Я упоминаю тебя в своих молитвах,
Я укрою тебя в своих мыслях,
Мальчик, ты моё временное наслаждение,
Я мечтаю, что когда я проснусь, ты будешь здесь.
Так обними меня по-настоящему
И скажи, что останешься со мной.
Облака заслоняют звёзды на твоём небе,
И я надеюсь, пойдёт дождь.
Ты - идеальная колыбельная,
Что это за сон?
Ты можешь быть сладким сном или красивым кошмаром,
В любом случае я не хочу просыпаться.
Beyonce ~ Sweet Dreams*
Я укрою тебя в своих мыслях,
Мальчик, ты моё временное наслаждение,
Я мечтаю, что когда я проснусь, ты будешь здесь.
Так обними меня по-настоящему
И скажи, что останешься со мной.
Облака заслоняют звёзды на твоём небе,
И я надеюсь, пойдёт дождь.
Ты - идеальная колыбельная,
Что это за сон?
Ты можешь быть сладким сном или красивым кошмаром,
В любом случае я не хочу просыпаться.
Beyonce ~ Sweet Dreams*
Белла
- Так, послушайте, все, что от вас требуется - это фотографировать на школьных мероприятиях и спортивных состязаниях и, конечно же, делать случайные снимки. Это всё на самом деле прикольно. Наши встречи проходят раз в неделю, в четверг, до четырех, и я знаю, что у одного из вас должна быть камера. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста? – просила Анжела, её пальцы переплелись вместе, бессовестно умоляя любого из нас оказать добровольную помощь клубу «Ежегодник». – И у вас будет право на вето всех ужасных «полузакрытоглазых» фотоснимков и гарантия, что в альбом войдут только самые лучшие кадры. – Её и так сладкий голосок сегодня был подслащён дополнительным сахаром.
Это заявление возбудило у меня интерес, но недостаточно, чтобы отвлечь от моего собственного шоу, на котором я сосредоточила всё своё внимание.
- Не смотри на меня, Энж. Я бы рада помочь, но мне по четвергам нужно работать. – Элис выглядела по-настоящему сожалеющей о своём отказе. Мне очень хотелось бы, чтобы ей не приходилось работать так много, но я понимала её мотивы. Я испытывала огромное уважение к Элис и её маме за то, что они такие самостоятельные. Я знала, что они обе тяжело работают, пытаясь свести концы с концами и сэкономить на будущие расходы Элис, связанные с колледжем. Это заставляло меня хотеть дать ей ещё больше, так как она действительно заслуживала этого и никогда ни от кого ничего не требовала.
Розали с неприлично громким смачным хрустом откусила огурец, и это напомнило мне о мокрых поцелуях или о звуках, которые могут издаваться при оральном сексе.
- Прости, детка… Волейбол… – её слова из-за полного рта огурцов прозвучали искажённо.
Я посмотрела на неё с отвращением, прежде чем обратно вернуть свой взгляд к столу Эдварда, который пытался ножом и вилкой осторожно разрезать пиццу-рогалик.
- Белла? Пожалуйста?
И снова Анжела. Как чёртов москит. Где, нахрен, спрей «Off», когда он так нужен?
Неужели я, чёрт возьми, не могу бесстыдно поглазеть на своего мужчину в относительном покое?
Я громко простонала, окончательно сдаваясь. Я уже состояла раньше в комитете «Ежегодника» в своей старой школе, до того как случилась вся та драма, и, если честно, наслаждалась этим. Состав комитета приглашался на мероприятия старшеклассников, а также нас освобождали от занятий, чтобы только вести съёмку на митингах бодрости духа и всяческих собраниях. Мне нравилось фотографировать… ну, раньше, по крайней мере. Я размышляла, не захочет ли Эдвард присоединиться ко мне. Он упоминал, что в своей старой школе состоял во всяких разных клубах, но я гадала, осознаёт ли он, что будет нуждаться в таких вещах в своем заявлении для колледжа. (п.п.: митинг бодрости духа, в оригинале pep rally – собрание, обычно проводимое перед спортивными состязаниями для того, что внушить смелость и поднять дух состязающимся.)
Мы с Э в фотолаборатории… закрытые… в тесном помещении… создаём фотографии…
О, забудь об этом… всё теперь цифровое, помнишь?
- Прекрасно, - коротко ответила я, не отводя пристального взгляда от Эдварда – великолепного образчика чертовски горячего парня в дизайнерской одежде. Он сузил глаза и усмехнулся мне, засовывая кусок пиццы в рот. Наблюдать за тем, как он жует, походило на просмотр порно. Линия его челюсти - чисто выбритая и напряжённая - ритмично двигалась, пока зубы перемалывали пищу. Я почувствовала внизу живота лёгкий трепет, а прямо между бёдер стало горячо. Громко вздохнув, я скрестила ноги и попыталась отмахнуться от изображения голого Эдварда, лежащего на кровати с обёрнутой вокруг своего «бойка» рукой.
