Глава 35.2
Мы заскочили в небольшое кафе в Порт-Анджелесе и заказали там гамбургеры и картошку фри. Трое из нас рвали себе жопы в бейсбольной команде, и тренер настаивал, чтобы мы придерживались высокопротеиновой и низкуглеродной диеты, но никто из нас особо этой темой не заморачивался. Ну ладно я – я хотя бы привык питаться всякой полезной дрянью будто какой-нибудь хренов Махатма Ганди, но остальным-то парням такие пищевые изыски были и вовсе непонятны. Сейчас они с шумом и чавканьем поглощали свои порции. С отвращением слушая эти звуки и стараясь не смотреть, я ковырялся в своём чизбургере. Вообще-то у меня почти не было аппетита. Я просто хотел скорее попасть домой.
Как только мы заплатили по счёту и возвратились к автомобилю Тайлера, Эрик прижал ладонь ко рту, а затем выблевал всё, что съел, мимо мусорного бака. Какой-то бездомный бедняга, который спал рядом с баком и которого мы даже не заметили, вскочил и начал кричать, что Эрик заблевал ему единственную пару обуви. На парне была надета зеленая армейская куртка поверх нескольких фуфаек, он был немытым и заросшим бородой, но было видно, что он – не какой-нибудь чокнутый придурок... просто бездомный. Он снял ботинки и показал их нам – капли жидкой части и куски еды из рвотных масс Эрика сползая с них, шлёпались на асфальт.
Мне стало так жалко парня, что я чуть не предложил ему денег; но я понимал, что его просто не пустят ни в один магазин, чтобы он купил там новую пару. Он стоял от меня на расстоянии восьми футов [п.п. – около двух с половиной метров], и всё равно я чувствовал, как ужасно от него воняет. Меня аж передёрнуло. Не задумываясь о том, что делаю, я скинул свои кроссовки «Найк», поднял их с земли, осторожно, чтобы не наступить на рвоту, подошёл к парню и протянул ему обувку, надеясь, что он не обидится, если размерчик окажется малость не его. Учитывая его ограниченные альтернативы.
Он лишь взглянул на меня недоверчиво, когда я ткнул в него кроссовками.
– Вот, бери. У меня другие есть. – Обуви у меня было ещё пар пятьдесят, так что это и правда были для меня пустяки. Парень взял у меня кроссовки и с тоской посмотрел на мои ноги в носках.
– Ты и носки тоже хочешь? – Он ничего не сказал, но мне хватило одного взгляда на искривлённые, опухшие в суставах пальцы ног, выглядывавшие из дыр в его рваных носках, чтобы понять, что я должен отдать ему и носки. Я был всё ещё пьян, и мне было в общем-то по барабану, поэтому я, игнорируя изумлённо распахнутые глаза парней, сел на поребрик, стянул с себя белые носки и всучил их бездомному чуваку. А заодно и всю наличку, что была при мне.
Что? Ноги у меня совершенно чистые и не воняют.
Он посмотрел на меня с такой благодарностью, что у меня чуть-чуть защемило сердце.
– Да благословит тебя Бог, мальчик.
– И тебя тоже... береги себя, ладно? – Я кивнул ему и последовал за парнями к автомобилю Тайлера, морщась, когда босые ноги касались холодного твёрдого асфальта. Я молил Бога, чтобы на его поверхности не оказалось каких-нибудь бактерий Эшерихии коли [п.п. – кишечной палочки] или вируса лихорадки Эбола, или чего-либо ещё, начинающегося с буквы Э... особенно Эякулята или последствий чьего-нибудь Энуреза... ну, или какая там ещё бывает гадость на букву «Э». Фу-у.
Но поскольку одна практически незнакомая мне цыпочка только что наверняка заразила меня всем, что только может передаваться из слюны в кровь, то, как говорится, поздняк метаться – превентивные меры не помогут.
К тому времени, как мы доехали до Форкса, пьяное обсуждение плюсов и минусов натуральных и фальшивых сисек плавно (и неприятно) перетекло в обсуждение того, как пахнут вагины. Коннор и Тайлер старались подразнить этим Эрика – вызвать у него новые рвотные позывы. Я узнал о «кисках» гораздо больше, чем когда-либо хотел знать, а именно, что манда Джессики Стэнли воняет сырными палочками, а дырка Кристи Тейлор – уксусом, и это указывает либо на то, что она слишком часто спринцуется, либо на то, что у неё серьёзный кислотно-щелочной дисбаланс.
