромаБелла» и когда мои губы легонько касались ее невероятно мягкой кожи. Я просто чувствовал себя чертовски счастливым и всем таким, несмотря на плачевные обстоятельства. Я никогда не думал, что буду чувствовать что-то подобное… чувствовать себя таким офигенно… живым.
Белла пригласила меня на обед, и у меня приподнялось настроение, потому что я просто не хотел пока сталкиваться с Джаспером. В конце концов мне придется, но я провел такой охеренно великолепный день, и мне не хотелось портить его, становясь эмо и прочим дерьмом из-за наших братских перипетий.
Я пообедал в ее доме, болтая с ее папой о бейсболе и спортивных состязаниях в общем, что было по-настоящему клево. Я подумал, его должно раздражать до бешенства, что его бывшая жена вышла замуж за весьма успешного профессионального бейсболиста. Это должно быть отстойно. Я имею в виду, что если уж она собирается уйти, то должна иметь по крайней мере гребаную благопристойность найти кого-то, кого ты можешь высмеять, а не чувствовать себя ниже его.
Мы долгое время сидели на качелях, лишь с мягким светом от фонарей веранды, освещающим ее лицо, одеялом между нами и кружками горячего шоколада, греющим наши руки в холодный вечер. Мне так сильно хотелось ее обнять и сказать ей о своих чувствах, как у меня от эйфории кружится голова, когда я с ней. Было очень трудно сдерживать врожденные желания… чертовски трудно.
Я объяснил, что даже после того как мне исполнится восемнадцать и я смогу легально поцеловать ее и прикоснуться к ней, это, вероятно, будет не просто, поскольку знал, что стоит мне начать, я буду не в состоянии остановиться. Желание быть в ней поглотит меня целиком и завладеет мной, как гребаным диким животным. Тогда все, что мне будет нужно, это в ту же секунду как освобожусь от запретительного приказа, быть законно обвиненным в изнасиловании. Мы просто должны будем привыкать к этому постепенно, день за днем, и в конечном счете пересечь этот мост.
Она подняла тему моих прошлых завоеваний, желая знать точное число, и, думаю, с жадностью проглотила подробности контактов, которые я ей выдал. Мне на самом деле было стыдно рассказывать Белле отвратительные детали той недели в круизе.
Таня была просто старым другом, как горячая старшая сестра приятеля или распутная соседка, за которой наблюдаешь через забор с желанием, чтобы она позволила тебе себя пощупать. Она для меня ничего не значила, и хотя была чертовски горячей и очень сексуальной, у меня к этой девушке не было никаких чувств, вообще.
В то время как рассказывал Белле правду, я, внутренне поеживаясь, вспоминал подробности. Мы были в том круизе, только что покинув Мауи. Трое нас и Таня со своей сестрой-близнецом Ириной потратили день на пляже, плавая, купаясь и все такое, и это было довольно-таки здорово. За исключением проклятого богом песка, который я ненавидел со страстным презрением. (п.п.: Мауи (англ. Maui) - второй по величине остров Гавайского архипелага.)
Таня в тот день беспрестанно клеилась ко мне, направо и налево разбрасывая комплименты и откровенно сексуальные намеки. Я в тайне надеялся заняться сексом, поскольку знал, что она опытная, а я не хотел в свой первый раз быть с девушкой, к которой реально привязан, потому что это стало бы чертовой катастрофой. Наши родители испарились на весь вечер, оставляя нас в нашем номере, а Эммет приударил за какой-то девушкой из тинейджерского клуба на открытой палубе с бассейном. Так или иначе, после нескольких раундов игры в стрип-покер я закончил тем, что начал сосаться с Таней, пока Джаспер в ванной получал долбаный минет от Ирины.
Это был мой первый раз, мне было четырнадцать, и я был напуган до чертиков, но слишком смущен, чтобы признаться в этом ей. Ей было шестнадцать, и она уже давненько не являлась девственницей. Я не знаю точно, как на самом деле вещи разгулялись, помню только, что она говорила мне, как сильно меня хочет, и таким образом я с жаром позволил ей показать мне основы. Она оказалась превосходным учителем, терпеливым и весьма полезным, говоря мне, что ей нравится, а что нет, и что мне делать со своими руками и прочим. Мы еще два раза трахнулись в той поездке, и, не собираюсь лгать, чувства были охеренно фантастическими, даже несмотря на то, что меня хватало всего на десять секунд.
Однако это был последний раз, когда я ее видел, потому что следующим летом случилось то дерьмо с Шарлоттой, ну и, остальное не секрет. Таня звонила мне очень редко, когда была пьяной, и мы с ней время от времени переписывались по «мылу», но на этом все. Она уехала в Университет штата Вашингтон, и когда я в последний раз говорил с ней, ей нравился ее университетский женский клуб и она переспала со всеми парнями из студенческого братства. (п.п.: Университет штата Вашингтон, WSU – университет, расположенный в городе Пулман (Pullman), в штате Вашингтон, просьба не путать с Вашингтонским Университетом, расположенным в Сиэтле.)
