П.п. - Ещё раз напоминаю всем авторское предупреждение: Эта глава содержит много ненормативной лексики, детальные описания секса и употребления наркотиков/алкоголя несовершеннолетними. Ничего из этого лично я не приветствую.
~ % ~
В субботу утром мы поехали в Сиэтл. Поездка была долгой и напряжённой. Я чувствовал себя очень усталым и раздражительным из-за недосыпа и очередного идиотского сексуального сна. Поскольку мне в любом случае нужно было оказаться в городе, родители спросили, не против ли я поехать с ними, чтобы затем вернуться домой на внедорожнике. Машина была совсем новой, и оставлять её на долговременной парковке в аэропорту им не хотелось.
Я был за рулём, так что отец мог обмениваться SMS-ками и разговаривать по телефону с друзьями, обсуждая, когда им ожидать его в Портленде. Мама сидела на заднем сиденье и что-то печатала в своём ноутбуке, не вступая в разговоры, лишь иногда прося ехать помедленнее. Я, как обычно, представлял собою адскую смесь из нервов и дерьма, одетую как пай-мальчик и с аккуратно расчёсанными на пробор волосами – образ, зарезервированный для тех редких случаев, когда я был вынужден изображать того, кем не являлся.
Вместе со мной они ждали в вестибюле здания суда, охваченные неловкостью, не зная, что говорить... ненуачó, это было последнее место, где любой из нас хотел находиться. К счастью, всё прошло как всегда: быстро, безболезненно, с задаванием всё тех же стандартных вопросов и с той же, что и всегда, напрасной тревогой. Моё облегчение, когда всё закончилось, было не описать словами – ведь в глубине души я уже готовился к тому, что, войдя в кабинет судьи, увижу у него на столе наши с Беллой фотографии. Но ничего подобного не произошло, и в рекордно короткое время всё было закончено, подписано и положено под сукно до следующего раза.
Затем я позавтракал с родителями в аэропорту – только потому, что не мог найти себе лучшего занятия и не рвался вернуться домой. Карлайл решил выпить пару рюмок, после чего разразился сожалениями о том друге, на похороны которого ехал: тот погиб в автомобильной аварии, оставив сиротами троих детей. Это, конечно, сделало настроение ещё более мрачным и угнетающим и заставило меня думать о том, во что превратится моя жизнь, если я потеряю отца.
Они заговорили об Эдварде [п.п. – старшем] и о том, не собираюсь ли я посетить его, но я по-прежнему не мог решить, стоит ли это делать, потому что от одной лишь мысли об этом моё беспокойство росло. Весь этот неловкий разговор вызвал у меня желание выползти из собственной кожи и пойти укуриться до такого состояния, чтобы забыть собственное проклятое имя.
Весь прошлый месяц я искал возможности затариться травкой, но у Джея Би, очевидно, были какие-то проблемы с поставщиками; видать, по плантациям марихуаны прошлись град и засуха. Он предлагал мне массу других вещей... кокс, мет, герыч, колёса... но я отказался и попросил его дать мне знать сразу же, как только у него появится травка.
По пути домой я сделал короткий звонок Белле и пообещал ей, что всё воскресенье мы с ней проведём на телефоне, притворяясь, что мы вместе. Раз уж мы не могли делать реальные вещи, следовало воспользоваться следующей по привлекательности возможностью.
Словно сопливая девчонка, я сделал остановку недалеко от квартиры Мэгги – просто потому, что чувствовал потребность побыть ближе к Белле, по которой так чертовски отчаянно скучал. Это было и глупо, и вообще не по пути, но не забудьте, что я всеми силами искал способы убить время.
У меня мелькнула мысль, не снять ли себе номер в какой-нибудь городской гостинице, лишь бы не переться домой и не торчать там, но я осознал, что свободных номеров в День святого Валентина всё равно не будет. Не говоря уже о том факте, что в последний раз я снимал номер в отеле по абсолютно противоположной причине – отличие, которое в конечном итоге привело к мозговыносящему минету, потокам слёз и счёту в семьсот долларов за ремонт стены и разбитую хрустальную вазу.
