~ % ~
Приняв душ и одевшись, я, как какая-то супермодная ищейка, последовала на восхитительный запах из кухни. Мой рот наполнился слюной, когда я прислонилась к дверному косяку, наблюдая развернувшуюся перед глазами картину с неким чувством, вызывающим во мне желание сказать «Оу-у» и позвонить Элис с Роуз, потому что мой парень был чертовски восхитителен. Бабушка учила его готовить французский тост.
- Вот так? – обращаясь к ней за одобрением, спросил он, разбивая яйцо в миску. Она показала ему, как извлечь оттуда кусочек скорлупы, а затем рассказала, сколько добавить молока и ванили, нежно похлопав по спине. Пока он с легким шипением из-за все еще болевшего плеча взбивал смесь, я наблюдала, как напрягаются мышцы его спины под теплой водолазкой, а затем мой взгляд задержался на его покрытой джинсами заднице, и, возможно, гораздо на дольше, чем следовало. Но кто, так или иначе, сказал, что глазеть на задницу своего парня можно только какое-то определенное время?
Я подождала еще несколько минут, не прерывая их, и не только потому, что мне нравилось наблюдать за ними, а и потому, что мне хотелось, чтобы Э провел больше времени со своей бабушкой.
- Доброе утро, - в конце концов промолвила я.
Эдвард обернулся, лучезарно улыбаясь.
- Привет, Красавица. Ты голодна? – он практически щебетал.
Эдвард никогда не щебечет.
Я накрыла стол на восьмерых, и постепенно вся семья спустилась вниз, занимая свои места. Клянусь богом, французский тост был лучшим, какой я только ела за всю жизнь, и, думаю, Эсме была всецело согласна со мной, поскольку она съела целых шесть кусков… на один больше, чем Эммет. Эдвард фактически покраснел от похвал и в итоге пригрозил, что больше никогда не приготовит его, если они не прекратят. Это, конечно, глупо… но я никогда еще так не гордилась им.
Эсме с Карлайлом сообщили, что планируют пообедать со своими друзьями в Милуоки. Они спросили, не хотим ли мы с Эдвардом присоединиться, но тот с угрюмым видом отказался, заметив:
- Без обид, но я не настолько сильно хочу вырваться из дома, чтобы только позависать с кучкой… стариков.
Карлайл весьма комично закатил глаза, чем ужасно напомнил Эммета, и пояснил, что в Милуоки мы с Эдвардом много чем могли бы заняться, не имея необходимости волноваться о случайном столкновении с нежелательными личностями. Услышав это, мы решили, что, в конце концов, это не такая уж и плохая идея. Мне не терпелось провести день наедине с ним без всего этого страха.
Проезжая по трассе I-94 из Чикаго в Милуоки, мы миновали Герни, где с одной стороны дороги располагался «Шесть флагов», а с другой – «Торговый пассаж». Мы с Эдвардом робко переглянулись, заметив торговый центр, поскольку оба с легкостью могли бы провести весь день за покупками, будучи при этом счастливее, чем свиньи в дерьме. Но этим можно было заняться и в Сиэтле, поэтому мы решили, что предпочтем в наш единственный день наедине что-нибудь поинтереснее. (п.п.: Герни – маленький городок неподалеку от Чикаго. Известен большим парком аттракционов – «Шесть флагов», большим торговым центром - «Торговым пассажем» и множеством отличных ресторанов и отелей.)
- Хей, посмотри, пап, в «Шести флагах» появился аквапарк! - воскликнул Эдвард тоном маленького мальчика, показывая на закрытую по сезону часть парка.
- Возможно, мы вернемся сюда летом, - сказал Карлайл, взглянув на него через зеркало заднего вида.
Эдвард улыбнулся мне, беззвучно произнося слово «купальник» и с намеком облизывая губы. Затем его глаза вдруг расширились, и он, посмеиваясь, развернулся ко мне.
- Эй… однажды, когда мы были на каникулах в Канкуне, папа…
- Эдвард, да ладно… - жалобно простонал Карлайл, будучи явно не в восторге, что Эдвард рассказывает эту историю.
- Нет, расскажи ей, расскажи ей! – со смехом вмешалась Эсме.
И Эдвард продолжил:
- Ну, значит, в отеле, где мы остановились, было что-то вроде гигантского аквапарка. И мы, ну, знаешь, все отдыхали там. Папа плавал в бассейне с волнами и вдруг увидел маму, плавающую на надувном матраце. На ней были темные очки, а в руках – какой-то напиток. Поэтому папа… думая, что он весь такой хитрый, подплыл под плот и перевернул его. Только… это оказалась не мама… это была какая-то другая леди в очень похожем купальнике, - засмеялся он.
– Она была так сердита, что едва не позвала охрану, - хихикая, добавила Эсме с переднего сиденья.
- А потом, на следующий день, когда мы уже были в обычном бассейне, папа решил ущипнуть под водой маму за зад, и…
- О, нет! Не говори мне, что это оказалась та же женщина! – ахнув, воскликнула я.
Они все разразились смехом, даже Карлайл.
- Ох, ее муж был готов убить меня, - добавил Карлайл. – Я поклялся, что больше никогда не сниму очки в бассейне.
- Каждая молодая брюнетка в отеле знала после этого, что следует остерегаться Извращенца-Бассейнщика.
- Да, и это, вообще-то, доктор Извращенец-Бассейнщик, спасибо вам большое, - посмеиваясь, вставил Карлайл.
- Это так забавно, - отметила я, все еще хихикая. Однако меня интересовало, была ли Таня со своей семьей там тоже. Я не стала спрашивать.
Я не могла не заметить, что Эдвард выглядел необычайно расслабленным и спокойным. Я даже спросила его, не принимал ли он перед отъездом «ксанакс», на что он покачал головой, просто улыбаясь и играя с концами моего шарфа. Ему, видимо, нравились мягкие края и ощущения, которые они вызывали, когда он пропускал их сквозь пальцы.
Лицо Эдварда озарилось, когда он указал на Миллер-Парк – домашний стадион бейсбольной команды «Милуоки Брюэрс», как он мне объяснил. Он рассказывал мне об игре «All-Star», на которую их с ребятами водил Карлайл, когда они были меньше, и я слушала его, не столько восторженная его рассказом, сколько тем, каким восторженным был он, пока рассказывал это мне. Они с Карлайлом снова начали говорить о статистике счетов и прочих скучных деталях бейсбола, и как бы сильно мне ни хотелось полюбить это тоже, я чувствовала, что мои мысли заполняются изображениями дизайнерских сапог и розовых блестящих штуковин. Я не пыталась быть намеренно эгоистичной, просто я не совсем понимала игру. Не моя вина, что я родилась без спортивного гена в крови.
Наконец мы припарковались в центре Милуоки, и Эсме чуть ли не в четвертый раз спросила нас, не хотим ли мы пообедать с ними в отеле «Пфистер». Отель был старым, элегантным и определенно слишком взрослым для нас. Чувствуя, по-видимому, то же самое, Эдвард уверил ее, что мы прекрасно справимся и сами, и мы распрощались с ними, договорившись встретиться у машины через три часа. Эдвард подкурил две сигареты, пока мы шли, болтая ни о чем и обо всем и заглядывая по пути в витрины магазинов. Было так приятно не иметь никаких ограничений в том, что делать или куда пойти.