Беллу, казалось, это не слишком обеспокоило. Думаю, что, в сущности, она успокоилась тем, что у меня не имелось длинного списка, и в особенности тем, что я никогда не влюблялся и у меня никогда раньше не было подруги. Она - моя первая, и после того как она согласилась с тем, что мы фактически «делаем это», я буду ее парнем.
Когда я покидал Беллу, то чувствовал себя крайне несчастным от необходимости прощаться с ней, и даже при том, что, как я знал, увижу ее снова всего через несколько часов, боль и тоска скрутила мои внутренности. Она стала моей зависимостью, словно наркотик, от которого я не мог отказаться и которого всегда было недостаточно. Я нуждался в ее аромате, ее улыбке и в звуке ее смеха для того, чтобы дышать. Я был чертовски жалок и… влюблен?
Это так называется? Потому что прежде я никогда не чувствовал ничего даже отдаленно напоминающего то, что чувствовал с Беллой – завихрения и бабочки в животе, расплывчатые, покалывающие ощущения во всем теле, появляющиеся, когда я мысленно представлял ее лицо. Всего этого и всего того, о чем думал, что чувствовал и что хотел сделать с ней и ей, но не мог… этого было достаточно, чтобы ошеломить меня. Глупо было сомневаться в том, что я чувствовал, даже если это и случилось так скоро. То есть даже моя мама узнала раньше меня, когда встретила меня у передней двери тем вечером, вся такая легкомысленная, довольная и задающая миллион вопросов, словно сплетничающий подросток.
Но эта девушка делала меня слабым от желания, и хотя думать так это полное кощунство, я все же думаю, что моя гребаная ситуация может быть скрытым благословением, потому что в другом случае мой язык, мой член или мои пальцы были бы в ней двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю.
И это – факт, ебать его в рот.
~ % ~
Утро четверга оказалось раздражающим, если не сказать больше. Я встретился с Беллой, пытаясь уговорить ее, чтобы она не ходила к директору и не пыталась помочь улучшить произошедшую ситуацию. Я знал, что она чувствовала себя должной исправить несправедливость, но подумал, что будет лучше, если я справлюсь с этим самостоятельно.
Я осторожно, с бешено колотящимся сердцем, вошел в приемную, спрашивая у главного секретаря, могу ли увидеть миссис Мейер. Когда я назвал свое имя, ее глаза слегка расширились, и она кивнула, взявшись за телефон, чтобы предупредить миссис Мейер о моем появлении. Меня тут же пригласили в кабинет, и на моей брови образовалась тонкая пленка пота.
- А, мистер Каллен, как раз тот человек, которого я хотела видеть. Присаживайтесь, - она предложила мне сесть в одно из двух кожаных кресел, которые располагались перед ее столом. Как и всегда при такой расстановке мебели я сел в левое, не знаю, почему я выбрал левое, я просто знал, что это всегда должно быть левое. Коротко встретившись с ней глазами, я скользнул на сиденье со сжатыми на коленях руками.
- Как твои дела в последнее время? Все хорошо? – Ее тон был искренним, и я оценил то, что она не была снисходительной и не стала сразу же обвинять.
- Так же хорошо, как и могло бы ожидаться, - тихо ответил я. Она признательно кивнула. – Я, эмм… Я здесь, потому что хотел донести до вас, что слухи образовались случайно, и я подумал, что должен прояснить это с вами, пока все не раздулось до огромных размеров.
Я кротко улыбнулся ей, чувствуя себя подобно гребаному ребенку.
- Эдвард, я ценю твою искренность и твои усилия, чтобы прийти увидеться со мной, прежде чем мне пришлось тебя вызывать. Наслышана о сплетнях, и, верь мне, я понимаю, что некоторые вещи могут выйти из-под контроля. Он сказал, она сказала, они сказали… порой это очень сложно. Тем не менее, это только слух? – глаза миссис Мейер немного сузились, приглядываясь к моей жесткой позе.
- Да, мадам. Моя подруга Белла сказала это только затем, чтобы заставить замолчать некоторых людей, говорящих обо мне унизительные вещи, но она понятия не имела о моей ситуации. Это была ошибка, - я пожал плечами, надеясь, что не навлеку на Беллу проблем из-за этого. Я размышлял, сказать ли ей, что мы с Беллой пара, но мне действительно не хотелось объяснять механику и динамику наших отношений, когда я сам едва их только понял. (п.п.: здесь подруга имеется в виду как друг, а не как девушка. Просто странно звучит «мой друг Белла».)
- Ладно, хорошо. Я рада слышать это. Но по правде, Эдвард, тебе на самом деле не о чем волноваться. Твои оценки образцовые, твоя посещаемость, отсутствие опозданий и в целом твоя академическая характеристика заслуживают чрезвычайной гордости. – Она встала, направляясь к своей картотеке, и вытащила синюю папку. Я вдруг почувствовал себя припертым к стене. – Я взяла на себя смелость просмотреть досье, пересланное из Чикаго с твоей предыдущей школы. Создается впечатление, что ты был там идеальным учеником. Президент девятого класса, «Группа дебатов», «Национальное почетное общество», «Клуб лидеров», «Ежегодник», доброволец по сдаче крови, школьная газета и литературный журнал… ты даже помог спроектировать расположение мест для музыкальной школы, - на ее лице затаилась странная улыбка, словно она открыла вечный источник молодости.
