Глава 32, часть 1

Отпустить

Детка, я была наивна, утонув в твоих глазах

Я никогда на самом деле не имела шанса

У меня было столько снов о тебе и обо мне

со счастливым концом. Но теперь я знаю...

Я не принцесса, и это вовсе не сказка,

Я не та, кем ты увлечёшься,

Кого вознесёшь до небес....

Это не Голливуд, это маленький городок,

я была мечтательницей, пока ты не появился

и не опустил меня с небес на землю…

А теперь тебе слишком поздно возвращаться

на твоём белом коне...

White Horse ~Taylor Swift

~ Белла ~

Я добралась до Форкса меньше, чем за три часа, и только потому, что гнала под девяносто, а дорога была на удивление свободна. Никто не ответил на телефонные звонки, кроме Элис, но было слишком шумно, чтобы услышать хоть что-то, поэтому я просто отправила ей сообщение, что еду к ним, и попросила сообщить об этом Эдварду.

Подъехав к дому, я загнала машину на подъездную дорожку, быстро освежила блеск на губах, взбила волосы и прыснула мятным освежителем для рта на язык. Не то, чтобы я ожидала поцелуев сегодня ночью, но мне всегда нравилось быть подготовленной, потому что с Эдвардом ничего нельзя было предугадать.

Спустившись вниз по улице на своих каблуках, я сумела добраться до дома Калленов – запыхавшаяся, но в целости и сохранности. Вечеринка была в самом разгаре, так что я просто вошла и повесила своё серое пальто в стенном шкафу рядом с пальто Эдварда. Улыбка расплылась по моему лицу от того, как мило наша одежда смотрелась рядом, и как подходила друг другу. Осознав, о каких глупостях думала, я закатила глаза. Что ж, хотя бы наши пальто могли касаться друг друга рукавами.

Прокладывая себе путь сквозь пьяную толпу и скривившись от вида липкого пола и красных пластиковых стаканчиков, разбросанных по обычно чистым комнатам, я мимоходом поприветствовала нескольких ребят из школы, пока осматривала гостиную в поисках Эдварда. Я надеялась, что он не увидит этого бардака, потому что это наверняка спровоцировало бы очередной приступ ОКР. Я нигде не могла его найти, поэтому решила переключиться на… Джаспера, который присосался к губам Элис.

Элис бросилась ко мне и заверещала, как она взволнована тем, что мне удалось сбежать. Они оба были здóрово пьяными, но из их невнятной болтовни я смогла разобрать, что они давно не видели Эдварда, и что он, вероятно, в своей комнате. Элис робко сообщила мне, что забыла предупредить его о моём приезде… она была слишком занята, обкуриваясь и лапаясь со своим бойфрендом. Везучая, везучая девчонка.

С одной стороны, я надеялась, что Эдвард всё ещё наверху, и с нетерпением предвкушала выражение его лица, когда я его удивлю. С другой стороны, я хотела забраться к нему в кровать и полюбоваться им, мирно спящим, благоговейно касаясь его лица, пока он дремлет и не знает, что я воспользовалась им самым невинным способом.

Я наткнулась на Роуз и Эммета, увлеченных какой-то шумной игрой на выпивку, и вызвала целую кучу возгласов, но предпочла обойти их и двинуться дальше к лестнице. Роуз помахала, как сумасшедшая, а Эммет поприветствовал меня своим стаканом, прокричав: «Тинк!», - во всю мощь своих лёгких.

Пробравшись дальше по коридору, я осторожно подошла к полуоткрытой двери в комнату Эдварда. Я навострила уши на отчетливый звук спора… двух голосов – Эдварда… и девушки.

Грёбаной девчонки?

Что бы, на хрен, это ни было, мне показалось, что сердце внезапно упало куда-то в желудок, вызывая немедленную тошноту. Нерешительно приблизившись к двери, я почувствовала, как покраснели уши, и подумала, с кем, во имя Господа, он мог спорить, и по какому поводу? Честно говоря, первой мыслью было, что, может быть, одна из шлюшек нечаянно забрела в его комнату, и я была совершенно не в настроении бодаться с ними в данный момент.

Но никогда за миллион лет я не ожидала увидеть её.

~%~

Я сбежала.

Как трус, которым я была в каждой сложной ситуации, с которой сталкивалась лицом к лицу, я убежала от неё, не в состоянии иметь дело с неминуемой конфронтацией, не в состоянии справиться с эмоциональным раздраем.

Я осознала, чему стала свидетелем…  это вызвало во мне тошноту и слабость, и я попыталась выкинуть из головы зрительный образ, пока спускалась по лестнице, сдерживая шквал слёз ярости, разочарования и безмерной грусти.