Когда он непристойно облизнул губы, я опустила взгляд на стол, посмеиваясь над его очевидностью. По моей спине пробежала лёгкая дрожь, и я услышала, как он тихо засмеялся, когда увидел, что мои плечи вздрогнули.
Будь он проклят.
С тех пор, как четыре дня назад я нашла Эдварда в его доме погружённым по самое не хочу в самостимуляцию, наши отношения поднялись на совершенно новый уровень. В тот день единственной причиной, почему я с большой охотой позволила ему лицезреть мои груди в ответ на его просьбу, стало то, что я подумала: это будет правильно и справедливо. Ну, понимаете, типа глаз за глаз и всё то прочее дерьмо. Однако, в этом случае, полагаю, был «боёк» за грудь. Игра слов.
Я сперва была немного раздражена, а вернее, шокирована всем этим. Но вскоре чистое любопытство и очарование догнали изумление от потрясающего вида его голого тела и огромного «бойка», заключенного в длинные тонкие пальцы. Он был… красивым и охрененно сексуальным.
И в то время как он продолжал себя трогать, больше не выглядя при этом униженным моим присутствием, я была несколько польщена, что он чувствует себя достаточно комфортно, чтобы позволить мне созерцать его постыдное частное действо. Когда я застигла его, то знала, что он умерщвлён вне слов, но, по-видимому, пока моё любопытство и одобрение росло, его смущение спадало… и спало до примитивной подростковой похоти.
Его лицо порозовело и слегка покрылось потом, когда он наблюдал полузакрытыми глазами за тем, как я прикасаюсь к себе согласно его просьбе – он выглядел невероятно восхитительно. Его голос был хриплым и сексуальным, и я уверена, что в тот момент сделала бы всё, о чём бы он ни попросил… сексуально или нет. Теперь я полностью понимаю, почему Бонни никогда не отказывала Клайду.
Это был грандиозный первый раз. Я никогда прежде не делала такой вещи перед кем-то. Наедине, да, много раз… сейчас мои руки уже стали лучшими друзьями моих грудок, но перед Эдвардом… это было… ну, у меня, если честно, нет слов. Я солгала бы, если бы сказала, что меня это не завело.
Тем не менее, с того дня всё между нами ещё больше распалилось. Бессчётное множество сексуальных намёков и, конечно же, мои маленькие записочки на биологии. Он мог написать, что делает что-нибудь милое, типа как целует мою шею или гладит рукой коленку, а я отвечала чем-нибудь пошлым и неприличным.
Вчера он нацарапал в моем блокноте-гамбургере: Я только что завернул прядь волос тебе за ушко.
Я ответила и пододвинула блокнот ему: Я нагнулась над лабораторным столом… и на мне сегодня нет трусиков… УПС!
Он зарычал на меня, расстроено уносясь в уборную, в то время как я втайне смеялась над ним. Это было и подло и невероятно забавно в одно и то же время. Я вела себя, как настоящая дразнилка, а ведь мне ещё предстояло показать ему своё «добро», хотя он пока и не просил. Я хотела, правда… но боялась.
Он, наверное, ждал, пока я сама проявлю инициативу, но, если честно, я нервничала из-за этого. Как начать себя трогать на глазах своего парня? Мне просто нужно раздеться и заняться этим? Я должна побриться или сделать восковую депиляцию? То есть, моя интимная зона аккуратно пострижена и опрятно выглядит, но никто, кроме меня, ее никогда не видел. Ему нравится «паркетные полы» или маленький «коврик»? А может он без ума от тех ужасных зарослей семидесятых годов? Нет, никоим грёбаным образом… он был очень аккуратно «обработан», и это заставило меня думать о том, как долго он стриг сам себя. (п.п.: «паркетные полы» - киска выбрита наголо; «коврик» - тут я думаю, понятно – оставлен маленький участок волос; под «обработан» подразумевается, что его интимная зона приведена в порядок, просто в английском слэнге для мужских интимных причесок есть отдельный термин, в русском, к сожалению нет.)
Это, должно быть, станет очень интересной темой для разговора. Я размышляла, могу ли случайно поднять эту тему в блокноте с сексуальными инсинуациями и дождусь ли небывалой реакции.
Я, вероятно, могла бы спросить об этом у девочек, но они были в неведении насчет того, как далеко зашли мы с Эдвардом. Последнее, в чем я нуждалась – это позволить им узнать, что мой «бой-френд» не дотрагивается до меня и не целует, а просто радостно дрочит передо мной и терпеливо ждет, пока я отплачу ему тем же. Да… очередная беседа, которую я предвкушаю. Дерьмо, я едва ли пробыла здесь месяц, а моя сексуальная жизнь уже так невозможно усложнилась.
И ничего еще даже не произошло.