Я бесцельно оглядывал комнату. Чего она нахрен добивается?
- Эмм… Я был в паре с той девочкой для получения высшего GPA в девятом классе. Учительница английского сказала, что даст мне дополнительный кредит, если я помогу с местами, - я кивнул головой, как идиот. – В прошлом я имел привычку вроде как… соревноваться. (п.п.: GPA (Grade Point Average) - средневзвешенная оценка уровня учебных достижений ученика или студента по кредитной системе оценки уровня достижений.)
- Также я вижу, что ты был замечательным бейсболистом. Средняя школа Форкса могла бы воспользоваться некоторыми свежими силами в команде, бог знает, как они стараются. Мне очень хотелось бы видеть, что ты участвуешь в каких-нибудь послешкольных мероприятиях и, возможно, ты рассмотришь вступление в команду или две. У тебя слишком большой потенциал, чтобы тратить его зазря, Эдвард.
Я пожал плечами, зная, что ничего этого не произойдет.
- Спасибо, миссис Мейер. Я подумаю об этом.
Мы в течение нескольких минут обсуждали колледжи, и когда я солгал и сообщил ей, что подумываю о медицинской школе, она сдерживала улыбку. Правда состояла в том, что я хотел поступить в медицинскую школу, но был отвлечен тем, что произошло, и больше активно не занимался этим вопросом.
Я также знал, что если хочу поступить в какое-нибудь приличное место, то у меня не было бы выбора, кроме как участвовать во внеучебных мероприятиях. Чертовски уверен, «Гарвард» и «Джонс Хопкинс» даже не станут рассматривать мою кандидатуру без массы красочного заочного материала в моей характеристике. Я просто, блядь, не испытывал никакого желания заниматься чем-либо, кроме как накуриваться и общаться с Беллой. И у меня все еще оставался выпускной год, чтобы волноваться о том дерьме.
- Хорошего дня тебе, Эдвард. О, и попытайся запомнить, что на школьной территории курить нельзя, - миссис Мейер строго взглянула на меня, после чего я поблагодарил ее и ушел. Я чувствовал себя просто ужасно после этого, зная, что чрезмерно отреагировал и наорал на Беллу. Наши одновременные приступы тревоги в понедельник оказались излишними, и я чувствовал себя дерьмом за то, что она из-за меня пережила.
Позже, когда мы были на ланче, я ощущал взгляды и шепоты, нависшие над нашими головами словно темные облака, грозящие разразиться проливным дождем. Я чувствовал это дерьмо весь день – давление, плотно сжимающее горло и грудь, и это напомнило мне, каково было находиться в школе в Чикаго, когда вокруг меня закружилась вся та долбаная ерунда. Беллу все это очень беспокоило. Ситуация с Джаспером все еще была неловкой и хреновой, так что когда она взяла свой поднос с ланчем и села за мой стол, Джаспер встал и занял ее место за столиком с девчонками.
Я спросил ее, все ли с ней в порядке, хотя и знал, что нет, но я продолжал ей говорить, что с ней все прекрасно, что она такая чертовски симпатичная и что я не могу дождаться, чтобы снова с ней сходить куда-нибудь. Чем больше я нашептывал, тем легче ее было отвлечь. Думаю, звук моего голоса и успокаивающий тон помогли ей, или, возможно, это был запах долбаной картошки-фри в моем дыхании на ее лице, который медленно заставил ее повиноваться, не знаю. Кроме того я сказал ей, как сильно мне хочется ее поцеловать, подержать ее за руку и обнять ее и что я просто считаю дни до того, как смогу это сделать. Мои слова принесли ей чувство комфорта и безопасности, и ее тело в конце концов расслабилось.
Я хорошо справился.
Также я был чертовски твердым, как камень, говоря с ней о поцелуях и прикосновениях. Затем на биологии, когда я вытащил из ее сумки глупый гамбургер-блокнот и написал, что держу под столом ее за руку, я, блядь, едва не лишился сознания, когда она отправила его назад. Я открыл «булочку», и там была написано:
Я на коленях между твоих ног с твоим «бойком» во рту.
Боже, если бы только это было правдой. Я понимал, что она меня дразнит и чертовски довольна собой из-за этого, ухмыляясь и думая, что она вся такая забавная, только я снова стал твердым и это полный отстой. И потом всю оставшуюся часть дня единственное, что я мог видеть перед собой, это ее лицо между моих ног, взирающее на меня снизу вверх, ее большие карие глаза, обрамленные густыми ресницами, и ее рот, обхватывающий мой член.
Мне не придется терпеть два года, потому что я буду в гребаной тюрьме уже к Рождеству.
В пятницу я поехал в Порт-Анджелес один, впервые с тех пор как мы переселились в Форкс. Джаспер всегда сопровождал меня на сеансы терапии, просто на тот случай, если я не смогу вести назад. Один раз, когда мы были в Чикаго, у меня был сеанс, который практически меня выпотрошил. Впоследствии у меня случился такой ужасный приступ, что я провалялся в кровати два дня, до смерти одурманенный «Валиумом». С тех пор родители запретили мне ездить одному. Фактически, мне нравилась компания, и я скучал по ней в этот день.