Эммет позвонил мне трижды с напоминанием, чтобы я по дороге домой купил выпивку; когда его имя высветилось на экране в четвертый раз, я выключил телефон и бросил на пассажирское сиденье. Иногда, если живёшь в городишке размером с чёртову горошину, это не благословение, а проклятие – быть единственным подростком, имеющим поддельные водительские права, с которыми можно покупать алкоголь; слава богу, об этом почти никто не знал, в противном случае я бы каждые выходные работал долбаным мальчиком на алкогольных побегушках. Это была последняя вещь, на которой мне стоило рисковать попасться, учитывая мой недавний побег и историю с компрометирующими фотографиями, но я подумал: вероятность, что снаряд снова ударит в ту же воронку, то есть в меня, невелика, верно ведь?
Я остановился у винного магазина, чтобы выполнить заказ Эма и Джаса, затем купил пачку сигарет, заправил машину и возвратился домой весь на нервах.
Если бы не надо было выгружать выпивку, я пробрался бы чёрным ходом прямиком в свою комнату, просто чтобы не иметь дела ни с какой херней. Но вместо этого мне пришлось входить с главного. Дом был уже под завязку забит всякими пьяными неряхами, а из некоего самопального подобия диджейского пульта вовсю гремело «техно». Верхний свет не горел, но на полу стоял и крутился разноцветной дискошар, отбрасывая радужные световые зайчики на стены и потолок.
Головы повернулись в мою сторону. Несколько секунд – слишком долго – народ таращился на меня, а затем вернулся к своим тупым разговорам и чашкам с тёплым бочковым пивом. Чёрт, я же забыл, что выгляжу сегодня... элегантно, блин, как рояль; интересно, узнал ли меня вообще хоть кто-нибудь. Маккена жизнерадостно помахала мне рукой, а Лорен и Джессика уставились озадаченно – значит, узнали, даже с дальнего конца тёмной комнаты.
Я убрал своё пальто в гардеробную в прихожей. Мой скучающий взгляд отметил туеву хучу незнакомых лиц. Видимо, решил я, они заявились из Порт-Анджелеса или Секвима – для жителей резервации они казались чересчур бледными. Мне-то, конечно, похер, откуда они там притащились, но всё-таки.
Я передёрнулся, когда мои глаза отыскали в центре комнаты Джаспера; закинув ногу ему на бедро, Элис напористо шлифовалась об него в такт музыке. Эти двое вечно были сексуально возбуждены, и меня уже воротило от их жаркого ненасытного либидо.
А, да забудьте, нахер. Я делал бы то же самое, будь моя воля.
Осторожно добравшись до кухни – с сумкой, наполненной крепким алкоголем, в одной руке и ящиком импортного пива в другой – я обнаружил в её центре, у кухонного островка, Эммета (с Роуз на коленях), а вокруг них – футбольную команду, почти в полном составе терпеливо ждущую причитающегося ей алкоголя покрепче. Перед ними стояли пустые стопки, и когда я вошёл, они завопили: «Эдвард!», как будто я был Норм из ситкома «Чирс!» [п.п. – имеется в виду Норманн Питерсен, герой культового американского телесериала «Будем здоровы!» 1982-1993 гг., завсегдатай одноименного бара; там его приветствовали – по традиции, в его честь названной «нормизм» – хором выкрикивая его имя], но, как ни странно, их громогласное приветствие нисколько не улучшило моего дерьмового настроения.
Открыв бутылку, Эммет со стуком выставил её передо мной вместе с чистой стопкой. Наполнив стопарик, я протёр горлышко бутылки рукавом рубашки, поставил бутылку обратно на гранитную столешницу островка и опрокинул стопку, не дожидаясь, пока остальные нальют себе.
Они хотели сказать какой-нибудь тост, но у меня ни хера не было настроения слушать их сопливую чушь о друзьях и хороших временах.
Три девушки, явно не из Форкса, стояли в сторонке, то и дело на меня поглядывая, а одна так вообще смотрела, не отрываясь, и я встретился с ней глазами. Если б она не была так похожа на Беллу, я бы нé дал себе труда даже посмотреть в её сторону. Но у неё были точно такие же мягкие каштановые кудри, которые напомнили мне, как сильно я скучаю по девушке, которой здесь нет. Если б она улыбнулась, я бы отвёл равнодушный взгляд, чтобы она не подумала, что я заинтересован в ней или хочу пообщаться.
Спустя ещё пару стопок, обжегших горло и вызвавших первые признаки того восхитительного душевного оцепенения, которое обеспечивает только крепкий алкоголь, я решил, что пора избавиться от костюма пай-мальчика и принять душ. Схватив с островка бутылку пива, я понял, что мне нужна открывашка, а девушка – та, что всё ещё пялилась на меня – конечно же, стояла между мной и тем ящиком кухонного стола, где подобная хрень хранилась. Я направился туда и, подойдя, неуверенно попросил:
– Прошу прощения; мне нужно кое-что оттуда достать.