– Мне не обязательно знать всё это дерьмо, мужики, – простонал я, прислонившись лбом к окну машины. Господи, мне всё ещё казалось, что салон машины вращается как херова карусель.
– Эй, Каллен, прекращай быть такой киской! – смеясь, завопил Эрик с заднего сиденья.
Я фыркнул:
– Что такое? Я, значит, киска, потому что мне не нравится слушать о всяких там вонючих дырках?
– Оставь ты его в покое, чувак, – рассмеялся Тайлер. Мы были почти у моего дома. Машины Беллы стояла на подъездной дорожке, свет в её спальне не горел. Я облегчённо выдохнул, надеясь, что она дома и уже спит, а не продолжает зависать с этим грёбаным пай-мальчиком в его грёбаном пикапчике, занимаясь там хрен его знает чем.
– К слову о вонючих дырках... что там у вас произошло с Тори сегодня вечером, а? – Коннор обнял спинку переднего сидения и приблизил ко мне своё лицо – чересчур близко, как по мне, это было не очень-то приятно.
– Ничего такого, что могло бы вызвать у меня желание выяснить, чем пахнет у неё между ног. Сучка укусила меня, мужик. Укусила.
Эрик отпихнул Коннора и всунул голову между передними сидениями.
– Значит, ты с ней только пообжимался? Сиськи пощупал? Палец в неё сунул? – Он многозначительно пошевелил бровями, и я шлёпнул его по лбу. Вообще-то, мне даже приятно было по чему-нибудь такому врезать.
– О господи, Эрик. Ты долбаный сборщик сплетен, хуже девчонок! – отреагировал Коннор.
– Да не щупал я ничего, – ответил я, ухмыляясь. – Ну... так, может, погладил, потрогал. Это как, засчитывается за «щупание»? Но она двоилась у меня в глазах, так что я даже не знал, к которой из двоих прикасался.
Они принялись это обсуждать.
– Гладил и трогал – определенно засчитывается как «щупал».
– Да, точно, мужик, гладить и трогать – это то самое. Погладил... а потом как следует потрогал и... пощупал. В смысле, сжал в пальцах. Ты же её сжимал, брат?
Я покачал головой.
– Нет, определённо не сжимал. Только гладил.
– А ты это делал специально или случайно?
– Конечно, он делал это специально. Это же Тори-долбаная-Хантер!
– М-м-м, я не знаю. То ли да, то ли нет. Я был пьян. Просто моя рука была сначала тут, а затем там.
Честно, я действительно понятия не имел. Я с трудом вспоминал подробности, и это доказывало, что мне по-любасу её не больно хотелось.
Они ещё немного побазарили, обсуждая и обдумывая это, и в итоге в один голос разочарованно решили: нет, гладить и трогать – это не щупать. Определённо не щупать.
– Окей, ну вот мы всё и выяснили, – подвёл итог я.
– Чувак, у тебя была возможность что-то поиметь от Тори, a ты, бля, не воспользовался счастливым шансом?
– Это просто печально, чувак. Это преступление против человечности, – проворчал Эрик и обиженно откинулся на заднее сиденье.
– Слушайте, да если бы я даже и воспользовался шансом (чего я не делал), то не стал бы пересказывать подробности вам, долбаным дрочилам-извращенцам. Слышал я вас в раздевалке.
– Ага, Каллен не болтает о том, чем занимается с девчонками.
Я закатил глаза, но промолчал – а что тут скажешь-то вообще? Я не знал в точности, что именно успел увидеть Тайлер, когда шёл мимо нас с Тори по подъездной дорожке, но на всякий пожарный добавил:
– Слушайте... кстати уж об этом, пацаны. Пожалуйста, можете сделать мне одолжение и помалкивать о сегодняшнем вечере? Я не хочу, чтобы Белла услышала об этом от кого-то другого, не от меня. А то ей будет больно, а с неё... хватит и той боли, что я ей уже причинил.
– Эдвард, Белла сегодня вышла из дома и укатила на свиданку с парнем прямо у тебя на глазах, а ты волнуешься по поводу её чёртовых чувств? Ты – лучший человек, чем я. Я бы её послал далеко и надолго, ей-богу, – добавил Коннор, когда мы остановились перед моим домом.
Я пожал плечами. Состояние опьянения всё ещё не прошло. Сегодня вечером я был настроен по-пьяному излишне откровенно. Но всё-таки я знал этих парней недостаточно.
– Ты что, никогда по-настоящему не любил? – спросил я, развернувшись к Коннору.