Подперев подбородок рукой, я зачарованно следила за Эдвардом, облизывающим в данный момент соус со своих пальцев … медленно, чувственно, осознанно. Думаю, что это являлось его способом соблазнить меня на выполнение своего обещания, завести меня настолько, чтобы я разделась перед ним догола. Джаспер на противоположном конце стола был погружён в серьезную беседу с Беном и Майком, предоставив Эдварда самому себе. Меня беспокоило, что Эдвард выглядел таким оторванным ото всех остальных, не считая Джаспера. Сейчас, когда между ним и Джаспером были разногласия, Эдвард действительно оказался один.
Джаспер время от времени бросал взгляды на Элис, которая всякий раз, когда он это делал, незаметно сжимала под столом мою ногу. Вынуждена признать… она очень умело играла с ним, ведя себя, согласно наставлениям Роуз, равнодушно и озлобленно, но внутри её распирало. После школы она без умолку трещала о том, какое точно количество раз он посмотрел на неё, разговаривал с ней или пробегал мимо неё и сколько раз из них она притворилась безразличной. К этому моменту она уже стала холодной, как лёд. Я гадала, не спрятана ли у неё за блокнотом какая-нибудь волшебная палочка или что-то похожее.
Эдвард наблюдал, как я слежу за ним, с игривой ухмылкой. Я ответила такой же ухмылкой, откровенно, но все же застенчиво, облизывая губы, и он, слегка смущенный, посмеиваясь, отвёл взгляд. Я этого не осознавала, но весь мой стол следил за тем, как я на него смотрю.
- О, о! Спасибо, Белла, теперь нам будет о чем посплетничать, - засияла рядом со мной Анжела, и я, не отводя взгляда от Эдварда, с сарказмом показала ей два больших пальца. Она крепко обняла меня, бормоча что-то о том, что нужно сфотографировать группу поддержки, пока они занимаются в новых униформах.
- Ю-ху, у чирлидеров новая униформа. Неделя моды Форкса… какая неожиданная новость, - услышала я, как Розали насмешливо растягивает слова. Иногда она может быть такой сукой.
Меня это не особо волновало, поскольку мои мысли и глаза были заняты.
Роуз придвинула стул в неудобную близость к моему, в то время как Элис медленно подкралась с другой стороны. Взяв с них пример, Анжела упёрлась в спинку моего стула. Их головы внезапно оказались рядом с моей, тремя пахнущими пиццей дыханиями дуя мне в ухо.
- Что, чёрт возьми, происходит между вами? – спросила Роуз с чуть превышенной, на мой взгляд, долей обвинения. Я нахмурилась, закатывая на неё глаза. Мы с Э решили пока затаиться и не сообщать никому, что являемся парой… потому что технически, согласно подростковым критериям, мы – ничто, если мы не трахаемся… или, по крайней мере, не зажимаемся. Если бы эти люди знали, что мы разделили что-то гораздо более личное… У меня возникло ощущение, что это всё ещё больше усложнится.
Я не смогла найти убедительное оправдание тому, почему мы с Эдвардом не прикасаемся друг к другу, так что решила оставить это как есть, пока не будет абсолютной необходимости… но эти докучливые сучки не отставали. Они следили за мной всю неделю, разговаривая обо мне, словно меня там нет. Я прилагала все усилия, чтобы избежать той темы, отвлекая их болтовней о покупке обуви и о костюмах на Хэллоуин. Мне даже пришлось применить самое мощное оружие – спросить, что такое «макание чайного пакетика», хотя я прекрасно знала, что под этим подразумевается. (п.п.: «макание чайного пакетика» - акт размещения или многократного опускания яичек и мошонки в широко открытый рот согласного партнера.)Всё, что вовлекало в себя «боёк» или яйца, заставляло их тут же переключиться, словно они подпадали под влияние нового блестящего объекта, гипнотизирующего их. Я сделала себе мысленную заметку поискать ослепляюще блестящий «боёк», чтобы, когда они станут слишком любопытными, можно было его выхватить и помахать перед ними.
- Думаете, они трахаются? Я про то, что, посмотрите, как он смотрит на неё… словно хочет облизать ее киску дочиста. Смотрите… он, вашу мать, совращает её проклятым рогаликом прямо посреди кафетерия.
- Прекрати, Роуз, - я щёлкнула её по лбу, заставив слегка отшатнуться и ойкнуть.
Её это остановило ненадолго.
- Я не знаю. Думаю, они как раз на стадии прямо перед тем, как трахнуться… так что, возможно, они уже занимались подобными вещами, но не самим фактическим актом, - как бы между прочим добавила Анжела, знающе кивая. – Белла определённо рассказала бы нам о его «бойке». Держу пари, он большой.
