Глава 36, часть 1

Красивый жест

Я был сломлен и всеми отвергнут,

Но она облегчила мои страдания,

В тяжелые времена я потерял веру,

Но она заставила меня поверить.

Ее называют любовью, любовью, любовью, любовью,

Ее называют любовью, любовью, любовью, любовью,

Она и есть любовь,

Она - всё, что мне нужно.

Я понапрасну растрачивал свою жизнь,

Но она терпеливо ждала,

Всё одно и то же – все мои успехи и падения,

Но она поставила меня на ноги.

She Is Love (Она – любовь) ~ Parachute

~ Белла ~

Эдвард должен был проснуться, когда сработал будильник на телефоне в его заднем кармане. Но он продолжал обнимать меня руками, прижав мою спину к своей груди в уютном объятии, и я всё ещё чувствовала вибрацию телефона. Наконец, он медленно выпутался из наших объятий «ложечкой», но прежде чем подняться с кровати зарылся носом в мои волосы и нежно поцеловал меня в висок. Я с трудом приходила в себя и до сих пор ощущала себя слегка растерянной от событий прошедшей ночи… его признания, что он ещё любит меня, и что поцеловал другую…

Я была слишком расстроена, чтобы отреагировать на его слова, даже если они значили для меня всё на свете.

Он не стал любезничать, просто тихо прошептал: «Эм ждет меня на пробежку. Увидимся позже». Я развернулась, желая поговорить, сказать что-то, что-нибудь… но вместо этого наблюдала в темноте за тем, как он в спешке покидал мою комнату.

Я ни чертá не понимала, что с этим делать. Что произошло между нами, что вообще происходило? Я хотела объяснить, что его чувства более чем взаимны, но он не предоставил мне шанса. Мне стало интересно, не было ли его поспешное бегство следствием того, что я не ответила на его признание прошлой ночью, и он решил, что я не испытываю к нему тех же эмоций? Тогда как на самом деле я любила его так сильно, что просто не справилась с бурей эмоций и лишь поэтому не смогла выразить свои чувства.

Я перекатилась обратно, пряча лицо в подушку. Глаза закрылись сами собой, как только я услышала мягкий щелчок дверного замка. Следующее, что я осознала, мой будильник показывал двенадцать часов пополудни. Собравшись с силами, я приняла душ и молниеносно оделась, торопясь попасть в школу до того, как отец получит звонок из офиса школы из-за моего отсутствия. Я быстро отзвонилась Чарли, чтобы сообщить, что опаздываю в школу, так как  проспала из-за отключения электричества.

На четвертом уроке английского Эдварда не было. Я убедила себя, что он прогулял занятия, избегая меня. Вероятно, я снова его обидела, ничего не ответив на его признание, и мой желудок сжался от мысли о нём, испытывающем ещё больше бессмысленных страданий из-за меня.

Но потом он появился, усевшись на ланче за нашим столом и с аппетитом поедая что-то похожее на салат с курицей. Когда я села на стул напротив него, он послал мне легкую улыбку, сказал «привет» и продолжил есть.

Пока все вокруг нас взволнованно обсуждали бал – до которого, если верить отвратительной сверкающей вывеске, осталось всего четыре недели, – мы с Эдвардом просто обменялись неловкими взглядами. Ни один из нас не знал, что, к чертям, между нами происходит. Нам нужно было поговорить, незамедлительно.

Неизвестно откуда в кафетерий ввалился Тайлер. Он притащил стул от соседнего столика, развернул его и подсел к нам. На лице сияла огромная улыбка и все посмотрели на него выжидающе.

В театральном жесте выставив руки на стол, он сказал:

- Ну что… пришлось чертовски много унижаться и упрашивать, и я поклялся, что все, что мы сломаем, будет возмещено, и вот… дом в нашем распоряжении.

Все за столом зааплодировали, кроме меня, конечно, потому что повода для праздника не было. Но я изобразила небольшую улыбку, пока с излишней враждебностью гоняла морковь по тарелке, чтобы не испортить своим настроением хороших новостей. От моего внимания не ускользнуло, что Эдвард тоже вдохновился новостью «дом в нашем распоряжении», что сразу меня рассердило… он, что, планировал пойти на бал? Сам с собой? Или с…

За последние несколько месяцев я слышала разные обрывки информации, из которых поняла, что семья Тайлера имела большой дом в горах где-то между Форксом и Секуимом. Все ребята, затаив дыхание, ждали вердикта его родителей: можно ли будет занять дом на выходные после бала. Вероятно, его родители оказались великодушны.