Я нервничал, поскольку знал, что буду обсуждать свои отношения с Беллой, и меня очень интересовало, что доктор Кейт скажет относительно этого. Я не был уверен, встревожится ли она, подумав, что я нарушаю правила или что-то в этом роде.
Но пока я объяснял, как у меня дела и что случилось в последние три дня, мы так и не добрались до того, чтобы поговорить о Белле, поскольку она реально закидала меня вопросами о точной природе наших с Джаспером взаимоотношений. Было чертовски эмоционально и тяжело говорить об этом, зная, что парень, которого я люблю, ненавидит мои долбаные кишки за то, что я разрушил его жизнь. Доктор Кейт подняла тот факт, что, возможно, Джаспера эмоционально взбудоражили последствия травмы, которую я пережил, и лично она считала, что наша семья нуждается в семейной групповой терапии.
Я ушел, чувствуя себя, как дерьмо, и желающий, если честно, только скрыться от всего и спать. На самом деле мне хотелось побыть с Беллой, но я не знал, хватит ли у меня сил находиться рядом с ней в таком состоянии. Я чувствовал себя уязвимым и думал, что могу подсознательно попытаться получить от нее какую-нибудь привязанность. Тем не менее, я безумно скучал по ней и посреди вечера пожалел, что не попросил ее зайти. Кроме того, я надеялся, что она хорошо проводит время на пляже со своими девочками.
Суббота прошла очень клево. Мы смотрели кино, играли в подвале в видеоигры и накуривались в доме на дереве. Мы лодырничали, заказывали пиццу и просто разговаривали. Было здорово, что нам не приходится делать что-то каждый раз, когда мы встречаемся. То есть, конечно же, мне хотелось сходить с ней куда-нибудь и все такое, но я только радовался, что она не из тех девушек с высокими запросами, которых нужно постоянно развлекать.
Это было хорошо – только она и я, никаких больше секретов, только мы.
Затем в воскресенье Белла позвонила и сообщила, что Билли передал ее вечеринку другой девушке, потому что Чарли упомянул ее травмированную руку. Я тут же отменил свои планы потренироваться, почитать роман и подрочить ради того, чтобы пойти к ней. Мы даже не курили, просто тусовались в ее гостиной, смотрели мультфильмы и смешные рекламные ролики.
Я помогал ей приготовить обед, в чем стал уже довольно хорош. Ей понравилось, когда я выставил все необходимое на разделочный стол, и она подумала, что это чертовски забавно, когда я выстраивал все по высоте, удостоверяясь, что все этикетки смотрят наружу. Она пробормотала что-то о «В постели с врагом», и я громко засмеялся, точно зная, о каком фильме она говорит. (п.п.: «В постели с врагом» - фильм производства 1990 года, в главной роли – Джулия Робертс.)
Я был голодным, а поджаренные сырные сэндвичи выглядели и пахли чертовски аппетитно. Я не мог дождаться, чтобы погрузить их в суп, кипящий у нее на плите.
Но прежде чем мы смогли попробовать хоть что-то из этого, она пролила себе суп на рубашку, завопив от ожога. Я запаниковал и засыпал целый лоток льда в вырез ее оттянутого свитера. Она закричала от холода, и я пытался не засмеяться над комичностью всего этого – льда, летящего во все стороны, ее свитера, свисающего с ее в пятнах груди, с себя, чувствующего себя неуклюжим и глупым… и таким охрененно возбужденным.
Я мог бы к тому же упомянуть, что свитер был тонким, черным и с v-образной горловиной. По-настоящему v-образной, практически до центра ее ложбинки. Ее груди были сжаты вместе и выглядывали из начала v, целый гребаный день призывая меня коснуться их.
Спеша получить облегчение от ожога, она оттянула верх свитера вниз, выставляя черный лифчик, который был, мать его, прозрачным. Я мог разглядеть все и даже больше. Поверьте мне, вблизи это было не похоже ни на что, что я воображал. Ее грудь была охеренно фантастической, а ее соски – такими чертовски… бесстыжими.
Что было еще хуже - она начала водить кубиками льда во всей покрытой красными пятнами груди, издавая в процессе легкие стоны и хныкая. Бусинки воды медленно стекали вниз по ее ложбинке, скапливаясь в лифчике.
Она, очевидно, не догадывалась, что творила со мной, тогда как мой разум опустел, и я застыл там, глазея на нее с открытым ртом и чувствуя, как все внутри меня натянулось, как струна, а мой член набух. Прежде чем даже понял это, я пробубнил что-то насчет того, что нехорошо себя чувствую, и сиганул домой, минуя даже свою парадную дверь, поскольку понятия не имел, кто был в доме, а мне не хотелось быть пойманным с огромным полустояком, рвущимся из штанов на волю.