Мне нужно было убежать от него. Эдвард последовал за мной, зовя по имени, и кубарем скатываясь по ступеням. Я обернулась только раз, бросив один взгляд, чтобы увидеть наполовину обнажённого Эдварда, догонявшего меня, в то время как Таня, эта чёртова шлюха, осталась стоять на верхних ступеньках, поправляя свою блузку на виду у всей старшей школы Форкса. Я понимала, как это должно было выглядеть со стороны… Эдвард обманывал меня.

Но даже сквозь агонию от того, чему я стала свидетелем в спальне, и несмотря на гнев и унижение, я поняла по тону его голоса, когда он с ней разговаривал, по положению его тела и его реакции, что он не хотел её, сидящую на нём верхом,.. он не хотел её рук, забравшихся к нему в штаны,.. но они там были. И снова, в свойственной Эдварду Энтони Мейсену Каллену мазохистской манере, он поставил себя в ситуацию, которая была полностью безрассудной и разрушительной для всех, но особенно для него самого.

Я сердито прокладывала себе дорогу через гостиную, полную людей, ощутив странное дежавю с ночью на концерте, всё время отчитывая себя за то, что оказалась такой грёбаной трусихой и не разобралась с ситуацией непосредственно на месте. Я слышала, как кто-то звал меня… наверное, Анжела, но в эту минуту мне было всё равно.

Время практически остановилось на те несколько секунд, пока я добиралась от лестницы до двери, и каждая голова повернулась, а каждая пара глаз прожигала меня насквозь. Мне не было нужды оглядываться, чтобы понять, что скорее всего они в бóльшей степени были сфокусированы на Эдварде, преследовавшем меня, и его полуобнажённом теле. Ну, зато теперь слухи не будут крутиться вокруг идеи, что он гей. Повезло парню. В один грёбаный момент он превратился из гомосексуалиста в дамского угодника.

Чего я хотела больше всего, так это вернуться и выбить всё дерьмо из этой шлюхи.

И врезать Эдварду по яйцам… острым носком сапога.

Горячие слёзы жалили мои глаза, а ледяной холод дождя колол лицо, и это так подходило хаосу, воцарившемуся в моей голове. Пульсирующая боль в груди была невыносимой, и хоть я мечтала убежать в безопасность и комфорт моего прелестного маленького дома всего в нескольких сотнях шагов отсюда, я не могла этого сделать. Моё тело взяло верх над разумом, и я согнулась пополам, уперев руки в колени, раскачиваясь и пытаясь отдышаться, но потерпев неудачу, и не чувствуя ничего, кроме холодных, как лёд, рук Эдварда вокруг моей талии и его отчаянных слов: «Детка, пожалуйста…»

Выпрямившись из своей скрюченной позы и вывернувшись из его захвата, я сбросила его руку и сказала четыре слова, которые, думала, никогда не сорвутся с моих губ.

- Даже… б*ть… не прикасайся ко мне!

Его глаза расширились от боли.

Мои ладони опустились на его грудь, и я оттолкнула Эдварда, используя злость в качестве движущей силы, заставляя его отступить назад к припаркованным машинам, не волнуясь, кто нас видел, или какие последствия вызовет прикосновение к нему… или, в данном случае, применение к нему грубой силы. Он споткнулся, почти упав на землю, но смог устоять и выпрямиться, избежав бóльшего унижения. Выражение его лица было раздражающей смесью боли, испуга, недоверия… и стыда.

- Что, нахрен, с тобой не так, Эдвард? – Не думая, я шагнула вперёд, преодолевая паническую атаку, пробиваясь сквозь возмущающие образы того, чему я стала свидетелем, и проталкиваясь сквозь понимание, что мой парень принимал в моё отсутствие кокаин с похитившей его девственность шлюхой. Я лупила ладонями по его обнажённой груди снова и снова, пока он не упёрся спиной в RangeRover Эммета.

Он не защищался.

Я полагала, что он хотя бы попробует объясниться, попытается сказать, что это было не то, о чём я подумала, что я неудачно зашла в неподходящий момент, но он молчал. Он не предложил объяснений; он не пытался оправдать то, что сделал.

Сделав шаг назад, я мельком увидела его лицо в свете уличного фонаря. Его зрачки были невероятно огромными, а глаза бегали по сторонам, не в состоянии сфокусироваться на мне. Его челюсть была напряжена и хаотично двигалась из стороны в сторону, когда он громко скрипел зубами. Он неоднократно проводил руками сквозь свои намоченные дождём волосы, в той нервной манере, которая указывала на его напряжение. Только если раньше меня это расстраивало, то теперь меня это невероятно раздражало.

Я была совершенно уверена, что все любопытные, которых мы оставили в гостиной с отвисшими челюстями, как сумасшедшие писали смс-ки о сцене, произошедшей у них на глазах. Только никаких фотографий… Я устала от грёбаных фотографий.