А затем, где-то во время нашей прогулки, я внезапно застыла на месте. Я увидела большой уличный каток, окруженный яркими гирляндами в виде рождественских елок, и уже через минуту поняла, что сгораю от желания покататься на коньках.
- Серьезно? – спросил Эдвард, приподняв бровь. – Ты сломаешь себе руку или еще что-нибудь. Я даже не смогу тебя поднять, если ты упадешь, - добавил он, покачивая головой.
- Со мной все будет в порядке. Давай, я хочу покататься. Пожа-а-алуйста? – я подпрыгнула на каблуках, пытаясь убедить его, что не покалечусь, хотя и не обвиняла его в том, что он осторожничает, учитывая бессчетное количество раз, когда мое лицо непреднамеренно целовалось с землей.
- Би… - заныл он. – Нам придется брать напрокат вонючие коньки, а у меня только одна пара носков. – Я закатила глаза, хватаясь за концы его серого шерстяного шарфа, который его заставила надеть Эсме. – Давай походим по магазинам… или что-нибудь посмотрим… - Он показал на стеклянное здание напротив катка. - В Центре исполнительских искусств идет сейчас шоу. О… Щелкунчике. Тебе ведь нравятся орешки, верно?
О да… да, нравятся.
- Прекрати пытаться отвлечь меня и пойдем, большой ребенок. Когда мы вернемся домой, я протру твои ноги влажными салфетками с «Хлороксом», а затем, для большего эффекта, дам тебе обрызгать их «Лизолом», - сказала я, таща его за поводок, который сделала из шарфа. Он в расстройстве откинул голову назад и вздохнул.
- Прекрасно. Но если я подхвачу грибок, то больше никогда с тобой не буду разговаривать. И если ты сломаешь руку, я буду смеяться над тобой, пока ты будешь плакать.
- Нет, не будешь. Ты любишь меня.
Мы пересекли улицу, постояли в небольшой очереди, чтобы взять коньки напрокат, и вышли на лед. Теперь стоит сказать, что практически во всем, требующем физических усилий и что пробовал Эдвард, он был исключительно хорош – я сама видела это, но в катании на коньках…
Не особо.
Именно тогда я поняла, почему он так отказывался кататься. Он боялся. На катке было всего около десяти человек, катающихся по периметру, и большинство из них маленькие дети с родителями. Я ступила на лед, плавно проехавшись вперед на несколько футов, прежде чем остановиться и развернуться кругом. Все вышло немного шатко, так как прошло по крайней мере пять лет с тех пор, как я каталась последний раз, но даже и не вполовину плохо, учитывая ожидания Эдварда, что я завалюсь лицом вниз. Эдвард ахнул, держась за перила. Его глаза сузились до крошечных щелок.
- Ты хороша в этом. – Это прозвучало больше как вопрос, чем замечание.
Я самоуверенно кивнула.
- Ага. Когда мы только переехали, мама не хотела оставлять меня одной дома после школы, поэтому я ходила на занятия в общественный центр. Мне потребовалось на три урока больше, чем другим девочкам из моей группы, чтобы овладеть основами, но в итоге я поняла суть движений. – Я снова проехалась по кругу, вспоминая все небольшие премудрости катания. – Ладно, слушай. Согни слегка колени и… ну, пройдись немного.
Эдвард скорчил гримасу, склоняя голову.
- Ты серьезно хочешь заставить меня делать это? Разве я не могу просто остаться здесь и наблюдать за тобой? Ты так красиво выглядишь, когда зимний ветер раздувает твои волосы, и твои щеки все такие розовые и… ты похожа на прекрасного ангела в снегопаде. - Последние слова он практически пропел, пытаясь подлизаться ко мне, чтобы я от него отстала, отвлекая своими сладкими речами.
- Ты ничего не добьешься лестью, приятель. Пойдем… - позвала я, махая ему рукой, чтобы он отъехал от деревянного ограждения. Эдвард нерешительно шагнул вперед, позволяя коньку скользнуть по льду. Я убеждала его жестами, чтобы он сделал еще шаг, и откатывалась назад, пока он двигался ко мне. Его ноги слегка тряслись, и он определенно боялся, но пробовал, и меня это устраивало.
- Хорошо, видишь, это было не так уж и тру… - Прежде, чем я успела закончить слово, его ноги без какого-либо предупреждения подвернулись под ним, заставляя его рухнуть на спину. Он простонал о своем плече, лежа пластом на льду. Хнычущий тон его голоса подсказывал мне, что он в порядке, так что я просто показала ему, как подняться, поскольку не могла протянуть руку. В конце концов он встал, пробуя еще раз.
- Би, клянусь богом, если завтра у меня будут синяки на заднице, я заставлю тебя заплатить, - пошутил он. Я наклонилась к нему, шепча, что поцеловала бы их, если бы могла. Когда он снова начал двигаться вперед, я, под музыку, льющуюся из динамиков, проехалась вокруг него «фонариком», перемещая свои коньки то внутрь, то наружу, обрисовывая песочные часы.
- Хвастунишка, - пробормотал Эдвард. Я улыбнулась ему, игнорируя нотки зависти в его голосе и по-настоящему наслаждаясь тем, что могу сделать хоть что-то лучше его. - Вот дерьмо! – завопил он прямо перед тем, как приземлиться лицом на лед. Я подъехала к нему, опускаясь на колени и заглядывая ему в лицо.
- У тебя все хорошо, малыш?
- Просто восхитительно, милая, - ответил он с щедрой долей сарказма. – Я так замечательно развлекаюсь, - добавил он сквозь сжатые зубы, но было видно, что это не всерьез. Через какое-то время Эдвард поднялся, стряхивая иней с черного шерстяного пальто. Он сделал шаг вперед, снова пытаясь покорить лед. Мы находились на пути других фигуристов, которые осторожно объезжали нас, поэтому я уговорила его переместиться в центр катка, где вероятность, что его переедут, была меньше.
- Разве ты не хочешь достичь совершенства, Эдвард? Разве ты не хочешь добиться лучшего, какого только можешь, результата? – дразня его, практически повторила я те слова, которые он мне сказал в кегельбане.
Он презрительно усмехнулся мне, а затем покачал головой и громко рассмеялся.
- Нет. Не хочу. Я абсолютно доволен тем, что катаюсь отстойно.
Когда мы достигли середины, Эдвард неподвижно застыл там, впиваясь в меня взглядом, пока я кружила вокруг него. Мое молочного цвета пальто расширялось внизу в процессе этого, и я представляла себя вновь маленькой девочкой, кружащейся в пышном вечернем платье.
Он выглядел таким серьезным, весь закутанный в шарф, в перчатках, которые его заставила надеть мама, и хотя он и был безумно горяч, я нашла это чрезвычайно забавным. Поэтому я вытащила из кармана пальто свой фотоаппарат и сделала снимок. Эдварда это рассердило.
- Оу-у, да ладно, - сказал он, вскидывая руки в воздух, как капризное дитя, - ты зафиксировала мое унижение! Отдай мне камеру.
- Ни за что. Скажи «сы-ы-ыр». – Он быстро заморгал от вспышки. Это было ужасно низко, поскольку я чертовски хорошо знала, что он не осмелится отбирать у меня фотоаппарат.