Я прикусила внутреннюю сторону щеки, пытаясь проглотить массивный сухой ком в горле. Тайлер продолжал трещать о том, что из еды и напитков каждая пара должна принести с собой, и моё волнение усиливалось с каждой секундой. Пока все они возбужденно обсуждали оставшиеся детали вечеринки после бала, у меня появилось неодолимое желание сбежать, потому что я не ощущала себя изгоем с тех пор, как покинула Калифорнию. Не то, чтобы в этом была их вина.

- Белла, ты ведь тоже придешь, верно? – спросил меня Тайлер, когда я отодвинула свой стул от стола, собирая остатки ланча, чтобы выбросить. Я бросила на него косой взгляд. Он дружил с Эдвардом и должен был знать, что я туда не собиралась.

- Хм, нет. Я не… у меня нет пары… и платья, – пробормотала я, бросив на него злой взгляд.

Внезапно разговоры смолкли и все дружно уставились на меня.

Сидящий напротив меня Эдвард испустил сардонический «пффф». Десять голов развернулись в его сторону.

- У тебя есть чёртова куча платьев, ­– сказал он убеждённо. – Совершенно точно знаю о пяти только белых платьях в твоём шкафу.

Все головы опять повернулись ко мне.

Я бросила сердитый взгляд на Эдварда.

- Верно, но у меня всё равно нет пары.

Коннор вклинился:

- Если будет с кем, ты пойдёшь?

- А что? – съязвила я. – Ты меня приглашаешь?

- Э-э-э, нет, но Эд…

Эдвард в поражении уронил голову на руки.

- Очень тонко, парни, – пробормотал он, – спасибо.

- О, черт, извини, братан. – Коннор и Тайлер отвели глаза, послав мне извиняющиеся взгляды. Краем глаза я заметила, что Элис послала Эдварду решительный кивок… одобрения.

Охххх.

И тогда я поняла, что происходит. Мое лицо непроизвольно расплылось в широкой ухмылке, и я быстро сжала губы в тонкую линию, чтобы не выглядеть чрезмерно жаждущей. Но внутри всё распирало. Я решила подыграть.

- Да, я пошла бы, если бы кто-то меня пригласил, но поскольку меня не…

Уголки рта Эдварда изогнулись в улыбку, которую он старательно пытался сдержать, но не смог. Он откинулся на спинку стула, послав мне самодовольную ухмылку, и преувеличенно вздохнул, покачав головой.

- Белла, ты хотела бы сопровождать меня на бал?

Скопировав его позу на стуле, я откинулась на спинку и вернула ему ухмылку… с вызовом. Внезапно я почувствовала себя одним из тех стрелков с Дикого Запада... в ожидании зловещего звука «йо-ху», с клубком колючек «перекати-поле» на заднем плане.

- Что? Не знаю… я вроде как надеялась, что Майк пригласит меня первым.

Эдвард закатил глаза и сердито пробормотал себе под нос: «Ньютон». Это была мелочь, но я обожала, когда он становился раздраженным.

- Майк идёт с Джессикой, – добавила Элис, пожав плечами, словно я на самом деле когда-либо собиралась на бал с Майком Ньютоном.

Я повернулась к Тайлеру, продолжая дразниться.

- Ну, в таком случае… полагаю, я пойду с Эдвардом в конце концов.

Эдвард снова фыркнул «пффф» и покачал головой. Я мечтала слизнуть эту самоуверенную ухмылку с его лица и решила, что мне нравится такой дерзкий Эдвард… очень нравится.

Девчонки запрыгали от радости и набросились на меня с вопросами насчет бала, подготовку к которому я пыталась игнорировать последние три месяца. Пока они наседали на меня с планами покупки платья, выбором туфель и детальным описанием дурацкого кораблика, на котором и  должен был фактически пройти выпускной, мы с Эдвардом просто улыбались друг другу. Мы без слов радовались тому, что произошло. Я внутренне ликовала от понимания, что действительно иду на танцы с друзьями, и от предвкушения увидеть Эдварда в смокинге.