Остаток белого порошка, который был у него на носу, исчез. Единственный след его проступка остался в его расширенных зрачках, дрожащих конечностях и его неспособности сказать хоть что-нибудь, что помогло бы ему выпутаться из хаоса, который он сотворил. Он выглядел таким безумным, таким отчаявшимся… просто, как чёртов кокаинщик, когда его застукали. Его вид вызвал у меня отвращение… дрожащий и промокший, штаны прилипли к ногам, а сам он совершенно не мог удержать со мной зрительный контакт. Вся его красота и та естественная потребность, что я испытывала к нему, пропали в этот момент.

- Что? – я кипела. – Ты даже не собираешься ничего сказать? Боже, ты мне противен! – Мои слова разнеслись удивительно далеко сквозь шум ливня. Капли воды стекали по моему лицу, попадая в рот, а затем вылетали обратно, пока я кричала на него. – У меня не осталось к тебе абсолютно никакого уважения после этого. Ты – одно грёбаное разочарование! Я не могла дождаться, когда приеду сюда и удивлю тебя, и вот, что ждало меня дома? Ты с этой чёртовой шлюхой у тебя на коленях вместе нюхаете кокс? Кто ты такой, б*ть, Эдвард? Кто этот человек, на которого я смотрю прямо сейчас?

Его рот открылся и закрылся несколько раз, прежде чем он метнул в меня короткий взгляд, а затем зажмурился, отворачиваясь.

- Я не… я не мог… б*ть… я не знаю… – ответил он шепотом, отрывистыми словами, всем своим видом напоминая привидение.

Но рассеянный взгляд, отсутствие связной речи и его лишенное эмоций лицо, показали мне, что что-то было не так.

- Белла… я не… – он покачал головой, еще сильнее задрожав всем телом и падая на колени, опираясь о колесо джипа для равновесия. – Ох, бля… – Он резко опустил голову вниз, но я всё ещё слышала его рваное дыхание, звучавшее так, будто он слишком долго находился под водой и судорожно хватал ртом воздух, выбравшись на поверхность.

Паника…

Я с отвращением уставилась на него, не желая утешать его или нянчиться, когда он нуждался в этом больше всего, потому что он растоптал моё доверие. Он не заслуживал сочувствия, которое я уже однажды ему подарила.

- Ты, мать твою, обманул меня! Как ты мог? Как ты мог такое со мной сделать? Я просила тебя только о двух вещах, Эдвард… держись подальше от неё и не принимай кокаин. Ты умудрился разрушить всё моё доверие за одну грёбаную ночь!

Он быстро покачал головой, выгнутая спина беспорядочно вздымалась от вздохов и дрожала, пока его руки поддерживали вес тела. Его пальцы погрузились в гравий, мышцы предплечий сокращались, а руки дрожали.

Я упала коленями на землю, игнорируя его чувство вины и стыда, вызвавшие паническую атаку, и наклонила лицо в опасной близости от него. Так близко, что мой нос оказался в нескольких миллиметрах от его уха. От него пахло выпивкой и… мной? Моим лосьоном. Эта сука пользовалась моим лосьоном.

Я презрительно усмехнулась:

- Это того стóило? Она, б*ть, стóила того, чтобы потерять меня? Кокаин стóил всех этих слёз, которые я пролила из-за тебя? Ты утверждал, что любишь меня… ты не сделаешь такого с человеком, которого любишь! ­– Он только судорожно качал головой, вода стекала с его волос, заливаясь в рот и заставляя давиться и задыхаться.

Я снова наклонилась близко к нему, произнося достаточно громко, чтобы он мог слышать мои слова сквозь окружающие шумы. Меня испугало, насколько зла я была; я едва узнавала человека, в которого превратилась, чувствуя, как будто демон овладел моей душой, забирая её во тьму… говоря эти обидные, ужасные, унижающие слова парню, которого я любила… парню, который меня предал.

- Я… нахрен… тебя… ненавижу.

Это были самые ядовитые слова, которые я когда-либо говорила другому человеку. Я ненавидела себя за то, что говорила это ему, невзирая на то, что он сделал, или как заставил меня чувствовать себя. Но в тот момент, я действительно имела это в виду. Я ненавидела его за то, через что он заставил меня пройти, как небрежно он обошёлся с моими чувствами… за то, что он сотворил с собой.

- Я н-н-не м-м-огу-у-у ды-ш-ш-ша-т-ть, ­– взмолился он, звуча так отчаянно, как я никогда не слышала.

Меня это так напугало, что я задрожала.