- Би… прекрати… давай, детка. – Он был таким милым, когда ныл. – Прекрасно… как хочешь. Делай кастрирующие меня фотографии в этих дерьмовых прокатных коньках. Ты повредила мне член, у меня лысые яйца… так что какая разница? – Эдвард говорил это посмеиваясь, но было видно, что он все равно серьезен. Я сделала круг, объезжая его, дразня его выпяченной, словно в обиде, губой. Он после этого начал меня игнорировать, закрыв глаза.
- Что ты делаешь? – Я затормозила боком перед ним, поднимая коньком облачко ледяной пыли.
- Притворяюсь, что я дома, в тепле, в своем «рейскаре», а не стою здесь в набитых грибком коньках, - выдохнул он.
Я начертила на льду восьмерку.
- И я там с тобой?
- Не-а. Только я и моя рука.
- Это печально. Знаешь, я могла бы быть там с тобой. – Я стянула с себя длинный полосатый шарф, закидывая его ему на шею.
- Нет, ты здесь, насмехаешься надо мной. Нельзя быть одновременно в двух местах.
- Тогда как ты можешь быть и там, и тут? – Я ухватилась за один конец и начала кружить вокруг Эдварда. Шарф обмотался вокруг его шеи и подбородка. Он по-прежнему оставался неподвижен, с закрытыми глазами.
- Потому что это моя фантазия, и я могу делать все, что захочу, - и он показал мне язык.
- Я обычно обнажена в твоих фантазиях, - безапелляционно заявила я, берясь за второй конец и кружась в другую сторону.
- Не в этой. Тут только я и Рози Палмер. Теперь умолкни, ты портишь мне свидание. – Я слышала, что он пытается подавить смешок.
- Что, черт возьми, за Рози Палмер? – Она учится в школе Форкса?
Эдвард усмехнулся и пошевелил пальцами, показывая, что Рози Палмер – это его рука. Фу-у-у.
Я закатила глаза, раздраженно цокая языком.
- Когда закончишь третий класс, позвони мне, хорошо?
- Ага… Удостоверюсь, что сделаю это. Я голоден. И замерз. И хочу курить. – Его слова были приглушены ярко-полосатым шарфом, который теперь обмотался вокруг его шеи, подбородка и большей части щек. От его лица остались лишь зеленые глаза, идеально уложенные брови и лоб. О, и копна растрепанных, сумасшедших, прекрасных волос.
Я фыркнула. Эдвард просто стоял там, закутанный в мой шарф, зная при этом, что выглядит абсолютно нелепо.
- Ты так смешно сейчас выглядишь, - рассмеялась я, делая очередной снимок. Он протянул покрытую перчаткой руку, и я положила камеру ему в ладонь.
- Мне плевать. Я никогда больше не увижу этих людей, так почему меня должно волновать, что они думают? – И снова его слова приглушались шарфом, прикрывающим лицо. Из-за верха шарфа, по сути, виднелись одни глаза.
- Правда? Тебя это не смущает? – спросила я, уперев руки в бедра.
- Не-а. Нисколько.
Поблагодарив Господа за прекрасный выбор времени, я вскинула кулаки в воздух и начала трясти задницей под приторные звуки старой песни Марки Марка, заигравшей в колонках.
И поскольку чувствовала я себя в тот момент соблазнительно дерзкой, то бросила ему вызов:
- А как насчет сейчас?
- Плевать.
Мы с Роуз, Элис, Джессикой и Лорен в шоу талантов четвертого класса делали номер на эту песню. Мы привели в восторг всю гребаную гимназию. Шаги танца вспомнились мне, будто это происходило вчера, но было гораздо труднее воплотить эти движения на коньках. Я сделала несколько спиралей и вращений, ставя себя в абсолютно нелепое положение, и пара человек сбоку от нас начали смеяться над моими выходками.
- Почувствуй вибрацию! – увлеченно пела я, выставив локти по бокам. Эдвард, с безразличным лицом, даже не пошевелился, все так же укутанный в мой шарф в центре катка. Я проехалась вокруг него, по-прежнему танцуя и пытаясь повторить движения из прошлого. Мне так хотелось, чтобы девочки тоже были здесь и посмотрели на мое яркое выступление. – Ритм, ритм! – вопила я. Это был уже перебор, но я не волновалась об этом, поскольку, как он ранее и сказал, мы этих людей никогда больше не увидим.
Рука Эдварда переместилась к лицу, стягивая шарф со рта.
- Ты невероятна. Мы можем теперь уйти?
Я отрицательно покачала головой, шлепая себя по заднице. Этого движения как раз не было в оригинальном танце, но я не знала, что еще добавить.
- Вибрации хороши, как «Санкист». Многие хотят знать, кто сделал это. Марки Марк и я здесь, чтобы заставить тебя двигаться.
- О, вижу, ты теперь читаешь рэп. Великолепно. – Он закатил глаза и посмотрел на часы.
Я оживленно двинула бедрами в его сторону.
- Это такие прекрасные вибрации. Давай, давай, давай. Это такие прекрасные ощущения. Почувствуй, почувствуй.
- О, я чувствую.
Я с напыщенным видом поклонилась под соло фортепиано в конце, завершая свой номер. Эдвард поднял камеру – я даже и не подозревала, что она все это время работала в режиме видео – и сказал:
- Это будет выложено на «YouTube».
Развернув со своего лица мой шарф, он закинул его мне на шею, используя как поводья, позволившие мне дотянуть его по льду до выхода. Я отпустила его, и пока он забирал нашу обувь, снова скользнула на лед. Я уже довольно прилично замерзла к этому времени, но, наверное, меня просто душило все происходящее со мной – и эмоционально, и физически. Я, одержимая каким-то импульсом, сделала несколько размашистых шагов по льду, перекрещивая ноги и набирая приличную скорость. Мои волосы летели позади меня, а лицо обжигал холодный ветер, но эти скорость и свободное парение снимали все напряжение.
Когда я замедлилась, то попыталась изобразить спираль, что получилось не так уж плохо, учитывая, что они никогда особо мне не удавались. Но затем мой недоделанный лутц едва не заставил меня приземлиться лицом на лед, хотя я и умудрилась вывернуть все так, будто сделала это преднамеренно. И прежде чем действительно поставила себя в неловкое положение или отправила в отделение «скорой», я решила отказаться от своих коньков до следующего сезона. Эдвард наблюдал добрых минут десять, пока я не изгнала тоску из своего организма, скользя затем к выходу из катка.
- Знаешь, наблюдать за тобой действительно невероятно, - тихо произнес он. – Ты просто… прекрасна. – От взгляда, которым он посмотрел на меня, внутри расплылось тепло. В тот момент я очень сильно ощущала интенсивность его любви. – Думаю, я отчасти даже возбуждаюсь от этого, - он указал на свой пах, немедленно обращая пылкую любовь в глупости гормонального подростка.
Как только коньки были сняты и Эдвард нашел антисептик для рук, его настроение вновь улучшилось. Теперь, когда солнце село, мы вместе торопливым шагом направлялись к старому отелю, где ужинали его родители. В теплом лобби Эдвард внес свое имя к короткий список ожидания, чтобы мы могли поесть в одном из тамошних модных ресторанчиков. Мы уселись на один из диванов, грея руки у гудящего камина под сиянием рождественской зелени, все еще украшенной белыми огоньками.