Я сбросил свою куртку, поднимаясь по балконной лестнице, всунул ключ в дверь своей комнаты и ворвался внутрь. В рекордно короткое время я стал голым, ловко перекинув свою одежду через подлокотник кушетки и раздумывая, снять ли давление в душе или на кровати. Отклонив душ только из-за отсутствия желания заново делать свою гребаную прическу, я схватил два полотенца для рук, одно сухое, а другое влажное, и для приглушения звуков включил телевизор, после чего закрыл дверь на замок и устроился поудобнее.
Используя в равных частях смазку и лосьон, я покрыл этой жидкой смесью свой каменно твердый член, тотчас же от ощущений запрокидывая голову назад. Боже, этот запах… так чертовски сильно напоминал Беллу.
Мне стало интересно, продается ли смазка, ароматизированная шоколадом…
Гребаные ощущения были такими чертовски приятными. Несколько долгих, медленных поглаживаний и прекрасное визуальное изображение Беллы, снимающей свой черный свитер, заставили меня застонать немного громче. Я крепко обхватил свой ствол пальцами, сжимая и приближаясь к набухшей кровью головке, прорезь которой была наполнена скользкой лужицей предэякулята.
В моей голове воображаемая Белла расстегивала свой лифчик и только собиралась его снять, когда раздался легкий стук в дверь, приглушенный моей лежащей поверх глаз рукой. Я слишком заблудился в фантазии о кубиках льда, скользящих вокруг сосков на голой груди Беллы, чтобы осознать, что она на самом деле находится у двери.
Она стояла там, бормоча что-то о моем телефоне… ее слова звучали несколько искаженно, и прошло несколько секунд, прежде чем они достигли моего развращенного изображениями и мыслями мозга. Я в чистом умерщвлении набросил покрывало на свою наготу и попросил ее уйти, надеясь и молясь, что она подумает, будто я просто заболел, и уйдет. Я понятия не имел, сколько она увидела, и мне захотелось, на хрен, умереть прямо тут, покрытому смазкой и лосьоном и с рукой, обернутой вокруг моего дружка.
Но нет… не Любопытная Белла.
Она пересекла комнату, отказываясь уходить, как я просил или, скорее, требовал, и я знал, я, мать его, знал, что она просто так это не оставит.
- Белла, я серьезно, ты должна уйти… СЕЙЧАС ЖЕ! – мой голос надломился, поскольку я всерьез собирался заплакать.
Она встала сбоку у моей кровати, уперев руки в бедра и нервно постукивая ногой. Она была чертовски разъяренной…
Блядь, она порвет со мной, она чувствует омерзение и полное отвращение.
- Эдвард… ты серьезно покинул мой дом только чтобы подрочить? – спросила она чрезвычайно раздраженным тоном.
- О, мой гребаный боже… - громко простонал я, покрывая глаза рукой от чистой воды унижения.
Как, черт подери, мне выпутываться из этого?
- Э? – тихо произнесла она, и я выглянул из-под предплечья. Я сильно покраснел, моя кожа, наверное, была цвета гребаного арбуза. Белла на несколько шагов приблизилась к кровати. Ее глаза уставились на покрывало, прямо туда, где находился мой член. Впадинка ее горла, когда она сглотнула, подпрыгнула вверх-вниз, а ее глаза засияли, словно зачарованные или что-то подобное. – Могу я посмотреть?
Что? Можешь посмотреть?
Посмотреть на что? На мою руку, обернутую вокруг ЧЛЕНА?
- Что? НЕТ! – взвизгнул я, и моя рука напряглась, когда я мгновенно сел во вспышке недоверчивости. – Нет, ты не можешь посмотреть на это! Белла, пожалуйста, просто уходи, я прошу тебя… пожалуйста, - жалостно, чуть не плача, заскулил я. Частично от того, что был унижен вне всяких слов, а частично потому, что мне так сильно нужно было кончить, что даже ее вторжение не ослабило пульсирующую боль или огромный стояк, который я обхватывал своими пальцами. Думаю, мой член заводился от унижения.
- Пожалуйста? – нежно попросила она, садясь на край кровати в нескольких дюймах от моих коленей.
- Белла, я не… ты… какого хрена тебе вообще хочется на это посмотреть?
- Ты же знаешь, я никогда раньше ни одного не видела. Брось, ты не должен смущаться. Все занимаются этим. – Кончики ее пальцев медленно скользнули по верху покрывала. Давления не было достаточно, чтобы фактически коснуться моего тела, но мой член плевать на это хотел. Он дернулся, и я схватил его покрепче, чтобы это дерганье не стало заметным.
- Все? – я приоткрыл один глаз, внимательно всматриваясь в нее. Что, блядь, это значит? Это значит то, что я думаю, это значит? Пожалуйста, если бог существует…
- Я занимаюсь этим все время, - с небольшой застенчивой улыбкой на губах прошептала она. Мои глаза автоматически расширились, когда ее взгляд встретился с моим. – Что? Ты думаешь, мальчики-подростки монополизировали мастурбацию? – Ее лицо поморщилось, а бровь изогнулась.
Она, мать его, трогала себя?
Моя рука от ее слов неосознанно скатилась вниз по члену. Она увидела, как при движении покрывало слегка зашевелилось, и усмехнулась.