– Не-а. А впрочем, как-то раз я действительно втюрился в пару шикарных сисек. Кажись, я даже попросил их выйти за меня замуж. Я даже не помню, к кому они были присоединены, но они, брат, были весьма и вес-с-сьма-а-а-а-а... всe из себя такие кругленькие, розовенькие и стоящие торчком. Как там её звали, я не помню, но сиськи... Сиськи, брат, я помню.
– Ты, мой друг, такой придурок, – рассмеялся я. – Ты когда-нибудь любил что-нибудь кроме парочки упругих сисек? – Я ухмыльнулся и покачал головой. – Позволь мне рассказать тебе чуть-чуть о том, что, когда ты встречаешь пару сисек, к которым прилагается удивительная девушка, то ты вообще перестаёшь замечать всех остальных. Когда ты любишь... любишь по-настоящему, то ты чувствуешь, что весь твой мир вращается только вокруг неё; когда она входит в комнату, у тебя, мать твою, перехватывает дыхание, потому что её смех очаровывает тебя; и как только она посмотрит на тебя... ты сразу же знаешь... что лишь от её присутствия всякий обычный повседневный момент становится необыкновенным и захватывающим... и твоё сердце пускается вскачь от одного только звука её имени... и в мире нет ничего, что ты не сделал бы ради неё... вообще, блядь, ничего.
Мы разом выдохнули, все вчетвером, благоговейно, и Тайлер добавил:
– Как ты красиво сказанул-то, Э., вот бля... Ей-богу, сейчас заплачу, чувак! – И затем мы все расхохотались над слащавым романтизмом моей пьяной тирады.
– Звучит чертовски банально, но это чистая правда, – признал я, немного смутившись, но поскольку я всё ещё не протрезвел, чувство неловкости было не очень сильным.
– Так... почему вы с Беллой снова не вместе? – спросил Коннор серьёзно.
Я вздохнул.
– Потому что я идиот, я облажался и... она всё узнала.
Эрик ухмыльнулся.
– Та самая блондинистая цыпочка на твоей вечеринке, верно? Я так и знал. У неё тоже отличные сиськи. Ньютон их потом, наверное, неделю вспоминал.
– Нихера себе, ты её трахал? – спросил Коннор, и последние остатки шутливости исчезла из его тона.
– Кого, Таню? Я... ну, в общем, мы с ней, да... но давным-давно, и потом тоже... но не в тот вечер. Однако она вроде как подумала, что я её хочу, но там случилось ещё кое-что другое, и я... Я бы никогда не поступил так с Беллой.
Какого хрена я разболтался-то? Кому вообще какое дело до этого?
Меня прямо передёрнуло. Даже сама мысль о близости с Таней была мне отвратительна. Каждый раз, вспоминая об этом, я чувствовал, как мой желудок сжимается в рвотном спазме. Наверное, причин было две – воспоминание о лице Беллы в тот момент, когда она меня увидела, и воспоминание об отходняке после кокса. С того самого вечера я ни разу не ответил на многочисленные танины звонки и е-мейлы. Я просто хотел, чтобы эта девушка ушла из моей жизни навсегда. Она была как недуг, как зараза.
– Я просто... – Я искал возможность объяснить им это, не вдаваясь в некрасивые подробности. Если я собирался дружить с этими парнями, дружить по-настоящему, то, полагаю, они должны узнать немного обо мне, как бы ни было мне неприятно делиться чем-то настолько личным. Они слушали, изумлённо разинув рты и пялясь на меня так, словно у меня на лбу вырос член вместе с титьками.
– Наши отношения с самого начала были запутанными, и я сделал кое-что, что... ну, я... короче, нарушил одно обещание. Я не буду вдаваться в детали, потому что, если честно, просто не хочу, блин, об этом говорить, но... да, я причинил ей боль, незаслуженную боль.
– Так ты хочешь вернуть Беллу? – спросил Эрик.
Я раздражённо вздохнул, откинулся назад на автомобильном сидении и провёл рукой по глазам.
– Больше, чем ты можешь себе представить.
– Тогда, чувак, ты должен пойти и вернуть её, – сказал Коннор, ткнув меня в плечо указательным пальцем. – Ты должен вернуть её прежде, чем она влюбится в того грёбаного пай-мальчика.
Я застонал.
– Нет, послушайте, я как раз и хотел, чтобы она встретила кого-нибудь другого, с кем могла бы, типа... не знаю... жить полной жизнью и всё такое. Поэтому теперь, когда она это сделала – когда она двинулась дальше, я не могу просто взять и отобрать у неё всё это.