Отель был большим и красивым – настолько, что я легко могла представить, как устраиваю в подобном месте элегантную свадьбу. Я по рассеянности произнесла это вслух, как только нас усадили в «Мейсон-Стрит-Гриле».
- Ага… ты хочешь большую свадьбу? – с неподдельным интересом спросил он, выглядывая из-за меню.
Я пожала плечами.
- Не то чтобы… завтра или что-то такое, но да. Думаю, мне хотелось бы устроить своего рода празднование. Оно не должно быть чрезвычайно продуманным или дорогим, или каким-то таким, просто… не знаю… это должно быть чем-то особенным. Мои родители поженились в ратуше, и мама всегда говорила, как сожалеет об этом. Когда она выходила замуж за Фила, это было грандиозным событием, даже чересчур – для второй свадьбы, - но она сказала, что это была свадьба ее мечты. И, на самом деле, было очень весело.
Подошел официант, чтобы принять наш заказ. Он поставил на стол две содовые и ушел, забрав наши меню.
- У моих родителей свадьба была небольшой… - улыбнулся он. – Ты видела фотографии с заднего двора моих дедушки с бабушкой. Я помню только, что должен был стоять абсолютно неподвижно почти час, прежде чем они начали фотографировать – это чтобы мы не испачкались. Не то чтобы я бы испачкался, но… засунь пятилетнего в арендованный смокинг на берегу озера и проблема тебе гарантирована, - посмеиваясь, объяснил он. – Мама… выглядела так красиво. И она в тот день была так счастлива. То есть, счастливее, чем я когда-либо видел ее до этого.
- Что ж, она счастливица. Твои родители по-прежнему влюблены, это очевидно. Не думаю, что такое сейчас часто встречается.
- Я знаю. Из всех моих старых друзей они одни из нескольких, кто не развелся. – Он неловко отвел взгляд. – Хей… как думаешь, у нас когда-нибудь будет большая свадьба?
Я ахнула, в притворном удивлении поднося руку к сердцу.
- Бог мой, Эдвард Каллен… ты делаешь мне предложение?
И внезапно я – Скарлетт О’Хара.
Он закатил глаза.
- Нет, если бы я делал тебе предложение, то ты бы, черт возьми, не спрашивала… ты бы знала.
Я вздернула бровь.
- По кольцу от «Тиффани» с гигантским приплющенным алмазом и багетами с двух сторон?
Он, впившись в меня взглядом, склонил голову.
- Ты уже выбрала себе обручальное кольцо?
Я рассмеялась и сделала глоток «Пепси».
- Еще в пятом классе. Мы с Роуз и Элис выбрали себе кольца из каталога «Тиффани». Платья мы тоже выбрали. – Я, смутившись, отвела от него взгляд.
Он поперхнулся своей содовой.
- Серьезно? Ничего себе.
- О, только не придавай этому слишком большое значение, Э. Девчонки делают такое. Нас отчасти готовят к тому, чтобы желать этого, еще с тех пор, как начинаем ходить. Куклы и игрушечные кухни. Когда мы ходили в детский сад, то напяливали на головы занавески и притворялись, что это фата невесты. Однако из-за того, что мальчиков, желающих жениться, не было, мы все выглядели как монашки, но все равно.
- Прикольно. Значит, именно этого ты хочешь… в будущем? Мужа и детей? – Он пристально смотрел на меня через стол, играя с оберткой от соломинки. Это был первый раз за все время, когда мы разговаривали о будущем. Большинство времени мы обычно слишком заняты просто пытаясь справиться с настоящим.
- Конечно. То есть, после того как выучусь и прочее.
- Значит… ты думала о том, чтобы выйти замуж… за меня?
Хмм, да.
- Эмм… не знаю… в смысле, да… вроде как. – Я съежилась, зная, что тема женитьбы и обязательств – ключевой ингредиент к тому, чтобы заставить мужчину умчаться за три-девять земель… ну, по крайней мере, так всегда говорила моя мать. По правде же, я думала об этом серьезно, всегда держа на уме, что брак, по словам Эдварда, единственная лазейка, которая могла его освободить. – Я люблю тебя, - пожала я плечами, чувствуя себя немного неловко. Эдвард улыбнулся, повторяя мое признание.
- Не смущайся… Я тоже иногда об этом думаю.
Что?
Прежде чем я успела узнать об этом побольше, появился официант, ставя перед нами дымящиеся блюда. Картошка-фри Эдварда лежала на отдельной тарелке, изолированная от бургера, как он и просил. Я стащила с тарелки огурец, поскольку знала, что его будет раздражать, если тот соприкоснется с бургером, и он, в любом случае, отдавал мне его.
- Можно спросить тебя кое о чем? – поинтересовалась я, закручивая вилку вокруг пасты «капеллини», прилагающейся к цыпленку. Эдвард кивнул. – Что это был за кулинарный мастер-класс сегодня с бабушкой?
Он пожал плечами.
- Она просто готовила, и я спросил, могу ли помочь. Я раньше, до переезда, проводил с ней много времени и поэтому очень соскучился по ней. Кроме того, с тех пор как мы приготовили тот яблочный пирог, у меня внезапно проснулся интерес к кулинарии. Она очень… систематична. Даже расслабляющая. Отмеривание и порядок закладки ингредиентов… и… - он затих в конце, опустив взгляд вниз и гоняя вилкой картофель по тарелке.
- И что? – тихо спросила я, дочиста вытирая рот от грибного соуса.
- Мне не нравится, когда я не преуспеваю в чем-то. На следующей неделе у нас начнется тот факультатив, и я просто не хочу показаться… глупым. Люди и так думают, что я псих. Я не хочу поджечь здание или что-то такое и быть названным еще и Пироманьяком. Помимо этого, мне действительно нравится готовить с тобой, и я… э-э… хочу приготовить тебе ужин… когда-нибудь. Я хочу быть способным делать для тебя что-то такое, что не требует моей кредитной карты, поэтому и подумал, что если научусь готовить нечто простое, типа завтрака, то это будет началом.
Могла ли я любить его еще больше?
- Эдвард, это так мило. Я знаю, что слишком бурно отреагировала на сапоги и сумочку, но, если начистоту, это больше из-за того, что ты заметил, что они понравились мне, чем из-за них самих. Ты был внимателен, а это говорит больше, чем все остальное. Но… шкатулка была самым лучшим подарком, который я когда-либо получала в жизни. Для меня так много значит, что ты выделил время на то, чтобы сделать его, и те вещи, что ты написал, - они так прекрасны. Я думаю, что ты удивительный человек, правда. Больше, чем я когда-либо смогу сказать тебе.
Эдвард покраснел, робко улыбаясь.
- Я рад, что тебе понравилось. Я подразумевал каждое слово, что написал, Би. Я просто… - Он посмотрел вверх, словно пытался найти слова в воздухе над собой. – Я хочу, чтобы ты чувствовала, что быть со мной, выносить все то дерьмо, с которым тебе приходится иметь дело из-за меня, все жертвы, которые ты приносишь… что все это окупится в конечном итоге. Я не хочу подводить тебя… никогда.
Я ахнула от понимания, что он действительно думал, будто такое возможно.