С трудом сглотнув, я села на пятки, стряхивая воду и гравий со своих рук, уставившись на него, наблюдая, как он дрожит и трясётся… чувствуя, что я, черт возьми, разрываюсь между нормальными чувствами и тем, что мой мозг подсказывал мне сделать. Порыв помочь ему был сокрушительным, притягивающим меня к нему, потому что он нуждался во мне, но ярость от предательства, которое я испытала, удерживала меня в стороне под страхом смерти, угрожая взорвать меня, если я осмелюсь ему помочь. Я не знала, что делать.

И в тот момент я поняла, насколько тонка грань между любовью и ненавистью. Но любовь была сильнее.

Безмерная любовь, которую я испытывала к этому сломленному мальчику, вытеснила весь гнев, который разъедал меня изнутри, в то время, как гордость упрямо напоминала, через что он заставил меня пройти. Я её проигнорировала.

- Белл-л-ла… пож-ж-жалуйс-с-ста. О, Боже… – слова с трудом соскользнули с его языка как раз перед тем, как он резко отвернулся в сторону, и его сильно вырвало на подъездную дорожку. После его слов моя стальная решимость растаяла без дальнейших колебаний. Я обняла его трясущиеся плечи, пока он продолжал блевать, давясь своими собственными выделениями.

- Эдвард… это… нормально? Сколько ты принял? Сколько ты выпил? – спросила я нежно, зная, что рвота после приёма наркотиков не была типичным явлением, если только он не принял слишком много. Я попыталась сдержать панику в своем голосе, чтобы не напугать его, хотя сама уже дрожала от страха.

- Н-н-не так мн-ного, – ответил он дрожащим голосом, все еще сгорбленный и тяжело дышащий. – Нес-с-сколько стопок водки и пив-в-во. – Он дрожал так сильно, что я не могла удержать его своими руками.

Может ли это быть от передоза? Боже, почему я перестала смотреть «Анатомию Грей» (Анатомия страсти)?

- Сколько кокаина, Эдвард? Сколько кокаина ты принял?

Он пробормотал:

- Не з-з-знаю… дос-с-статочно.

В полнейшем отчаянии и панике, я схватила сумочку, пытаясь отыскать в ней телефон.

- Я звоню в «скорую». – Как только я начала набирать номер, он ухватил меня за запястье, медленно разворачиваясь, чтобы посмотреть на меня, и в первый раз ему удалось установить зрительный контакт. В его глазах плескался ужас.

- Н-н-нет, пож-ж-жалуйста. Это п-п-просто п-п-паническая атака. Не надо в больницу, пожалуйста. – Это шло против моих лучших убеждений, потому что он был последним человеком, которому я собиралась доверять. Но он дрожал, замерзнув на холоде, и я не могла сказать, было это из-за окружающей температуры или внутреннего состояния.

- Я з-з-замёрз… так черт-т-товски замёрз-з-з.

- Дерьмо. ­– Я фыркнула, не в состоянии отчетливо соображать, обхватывая его руки своими в попытке помочь ему встать. Обернув руки вокруг его талии, я подгоняла его сквозь проливной дождь, не осмеливаясь возвращаться тем же путем, которым мы пришли. Хотя на один, очень тёмный и короткий миг часть меня хотела выставить его жалкую, промокшую, как мышь, задницу перед всей школой, как живую (или, в данном случае, полуживую) иллюстрацию по злоупотреблению наркотиками.

Посмотрите на Эдварда Каллена, ребята… наркотики – это плохо. Просто скажите ­–  нет!

Вместо этого, я сопроводила его всё ещё дрожащее тело к задней лестнице, поддерживая его массивный вес, пытаясь не блевануть от отвратительного зловония рвоты на нём. Я понимала, что должна была вызвать для него медицинскую помощь, но честно говоря, не знаю, почему не настояла на этом. Я была напугана, полагаю, и глупа… совершенно безнадёжно глупа.

- Ей лучше убрать свою чёртову задницу из твоей комнаты, или я открою дверь её уродливой физиономией, – пробормотала я. Эдвард простонал в ответ, пока я доставала ключи из своей сумочки и выбирала тот, который он дал мне от своей задней двери.

- Почему, черт возьми, не горит свет? – пробормотала я, удивляясь, что датчик света не включил освещение балкона, как обычно. Эдвард прислонился к стене, немного согнулся и зажмурился, пока я воевала с закрытой дверью. Как только мы оказались внутри, он упал на пол, прислонившись спиной к кровати, дрожа сильнее, чем раньше. В голове у меня было пусто, во-первых от облегчения, что здесь не осталось ни следа от похищающей-девственность-шлюхи, а затем очистила любые мысли, кроме той, что упорно продолжу помогать Эдварду пройти через это ... независимо от того, с чем, нахрен, он имел дело. Меня всё ещё не отпускало чувство, что я должна затолкать его в свою машину и отвезти в госпиталь, невзирая на последствия, но я просто не хотела совершить ужасную ошибку, если это была лишь паническая атака. Но, Боже, если что-нибудь случится… я никогда себе не прощу.