Она с извиняющимся видом отодвинулась в сторону и хотела что-то сказать, но я указал ей на оставшееся пиво.
– Угощайтесь.
После чего откупорил свою бутылку, кивнув, передал ей открывашку – металлическую, с деревянной ручкой – и направился наверх, в свою комнату.
Стоило мне открыть двери спальни, как аромат Беллы буквально сбил меня с ног. Он был повсюду. Мой член, напрямую соединённый с обонянием, отреагировал на близость Беллы автоматически – встал по стойке «смирно». Сердце заколотилось; глотнув пива, я ощутил, что рука немного дрожит. Гадая, в чём же дело, я просунул голову внутрь комнаты и одновременно поправил свой жёсткий стояк. Несмотря на охватившее меня сексуальное возбуждение, первой мыслью было: какого хера, блядь, что за гад посмел залезть в мою комнату и устроить в ней такой беспорядок.
Первое, что мне бросилось в глаза – это чёрный лифчик, небрежно обвивавший ножку кровати, и я тут же напрягся: если узнаю, что в моей комнате трахались, то прольётся чья-то кровь. В комнате горел свет, откуда-то неслись раздражающие звуки «техно-попа», а моё обычно идеально разглаженное покрывало было всё в складках, будто кто-то посидел на моей постели.
Рядом с кроватью я заметил чёрные ботинки и пару ярких носков. В комнате чувствовались тепло и влага – из ванной комнаты тянуло пáром, там явно был включён горячий душ. На своём ночном столике я заметил открытую бутылку Беллиного лосьона. Сложив два и два, я понял, что, скорее всего, Белла стоит сейчас голая за дверями ванной комнаты. Улыбка невольно расплылась у меня по лицу. Я немедленно простил ей весь созданный в моей комнате беспорядок.
Каким, блин, чудом она вообще здесь оказалась?
– Красавица? – окликнул я её и постучал в дверь ванной комнаты. Губы плохо слушались, а язык слегка заплетался, и мне нравилось это чувство тумана в голове – оно смягчало нервозность и раздражительность.
Дверную ручку повернули с противоположной стороны, дверь ванной распахнулась, и я попятился, спотыкаясь: на меня смотрела не Белла, а грёбаная Таня.
Разочарование было невыносимым. Не говоря уже о том, что общаться сегодня с Таней у меня не было ни малейшего желания.
Напомнить себе позже: устроить Эммету хорошую взбучку за то, что не предупредил меня.
Она широко улыбнулась и кокетливо надула ярко накрашенные губы.
– Привет, Красавчик!
Она потянулась было меня обнять, но я побледнел и отшатнулся. Её волосы были замотаны в полотенце. На ней были надеты джинсы и та самая чёрная рубашка, которую мне всего лишь вчера подарила Белла – я оставил её висеть на дверной ручке, чтобы не забыть погладить перед тем, как убрать в свою гардеробную. Спереди полы рубашки были завязаны узлом.
– Что, блядь, ты здесь делаешь? – прошипел я, обозлённый тем, что она осмелилась вторгнуться в мою комнату и воспользоваться ею, словно номером в отеле, а ещё больше – тем, что она набралась наглости надеть мою абсолютно новую рубашку, на которой всё ещё были этикетки, хотя она их, очевидно, только что оторвала.
– Вот, значит, как ты мне рад? Похоже, ты не с той ноги нынче встал. – Она приблизила лицо к зеркалу и принялась красить ресницы. – Какой-то мудак внизу полез ко мне тискаться и выплеснул мне пиво на волосы, да ещё и залил всю блузку. Я искала комнату твоей мамы, чтобы во что-нибудь переодеться, но все двери, кроме этой, оказались заперты. – Она нахмурила брови и, ухмыляясь, указала на мою одежду. – А это что за прикид?
Я бросил на неё сердитый взгляд и закатил глаза.
– У меня была проверочная явка в суд. Должен был выглядеть как добропорядочный гражданин.
Она понимающе рассмеялась.
– Ну да, ну да... волосы всё портят... совсем не лежат аккуратно. Кто умер-то, кстати?
– Папин сосед по комнате в колледже, – пренебрежительно ответил я. – А что ты вообще делаешь здесь, в Форксе? – Я прислонился к дверному косяку и, всё ещё взбудораженный её появлением, нервно глотнул пива.