- О да, его руки – явный признак величины его причиндал. Но почему они это скрывают? Ведь совершенно очевидно, что они без ума друг от друга. Каждый раз, когда я оборачиваюсь, он у неё на хвосте, но всегда при этом оставляет достаточно пространства между ними. Это странно. Как будто они вместе, но сознательно скрывают это. – Элис постукивала пальцами по столу в ожидании разъяснения, с надеждой глядя на меня, прищурив один глаз. Я оказалась в окружении Ангелов Чарли Форкса в версии Сумеречной зоны… пытающихся раскрыть дело таинственно исчезнувшего «бойка».
Эдвард заметил, что мы все пялимся на него и что я явно подвергнута допросу с пристрастием. Он неловко поднялся, перекидывая сумку через плечо, и выбросил содержимое своего подноса в мусорный бак. Он вышел из кафетерия, даже не взглянув на меня и ни с кем не попрощавшись.
Чёрт. Теперь он злится… спасибо, сучки.
Роуз покрутила пальцем в направлении Эдварда.
- Пока-пока, Эдвард. Сексуальный, загадочный ублюдок с огромным членом, – она сморщила губы и поцеловала воздух, когда он исчез в дверях.
- Ты понимаешь, что это брат твоего бой-френда? Ты думаешь, Эммету понравилось бы, как ты говоришь о мужественности Эдварда? – рявкнула я. Роуз только закатила глаза и равнодушно махнула своей ухоженной рукой.
Анжела перетащила назад на фут мой стул и стремительно передвинула свой, оказавшись передо мной.
- Вы не держитесь за руки, и я никогда не видела, чтобы вы целовались или что-то подобное, и все же вы, ребята, тусуетесь после школы каждый день. Почему так?
Элис ахнула:
- О нет! У него осталась в Чикаго тайная подруга, верно? Грёбаный изменщик!
- Может вы, девочки, на хрен заткнётесь, пожалуйста? – прошипела я, впиваясь во всех них взглядом. – Боже, у него нет другой подруги. Может, вы уже поймете намёк и не будете соваться не в своё дело? – обиделась я и скрестила перед собой руки.
- Что сказал Эммет, когда ты спросила у него об этом? – Элис облокотилась о стол, глядя мимо меня и направляя вопрос Роуз. То, что они притворялись, будто меня там нет, не только безумно раздражало, но и вызывало у меня желание надавать им по щекам.
Роуз сердито выдохнула, после чего закатила глаза.
- Он сказал, что ничего не знает, а потом начал облизывать мне ухо, пытаясь отвлечь.
- Это сработало? – глаза Анжелы стали больше.
- Да. У него обалденно длинный язык. – Роуз с Анжелой дали друг другу «пять».
- О, правда? – спросила я, широко распахнув глаза в поддельном интересе, но на самом деле не имея никакого желания визуально представлять таланты языка Эммета, а просто желая убрать тему нас с Эдвардом из центра внимания. – И что он делает своим языком?
По крайней мере Э не должен волноваться о преданности Эмма. Мои девочки запели бы, как канарейки, при первом же удобном случае.
Кривая ухмылка поползла по лицу Роуз, и она наклонилась вперед, готовясь обнародовать некоторые из подробностей своей сексуальной жизни, но вдруг ее глаза сузились и метнулись ко мне.
- О… хорошая попытка, Дева Мария. Меня не так легко увести в сторону. Язык Эммета может это сделать, но не ты.
- Пожалуйста, Белла? Мы – твои лучшие друзья. Расскажи нам, что происходит, - заныла Элис, оттопырив нижнюю губу.
- Ладно, слушайте, - я откинулась назад на стуле, глядя на них, расширивших глаза и приготовившихся с нетерпением выслушать любую сплетню, которую я им подам. Я знала, что это будет трудно, но у меня на самом деле не осталось никакого выбора. Я говорила Эдварду, что если дойдет до такого, то мне придется рассказать им правду, опустив неприятные детали. Он согласился бы на что угодно, лишь бы мне было хорошо, пока я не выставляла его как фрика или не рассказывала девочкам юридические аспекты его правонарушения. – Это очень сложно. Все, что я могу сказать, то, что… Эдвард… воздержанный. – Закрыв глаза, я ожидала последствий своего заявления.
- Воздержанный? Воздержанный? Ты, твою мать, шутишь надо мной? Кто сейчас это делает? – перекрикивала Роуз шум кафетерия.
Я закатила глаза и вздохнула. Мне следовало бы догадаться. Джаспер оглянулся, странно на меня посмотрев.
- Розали! – прошипела я. – Потише! Серьезно, не говори об этом никому… Эдвард убьет меня, если это всплывет.
Как всегда шустрая на подъем вмешалась Элис:
- Воздержанный? Это не то спиртное, которое, как предполагается, запрещено в Штатах? – Она беспомощно смотрела на меня, ожидая ответа. Я лишь покачала головой, подпирая лоб ладонью. Где-то во время этого разговора волосы Элис и Розали поменялись местами. (п.п.: Дело в том, что «воздержанный» на английском будет «аbstinent», а алкогольный напиток «Абсент» - «absinth», вот Элис и попутала.)