Я щёлкнула выключателем у его камина, немедленно почувствовав тепло, как только он разгорелся, после чего вышла в ванную достать сухих полотенец и влажную мыльную губку, чтобы вытереть рвоту с его кожи. В спешке я чуть не поскользнулась на кафельном полу, поэтому, как только накинула полотенце ему на голову, осторожно вытирая, чтобы просушить его волосы, я стянула свои испорченные ботинки и бросила их перед огнем на просушку. Он так сильно дрожал, обняв себя руками и покачиваясь. Зубы Эдварда отчетливо стучали, а дыхание было затруднено. Я обрадовалась, когда заметила, что к его губам стал возвращаться розовый оттенок.

Я поискала в шкафу термобельё, полагая, что в нём он быстрее согреется. Я вытащила для себя рубашку и свои штаны для йоги из его ящика с футболками, которые оставила в нём не так давно. Неожиданно мой взгляд зацепился за диван, и нахлынувшие воспоминания снова всколыхнули злость, но я решила затолкать её обратно, пока я не смогу как следует разобраться с ней в более подходящее время. Как только я собралась надеть ему через голову футболку, он прикрыл рот и сорвался в ванную, успев добраться до унитаза в самый последний момент.

Я снова накинула упавшее полотенце ему на плечи, чтобы согреть, пока он содрогался от резких болезненных спазмов, вцепившись в унитаз. Я растерялась, не зная, чем помочь, и пытаясь вспомнить, что делала мама, когда я болела.

Как только спазмы прекратились, я протерла Эдварду рот и лицо, опустившись рядом с ним на колени. Я дала ему немного ополаскивателя для рта, которым он воспользовался и сплюнул в унитаз. Он все еще не мог на меня смотреть, но когда я нежно провела теплой тряпкой вниз по шее и груди, он тихо, почти неслышно прошептал «спасибо». Каким-то образом я поняла, что он имел в виду намного больше, чем его умывание.

Эдвард умудрился добраться в спальню самостоятельно, пока я собирала его сухую одежду, сидя напротив него. Это было так странно, двигаться на автопилоте, касаясь его везде, где было необходимо, без колебаний, размышлений или страха перед последствиями. Это было по необходимости, не ради удовольствия.

И на те несколько секунд, после того, как я стянула его промокшие штаны, и он оказался полностью обнажен, у меня даже не появилось грязных или неприличных мыслей от вида его пениса или его до безобразия восхитительного тела, которое манило меня. Его кожа была такой невероятно холодной, что он даже не вздрогнул, когда мои замёрзшие ладони скользнули по его бёдрам и заднице, пока я надевала на него фланелевые штаны и затягивала шнурок на поясе. Как только он был одет, я сама переоделась в сухую одежду и затащила его на кровать, заворачивая нас обоих в его стёганое одеяло.

Эдвард незамедлительно перекатился на мою сторону, укладывая свою голову мне на грудь, просовывая свои ноги между моих, и сжимая край моей рубашки в свой крепко сжатый кулак. Он продолжал дрожать даже после того, как я растёрла ему спину и скользнула своими пальцами в его влажные волосы, пытаясь быть настолько успокаивающей, насколько могла. Он пах мылом, шампунем и моим лосьоном. Восхитительная комбинация, если бы мы были в другой ситуации.

Каждый раз, когда я спрашивала его, достаточно ли ему тепло, мучает ли его жажда, всё ли с ним в порядке, он только мотал головой «да» или «нет», не говоря ни слова. Я спрашивала его, не поставить ли музыку, чтобы заглушить звуки гулянки, которые просачивались сквозь стены, но он качал головой, тихо шепча «пожалуйста, не оставляй меня».

Это разбивало мне сердце.

Только когда мы услышали отчетливый звук пианино, прорезающийся сквозь грохот музыки, Эдвард застыл и со стоном зарылся лицом в мою грудь, ещё крепче вцепившись в мою рубашку. Бряканье на его пианино закончилось так же быстро, как и началось, и снова расслабился.

Я хотела так много ему сказать, задать все вопросы, непрерывно крутившиеся в моей голове, но понимала, что он не в состоянии отвечать. И пока я обнимала его, с какой-то маниакальной потребностью нежно поглаживая волосы и лицо, я не могла освободиться от гнева, который горел внутри. Он всё ещё был здесь, всё ещё свербил у меня в мозгу, бичуя за то, что отдала Эдварду слишком много себя, а он после этого отнял у меня всё.