Она фыркнула, убрала свою косметику в сумочку и бросила на меняла раздражённый взгляд.
– Ирина где-то в интернете познакомилась с парнем из Порт-Анджелеса, договорилась с ним о встрече, а я же не могу позволить ей тусоваться с незнакомцем, так что пошла с ней на это её маленькое свидание. Но потом стало ясно... ясно, что она на него запала, и я, почувствовав себя третьей лишней, поехала сюда, хотела повидаться с твоей мамой, но оказалось, что её нет, так что... я, ну... надеюсь, ты не возражаешь, что я одолжила рубашку. У тебя же их там ещё три миллиона в гардеробной, которая больше, чем моя долбаная комната в общаге. – Таня стащила с головы полотенце и принялась расчёсывать мокрые волосы щёткой. – Я у тебя ещё и майку стырила... а то у меня, бля, лифчик-то тоже промок.
Мысль о том, что она рылась в моих ящиках, выбесила меня сверх всякой меры. Я проигнорировал её последние слова, про майку – больше всего я переживал из-за рубашки. Если бы Белла, блядь, узнала...
– Вообще-то, я даже ни разу не надевал эту рубашку, и это подарок на День святого Валентина... от Беллы, – сказал я, сверля Таню глазами.
– О, точно... Беллы. – Таня закатила глаза и показала мне язык. – Как у тебя с ней?
– Не спрашивай, – сказал я, не желая снова ворошить всю эту историю. Она собрала волосы в конский хвост и выключила свет в ванной. Отступив в сторону, я дал ей выйти. Она схватила моё пиво, прилично оттуда отхлебнула и вернула мне бутылку. Я впился взглядом сначала в пиво, затем в неё, потому что теперь на моей бутылке были её дивные микробы; пить внезапно расхотелось.
– Ну да... слышала, ты пытался жениться? – спросила она, идя по комнате. – М-м-м... что, правда? Не устаю поражаться, на что готовы пойти парни, чтобы с кем-то переспать. – Она хмыкнула и покачала головой.
Я тяжко задышал, борясь с желанием врезать ей кулаком.
– Это не имело никакого отношения к сексу. Всё сложно и запутано, и я, блядь, не хочу говорить об этом.
– Ну ла-а-адно. – Она бросила сумочку на пол около своих ботинок. – А что, нахер, с тобой не так? Внизу идёт вечеринка. Чего не веселишься вместе с друзьями? – спросила она, усаживаясь на диван, как будто она, бля, была моей соседкой по комнате или типа того.
– Нет настроения общаться. Кроме того, у меня нет друзей, – с трудом пробормотал я. Единственного важного для меня человека здесь не было. Я раздумывал, сесть на диван или просто пойти в душ и сказать ей, чтобы проваливала, но она вынула что-то из сумочки, поднесла к лампе и многозначительно мне подмигнула.
Моё сердце пустилось вскачь, а рот буквально залило слюной. Я сглотнул и, посасывая пиво, уставился на крошечный синий пузырёк с кокаином в её пальцах.
– Сахарку не хочешь? – спросила она так небрежно, будто предлагала мне всего-то горсть «M&M’s».
Я выдохнул и вытер рот тыльной стороной ладони. При виде этой штуки я чуть не подпрыгнул от радости, но тут же мысленно отругал себя за столь далеко раскатанную губу.
– Нет, спасибо, не хочу, – холодно ответил я и, крепко стиснув челюсти, заскрипел зубами.
Хорош врать-то.
Она пожала плечами, сняла крышечку и насыпала маленький белый холмик на место соединения большого и указательного пальца. Затем поднесла руку к лицу, пальцем другой руки закрыла одну ноздрю, а во вторую с шумом втянула порошок. Один только этот звук заставил меня зашипеть.
Таня несколько раз фыркнула, простонала – негромко и счастливо – и вздрогнула как от толчка, когда наркотик всосался в кровь. Её глаза закрылись, веки затрепетали, и она уплыла в свой беззаботный мир, где принялась напевать и двигать плечами в такт музыке. Охуенно довольная, счастливая как слон, великолепно себя чувствующая.
Я хотел испытать то же чувство.
Мне необходимо было его испытать.
Замерев посреди своей спальни, я во все глаза пялился на неё, а Добро и Зло внутри меня устроили вечернее дискуссионное шоу. Сегодня, бля, у нас в прямом эфире обмен мнениями между Ангелвардом и Дьяволвардом...