- Ты трогаешь себя?
Она закусила губу и кивнула.
- Пожалуйста, позволь мне посмотреть, Э. Ты же знаешь, что если бы ситуация была другой, я к этому моменту уже, вероятно, увидела его… и, возможно, даже потрогала.
Блядь.
Моя рука снова напряглась вокруг моего члена, несколько раз инстинктивно поглаживая, и я глубоко, сбивчиво вдохнул. Я не знал, отпустить ли мне и позволить ей взглянуть без моих пальцев вокруг него, но часть меня… больная, гормональная, чокнутая часть надеялась, что она захочет увидеть, как я кончаю.
Я плотно сжал глаза и прошептал:
- Отлично. Давай… смотри.
Она, абсолютно счастливая, заулыбалась, широко распахнув глаза и медленно спуская покрывало вниз; ее лицо озарилось в предвкушении обнаружения новонайденного сокровища. Я снова закрыл глаза, откидываясь на подушки, не желая видеть ее реакцию или выражение отвращения на ее лице, как только она все увидит собственными глазами. Когда покрывало было снято, холодный воздух тут же достиг моего паха, и запах ее лосьона разнесся вокруг.
Она ахнула.
Я съежился.
- Ох, ничего себе… он такой большой! Это нормально? В смысле, они все такие большие? – ее голос был пронизан недоверием и благоговейным трепетом.
Она думает, что мой член чертовски большой.
Я только покачал головой, понятия не имея, как ответить, поскольку, да, он был большой, но не как ненормально большой. Я не ненормальный или что-то такое. Я чувствовал себя настолько беззащитным и уязвимым… и до странности возбужденным. И снова мои пальцы сжались вокруг ствола и ласкающе скользнули вверх.
Вверх, вниз…
- Боже, твое тело… ошеломительное, ничего себе. О чем ты думаешь, когда делаешь это? – прошептала она. Я открыл один глаз, чтобы посмотреть на нее. Она потрясенная, широкими глазами пялилась на мой член, приоткрыв рот.
О тебе.
Голой.
Вверх, вниз…
- Я не знаю… - Что на хрен я должен ответить на это?
Я дрочу на различные фантазии с тобой обнаженной и в компрометирующих позах, Белла.
Она вздохнула.
- Ты когда-нибудь… думаешь обо мне?
- Эмм… да? – это вышло больше как вопрос, поскольку, разве она не понимает, что это демонстрация ее груди привела меня сюда к этому самому моменту?
- Да? Ты думаешь обо мне… обнаженной?
Блядь, да. Я погладил член еще несколько раз, осознавая, что она никоим образом не выглядела испытывающей отвращение и не сказала мне остановиться.
- Ты когда-нибудь представляешь, как я делаю что-нибудь для тебя? – Она была такой чертовски невинной и милой, задавая мне едва ли не по-детски наивные вопросы, и это настолько заводило, что было смешно. Я чувствовал стыд… но недостаточно, чтобы остановиться.
- Да, - просто ответил я, циркулируя большим пальцем вокруг скользкой головки. Она наклонилась вперед, вытягивая шею, чтобы получше рассмотреть, что я делаю. По правде я надеялся, что она пытается наблюдать в образовательных целях, на будущее. Это все еще смущало, но на самом деле она права. Если бы ситуация была другой, мы, вероятно, к настоящему времени уже немного исследовали бы тела друг друга. Чертовски уверен, я, по крайней мере, не преминул бы наброситься на ее сиськи.
- Что… что я делаю в твоих фантазиях? – ее голос был страстным, хриплым - шелк на коже.
Ну, где мне начать… я вижу тебя влажной, в капельках воды, прислоненной к плитке в душе; прислоненной к «Феррари»; склоненной над моей кушеткой с твоей торчащей вверх прекрасной обнаженной задницей; на кровати с широко раскинутыми ногами и чертовски истекающей влагой для меня; стягивающей крошечное бикини; без ничего, кроме тех красных трахни-меня ботинок, стоящей на коленях и отсасывающей мне… хочешь больше, детка?
- Я не знаю, Би. Я думаю о… сексе с тобой и… о тебе на коленях со мной в твоем рту и… блядь… о чем ты думаешь, когда занимаешься этим дерьмом? – Я стал слегка раздраженным, не из-за ее вопросов, а потому что мне на самом деле уже просто хотелось кончить. И к тому же, я был чертовски голодным и знал, что те поджаренные сырные сэндвичи все еще лежат нетронутые в ее доме. Чем быстрее это закончится, тем быстрее я, блядь, поем.
- Ну, иногда я представляю, как ты очень медленно снимаешь с меня одежду и просто прикасаешься ко мне везде… своим ртом.
Ее голос был приятным и мелодичным и направился прямо к моим шарам. Мой член дернулся снова, намекая мне, что нужно продолжить играть.
Расскажи мне еще, красавица.
Вверх, вниз.
- Да? Что я делаю с тобой? – надавил я, надеясь, что она вдастся в подробности.
- Ну, ты много меня целуешь и нашептываешь мне на ухо, а затем ты… - она застенчиво хихикнула, - затем ты облизываешь мои груди, и я наблюдаю за тобой, потому что твой язык восхитителен.