Роуз выплюнула:
- Это «Абсент», ты, идиотка. Воздержанный… это тот, кто воздерживается… не делает… избегает… - Я застонала в полном расстройстве, хлопая рукой об стол. – Черт, Белла. Прости. – Я показала ей язык… просто так.
Спасибо, миссис Вебстер. Ни с того ни с сего она превратилась в специалиста по английскому. (п.п.: миссис Вебстер – человек, который ведет себя, как словарь, и объясняет понятия и шутки, даже когда они не нуждаются в объяснениях.)
Анжела схватилась за свой фотоаппарат. Что, чёрт возьми, она хочет фотографировать?
Я могу только представить заголовок в «Ежегоднике»: Форкский Красавчик по итогу оказался не геем! Он просто Воздержанный.
Думать, что он гей, было забавнее. Во всяком случае, тогда он мог бы заняться сексом.
Они скептически посмотрели друг на друга, потом на меня, нахмурившись все в раз и недоверчиво закатывая глаза.
- Это полная ерунда, Белла. Правду! - потребовала Роуз, указывая на меня пальцем с красным ногтём.
- Я серьёзно. Он придерживается обета воздержания, пока ему не исполнится восемнадцать. У него вроде как есть непоколебимая система убеждений против… эмм… сексуальной распущенности или чего-то такого… и он хочет подождать, пока станет достаточно зрелым, чтобы справиться с серьезными сексуальными отношениями. – Все это было сплошным дерьмом, но такое объяснение частично соответствовало правде и являлось всем, что я имела в запасе.
- Значит, он похож на долбаного горячего монаха-подростка? – Роуз скептично затрясла головой, после чего перекрестилась. – Храни тебя Господь, Сестра Белла…
Я усмехнулась, думая об иронии всего этого.
- Эмм, да, думаю, он похож на монаха.
- Какая потеря, - мечтательно протянула Анжела. – Он слишком горяч, чтобы беречь себя от других. Держу пари, у него большой «боёк»…
Я с неверием посмотрела на нее, испытывая настоящий зуд от желания подтвердить размеры мужественности Эдварда, но из-за слишком сильных защитных чувств открыть такие личные факты о нем не могла. По сути, мне до смерти хотелось рассказать девочкам, что случилось между мной и Эдвардом, чтобы просто поделиться своим энтузиазмом.
Элис поднялась со стула сердитая донельзя. Она схватила свой поднос, наклонилась ко мне и прошептала:
- Лгунья.
После этого она любезно чмокнула меня в щеку и ушла.
Роуз вскоре последовала за ней, так же как и Анжела. Я сидела в кафетерии в течение нескольких минут, уставившись на Джаспера, который бросал на меня вопросительные взгляды, а потом прозвенел звонок.
Я собрала свои принадлежности и направилась через двойные двери в коридор, где меня поджидал, прислонившись к стене, Эдвард. Он оттолкнулся от стены, подходя ко мне сбоку. Пока мы шли на биологию, я заметила, что от его одежды исходит сильный запах свежего табачного дыма.
- Ну и что ты сказала? – спросил он слегка грубоватым тоном, очевидно, уже зная, о чем они спрашивали.
Я, усмехаясь, опустила взгляд на ноги, надеясь, что он не сильно разозлится.
- Я сказала им, что ты возражаешь против распущенности и что ты на воздержании, и… эмм… похож на монаха.
- Фантастика. Я хочу на Хэллоуин быть монахом, - вздохнул он.
Я рассмеялась, благодарная, что он не расстроен.
- Между прочим, было довольно низко пытаться соблазнить меня пиццей.
Он тихо засмеялся.
- Прости. Я, кажется, не могу больше ни о чём думать, когда ты неподалёку. Тем не менее, скольких поцелуев это мне будет стоить?
Я постучала пальцем по подбородку, имитируя задумчивость.
- За эту маленькую проделку я должна наказать тебя десятью поцелуями.
- Ну и каков теперь счет? – Эдвард уклонился от группы болтающих киклайнерш, попавшихся на его пути. (п.п.: Киклайн (kickline) – что-то вроде чирлидинга, но не чирлидинг. Участницы команды также выступают в перерывах школьных и университетских спортивных состязаний, но их выступления больше сосредоточены на танцах и акробатических номерах, чем на кричалках и поддержании команд, хотя у них также присутствует униформа и помпоны. Название пошло от вроде как их коронного номера – поднимать ногу выше головы, выстроившись в одну линию. Как, например, в кордебалете.)
- Около семнадцати, наверное.
Он кивнул и сжал губы.
- Так, хорошо. Я наказываю тебя сорока поцелуями за те чертовски неприличные записки, которые ты мне слала.
- Сорока поцелуями?
- Сорока поцелуями, - подтвердил он. – Это приравнивается к трём минетам и «жужжалке».
- Эдвард, я даже не знаю, что такое «жужжалка».