Ангелвард: Если принять совсем чуть-чуть, ощущения будут недолгими, а потом кайф пройдёт, и ты почувствуешь себя в десять раз хуже. Вдобавок ты обещал Белле...
Его внезапно перебил Дьяволвард.
Дьяволвард: Если принять совсем чуть-чуть, почувствуешь себя гораздо лучше, ощутив – просто для разнообразия – немного блаженного уединения. А ещё ты всё время маешься от мыслей о том, что ты худший из худших – а ведь кокс вызывает чувство собственного могущества. Видишь, как хорошо? Ты заслужил это. На тебя столько всего навалилось... И «чуть-чуть» не считается. Никто даже не узнает.
И о чем говорить, ясное дело... Дьяволвард победил.
Не потрудившись найти подставку, я поставил бутылку пива на прикроватный столик и сказал:
– Дай мне.
Я сел рядом с ней на диван, минимум в паре футов [около 60 см] от неё, и с надеждой протянул руку. Она бросила мне в ладонь кобальтово-синий пузырек и прижала к груди свои тощие босые ноги. Белла тоже часто так делала. Это движение на секунду меня отвлекло, но потом я взял у неё уже открытый пузырек и высыпал себе на руку порошок, повторяя предыдущие действия Тани.
Непосредственно перед тем, как я поднёс руку к лицу, в моём алкогольном тумане возник просвет – момент полной ясности.
Вина.
Я ощутил огромную вину.
Вину за то, что предаю Беллу, свою семью и себя самого...
Но знаете что? Идите вы на хуй с вашей виной. Потому что всё, что бы я ни делал, извратили и очернили; меня опозорили и застыдили, измучили и изъязвили, смешали с грязью и обвинили во всей хуете мира, и ничего из этого я не заслужил, и никогда мне, блядь, не понять, почему моя жизнь должна была стать такой мерзкой, потому что я, вашу мать, был хорошим человеком, и это было несправедливо, и всё, чего я хотел – это почувствовать себя хорошо всего на долбаных две секунды, так почему... почему бы мне просто не сделать это и не чувствовать себя ни плохим, ни виноватым за желание получить немного сиюминутного удовольствия?
Поэтому я вдохнул.
Восхитительный огонь опалил меня. Тело выгнулось, оторвавшись от спинки дивана. Я сжал кулаки и откинул назад голову; адреналиновая волна понеслась по венам, делая всё ясным, свежим, новым... неиспорченным. Я повернулся к Тане и улыбнулся ей; она ухмыльнулась мне в ответ, продолжая в такт музыке кивать головой.
Потребовалось всего несколько секунд, чтобы порошок подействовал в полную силу; мне захотелось танцевать, вскарабкиваться на чёртовы стены и вопить во всю силу легких, потому что так хорошо я не чувствовал себя с тех пор, как... вероятно, с самого Беллиного минета.
Сердце забилось сильно и резко. Казалось, что стóит лишь в достаточно мере сосредоточиться – и я реально увижу, как под тонкой кожей запястий в небольших голубых протоках пульсирует кровь. Это было странно, но, чёрт возьми, от всего этого я почувствовал себя таким... живым.
Всё вокруг ускорилось, но ускорилось как-то по-хорошему, отчего разговор стал хаотичным и беспорядочным. Но не думаю, чтобы кто-нибудь из нас вообще обращал на это ускорение своё внимание или придавал ему какое-то значение, потому что оба мы были на вершине кокаинового кайфа. У меня возникло неудержимое желание немедленно заняться уборкой бардака и восстановлением порядка в комнате, и я бы немедленно взялся за дело, если б не сидевшая рядом Таня. Складки на постельном покрывале дохерища меня раздражали, но я знал: если начну их поправлять, то кончу тем, что примусь менять постельное бельё, одержимо пылесосить матрас и вычищать всё до последней пылинки – так что я махнул на это рукой.
Таня, чтоб её черти взяли, не затыкалась ни на секунду. Время от времени я молча прикладывал палец к губам, жестом умоляя её прекратить трепаться. У нас обоих, как у ненормальных, всё время рефлекторно сжимались челюсти*, и звук её смеха в сочетании со звуком скрипящих зубов бесил меня донельзя. Я уже и забыл, насколько нетерпимым к мелким, незначительным деталям делала меня наркота, насколько чувствительными становились нервы.