- Эдвард… ты никогда не смог бы подвести меня. – Будучи наивной, неискушенной маленькой девочкой, коей была тогда, я сказала те слова, искренне веря, что Эдвард никогда не смог бы и не стал подводить меня. Как мало я знала о реальной жизни и ее неотвратимости.
- Я очень сильно пытаюсь не делать этого. Я знаю, что быть в моей жизни – это стресс, и хочу сделать вещи, которые компенсируют часть этого, если смогу. – Он продолжал гонять вилкой еду по тарелке, а когда поднял на меня глаза, я увидела в них невообразимую печаль.
- У меня нет стресса, - солгала я.
- Нет, есть, - тихо возразил он. – Папа сказал, что твои волосы выпадают из-за стресса. – Он опустил взгляд в тарелку, словно чувствовал себя виноватым.
Я понятия не имела, что он вообще заметил это. Рассеянно погладив себя по волосам, я ответила:
- Ну, не волнуйся об этом. К тебе это не имеет никакого отношения. И у меня больше волос, чем идей, что с ними делать, так что…
Но, по правде, я знала так же хорошо, как и он, что это все имеет к нему отношение. Эдвард – весь мой мир. То, что чувствует он, чувствовала и я. Счастье, боль, расстройство… мы делили это поровну. Чего он не знал, так это того, что я была подавлена и обеспокоена столкновением с Шарлоттой в последние пару недель, и теперь, когда эта часть позади, я все еще волновалась о последствиях нашей встречи. И теперь тоже чувствовала себя виноватой. Слова вертелись на кончике языка, я хотела сказать ему, но боялась, что он будет разъярен, поэтому снова промолчала.
- О! – воскликнул он, ярко сверкнув теми своими чертовски идеальными белыми зубами, которым никогда не требовались скобки. – Я забыл тебе сказать: первого числа у Джаспера день рождения, поэтому мама с папой позволили ему организовать дома новогоднюю вечеринку.
Я восторженно всплеснула ладонями.
- О-о-о, здорово! Что мне ему подарить?
Он скромно улыбнулся мне, стрельнув застенчивым взглядом.
- Ну, я уже подарил ему билеты на февраль на концерт «Kings of Leon». Поэтому они могут быть от нас обоих. Я… э-э… купил и нам два билета. – Я не смогла сдержать волнения от этих новостей, поскольку, как бы получше сказать… сгорала от желания пойти. Но затем я осознала кое-что важное.
- Пожалуйста, только скажи мне, что там мы не столкнемся ни с одной из твоих бывших подруг. Знаешь, мне уже начинает это немного надоедать.
Эдвард вздохнул.
- Мне тоже, детка. Мне тоже.
~ % ~
Эдвард обнимал свою бабушку очень, очень долго. Они вели себя так, будто видятся в последний раз, хотя бабушка с дедушкой и обещали, что приедут в Форкс в июне, к последнему звонку Эммета. Прежде чем Эдвард забрался в машину, бабушка прошептала ему на ухо что-то такое, что заставило его улыбнуться.
Перелет домой прошел без инцидентов, а когда мы затормозили на подъездной дорожке Калленов, там ожидали Роуз с Элис, и начались тонны поцелуев и обжиманий… их было так много, что мы с Эдвардом, передернувшись, скрылись в доме, пока его братья наверстывали упущенное с моими подругами.
Позже, в доме, мы обменялись запоздалыми рождественскими подарками. Девочкам понравились сумочки, которые я им подарила, а когда они открыли свои собственные наборы «Создай партнера», одновременно закричав от радости, Эдвард преподнес Эммету и Джасперу одноразовые бритвенные станки и пену, говоря: «Повеселитесь, ушлепки».
Большую часть следующего дня мы потратили на подготовку к вечеринке Джаспера. В подвале должно было собраться около двадцати человек, так что мы с Роуз и Элис украсили его воздушными шарами и прочим и купили колпачки и дудки для полуночи. Джаспер с Эмметом игрались со своими новыми квадроциклами, а Эдвард исчез на большую половину дня, поехав на восстанавливающий сеанс терапии, затем в винный магазин и за травкой, в которой отчаянно нуждался.
После того как приняла душ и оделась в блестящий черный топ, изумительно смотревшийся с моими сапогами, я быстро перекусила и выслушала по телефону извинения Чарли по поводу того, что он не встретил меня дома по возвращении в город. Он весь день должен был работать на кое-кого, кто платил ему кучу денег, чтобы он следил за его неверной женой. И хотя я скучала по нему, у меня не хватило храбрости сказать ему, что я с гораздо большим предпочтением встречу Новый год со своим бойфрендом, чем с отцом.
Я позвонила также и маме, чтобы пожелать ей счастливого Нового года, и она продержала меня на телефоне добрый час, практически плача, потому что очень сильно скучала по мне. К этому времени Эдвард уже написал мне, чтобы я галопом неслась к ним, поскольку они хотели покурить до того, как подтянутся остальные. Я сказала начинать без меня. У меня, так или иначе, не было настроения накуриваться.
К сожалению, я не знала, что Эсме с Карлайлом решили организовать наверху свою собственную вечеринку. Когда я вошла в полностью украшенный дом, Эсме с Карлайлом посчитали необходимым представить меня своим давним друзьям – Гаррету и Катрине Денали. Мне потребовалось секунды три, чтобы определить их как родителей Тани. В самую первую очередь я подумала, что она тоже тут, и это заставило мою кожу покрыться мурашками, но они упомянули, что она с друзьями где-то на другой вечеринке в Сиэтле.
Они были подвыпившими, взбудораженными, что наконец-то познакомились со мной, и непрерывно болтали о том, каким Эдвард был милым ребенком и как мальчики с их дочерями вместе принимали ванны. Как будто у меня было какое-либо желание выслушивать это или какая-либо часть меня могла найти подобную историю забавной. Судя по их лицам, ни один из них понятия не имел, что их дочери – шлюхи, имевшие сексуальные отношения с сыновьями их лучших друзей. Это было омерзительно и очень рассердило меня.
Мне на глаза попалась темно-синяя рубашка Эдварда, когда он появился на подвальной лестнице, выглядя абсолютно ошеломительно, даже лучше, чем обычно. Он широко улыбнулся, увидев меня, но затем эта улыбка быстро спала – он заметил мою компанию. Как только я была спасена, он многократно извинился, прося меня не позволять этой встрече испортить мой вечер. Я поклялась ему, что не злюсь, однако это была ложь. В случившемся не было его вины, но я никак не могла забыть те рассказы. К растущему списку дерьма, которое я пыталась запихать на задворки разума, добавилась еще одна вещь.
Эдвард пошел наверх, чтобы помочь с чем-то матери, абсолютно раздраженный, поскольку был под кайфом и не мог ясно соображать. Обняв Джаспера и поздравив его с днем рождения, я направилась к бару. Там было несколько ребят из школы, включая Тайлера, Эрика, Коннора и Бена с Анджелой, уже довольно веселеньких.
- Мне нужно выпить, - сказала я Эммету, который изображал из себя бармена, напялив фиолетовый колпачок. Он пододвинул ко мне три стопки чего-то прозрачного, маленькую миску с чем-то, что, по его словам, было сахаром, и ломтики лимона. Роуз с Элис, имевшей на голове диадему, присоединились ко мне, чтобы выпить лимонный напиток, который на самом деле оказался довольно вкусным. После третьего такого в промежуток в пятнадцать минут я ощутила, как моя кожа начала пылать от знакомого восхитительного ощущения.