Внезапно я осознал, что пальцы ног у меня чертовски замёрзли. Заледенели прям.
– Иисус-бля-Христос, я что, взаправду отдал кроссовки и носки бездомному парню?
– Да, потому что меня вырвало на ботинки этого бедняги. Круто было с твоей стороны, кстати говоря. – Эрик потрепал меня по плечу, а затем сжал его. Ну до чего же эти парни любили обниматься и трогать друг друга. Это меня чертовски бесило.
Коннор опять всунул голову между передними сиденьями.
– Слушай, я не знаю, что между вами такого произошло, но ты же её любишь. Думаешь, она всё ещё любит тебя?
– Да я без понятия, если честно. Думаешь, это возможно? – спросил я, внезапно преисполняясь надежды.
Тайлер посмотрел на меня убийственно серьёзно.
– Есть только один способ узнать, верно? Тебе нужно её спросить.
Коннор, размахивая кулаком, завопил со всей своей пьяной энергией:
– Нет, нет, ты должен сказать ей, что ты её любишь, мужик. Пойди и скажи ей это прямо сейчас! Пойди, встань под её окном с CD-плеером и объяви ей о своей неумирающей преданности!
Я почесал башку и распрямился на сидении, ощутив внезапный прилив энтузиазма. Да ну... не стану же я наново разыгрывать дурацкие сцены из пошлых киношек восьмидесятых годов.
– Может, лучше позвонить ей? Или СМС-ку послать? – спросил я. Но вдруг она всё ещё с тем парнем? Тогда она, наверное, и на звонок-то не ответит. По крайней мере, его сейчас не было в её доме – уж это-то я понимал. Может, они и правы. Может, мне надо сказать ей, что я хочу её вернуть.
– Нет, иди к её дому! Пойди, скажи ей, что любишь её, а потом поцелуй как следует... а потом, может, даже займись с ней сексом. Вот презики, держи, – сказал Эрик, и кинул мне в голову лентой презервативов. Я поймал её и стал крутить в руках раньше, чем сообразил, чтó это такое.
– Эрик... да ты что? Светящиеся разным цветом в темноте? Когда ты, блин, ими пользуешься... когда цирк в город приезжает? – Я отбросил их на заднее сиденье.
– Да, мне нравится бородатая женщина.
– Окей, я пойду, – сказал я, воодушевляясь. – Пойду и скажу ей. Прямо сейчас.
– Иди, парень. Дай нам знать, чем дело обернётся.
Я поблагодарил их за то, что подвезли, вылез на холод и на прощанье помахал им рукой, стоя на подъездной дорожке босиком, блин, и без куртки. Я знал, чтó мне нужно сказать Белле. Я должен был дать ей знать, что весь мой игнор в её адрес был чистым притворством – ради неё, ради того, чтобы она могла двигаться дальше. Но что, если я опоздал? Что, если...
– А-а, да пошлó оно всё лесом, – сказал я сам себе и рванул вдоль по улице к дому Беллы, а оказавшись во дворе под её окном, принялся выкрикивать её имя.
~ % ~
– Чёрт подери, – простонал я, бросив взгляд на часы. Третий час дня. Меня терзало жуткое похмелье. Мама колотила в мою дверь и кричала, что выломает её, если я немедленно не подниму свою жопу с кровати. Я ни секунды не сомневался в том, что она – будучи под влиянием гормонов беременности – настроена в этот момент решительнее, чем Рокки Бальбоа, поэтому сдался и поплёлся к двери.
На мне были только трусы. И насрать.
– Почему это ты всё ещё спишь в два часа дня? – вопросила она, уперев руки в боки.
– Потому что у меня похмелье, ма. Вчера вечером я слишком много выпил, а сейчас дерьмово себя чувствую, – сказал я и развернулся обратно, чтобы вернуться в постель. Мой голос был грубым и хриплым, а язык во рту – словно кусок прикроватного коврика, сухой и мохнатый. – И прежде чем ты начнёшь читать мне нотации, учти: это был первый раз за очень долгое время, и я не садился за руль и не принимал наркотиков. Лады? – Я с головой укрылся одеялом. Она мне этого не позволила и одним быстрым движением сорвала его с меня, войдя в режим «мамадзиллы» [п.п. – мамы + Годзиллы].
– Алкоголь – тоже наркотик, Эдвард. Пожалуйста, скажи мне, что ты не покатился снова по той же дорожке...