Я скользнул рукой вверх по члену и снова вниз, увеличивая скорость. Аромат лосьона опьянял, в то время как я прикрыл глаза, представляя сцену, о которой она говорила. От ее голоса по мне побежали мурашки, и мне хотелось продолжения.
- Что еще, красавица? Расскажи мне еще.
- Ну, потом ты посасываешь мои соски и слегка их прикусываешь, и я много стону, а ты говоришь мне, что тебе нравится, когда я издаю звуки удовольствия.
О, мой бог.
Я открыл глаза и увидел, что она медленно тянет своими короткими ногтями по бедрам, плотно сжатым вместе. Ее лицо зарумянилось, показывая, что ее заводили грязные разговоры.
Я тут же взбудоражился, поняв, что это решает целую кучу проблем, поскольку: во-первых, она явно смотрела какое-нибудь порно или ему подобное, чтобы знать, что нахрен делать, даже если и является девственницей; во-вторых, она определенно знает, что ей нравится, и не боится выразить это в словах; в-третьих, она чертовски великолепно мне рассказывает; и в-четвертых, у нас может быть охеренный секс по телефону и тому подобное.
Блядь… мысль о том, чтобы иметь возможность кончить в то же самое время, что и она, была невероятной и чем-то, о чем я даже не задумывался. Это могло бы стать весьма интересным…
Глаза Беллы слегка прикрылись, ее щеки и уши порозовели, а грудь была все еще покрыта красными пятнами от ожога. Я начал гладить себя быстрее, наблюдая за ней, в то время как она наблюдала за мной. Она посмотрела мне в лицо и облизнула губы. Ее руки оторвались от бедер, и она сжала и разжала пальцы, прохныкав:
- Оооо… мне так сильно хочется дотронуться до тебя.
Ебануться можно…
- Дотронься до своих сисек, детка, - прошептал я так тихо, что не был даже уверен, услышала ли она меня, но в то же мгновение она начала развязывать пояс вокруг своей кофты, и я, блядь, расплылся по кровати. За последние семнадцать секунд я подсознательно назвал ее красавицей и деткой, и она не вздрогнула ни от одного из ласковых прозвищ. Мое сердце стало колотиться сильнее, и я чувствовал себя липким, потным и абсолютно эйфористическим.
Она облизала губы, пока ее маленькая рука неуверенно взялась за одежду, распахивая две половинки небольшого клочка ткани и показывая простой черный лифчик. Кофта соскользнула с ее шелковистых плеч в груду на кровати. Она ни разу не отвела свой взгляд от моих глаз, словно я ее гипнотизировал, вводил в транс. Кожа Беллы была кремово-персиковой и больше не загорелой, как тогда, когда она только сюда приехала, и мне это нравилось намного больше.
Ее пальцы повернули маленькую серебристую застежку в центре лифчика, и ее чертовы сиськи выскочили, слегка подпрыгнув. Мое дыхание прерывалось, пока я продолжал себя ласкать.
- Боже, ты такая охеренно красивая, - прошептал я.
Она смущенно улыбнулась, едва ли не с трепетом воспринимая мои слова. Мое запястье меня убивало, но я продолжал дрочить быстрее и быстрее, двигая своей свободной рукой вниз и сжимая свои яйца в ладони.
К этому моменту у меня уже не осталось ни грамма гордости, и я просто собирался сделать все, что потребуется, лишь бы это закончить. Кончики пальцев Беллы нежно, круговым движением прикоснулись к коже на ее прекрасной груди, пробежавшись большими пальцами через соски. Вид этого столкнул меня в пропасть, и прежде чем она смогла по-настоящему потрогать себя еще, мой торс выгнулся, так как чувство стало настолько чертовски интенсивным, что я мог бы закричать в сладкой агонии. Выпустив вместо этого гортанный, глубокий стон, я неистово кончил в свою руку пятью или шестью быстрыми всплесками.
Я даже не мог посмотреть ей в лицо, стыдясь того, что не только занимался этим перед ней, но и заставил ее участвовать. Я схватил влажное полотенце, чтобы вытереть себя, подумав, что она сама напросилась посмотреть и я не вынуждал ее делать что-то, чего она не хотела. Глупо было чувствовать себя смущенным.
- Ты можешь взять с кушетки мою одежду, пожалуйста? – попросил я, бессовестно закончив вытираться. Она повернулась, собрала мои вещи и вручила их мне. Она все еще была обнаженной до пояса, с расстегнутым спереди лифчиком, висящим на ее руках.
Она потянулась застегнуть лифчик, но я нахально произнес:
- Ты не оставишь его в таком состоянии для меня на несколько минут?
Было просто глупо ее об этом просить, поскольку такой ее выставленный вид чересчур соблазнял прикоснуться. Она кивнула, садясь на кушетку и откидываясь на подлокотник. Она была такой охрененно сексуальной, что быть неспособным обладать ею полностью казалось преступлением.
- Это было… - Белла вдохнула и выдохнула в одном быстром дыхании, - потрясающе, Э.
Она сложила руки на коленях.