- Поверь мне… Я научу тебя, когда придет время. (п.п.: «жужжалка» - минет, при котором девушка издает мягкое жужжание, что увеличивает возбуждение и удовольствие. Ценится на порядок выше обычного минета.)
Под конец физкультуры Анжела утянула меня в арт-класс, где собирался комитет «Ежегодника». Там присутствовало только шесть человек, из чего я сообразила, почему Анжела так стремилась привлечь свежие силы. Встреча была довольно интересной, но стала менее привлекательной, когда я получила сообщение от Эдварда, в котором говорилось, что он одинок и скучает по мне. Это согрело меня изнутри, наполнив тем трепещущим чувством, которого мне всё было мало.
Руководитель раздала нам фото-задания на неделю и напомнила придумать всем для каждой отобранной фотографии шуточную подпись. После того как она закончила говорить, я посмотрела на доску, где был представлен макет. Там в основном висели чёрно-белые фотографии, обрезанные в причудливой манере и наклонённые под разными углами. Анжела постучала мне по плечу, вручая снимок.
- О, ничего себе, - ахнула я, глядя на зажатое в моих пальцах фото. – Он выглядит, как Джеймс Дин. – Это была чёрно-белая фотография снятого в профиль Эдварда, сидящего на одном из уличных столиков. Он был одет в черную футболку, джинсы и «конверсы», которые я ни разу до этого на нём не видела. Его чёрная мотоциклетная куртка, аккуратно свёрнутая, лежала рядом с ним на столе. В одной руке он держал сигарету, и дым от горящего кончика струился вверх, рваными кольцами окружая его лицо. Он выглядел таким чертовски печальным и отстранённым, что моё сердце буквально разрывалось при виде выражения его лица – одинокого, мрачного, лишенного любых эмоций, кроме боли. Это было и красиво, и в то же время ужасно.
- Прекрасный снимок, не правда ли? Мы не можем его использовать, поскольку он здесь курит, так что, если хочешь, можешь забрать. - Я кивнула, благодаря ее, и спрятала снимок в сумку, осторожно всовывая между страниц блокнота. – Я сняла его в первый день школы, еще до того, как ты переехала сюда.
Несмотря на несчастное выражение на лице Эдварда, эти слова заставили меня воспарить. Поскольку я знала, что он больше так не выглядит. И я была достаточно самонадеянной, если не самоуверенной, чтобы понимать, что теперь он улыбается именно из-за меня.
Встреча закончилась, и мы с Анжелой пошли вместе на парковку наряду с двумя выпускницами, состоящими в комитете. Четыре уже миновало, и на улице было почти так же темно, как бывает поздно вечером. Пока мы болтали на автостоянке, откуда ни возьмись над нашими головами собрались тёмно-серые грозовые облака, напирая друг на друга штормовыми завихрениями. Мы все четверо закричали, когда резко подувший порывистый ветер окутал нас влажными листьями и мусором.
Я побежала к своему автомобилю, быстро махнув девочкам, и как только уселась на свое сиденье и пристегнулась, то сразу же на полную мощность включила обогреватель. Я по-быстрому заехала в магазин за кое-какими необходимыми продуктами, и как раз, когда направилась домой, начался ливень. Мой дом был холодным и тёмным, зловеще отражая звуки, когда я, насквозь промокшая и грязная после ветра, вошла в кухню.
Первое, что мне захотелось сделать, это позвонить Эдварду, услышать его голос, который, как я знала, согреет меня и изнутри и снаружи. Меня интересовало, поел ли он, и я надеялась, что если нет, то я могла бы что-нибудь ему приготовить. Я стояла со своим телефоном в руке, дебатируя, звонить или не стоит - мне не хотелось показаться слишком нетерпеливой. Эдвард из своего переднего окна мог увидеть, что я только что подъехала, и если он захочет поговорить, то тогда позвонит сам.
После того как разобрала покупки, я вытащила фотографию из сумки, проводя пальцами по линиям его силуэта и какое-то время благоговейно разглядывая. Как это возможно или даже справедливо, чтобы один человек мог быть настолько красивым? И этот человек хочет меня в своей жизни… Я улыбалась, думая, насколько мне повезло, что он у меня есть, когда внезапный грохот ливня об крышу резко вырвал меня из моей мечтательности.
Я приняла долгий душ, наслаждаясь теплотой воды, чувством мыла на своей коже и шампуня в волосах. Высушившись, я пробежалась щёткой по влажным волосам и свернула их в неряшливый пучок на макушке. Я схватила пару нижнего белья и свой белый атласный халат и перекинула влажные вещи, которые постирала утром, из стиральной машины в сушилку. Пока ждала результат, я спустилась вниз, чтобы взглянуть, не смогу ли найти рамку для фотографии Эдварда, которую оставила на своей незаправленной кровати.