Мне и слова не нужно было говорить, чтобы девочки почувствовали, что я раздражена, и они продолжали третировать меня, пока я не сказала им, что меня беспокоит. После того как Эммет открыл для каждой из нас пиво, я тихо рассказала им обо всем, что случилось в поездке… про кегельбан, выпадение волос, встречу с Шарлоттой… про все. Я заставила их поклясться на своих дизайнерских сумочках, что про Шарлотту они будут молчать до могилы. Я не рассказала бы им, если бы не была полностью уверена, что они сохранят тайну. К тому же я была пьяна, поэтому мое здравомыслие было отчасти ослаблено.
- И, в довершение ко всему, я только что встретила наверху родителей бывшей Эдварда. Они поведали мне премиленькую историю о том, как Э принимал гребаные ванны с их потаскухой-дочерью. Кто вообще рассказывает такие истории?
Роуз указала на себя и Элис, пока та делала огромный глоток пива.
- Ну, если это заставит тебя почувствовать себя лучше, наш гинеколог прямо сейчас наверху напивается с Карлайлом.
- И? – спросила я.
- Ну и, когда я пошла наверх, он все время смотрел на меня так, словно откуда-то знает. У меня было чувство, что я должна очистить журнальный столик, раздвинуть ноги и показать ему мою вагину, чтобы он узнал меня, - пояснила Роуз, смеясь на саму себя. Она была пьяна вдрызг, равно как и Элис… и я приближалась к такому же состоянию.
- За жизнь в маленьком городке, - сказала я, поднимая пивную бутылку и чокаясь с ними. Один чертов гинеколог, дантист и терапевт в радиусе шестидесяти миль - просто смешно.
Эдвард появился сзади меня, напяливая мне на голову розовую диадему. Она к тому же не была из дерьмовой креповой бумаги – на ней красовались фальшивые бриллианты и прочее, и я поняла, что он купил ее специально для меня. Его горячее дыхание коснулось моего уха, когда он прошептал, что я изумительно пахну, и я невольно вытянула шею еще сильнее, предоставляя ему больше доступа. Мне так чертовски сильно нужно было почувствовать его кожу на своей, прямо до боли.
Только на секунду… только сегодня. Просто позволь мне почувствовать себя хорошо.
Девочки, хихикая, извинились и сбежали от сексуального напряжения, повисшего в воздухе вокруг нас.
- Хей, красивая девочка… мы можем чуть позже побаловаться? У нас здесь все еще есть твой вибратор, - напомнил он мне таким голосом, что заставил мои трусики практически взорваться. Его дыхание пахло мандаринами и немного куревом, поэтому я знала, что он к этому времени чувствует себя уже довольно хорошо. Мне пришло в голову, что я могла бы позволить ему отвести меня наверх и оттрахать до потери мозгов - настолько сильно я в нем нуждалась. – Ты взяла с собой вещи для ночевки, верно?
Я кивнула.
- Я останусь только в том случае, если буду спать в твоей кровати, с тобой, а не в гостевой комнате. – То, как его голос проникал в меня, его запах и туман опьянения, обвивающий мое тело, как виноградная лоза, заводило меня до беспредела. И доводило до отчаянного угнетения, поскольку я ничего не могла поделать с этим всем.
- Конечно, детка. Ты прикоснешься ради меня к своей красивой киске?
Черт, да…
Я закрыла глаза.
- Эдвард, остановись… пожалуйста. Это уже чересчур, - проныла я, хихикая и сжимая ноги так, словно хотела в туалет. Он улыбнулся, отступая от меня и опуская пристальный взгляд к моей промежности.
Он наклонился ко мне вновь, практически прикрыв веки.
- Но ты ведь знаешь, что делаешь со мной… - извиняющимся тоном проговорил он. – Знаешь, как сильно я хочу тебя. Я, блядь, не могу сдерживаться. – Его губы случайно задели мочку моего уха, когда я покачнулась вперед. Я ощутила дрожь, пронесшуюся по позвоночнику вниз и оседающую между ног, поскольку, как я знала, алкоголь и предменструальное состояние питали мое ужасно обделенное либидо. Мы оба ахнули от этого краткого контакта, и Эдвард отпрянул, бормоча: - Черт.
Он ушел за очередным напитком, а я направилась в ванную. Мое зрение было слегка расплывчатым, и я споткнулась один раз на каблуках, ухватившись за дверь для поддержки, пока ждала. Я знала, что могу пойти в одну из остальных пяти ванных в доме, но парни не хотели, чтобы кто-нибудь туда ходил, иначе взрослые узнали бы, что мы пьем. Клянусь, для двух образованных взрослых людей Эсме с Карлайлом иногда настолько чертовски несведущие.
Я закрыла дверь ванной и сделала свои дела, стараясь не думать о дерьмовой буре, что назревала в моей голове. Я приложила все усилия, чтобы запихнуть ее поглубже в серое склизкое вещество, называемое моим мозгом, приказывая себе продержаться еще хоть чуточку. Мне просто нужно дотерпеть до полуночи, а там можно и вырубиться, чтобы на следующий день начать все сначала.
Я знала, что не получу своего полуночного поцелуя.
Когда я вышла из ванной, то заметила в углу появившихся Майка Ньютона с Джессикой. Лорен с комфортом устроилась у бара с Макенной и Тайлером, и все они были в новогодних коронах, словно их пригласили лично, хотя я знала наверняка, что это не так. Они усмехнулись мне и помахали, и мне хотелось проигнорировать их или показать палец, но я была выше этого и ухмыльнулась в ответ.
Моя диадема гораздо красивее ваших, потаскухи.
Джаспер с Элис скрывались в темном углу, причем его рука совсем не тайно блуждала под ее рубашкой. Что-то подсказывало мне, что она не возражает быть облапанной на публике, поскольку слишком часто позволяла ему это делать. Я солгала бы, если бы сказала, что, по крайней мере, хоть на грамм не завидую им.
Роуз потянула меня за руку, таща к самодельному танцполу, который они сделали отодвинув футбольный стол в район тренажеров. Кто-то прикрепил к потолку цветной дискотечный шар, который и гипнотизировал меня и вызывал головокружение, когда я на него смотрела.
Я, забыв на время о растущей куче в мозгу, танцевала с Роуз и Анджелой, пока по груди не побежали бусинки пота. Я взяла отброшенный кем-то колпак, используя его вместо веера, чтобы охладиться, и поймала пристальный взгляд Эдварда. Он стоял в другом конце комнаты, опершись на стену рядом с Тайлером и неотрывно глядя на меня.
Заметив, что я смотрю, он улыбнулся и проговорил одними губами: «Я люблю тебя».
Я проговорила то же самое, чувствуя себя еще жарче от этих слов, а затем он, усмехнувшись, послал мне украдкой быстрый воздушный поцелуй. Я поймала его, с воодушевлением растерев на своей заднице.
Я видела, как он, смеясь с меня, исчезает в чулане, чтобы достать с полок еще шампанского. Он поставил их на барную стойку, а Эммет выстроил в линию пластмассовые бокалы для шампанского, готовый наливать. Полночь приближалась.