Я обалдел, когда рассмотрел, как выглядели сейчас Танины глаза. Их зрачки расширились настолько, что вокруг них была видна лишь чуть заметная полоска льдисто-голубой радужки. Я мог только догадываться, на что похожи мои, поэтому встал с дивана и подошёл к зеркалу. Зрачки, блядь, были огромными! Просто гигантские чёрные шары в бледно-зелёной оправе. Секунд на десять это зрелище захватило меня полностью, а затем моё внимание привлекла бутылка лосьона на прикроватной тумбочке. Я аккуратно положил его обратно в ящик, рядом с лубрикантом и порножурналами.
Моё колено подпрыгивало, а пальцы барабанили по нему в такт музыке; я больше не изводил себя мыслями о вине, стыде, нравственном падении – вообще ни о чём. Мысли затуманились, чувства притупились, тело оцепенело, и это было охуенно прекрасно.
Я чувствовал, что могу дышать, несмотря на то, что сердце просто вырывалось из груди, а зубы скрипели так, что, казалось, вот-вот сломается челюсть.
Через какое-то время я резко встал, выхватил из гардеробной другую рубашку и сунул её Тане в руки, потому что видеть на ней подарок Беллы было невыносимо и рушило к чертям всё моё хорошее настроение. Она развязала полы рубашки и бросила её на кровать; всего на секунду передо мной мелькнули Танины сиськи. Их прикрывала одна лишь моя белая майка – практически прозрачная, поэтому на них реально было трудно не пялиться. Вдобавок, я ощущал чертовское возбуждение из-за кокса. Я откинулся на спинку дивана, поправил свою растущую эрекцию и переключился мыслями на сиськи моей девушки, которые были намного лучше Таниных.
Прошло какое-то время – прошло стремительно, потому что на пике кокаинового кайфа всё кажется быстрым; она вдохнула ещё одну дозу, я тоже – я вот мы уже танцевали посреди моей спальни. Не то чтобы медленный танец или что-то подобное... а типа прыгали и дергались под какое-то сраное чумовое «техно» с её айпода. Я уже вечность так не выделывался, и до чего же приятно было сбросить напряжение и просто... просто быть. Так охуенно хорошо... просто быть свободным от груза драм и проблем, от всего того, во что превратилась моя жизнь... Я нуждался в этом больше, чем сам осознавал. И единственное, чего я ещё хотел – делать всё это со своей девушкой, а не с той, с которая я сейчас это делал.
Песня в конце концов закончилась. Я вспотел, запыхался, мне было противно, поэтому я вежливо извинился и отошёл в ванную комнату, чтобы принять душ. Прежде чем закрыться там, я сказал:
– Эй, слушай, шла бы ты вниз развлекаться. Не надо сидеть здесь из-за меня.
Она закатила глаза и лишь поудобнее растянулась на диване. Я только что намекнул ей, чтобы она проваливала из моей комнаты, но понимал, что это грубо – выгонять её, когда она только что поделилась со мной нехилой дозой мозговыносящей дури, так что не стал ей хамить. Я ни разу к ней не прикоснулся, и она это принимала и тоже держала дистанцию. Я раздражённо помотал головой.
– Ты хочешь, чтобы я ушла? – спросила она, привставая с дивана. Казалось, такое отвержение с моей стороны ужасно её расстроило.
Я пожал плечами.
– Я немного устал.
На самом деле я хотел посвятить остаток вечера восстановлению порядка у себя в гардеробной – ведь она туда лазила и, надо полагать, всё там на хер перевернула.
– Ой, да не пизди, ты только что принял две дозы, после которых никакой усталости быть не может. Ладно, хрен с тобой. Пойду, потусуюсь с малышнёй.
Я ухмыльнулся, прощально помахал ей рукой, пробормотал «ещё увидимся», закрылся в ванной и разделся.
Постоять под горячей водой было истинным наслаждением, как и вымыть голову, массируя пальцами кожу под волосами. Я не удержался и принялся гладить свой член, воображая, как Белла, стоя на коленях, делает мне минет. Но я не мог кончить... как ни старался, не мог достичь разрядки. Я знал достаточно, чтобы понимать: препятствием был тот самый наркотик в моей крови.
Вот уж действительно – облом. Та же самая дурь, из-за которой я безудержно возбудился и получил нехилый стояк, теперь мешала мне кончить.
Жестокий, жестокий мир.
Чертовски раздосадованный надвигавшейся перспективой синих шаров**, я вышел из-под душа и высушил волосы феном, чувствуя, что кайф быстро улетучивается, и это не есть хорошо, потому что я чертовски наслаждался этой редкой волной эйфории и был не очень-то готов с ней расстаться. Нетуго обернув полотенце вокруг талии, я вышел из ванной комнаты и замер, увидев, что Таня по-прежнему сидит, бля, на моём диване и болтает по сотовому.