Несколько часов спустя дрожь Эдварда значительно уменьшилась, но он продолжал сжимать в кулаке край моей рубахи и шмыгал носом каждые тридцать секунд – совершенно чёткий побочный эффект от приёма наркотиков. Я пыталась не раздражаться, но этот повторяющийся тридцатисекундный цикл стал ещё одним напоминанием, что он натворил. Время от времени я посматривала, не уснул ли он, но его глаза до сих пор были широко открыты, уставившись в никуда.

Я пыталась представить, что происходило в его мозгу. Предполагала, задумывался ли он, как то, что он сделал отразится на его жизни, чувствовал ли он стыд и вину, или даже раскаяние, а ещё удивлялась, почему он позволил себе поддаться привлекательности этой затеи. Я помнила, как он выглядел на вечеринке в честь Хэлоуина, когда ему предложили дозу, и потом, позже, как он признался, что безумно хотел принять наркотик. Я полагала, что это никогда не пройдёт – тяга и желание позволить этому унести тебя от всех неприятностей и проблем. Я это понимала, хоть и не могла постичь, как может так привлекать то, что заставляет человека совершать безрассудные и глупые вещи.

Что ж, может, я должна пересмотреть это утверждение. Потому что, конечно, знала, что это такое – быть настолько зависимым, настолько без ума от чего-либо, увлеченным и поглощенным чем-то, что я была бы готова порвать со всем ради… только мой наркотик был человеком, а зависимостью была моя любовь к нему.

Я заговорила вслух, прежде чем поняла, что делаю это.

- Эдвард? Ты купил наркотики?

Он в отрицании покачал головой, закрывая глаза.

- Это Таня дала их тебе?

Он кивнул «да» и я окаменела.

Эта грёбаная сука.

- Ты попросил её принести их, или они уже у неё были? – Я не имела понятия, почему, ради всего святого, она вообще была здесь? Полагаю, Эдвард мог пригласить её приехать на вечеринку. Он ведь тем вечером был в Сиэтле. Мне стало интересно, заезжал ли он за ней, собиралась ли она остаться на ночь… было это запланировано или спонтанно? Мои мысли атаковали мой мозг кучей вопросов и сценариев, мучая обдумыванием всевозможных ужасных, подлых намерений.    

Его голос меня почти напугал. Он был почти не слышным, скрипучим… и печальным.

- Они были у неё, и она предложила мне принять, если я хочу. Сначала я отказался, но потом… мне было так хреново, я подумал, это сможет… помочь… – Он покачал головой. Какое-то время мы оба молчали, а потом я спросила, как он себя чувствует. Он прошептал, что хочет пить, и что ему нужно отлить.

С телефоном в руке и обещанием вернуться как можно скорее, я отправилась вниз по запасной лестнице, которая вела в кухню, остановившись по дороге, чтобы набрать номер Чарли. Я не собиралась нарушать комендантский час или предавать его доверие в первую же ночь свободы, поэтому должна была позвонить ему, надеясь, что он не станет вести себя, как придурок, и не устроит мне разгон из-за того, что я не вернусь на ночь домой.

Я рассказала то, что было наиболее близко к правде… что я пришла на вечеринку, единственная оказалась там трезвой, а мой парень перебрал. Поэтому я останусь с ним, чтобы убедиться, что ему не станет плохо ночью. Отец не стал задавать лишних вопросов, но по его подозрительному тону я поняла, что он остался немного недоверчив. Прежде, чем повесить трубку, он сказал, что любит меня и доверяет. Меня немного резануло понимание, что он сказал все эти слова в то время, как я упустила некоторые ключевые детали. Но я действительно не могла оставить Эдварда без присмотра в таком состоянии, зная, что в доме нет ни одного трезвого человека, чтобы присмотреть за ним.

По крайней мере, так я убеждала себя.

На последних ступеньках я замерла в понимании, что не смогу беспрепятственно проскочить сквозь шумное и людное столпотворение на кухне. Роуз и Элис напали на меня с вопросами, ведь наверняка до них дошли слухи о том, что Эдвард выбежал за мной на улицу наполовину обнажённый, и мы ругались. Но, похоже, Танино участие не было замечено.

Я отмазалась от их дознания, пробравшись к холодильнику и достав большую бутылку воды, понимая, что история была слишком длинной, чтобы рассказать её мимоходом, и что Эдвард не хотел бы, чтобы все узнали о том, что он натворил. Я пообещала поговорить с ними позже, так как спешила вернуться к нему наверх, просто сообщив, что ему плохо, и с этой обрывочной информацией оставляя их на кухне. Но в тот момент, когда они полезли ко мне со своими пьяными объятиями и заверениями в бессмертной любви и преданности, я увидела её… скромно облокотившуюся на раковину и разговаривающую с Майком Ньютоном.

Внезапно у меня во рту пересохло. Я оттолкнула девчонок в сторону, всунув воду в руки Элис, в то время, как сама рванула вперёд в порыве грёбаной мести.