- Да? – спросил я, чувствуя себя вдруг немного самоуверенно, легкомысленно и беспечно. – Тебе понравилось наблюдать за мной? – поинтересовался я, натягивая сперва свое нижнее белье, а затем джинсы.
Она – моя девочка, она видела мой член, она наблюдала за тем, как я дрочил.
И ей это понравилось.
- Да. – Она махнула рукой между моей татуировкой и пирсингом. – Это… только… - Она слегка простонала, закусывая губу, и снова провела по бедрам дорожки своими ногтями, показывая, что все еще возбуждена. Я один кончил, так что, почему бы она не была? Я такой чертов эгоист.
- Белла, я пойму, если тебе нужно уйти… пойти… позаботиться о себе самой.
Она закатила глаза и покачала головой на мое предложение. Я отдал ей кофту, которую она робко взяла и положила себе на колени. Затем я опустился перед ней на колени, разместив руки на кожаное сиденье по бокам от ее бедер. Мне безумно нравилось быть так близко к ней, хоть это и являлось наихудшей пыткой.
- Может быть, как-нибудь ты захочешь тоже… понаблюдать за мной? – Белла застенчиво пожала плечами, встречаясь глазами с моими. Я моргнул несколько раз, пытаясь полностью осознать то, что она произнесла.
- Блядь. Белла. Ты… сделала бы это… для меня?
Белла медленно кивнула головой, позволив своему рту изогнуться в кривой улыбке. Я громко хохотнул, думая, как чертовски прекрасно, что моя девочка не только сексуально-озабоченная, но и к тому же сексуально-извращенная.
– Только, возможно, на следующей неделе или около того, поскольку прямо сейчас… неудачное время.
Я кивнул, размышляя, что она могла задумать на день более важное, чем кончить, прежде чем понял, что у нее, вероятно, месячные. Я бесстыже следил за тем, как она надевала свою кофту, все время улыбаясь на отсутствие у нее застенчивости. Она оказалась намного клёвее, чем я когда-либо мог подумать.
- Ты осознаешь, насколько чертовски великолепны твои сиськи? В смысле, они чертовски идеальные сиськи. Идеальные.
Я должен называть их грудями? Она именует их как груди, сиськи было слишком вульгарно?
Ее глаза расширились, она перевела взгляд на свои руки и затем робко посмотрела сквозь те свои длинные ресницы.
- Спасибо, - улыбаясь, прошептала она, хоть я и не был уверен, была она польщена или смущена.
Я сидел на кушетке напротив нее в течение нескольких минут, пока мы открыто разговаривали о том, что только что произошло. Белла пояснила, что в отношении секса она была реально любопытной и что следить за мной, пока я это делал, оказалось захватывающим, красивым и совсем не отвратительным. Она также сообщила мне, что вообще довольно открыта в плане секса и не смущается, разговаривая об этом с подружками.
Я спросил ее, смотрела ли она когда-либо какое-нибудь порно, на что она ответила, что смотрела, но только на кабельном телевидении. Я подумал, что это хорошо, потому что те вещи, которые идут на ночном канале, довольно мягкие и показывают пары с большим количеством любви и привязанности. Реальное дерьмо было агрессивным и наглядным, и если ты еще никогда не пробовал с кем-нибудь какой-нибудь физической близости, то это определенно может напугать. Мне не хотелось, чтобы она подверглась этому и думала, что именно на это походит реальный секс, даже при том, что по большей части он и был показан реалистично.
Мы долго и с жадностью смотрели друг на друга, чувствуя себя легкомысленными и в хорошем смысле сумасшедшими из-за того шага, который совершили. Затем Белла сказала, что она голодная, и мы вернулись в ее дом, где она заново разогрела суп и бутерброды, и мы поели.
Вообще-то, она поела. Я проглотил свою еду очень быстро - она едва успела откусить сэндвич, как я закончил и стал пялиться на ее буфет, желая «Oreos».
Она, жуя, посмотрела на меня широкими глазами.
- Ты вообще ел сегодня?
- Да, но… оргазмы заставляют меня становиться голодным, - ответил я, пожимая плечами. Я внезапно почувствовал себя настолько более расслабленным рядом с ней, особенно после того, как, даже не задумываясь, использовал слово «оргазм». Это открыло шлюзы, потому что после этого разговор на сексуальные темы между нами двумя потек свободно и легко.
Она засмеялась, пробормотав:
- Ладно. Я запомню это.
Остальная часть недели прошла просто хорошо, то есть, реально чертовски хорошо. Взгляды, перешептывания и все прочее в школе утихли, даже при том, что мы с Беллой проводили вместе каждую минуту, какую только могли. Полагаю, через некоторое время всем просто стало наплевать.
Ко вторнику я все еще не разговаривал с Джаспером, не считая моего «Как дела?» в кухне тем утром, которое он проигнорировал, подобно долбанному упрямому ребенку.
Чтозаебтвоюмать.
_____________________
Перевела: nats
Редактура: Sonea Ириша, спасибо, солнце, за твою неоценимую помощь!
Источник: http://robsten.ru/forum/19-611-1
0
И мечтать, мечтать 