Единственная часть меня, которая обрадовалась, что она всё ещё здесь, была та, которой хотелось «догнаться» и продлить кайф. Дверь в коридор была полуоткрыта, на приставном диванном столике стояли две новые пивные бутылки. По-видимому, Таня успела сходить вниз и вернуться обратно.
Глядя на то, как она болтает по телефону, я вспомнил, что мой мобильный остался лежать на пассажирском сидении внедорожника. Блядь, мне же нужно послать SМS-ку Белле, пока ещё не слишком поздно.
Её глаза расширились, когда я, с полотенцем вокруг бёдер, вышел из ванной. Она облизала губы, с намеком отодвинула телефон подальше от уха и шепнула мне:
– Вкусняшка.
Я закатил глаза на её игривый комментарий и схватил с нижней полки чёрные пижамные штаны. Я надел их – не перед Таней, а зайдя внутрь гардеробной. Одновременно с этим я осмотрелся там, чтобы прикинуть нанесённый Таней ущерб. Как я и предполагал, она устроила полный бардак.
– Я думал, ты отправилась вниз, понянчить малышню, – усмехнулся я, садясь на своё прежнее место на диване. Прикасаться голой спиной к кожаному дивану было приятно, но я не мог насладиться этим ощущением сполна – мешало желание принять ещё дозу. Вернее было бы сказать – отчаянное до боли желание.
Она проигнорировала мои слова, продолжая говорить по телефону.
– Дай мне ещё, – сказал я, вытирая рот тыльной стороной дергающейся руки. Не прерывая разговора, она отрицательно покачала головой. Я раздражённо выдохнул.
– Пожалуйста?
Одной ладонью накрыв телефон, она провела ребром другой по шее.
– Нет. Хватит с тебя.
– Не строй, блядь, из себя мамочку. Дай догнаться. Ну же. – Я схватил с пола её сумочку и расстегнул молнию.
Шлёпнув по моей руке, она вырвала у меня сумочку и бросила её обратно на ковёр. Я раздражённо потёр лицо рукой. Я стремительно терял свою охеренно прекрасную эйфорию, и чудесное покалывание в позвоночнике вот-вот должно было исчезнуть совсем.
– Таня, ну дай мне... пожалуйста.
Умолять её было так мерзко. Она наконец закончила болтать по телефону, кинула его в сумочку и повернулась ко мне.
– Я думала, ты устал?
– Ну и что, я передумал. Зачем ты вернулась? – Я схватил её сумочку за ремешок и, подняв, шлёпнул её Тане на колени.
– Затем что там этот парень, который об меня трётся, и от него чертовски мерзко воняет.– Она снова швырнула сумочку на пол. Господи, как же охуенно она меня сейчас раздражала.
Я зарычал и снова схватил её сумочку.
– Таня! Можешь ты, блядь, просто дать мне ещё дозу... пожалуйста?
– О господи. – Она отрицательно покачала головой и дерзко ухмыльнулась, специально пытаясь меня взбесить. К этому моменту мой потрясающий кайф полностью испарился, сменившись мерзким откатом в виде злобы и раздражения. Я знал, что это неизбежно, я просто хотел ещё хоть немного продлить удовольствие...
– Да пошла ты, – огрызнулся я, открыл её сумочку и принялся рыться в ней, стараясь отодвинуться от неё, потому что теперь она по-настоящему разъярилась и пыталась мне помешать. Было довольно трудно почти на ощупь искать пузырёк среди всякой женской ерундистики, когда она кидалась на меня как кошка, стремясь вырвать эту проклятую сумку. В обычной ситуации я бы никогда не полез к девушке в сумочку, просто из уважения к её личной собственности, а также из страха перед тем, что наткнусь там на что-нибудь, из-за чего разыграется моё проклятое ОКР, но в данный момент насильно завладеть её сумочкой было мне чертовски необходимо.
В ней, блядь, лежало сейчас моё счастье.
– Отдай немедленно!
– Нет. – Защищаясь, я игриво ткнул её локтем.
– Я, блядь, серьёзно говорю, Эдвард!
– Ну-ка, ну-ка, надо же, какая неудача... ага! – Я победно выхватил пузырек. Таня напрасно пыталась до него дотянуться. Ухмыляясь в ответ на её прежние издевательства, я пытался одной рукой отвернуть крышку, пока она кидалась за пузырьком.