Честно, я не знала, что в меня вселилось, хоть и могла определить, откуда это пришло. Ведь я никогда не дралась, и всегда с удивлением смотрела на тех девчонок, которые вырывали волосы и царапали лица, выкрикивая оскорбления, как… ну… невоспитанные, смущающие и позорные. Воспитанные девушки никогда так не делали.

Как бы то ни было, когда я приблизилась к Тане, она выжидающе подняла бровь… бросая мне, черт возьми, вызов. И хлопающий звук моей руки, столкнувшейся с её щекой, оказался на удивление удовлетворительным. Поэтому, в попытке удовлетворить свою жажду отмщения, я ударила её с другой стороны, толкнув её напиток прямо на неё… на рубашку Эдварда. Я с ухмылкой наблюдала, как два красных следа от моих ладоней проявлялись на её щеках, а лицо искажалось от ужаса.

Теперь это было чертовски удовлетворительно.

Я не была достаточно проницательна, чтобы уклониться от её ответного удара, и она гневно пихнула меня, воскликнув:

- Кто ты такая, черт побери, что лупишь меня?

Я оттолкнула её назад, гордо стóя на своём, но, к сожалению, Эммет сгрёб меня в охапку, пока Розали обхватила Таню за шею, потянув её конский хвост так, что лицо поднялось наверх. Она прошептала что-то Тане в ухо, пока та боролась с её мертвой хваткой… Роуз была такая крутая. Я даже на секунду позавидовала… если бы не была так чертовски благодарна.

- Как ты посмела? – закричала я, не позволяя Тане меня запугать, особенно принимая во внимание тот факт, что её удерживали. ­– Как, мать твою, ты посмела дать ему это дерьмо, зная о его проблеме? – Я стиснула зубы и почувствовала, что на лбу выступили бисеринки пота. Все движения на кухне замерли, все глаза обратились на меня. Я почувствовала, что паника начинает сжимать мою грудь и горло, но снова запихнула её назад, не позволяя завладеть мной. Моё сердце колотилось, все тело потряхивало от бушующего в нём адреналина.

- Ты такая наивная маленькая девочка. Эдвард уже большой мальчик. Он сам может о себе позаботиться. Что ты пытаешься сделать… стать его мамочкой? – Она усмехнулась, сморщившись и выругавшись, когда Роуз дёрнула её хвост сильнее.

- Иди на х*, тупая шлюха. Ты дала ему это дерьмо просто так, или для того, чтобы трахнуть его, пока он под кайфом? – Удивленные вздохи можно было услышать за милю.

- Ой, умоляю тебя. Ты представления не имеешь, о чём говоришь. Я люблю его, как младшего брата. Я все для него сделаю, и он сделает то же ради меня. – Она усмехнулась, очевидно полагая, что последнее слово осталось за ней.

- Правда? Ты бы дала кокаин младшему брату, зная о его проблемах с наркотиками, зная, что он выпил алкоголь и сидит на успокаивающих лекарствах? Ты, кукла резиновая!

- Да пошла ты!

- Что за хрень, Таня… ты дала ему кокаин? Он в порядке? – спросил Эммет, в панике поворачиваясь ко мне.

- Нет, ему совершенно хреново. И это полностью её вина. – Я в обвиняющем жесте указала на неё пальцем, в то время, как Джаспер обменялся с Эмметом молниеносными взглядами и рванул вверх по ступеням. Тогда все стали кричать на Таню, называя её кретинкой и другими, более грубыми прозвищами. Я чувствовала себя ужасно из-за того, что вынесла проблемы Эдварда на всеобщее обсуждение, но в тот момент не могла мыслить ясно.

Пока Таня получала словесную порку, Эммет оттащил меня в сторону и спросил, что произошло. Я выдала сокращенную версию истории, пока шла вместе с ним вверх по лестнице. Мы нашли Эдварда и Джаспера, сидящими на кровати со скрещенными ногами. Эдвард сидел сгорбившись, уткнувшись лицом в ладони, пока Джаспер нежно потирал его спину. Глаза Э. загорелись, когда он увидел воду, его рука нетерпеливо схватила бутылку. За несколько громких глотков он выпил почти всю бутылку, пока мы удивлённо наблюдали.

Пока братья тихо с ним разговаривали, я собрала всю мокрую одежду, сложив её в корзину в ванной и наводя порядок только для того, чтобы занять себя, а также, чтобы он не мучился ещё и из-за этого. Я повесила рубашку, подаренную ему на день святого Валентина и лежавшую на кровати, недоумевая, почему она пахла моим лосьоном. Когда до меня дошло, что она, вероятно, надевала её, я в сердцах отбросила ткань под кровать и продолжила наводить порядок, распихивая дерьмо вокруг и складывая полные пивные бутылки в раковину. Глаза Эдварда не отрывались от меня.