Спускаясь по лестнице в подвал, я внутренне отругала себя за то, что не надела носки, поскольку грязь и случайные мусоринки, которые были на лестнице, прилипали к чистым ногам, и это было отвратительно. Добравшись до низа, я задрожала – влажный воздух проникал через тонкую ткань моей одежды и примораживал пальцы на ногах к бетонному полу. Я огляделась вокруг, смеясь над иррациональным страхом подвала, который всё ещё хранил свои отзвуки с тех пор, как я была маленькой девочкой. Я ненавидела этот проклятый подвал и испытала чрезвычайное облегчение, когда после своего возвращения обнаружила, что отец последовал здравому смыслу и переместил стиральную машину с сушилкой на второй этаж.
Я бегло оглядела необъятные груды того хлама, которого Чарли накопил за эти годы. Казалось, что во время перестройки он просто беспорядочно распихал вещи по коробкам и полкам, создав путаницу из забытых воспоминаний, возможно для того, чтобы как можно быстрее убрать из виду память о моей матери. Мне это казалось настолько печальным… его нежелание больше вспоминать прежнюю жизнь.
Я усмехнулась, увидев полки с выстроенными в ряд старыми игрушками и играми, аккуратно сложенными в фанерные ящики, которые моя мать мастерила, как только я вырастала из некоторых забав. Когда я заметила коробку с напечатанным на крышке названием «Операция», то потянулась на цыпочках, чтобы осторожно скинуть её вниз, пытаясь не завалить при этом игры «Блошки», «Не сломай лёд» и «Муравьи в штанах». После того как проверила, чтобы все необходимые части игры были в коробке, я поставила её на лестницу и вернулась назад, пробиваясь через беспорядок и протискиваясь через узкие проходы.
Я нашла коробку, подписанную «Фотографии», и надпись была явно сделана не рукой Чарли. Мне на секунду стало интересно, кому принадлежал почерк - Эсме или Мэгги. В коробке находились все те фотографии, которые имели обыкновение стоять на каминной полке в гостиной – всё ещё в рамочках, пыльные и старые. Теперь папа там держал только моё последнее школьное фото, фотографию их с Мэгги и замечательный снимок, где я с ним и где мне четыре года. Я попыталась отыскать в себе негодование на то, что мои семейные фотографии были убраны с их законного места на деревянном выступе, но не смогла, так как понимала, что теперь это дом Чарли и его единственной семьей были я и Мэгги.
Я рылась в фотографиях, чувствуя себя несчастной и тоскующей по прошлому – я скучала по маме, потом по папе, ну а затем по маме с папой вместе. Мне жаль, что я не наслаждалась ими больше, пока они были парой, и не ценила те вещи, которые мы делали как семья – поездки, пикники, да и просто время, которое мы проводили вместе, ничего не делая. Конечно, когда я была помладше, то не могла предсказать, что наступит время, когда они не будут вместе, и что наша маленькая счастливая семья превратится в… это.
Покопавшись в очередной коробке, я так и не нашла старое фото со всеми нами тремя, которое так отчаянно искала. Оно всегда было моим самым любимым, и мне хотелось найти его и хранить в своей комнате, в которую не помешало бы добавить побольше личных вещиц. На фотографии я была маленькой, не старше, наверное, лет двух, и носила белое праздничное платье, мои волосы были уложены в прекрасные локоны, а крошечные белые зубки улыбались в камеру. Я сидела на коленях у отца, а мама наклонилась к нам, и мои родители выглядели счастливыми… по-настоящему счастливыми быть там вместе.
Когда я залезла в ещё одну коробку со снимками, то нашла прекрасную серебряную рамку для фотографии Эдварда. Я сунула её под мышку, продолжая бесплодные поиски семейного фото.
Перебирая кипы случайных снимков, я заметила, что свет в глазах моей матери и румянец на её лице с годами медленно тускнели. Её прическа беспрестанно менялась, так же как и модная одежда, но небольшая улыбка в её глазах со временем исчезла, и она явно стала притворяться только ради камеры. Я никогда раньше не замечала, насколько отдалёнными они стали с Чарли.
Я громко вздохнула, чувствуя себя замёрзшей, голодной и очень-очень одинокой. Мне сильно хотелось увидеть Эдварда, обнять его, почувствовать его тепло рядом с собой и его сильные руки вокруг моего тела. Я загрустила ещё больше, зная, что этого не произойдет. Внезапно яркой вспышкой серебристо-голубоватого цвета подвал озарила молния. Последовавший за ней оглушающий треск грома, сопровождаемый сухим грохочущим звуком, заставил меня громко взвизгнуть.
По-глупому напуганная, с дико колотящимся в груди сердцем я поспешила к лестнице. Я приостановилась, когда заметила ещё одну коробку на верхней полке старого деревянного книжного стеллажа, укрывшегося в углу напротив лестничной площадки. Всё ещё одержимая поисками той фотографии я снова привстала на носочки и потянула за коробку, но та оказалась слишком тяжёлой, чтобы её можно было спустить. Я неуверенно ступила на нижнюю полку стеллажа, чтобы приподняться повыше и чтобы получить к коробке лучший доступ.