– Господи, ма, нет! Я просто... тьфу. – Раздражённо вздохнув, я вырвал из её цепких рук своё толстое стеганое одеяло и снова накрылся им с головой.
– Всё хорошо? – спросила она несколько секунд спустя, смягчая тон и садясь на кровать рядом со мной.
– Всё прекрасно.
Где-то с минуту она молчала, и я уж было решил, что она ушла. Ну, не то чтобы решил, но начал на это надеяться.
– Джаспер рассказал мне о Белле, – мягко сказала она.
Я отбросил одеяло в сторону.
– Конечно, он рассказал. Козёл. Дразнит меня маменькиным сынком и ябедой, а сам же всегда первый несётся с докладом. Вот ебарь.
Она неодобрительно прищелкнула языком.
– Пожалуйста, следи за языком, Эдвард. Если первое слово, сказанное вашей сестрой, будет «ебать», то, помоги мне Бог, я придушу вас всех троих! – Она это почти прорычала. – Джаспер рассказал мне, потому что волновался, как ты с этим справишься. И очевидно, что ты... – Мама приподняла одну бровь и указала на меня рукой в жесте немого укора за выпивку, словно долбаная Ванна Уайт, открывающая гласную букву в слове [п.п. – Ванна Уайт – актриса, ведущая американской телеигры «Колесо Фортуны», где задача игроков – угадывать скрытое слово по подсказке в виде нескольких открытых букв (как в кроссворде); российский аналог – телеигра «Капитал-шоу «Поле чудес», ведущий – Леонид Якубович.].
– Ага... Я был расстроен вчера вечером. Я поцеловал одну девушку... ей было восемнадцать... не кидайся на меня, ма.
Она только шумно вздохнула, выразив этим своё неодобрение.
– Ты собираешься увидеться с ней снова?
– Нет, она мне не нравится. Но я собираюсь поговорить с Беллой. Я должен сообщить ей, чтó я к ней чувствую, прежде чем она... ну, в общем-то, может, уже слишком поздно, но Элис собирается помочь мне попробовать вернуть её.
Она снова шумно вздохнула.
– Сладкий мой, ты действительно думаешь, что это правильная затея? Ты так хорошо справляешься, и я не хочу видеть, как ты снова впадаешь в депрессию, столкнувшись с теми же самыми проблемами. Ты знаешь, что я люблю её, и хочу, чтобы ты был здоров и счастлив, но...
– На этот раз будет по-другому. Мы не будем спешить... будем делать всё как положено... – Я взъерошил себе волосы. – Если она вообще этого захочет, мам. В данный момент я даже не знаю, чувствует ли она ещё ко мне то же самое, что я к ней. Я же её так долго отталкивал, и... возможно, этот парень ей нравится, возможно, она, уже... бли-ин. – Я отвернулся, расстроенный, и со стоном упал лицом в подушку. Существовала довольно большая вероятность, что Белле мог понравиться этот парень. От Элис я знал, что они почти каждый день трепались по телефону и даже однажды встретились, чтобы сходить на ланч. Меня будто ножом резануло, когда я про это услышал.
Надо признаться, я ревновал к этому парню – просто потому, что он мог сводить Беллу на обычное, нормальное свидание и, чёрт возьми, держать её за руку, и с ним она могла чувствовать себя нормально. Как я уже говорил, это было тем, чего я хотел для неё. Я хотел для неё только хорошего. Но обстоятельства немного изменились. Я стал другим – лучше, сильнее, крепче. Я знал, что совершил ошибку с наркотиком и с Таней, и я был полон решимости никогда не повторить её. Я сделал бы всё, что в моих слабых силах, чтобы впредь поступать только правильно.
Я разрывался между тем, чтобы дать Белле шанс попробовать найти счастье с ним, и тем, чтобы побороться за её счастье со мной, даже не зная, могу ли гарантировать ей это счастье. Но в тот момент я решил, что скажу ей, чтó именно чувствую – что люблю её так, что не могу описать словами. Если она захочет, чтобы я оставил её в покое, я это сделаю. Но сначала я как следует поборюсь.
– Ой! – внезапно воскликнула мама. – Сладкий мой, дай мне руку! – Она сказала это настолько настойчиво и внезапно, что вырвала меня из моих размышлений. Она уже давно пыталась дать мне почувствовать, как толкается ребёнок, и каждый раз, стоило мне положить ей на живот руку, как все его движения прекращались. Я быстро сел, позволил ей взять мою руку, и она прижала её к животу. Это было чертовски странное ощущение – живот был плотным, туго обтянутым, но в то же время мягким. Почувствовав ладонью чуть заметные удары, я ахнул и отнял руку.