Закончив наводить порядок, я потёрла лицо ладошкой, желая уснуть, пока убывающий адреналин в конце концов сойдёт на нет.

Джаспер и Эммет встали, дали Эдварду крепкое рукопожатие и игриво потрепали его по волосам. Прежде чем выйти Джаспер спросил:

- Ты хочешь, чтобы мы остались?

Я смиренно улыбнулась, вздохнув.

- Нет, спасибо, я… хм… я должна сделать это сама.

Они оба поблагодарили меня, после чего я закрыла и заперла за ними дверь.

Я забралась на кровать, нырнув под одеяло, а Эдвард вернулся в своё прежнее положение, снова сдвинувшись на мою сторону. Он больше не дрожал, но выглядел совершенно дерьмово… бледный, уставший, выдохшийся. Как бы я ни была зла на него, я всё ещё упивалась ощущением его тела, прижатого к моему боку. Наши ноги переплелись, а его рука рисовала узоры у меня на животе, там, где рубашка задралась.

Мы не сказали друг другу ни слова. У меня было чувство, что Эдвард хотел мне что-то сказать, но не мог подобрать слов, или, возможно, он был слишком измучен, чтобы объясниться. И, само собой разумеется, я была слишком эмоционально исчерпана, чтобы выслушать. Я подумала, что оставшееся нам время в любом случае лучше провести молча.

Я хотела насладиться моментом, несмотря на то, что всё было так сильно испорчено. Только тогда я почувствовала, что внезапно моя рубашка стала тёплой, а посмотрев вниз заметила, что на ткани были длинные мокрые дорожки. Я подумала, что он уснул и случайно меня намочил. Но когда поняла, что это были настоящие слёзы, я почувствовала необходимость что-то сделать.  Это было в моей натуре – предлагать ему утешение, когда он грустил. Я не могла отказать в этом ему, или себе, в последний раз.

Я соскользнула так, чтобы мы оказались лицом к лицу. Наши носы почти соприкасались, как мы делали в ту ночь, когда поделились нашим первым «я тебя люблю», в ту ночь, когда должны были пожениться. Я позволила своим пальцам стереть дорожку от слёз на его щеках, погладить его закрытые веки, переносицу, дрожащие губы и подбородок.

Я пыталась запомнить всё множество прекрасных моментов, произошедших за последние шесть месяцев, но не ту ночь, что разрушила все это.

С закрытыми глазами он прошептал:

- Прости меня. Мне так безумно жаль, – и я просто кивнула, прижавшись своим лбом к его. Я потерлась губами напротив его губ так нежно, едва касаясь… так интимно. И то, как я прижалась к нему своими губами, почувствовав солоноватый привкус его слёз, это было совершенно новым для меня.

В этот раз я говорила «про-щай».

Я наблюдала, как слёзы иссякли, и его веки сомкнулись, в конечном счёте позволяя сну победить его. Прижавшись к нему ещё ближе, я соединила наши пальцы, переплетая их в последний раз.

Когда я проснулась на следующее утро, реальность того, что случилось, мгновенно затопила меня, и я поняла, что если не уйду немедленно, то, вероятно, никогда не наберусь мужества сделать это. Я оставила благоговейный поцелуй у него на виске, выскальзывая из постели и, не оглядываясь, собирая вещи. Я была уже у выхода, когда услышала шелест простыней и скрипучий спросонья голос Эдварда:

- Ты уходишь?

Я прикусила губу, глядя куда-то мимо него, и несколько раз кивнула.

Его голос поднялся на октаву:

- Ты вернёшься?

Я покачала головой, безмолвно говоря «нет», опустив глаза в пол. Я не могла заставить себя посмотреть ему в лицо.

- Белла? – Его голос повысился до писка. Я поняла – из-за того, что я осталась на ночь, он предположил, что прощён.

- Мне нужно идти, Эдвард.

- Пожалуйста, пожалуйста, не уходи. – Он сел, запустив руки в волосы.

В завершение всего я сняла своё кольцо и положила его на крышку комода. Оно издало металлический звук, когда две серебряные полоски звякнули друг о друга.

Истинная любовь подождет.

Действительно? Она действительно подождёт?

Эдвард выбрался из кровати, споткнувшись около меня, его глаза были полны боли, заставившей моё сердце кровоточить.

- Нет, нет, пожалуйста… надень обратно. Детка, надень его.

Я с трудом сглотнула, загоняя назад слёзы, которые просто умоляли пролиться с прошлой ночи.

- Я не могу. Я… должна уйти.

Затем я закрыла дверь, оставляя его одного стоять посреди комнаты.

~%~

Перевод - dolce_vikki

Редакция - Мэлиан