Я снова сходила в туалет, опрокинула очередной лимонный напиток с Элис, которая, наконец, освободилась от беспрестанного лапанья Джаспера. Джаспер улыбался как остолоп, спотыкаясь и напевая самому себе поздравления с днем рождения. Она поцеловала меня в щеку и ушла, чтобы помочь ему оклематься.
Затем, вместо того чтобы наблюдать, как все трутся друг об друга на танцполе, я свистнула одну из сигарет Эдварда из-под барной стойки и украдкой пробралась к черному ходу, откуда ступени вели из подвала на улицу. Там было чертовски холодно, ледяной воздух пахнул ароматами горящего камина и сладким сигарным дымом.
Подкурив сигарету, я глубоко затянулась, жалея, что не взяла с собой пальто, потому что моя задница в джинсах, сидящая на ступеньках заднего крыльца, отваливалась от холода. Ночное небо было черным как смоль, и лишь спирали созвездий разбавляли темноту. Откуда-то издалека, перекрывая звучащую изнутри дома музыку, послышался звук фейерверка.
Я уронила лицо в ладони, прежде чем начали течь слезы. Я так усердно старалась держаться, очень, очень старалась. Все внутри меня ужасно болело, и я отчаянно жалела о том последнем напитке, потому что была абсолютно пьяна.
Выдыхая дым, я услышала свое рыдание и съежилась от эха, которое оно создало на просторном заднем дворе.
Это все так накопилось. Все последние четыре месяца, прошлая неделя, признание подругам о встрече с Шарлоттой и утаивание этого от Эдварда, беспокойство, которое я чувствовала из-за его собственных страхов, боль и одиночество, ощущаемое мной каждый раз, когда он отодвигался от меня и говорил глазами «нет».
Я чертовски хорошо знала, что не должна делать этого. Я должна танцевать и общаться со своими друзьями, быть там ради Эдварда и вести себя разумно в нашей ситуации, оставаться сильной…
Мне нужно найти силы ради него, поскольку, как я могу сломаться, зная, что он, вероятно, чувствует себя в десять раз хуже меня? Я просто не могла наблюдать, как все целуются в полночь, и притворяться, что безмерно счастлива и жизнерадостна, если это не так, черт возьми.
- Хей, солнышко… ты в порядке?
Этот голос напугал меня. Я подскочила, роняя сигарету на землю. Я не заметила Карлайла, сидевшего в темноте на одном из кресел. Между его пальцев виднелся горящий уголек толстой сигары. Я была умерщвлена вне веры.
Я просто вытерла очередную порцию слез, стараясь не размазать макияж, который, по-моему, к этому моменту уже и так был испорчен. Но мне на самом деле было все равно.
- Сложный вечер? – спросил он, перемещаясь, чтобы сесть рядом со мной на лестнице. Он скинул пиджак и благородно обернул его вокруг моих плеч. Он пахнул как папин одеколон, лейкопластыри и комфорт.
Подняв сигарету с земли и шмыгнув носом, я хохотнула.
- Даже не представляете.
- Новогодняя ночь всегда сложна, - тихо произнес он. Я почувствовала в его голосе явный оттенок печали, и это меня озадачило. – Моя первая жена… мама Джаспера и Эммета… ненавидела канун Нового года. Она не могла решить, то ли это празднование в честь окончания старого года, то ли в честь начала нового. Мы раньше спорили из-за этого, - посмеиваясь, пояснил он.
- Это отчасти похоже на споры о курице и яйце. В итоге неверно ни то и ни другое, и в то же время оба варианта верны, - сказала я, со шмыганьем уставившись в небо.
- Именно так я всегда и говорил! – рассмеялся он. – Теперь для меня это просто очередной год, когда можно воздать должное всем замечательным вещам, что есть в моей жизни.
- Это хороший способ восприятия. – Я не могла решить, будет ли прилично продолжать курить перед ним, поэтому держала сигарету, пока та не сгорела дотла, но к губам так и не поднесла.
- Дело в том, что если я и научился чему-нибудь, так это тому, что жизнь очень коротка и мы не знаем, когда она внезапно решит оборваться. Я стараюсь никогда не упускать возможность, потому что знаю, что она может никогда больше мне не подвернуться.
Я вздохнула.
- Это лишь еще больше тебя расстроило? – засмеялся он, шутливо подталкивая меня в плечо.
Я хихикнула.
- Нет… Я абсолютно вас понимаю. Я просто большую часть времени не знаю, что делать или как себя чувствовать, или что, черт возьми, вообще происходит… Это все так запутанно.
- Я знаю, Белла. Но просто потерпи. Станет легче. Эдвард верит в тебя больше, чем ты думаешь.
Мы оба обернулись, когда Эдвард окликнул меня по имени, поднимаясь по ступеням из подвала.
- Эй, детка, я везде тебя искал. Что ты здесь делаешь? О, привет, папа. – Он остановился в нескольких футах от нас, держа в руках два пластиковых бокала с шампанским. Благодаря щепке света, пробивающегося из двери дома, по его лицу было видно, что он и растерян, и испытывает облегчение, и слегка подшофе.
- Шампанское, Эдвард? – строгим тоном спросил Карлайл.
- О, да ладно, пап, это же Новый год. Кроме того, разве мама в курсе, что ты тут сидишь с сигарой? – вздернул бровь Эдвард.
Карлайл со смешком вздохнул.
- Туше́, ты, большая заноза в моем заду. – Он взглянул на часы. – Пять минут до полуночи. Твоя мама, вероятно, уже ищет меня, так что оставлю-ка я вас, наверное, вдвоем. Доброй ночи, Белла. – Карлайл сжал мое плечо и встал. – И тебе, сын.
- Доброй ночи, папа.
- Спасибо, - прошептала я Карлайлу, пока Эдвард занимал его место на ступеньках рядом со мной. Краем глаза я видела, как Карлайл закрыл за собой двери и задернул занавески, чтобы мы остались в полном уединении.
- Привет.
- Дерьмо, ты плачешь. Я сделал что-то не так? Я знаю, что не провел с тобой весь вечер, но Джаспер сильно напился и мне нужно было убедиться, что никто ничего не сломает, и… ты оставила меня… - произнес он, обиженно выпячивая губу. Он осторожно протянул руку и вытер большим пальцем мои слезы. Это действие было таким естественным, словно его всегдашняя сдержанность при виде моих слез временно растворилась. Его рука была такой теплой на моей коже, и я закрыла глаза, упиваясь редким удовольствием. Когда же он отстранился, мое сердце разболелось.
Но я улыбнулась, вытирая рукой нос.
- Ты не сделал ничего плохого, Э. Я чувствую себя немного… нехорошо, понимаешь? Я просто вышла подышать воздухом. – Он убрал с моего лица пряди волос, небрежно заправляя их за ухо. Эдвард явно был сегодня нетипично щедрым на прикосновения.
Он вручил мне пластиковый бокал с шампанским. Я чокнулась с ним бокалом, стоически шепча:
- Твое здоровье. - Мы молча сидели где-то с минуту или около того, пристально разглядывая ночное небо. – Э… ты когда-нибудь думаешь о Боге и о том, что там наверху?
Он вздохнул.