Затем, усмехнувшись, положил её обратно, и ребенок снова чуть заметно пнул меня ножкой в ладонь, раз, а затем и другой... и мы с мамой смеялись, пока малыш – а вернее сказать, малышка – не прекратила пинать мою руку.
– Ты боишься? – спросил я её.
– Чего? Родов? – спросила она. Я кивнул. – Нет, не боюсь. Конечно, это немного больно, но за это ты получаешь такой прекрасный подарок. – Она нежно потрепала меня по волосам, запустив в них пальцы. Это было офигенно приятно.
– А я... боюсь. Я хочу быть хорошим старшим братом. Я надеюсь, что не разочарую тебя и её, – тихо сказал я.
– Ты будешь замечательным братом. Знай, мой сладкий, ты заставляешь меня гордиться тобой каждый день, и ты, несомненно, лучшее, что я сделала в этой жизни. – Наклонившись ко мне, мама поцеловала меня в лоб, а затем встала с моей кровати. – Дай мне знать, если я смогу тебе чем-то помочь в твоих планах относительно Беллы, ладно? А теперь поднимай свою задницу с кровати и неси всю грязную одежду. У меня такое чувство, что сегодня надо срочно устроить стирку... и постельное бельё тоже поменяй. – Внезапно она прекратила отдавать мне приказы и склонила голову набок.
– Эдвард? Что за чёрт, почему у тебя такие грязнющие ноги?
Мне потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, что вообще происходило вчера вечером. Затем хлынул поток воспоминаний.
– Ах, это... ну, это долгая история. Скажем так, я просто сделал доброе дело. – Она сказала «фу-у» и вышла.
– Эй, ма? – окликнул я её, пока она не ушла слишком далеко. – После того, как вы красили детскую комнату, не осталось немного розовой краски?
– Совсем чуть-чуть. И, кажется, немного жёлтой. Ты задумал ремонт? – Приподняв брови, она внимательно осмотрела мою комнату.
Я закатил глаза и ухмыльнулся.
– Да, вообще-то. Я люблю тебя, ма... я люблю вас обеих.
~ % ~
Вместо того чтобы весь день валяться в постели и мучиться похмельем, я отнёс маме в стирку своё бельё, принял душ, отмыл ноги и принялся разрабатывать стратегический план.
Я знал, что Элис почти весь день на работе и не может помочь мне, как обещала, но я начал обдумывать всё, что мне, предположительно, следует сделать. Ладно, возможно, всё это будет тупо и по-идиотски; возможно, конечным результатом будет моё полнейшее унижение и абсолютная катастрофа, но я уже и так напортачил в отношениях с Беллой слишком много, чтобы бояться или стесняться новых неудач. Я знал, что мои чувства и мысли по отношению к ней остались неизменны, как бы я ни отталкивал её своим внешним поведением. И я, блин, знал, что теперь мне надо действовать быстро, прежде чем между ней и этим грёбаным пай-мальчиком всё зайдёт слишком далеко.
Я прикинул, что если он ей нравится, то я уже ничего не могу сделать, чтобы поколебать её чувства; и если так суждено, я готов смириться с этим и отпустить её. Но если нам с Беллой суждено быть вместе, то я сделаю всё что угодно, дабы показать ей, как много она для меня значит, и как далеко я готов пойти, чтобы удержать её в своей жизни. Другого выбора у меня просто не было.
И на этот раз я готов был сражаться до конца.
~ % ~
Только когда вспышка молнии вырвала меня из сна в ту ночь, я заметил СМС-ку от Беллы.
Она скучала по мне. Она ходила на свидание с другим парнем, и она, блин, скучала по мне.
Ха! Что, обломился, членожопый мудила? Выкуси, пай-мальчик.
И тогда я понял, что есть одна вещь, которую я мог бы сделать в тот момент – зная, что она одна и, вероятно, напугана тем, что оказалась в одиночестве во время грозы. Я должен пойти и защитить её. Прогнать её страхи и показать ей, как много она для меня значит. Должен использовать возможность снова вручить ей своё сердце.
И надеяться, что на этот раз она оставит его у себя.
~ % ~
Перевод - leverina
Редакция - Мэлиан
Источник: http://robsten.ru/forum/96-1999-149
0
Спасибо за великолепный перевод и редактуру! 