Совершенно неожиданно мои босые ноги соскользнули с полки, и я схватилась пальцами за верх стеллажа, держась за старую древесину. И как раз в тот момент, когда я выправилась, чтобы шагнуть вниз, весь стеллаж под моим весом начал наклоняться. Когда деревянная полка завалилась, я заверещала, приседая вниз и прикрывая голову руками в ожидании, что меня раздавит. Пыль и сор посыпались вокруг, а на плечо с глухим стуком что-то приземлилось. Было чертовски больно. Послышался звук столкнувшегося со стеной дерева, разбившегося стекла и звон от какой-то жестянки, покатившейся по полу и остановившейся по итогу с приглушённым эхом.
Я в конце концов подняла голову вверх, всё так же приседая под полкой, которая теперь упиралась углом между стеной и моим свёрнутым в рогалик телом. Я удивилась, что вышла из этого практически неповреждённой. У меня на самом деле ничего не болело, за исключением плеча, но вскоре я осознала, что из-за дерьмового тусклого освещения подвала я не смогу пройти весь путь через весь этот беспорядок, потому что полка наклонилась надо мной. Осколками стекла было усеяно всё вокруг… фотографии, сломанные рамки и то, что осталось от хрустальной коллекции бабушки Свон. Черт. Я знала, что папа ненавидел этот хрусталь, но он был бабушкиным…
Снаружи сверкнула очередная молния, за которой последовал раскат грома, а затем лампочки несколько раз моргнули. Я задохнулась, зная, что сошла бы с ума, если бы застряла тут в темноте. Со скачущим сердцем я встала на колени и изо всех сил толкнула полку, но она даже не сдвинулась с места, поскольку упиралась в стену под углом, заперев меня в ловушке в углу подвала. Тогда я попыталась протиснуться между стеной и стеллажом, но не смогла пропихнуть ничего кроме своего плеча. Даже если бы мне удалось понемногу вызволить свое тело, то я только столкнулась бы своими босыми ногами с усыпанным стеклом полом.
- Чёрт! Нет, нет, НЕТ! Господи, пожалуйста, такого просто не может быть! – Вздыхая от расстройства, я обратно уселась на ледяной бетонный пол, подвернув под себя халат и пытаясь придумать способ, как отсюда выкарабкаться. Я несколько раз ударила по стеллажу, пока не заболела рука.
А затем, словно мне и так на данный момент не хватало неприятностей, свет снова мигнул и похожая на пещеру комната погрузилась в кромешную тьму.
Я замерла, делая глубокий вдох.
- О, боже! За что ты так со мной? Помогите! – впустую закричала я. – На помощь!
Кто знает, когда, черт возьми, Чарли вообще появится дома? Я могла бы просидеть здесь несколько дней, голодая и замерзая в луже собственной мочи.
Я явно была обречена, и через меня пронеслась иррациональная вспышка страха. Моё сердце начало подпрыгивать, и я почувствовала, как сжимается грудь, душа меня, удерживая в западне тёмного и влажного подвала в жалком подобии одежды.
Я подняла голову, когда услышала слабый звук звонящего наверху телефона, заставивший меня почувствовать себя невероятно далекой от теплоты моей одежды, безопасности чистых деревянных полов и мягкого комфорта мебели.
Эдвард…
Темнота стояла такая, что я даже не могла оценить, насколько далеко нахожусь от лестницы. Не то чтобы это имело какое-то значение, поскольку даже если бы я выскользнула из западни, то никоим образом не прошла бы среди полнейшей черноты по осколкам стекла, изобилующим на полу.
Я ощутила, как от паники перехватывает горло, но, рассердившись на это, начала глубоко дышать животом, пытаясь понизить частоту своего пульса.
Мне было противно, что я такой долбанутый фрик.
Продолжая сидеть в замершем и ограниченном состоянии под полкой, я терпеливо ждала очередного раската грома, выполняющего для меня в этой грозе роль маяка, и отгоняла детские страхи о монстрах, прячущихся в незаделанных щелях. Когда за окном вспыхнула очередная молния, я смогла ясно разглядеть лестницу - сразу за беспорядком на полу. Так близко, и всё же так далеко…
___________________
* - перевод песни http://www.amalgama-lab.com
Перевела: nats
Редактура: Sonea
Девочки, понимаю, что на самом таком месте закончилась часть, но опять же - это авторский разрыв, так что на меня не пеняйте. А теперь, что думаете, нормально ли повели себя подружки Беллы, устроив ей допрос? И явится ли кто на спасение Беллы? Жду ваших комментариев и предположений.
Источник: http://robsten.ru/forum/19-611-1
0
Примите меня в ПЧ пожалуйста 