– Отдай... там уже мало осталось, мне тогда на выходные не хватит! – обиженно проскулила она, сидя на коленях, пока я, посмеиваясь над ней, держал пузырёк высоко над головой. Моя рубашка, которая всё ещё была на ней, полностью расстегнулась и спустилась до локтей, так что было реально трудно не замечать, что на ней по-прежнему нет чёртова лифчика.
– Я достану тебе ещё, ты, зануда. – Мне удалось, наконец-то, отвернуть крышку, и тут она перекинула через меня ногу, оседлала мои колени и, тыча мне в лицо свои сиськи, стала тянуться к контейнеру у меня над головой. Я на секунду опустил контейнер над её плечом и, продолжая удерживать Таню в стороне от него, стал одновременно сыпать порошок себе на руку. Но поскольку она с ослиным упрямством продолжала борьбу, то толкнула меня под руку, и весь порошок просыпался ей на ключицы.
– Твою ж мать, – взревел я. – Вот видишь, что ты, блядь, наделала? А теперь вали отсюда на хер!
Я разочарованно вздохнул и уже готов был оттолкнуть её прочь, когда она заскулила:
– Ну что ж ты, бля, не дай теперь пропáсть добру!
Она принялась собирать рассыпавшийся по ней порошок в небольшую кучку в углублении ключицы. Горка вышла заметно побольше тех, что мы вдыхали перед этим, но я подумал, да пошлó оно всё, зато хотя бы пропрёт как следует.
Выгнув шею, она предложила мне возможность вдохнуть оттуда дурь. Я наклонился и приблизил нос к месту между её шеей и ключицей. Блядь, она пахла как Белла. Один лишь намёк на её аромат – и мой член отреагировал как собачка Павлова: немедленно затвердел. Я вдохнул порошок, смешанный с благовонной сущностью Беллы.
– Охуеть, как же хорошо, – практически заурчал я от удовольствия. Я откинул голову назад, на спинку дивана, давая дури попасть в кровь. Я закрыл глаза, наслаждаясь ощущением мгновенно накрывшей меня волны.
Блядь, как же хорошо это чувствуется... Это всё, чего я хотел...
Сердце в груди забилось невероятно громко, почти заглушив внезапно усилившиеся звуки музыки, доносившейся снизу. Это полностью отвлекло меня от того, что происходило у меня на коленях. Я перестал чувствовать Танин вес на них.
Но затем я услышал её тихий стон и почувствовал, как она трётся об меня и склоняется вперёд, и утыкается лицом мне в шею... Я так, блядь, сосредоточился на накрывшей меня волне кайфа, что сразу и не заметил ни её действий, ни того, что она абсолютно неверно поняла мою физическую реакцию под ней. Одна из её рук обвила меня за шею, другая заскользила вниз по кубикам пресса.
Охуенно крышесносные и отчаянно ожидаемые ощущения от кокса, врывающегося в моё тело, во много раз превосходили всю её суходрочку.
– Таня, перестань... – резко прошипел я, внезапно осознавая, чтó она делает. Было очевидно, что она совершенно неправильно читает язык моего тела.
Я открыл глаза и ахнул.
Нет, нет, нет.
– Ты не хочешь, чтобы я перестала, и ты это знаешь, – хрипло выдохнула она мне в ухо, просунула руку за пояс моих пижамных штанов и обхватила мою эрекцию.
– Таня, оставь меня нахер в покое! – прорычал я и, вскочив, с внезапной силой, вызванной волной адреналина, толкнул её на пол. Она с глухим стуком упала на ковёр, взвизгнула и со всей дури пнула меня по ноге.
– Эдвард, какого хрена ты это сделал?
Ответ на свой вопрос она получила немедленно, переведя свой взгляд на двери моей спальни и увидев, наконец, то же самое, что и я...
Блядь, блядь, блядь...
Прямо на нас смотрели полные ужаса карие глаза Беллы. И если бы взгляды могли убивать, то я бы уже был мертвецом.
– Белла, пожалуйста, подожди...
---------------------------------------
* Бруксизм (скрипение зубами) – один из симптомов кокаинового опьянения.
** Верно говорят, что лучше поздно, чем никогда. Я всё-таки сподобилась погуглить вопрос: «Что такое синие шары»? Не то, чтобы я совсем этого не понимала, но таки прочесть это было полезно…
Перевод - leverina
Редакция - Мэлиан
Источник: http://robsten.ru/forum/63-1999-143
0