- Не знаю, иногда. Я раньше верил в нечто божественное, но в последнее время… я отчасти растерял веру со всем этим случившимся, понимаешь? Прямо сейчас я слегка зол на Бога.
- Не стоит тебя винить, наверное. Ты должен знать, что я молюсь за тебя каждый день… за твое здоровье и счастье, и прошу некоего чуда, которое бы тебе помогло… и я благодарю Бога, что ты есть в моей жизни и что любишь меня, но… он, кажется, не слышит то, что я говорю.
Он прочистил горло.
- Возможно, он по какой-то причине не хочет слышать тебя. Может, я еще не заслужил этого или что-то такое.
Это было абсолютно непонятно и запутанно для меня.
- О чем, черт возьми, ты говоришь?
Эдвард заерзал, делая глоток своего шампанского.
- Ни о чем. Забудь. Ты… э-э… ты точно думаешь, что Бог – мужчина? – Эдвард задумчиво скривил губы.
- О да. Если бы Бог был женщиной, то парни не были бы такими придурками, а мужчины бы рожали детей и у них бы были месячные и все такое. Бог определенно чувак, - я захихикала, показывая ему, что шучу по большей части.
Эдвард издал смешок.
- Если бы ты прямо сейчас встретилась с ним, то о чем бы с ним разговаривала?
Я выдохнула, укладываясь щекой на колено.
- Наверное, я бы поговорила с ним о тебе, о том, как несправедлива твоя жизнь, и спросила бы его, почему он поступает так с тобой… с нами.
Эдвард кивнул, допивая остатки со своего бокала.
- Мне бы тоже хотелось знать ответ на это.
- Можно спросить тебя кое о чем? – И не дожидаясь ответа, я продолжила: - Что сказала тебе бабушка перед тем, как ты сел в машину?
Лицо Эдварда озарилось улыбкой.
- Она сказала, что если поцеловать человека, которого любишь, в полночь на Новый год, то это принесет удачу.
Я улыбнулась в ответ.
- Думаешь, это правда?
- Я чертовски надеюсь на это, - прошептал он. – Бог знает, как нам это нужно. – Он облизнул губы и осторожно поднес руку к моему лицу. – Иди сюда, Красавица… - Мое дыхание замерло где-то в горле, а рот безвольно раскрылся от мысли, что он на самом деле собирается меня поцеловать…
Большим пальцем он погладил мою челюсть и скользнул ладонью к уху, обхватывая пальцами затылок. Мое дыхание снова запнулось, когда он склонился ко мне, мягко потершись носом о мой. Я тихо хныкнула от сладости этого момента и от предвкушения… Боже, это предвкушение…
Волнуясь, что он может передумать, вспоминая повторяющиеся в моем уме слова Карлайла – о том, что каждая возможность выпадает лишь раз в жизни, - я стремительно придвинулась к нему, прижимаясь к его бедру своим. Он переплел пальцы с моими, поднося наши руки – мою холодную и его теплую – к груди, где уложил мою ладонь поверх своего сердца. Впервые я смогла почувствовать, как бьется оно через его рубашку… сильно и быстро, полное любви ко мне. Эта интенсивность отражала мою собственную, но на тот момент я не могла полностью постичь интенсивность его эмоций.
Он наклонил голову и буквально за мгновение до того, как его губы встретились с моими, улыбнулся той своей взрывающей трусики усмешкой, которая приковывала меня к нему. Эдвард оставил на моих губах нежнейший поцелуй, едва касаясь их. Он отстранился, все еще улыбаясь, только чтобы вновь встретиться с моими губами, добавляя еще больше мягких, легких поцелуев в краешек моего приоткрытого рта. Они были такими невинными, но все равно посылали волны восхитительного трепета между моих ног. Затем его зубы неожиданно прикусили мою нижнюю губу, мягко потянув на себя, и я тихо хныкнула от этого ощущения. Я слышала, что его дыхание тоже изменилось – стало более неровным и тяжелым. Мне приходилось сохранять глаза открытыми, иначе патио начинало кружиться, а последнее, чего мне хотелось, это блевануть.
Беря все, что только могла получить… с рвением… с жадностью… без разрешения, я обхватила свободной ладонью его мягкую щеку, а затем скользнула ею в волосы на затылке. Они были слегка хрусткими от щедрой порции геля, но меня удивило то, насколько густыми и мягкими они оказались. Он застонал, когда я пробежалась пальцами через них и провела по коже кончиками ногтей. Я была вполне уверена, что все, что бы я ни сделала, доставило бы ему удовольствие, учитывая, какое долгое время он жил без какого-либо вида стимуляции.
Изнутри дома послышался хор голосов, отсчитывающих от десяти в обратном порядке… и если ранее мой живот собирался съежиться от этого звука, сейчас он ликовал наряду с вагиной.
Он потянул мою нижнюю губу зубами, добавляя легкие поцелуи тут и там, а затем сделал то же самое с верхней губой. Я нерешительно последовала его примеру, так как для меня это было чем-то новым и я не совсем знала, что делать. Я целовалась с парой парней, но никогда вот так… никогда с таким чувством и желанием, и предвкушением… и я чертовски хорошо знала, что у Эдварда было гораздо больше опыта в этом, чем у меня.
Совершенно понятно, что Эдвард чертовски хорошо целуется. То есть, поцелуи не были неуклюжими или неестественными, и он был просто нежным, но все же доминирующим, а его руки… он точно знал, куда их устроить.
Эдвард слегка хныкнул, притягивая меня ближе к себе рукой, которая внезапно прокралась под пиджак его отца и легла мне на поясницу. Я задрожала от его прикосновения, не в силах проигнорировать то, как затвердели в этот момент мои соски. Его язык проник в мой рот, мягко и медленно касаясь моего, вращаясь, играя и нежно пробуя на вкус. Он был теплым и влажным, со вкусом марихуаны и апельсинов, и шампанского, и… Эдварда. Я могла бы вечность наслаждаться этим вкусом.
И хотя я отчаянно желала его самым примитивным из способов, мне все же было известно, что это не зайдет дальше обычных поцелуев. Пока его язык лениво кружил с моим, а сладость наших губ, соединенных вместе, переполняла мои мысли и чувства, часть меня не могла позабыть о том, что все это слишком скоро закончится, и это ужасно печалило меня.
Внутри дома праздник взорвался звуками дудок и свистом, и поздравлениями с только что наступившим Новым годом.
- Я так сильно люблю тебя, - тихо прошептал он мне в рот, прижимаясь лбом к моему. Его веки были закрыты, словно он упивался этим моментом, сплетая наши пальцы еще раз и вновь поднося их к своему сердцу. Мне хотелось, чтобы он никогда их не отпускал.
- Я люблю тебя, Эдвард. С Новым годом.
На улице были лишь спокойствие ночи и мы с Эдвардом, и все наши секреты и надежды, и мечты о том, что может принести нам обоим Новый год.
И это последнее чертовски пугало меня.
Вот такая вот вышла у нас глава после долгого перерыва... Как думаете, что принесет им Новый год?
Девочки, в связи с перерывом подозреваю, что часть из вас могла покинуть ряды ПЧ, поэтому буду перед следующей главой "трясти" коробку с ПЧеньками, так что если хотите продолжать получать маячки - сигнализируйте. )))
Источник: http://robsten.ru/forum/19-611-1
0