Я собиралась идти на выпускной бал… с Эдвардом Калленом.

Но, как и всегда в моей жизни, когда надвигалось что-то действительно радостное, не обходилось без ложки дёгтя. Теперь меня беспокоило, как заставить Чарли согласиться отпустить меня на уикенд в совершенно безнадзорный дом, полный подростков. Обсуждение этой темы с ним уже  само по себе сродни подвигу. И, похоже, это будет ещё одна важная вещь, которую я могу пропустить. Я решила пока об этом не думать.

Мы с Эдвардом обсудили несколько незначительных деталей бала на биологии, но Баннер очень действенно нас прервал, озадачив подготовкой к итоговому тесту, до которого оставалось ещё три недели. Кроме этого, ничего больше не было сказано относительно статуса наших взаимоотношений, не то, чтобы мы в этом нуждались. Ощущения были странные… и замечательные в то же самое время.

Во второй половине дня я наблюдала за его тренировкой из своего убежища на втором этаже и пыталась решить, могу ли я открыто ходить на его тренировки и игры на основании того факта, что собираюсь с ним на выпускной. Возможно, меня пригласят присоединиться ко всей компании поесть мороженого после соревнований.

На следующий день, прямо перед английским, я подошла к шкафчику достать свои вещи для урока и нашла восхитительный букет полевых цветов, аккуратно уложенный вместе с конвертом поверх моих учебников. Сразу вернувшись в класс, я заметила, что место Эдварда пустует, и он снова прогуливает.

Когда учитель перешёл к темам нашего итогового эссе, я незаметно вскрыла конверт, избегая пореза кромкой бумаги, и поняла, что это письмо. Отпросившись в туалет, я прихватила его с собой, уселась на подоконник в туалетной комнате и подтянула под себя ноги.

Дорогая Красавица,

Ранее я написал другую версию этого письма, до того, как ты узнала об этой истории с подглядыванием. Мне пришлось его переписать, так как после этого многое изменилось, хотя многое осталось неизменным, что в равной степени утешает и расстраивает.

С первой минуты, как я увидел тебя, идущую по улице, я подумал, что ты совершенно ошеломляюще прекрасна. Окей, если честно… это было скорее похоже на «чертовски горячая», но мне шестнадцать, и мои мысли часто направлены куда-то ниже талии. Я наблюдал, как ты заходишь в большой старый дом, теряя обувь, и всё ещё думал, что ты великолепна. Ты помнишь тот день?

А потом, в ту же ночь, ещё не зная твоего имени, я увидел через окно, как ты раздевалась. Я понимал, что это не правильно, и чувствовал себя отщепенцем, но ты пленила меня своей красотой, своим телом и тем, как ты двигалась… и я просто не мог оторваться.

Позже, когда мы познакомились, и я узнал и полюбил твою внутреннюю красоту, понял, что пропал. Я не в силах был перестать за тобой подглядывать, потому что не мог предложить тебе ничего из нормальных отношений, и это оказалась единственная связь, которую я мог себе позволить. Это было очень, очень плохо, и я действительно прошу прощения за то, что оскорбил тебя и твоё доверие, поправ твоё право на частную жизнь. Я давно уже должен был всё тебе рассказать, но боялся, что ты возненавидишь меня. Или закроешь свои шторы, что в конце концов и произошло… и то, и другое.

Не считая вчерашней ночи прошло семьдесят девять дней с тех пор, как я обнимал тебя, ощущал твою кожу на своей, чувствовал твой запах рядом, слышал шёпот «я люблю тебя», слетавший с твоих губ.

Семьдесят девять самых мучительных дней за всю мою жизнь, потому что они прошли без тебя.

Я не отрицаю ни в коем случае, что то, что натворил в ночь той вечеринки, было омерзительно. Признаю, что у меня дофига проблем, которые ещё нужно решить. Но я серьезно работаю над осознанием своих демонов и принятием полной ответственности за мои поступки – прошлые и настоящие. И я многое сделал для излечения ­– психического, эмоционального и духовного, если ты сможешь в это поверить. Я пришёл к той точке, когда не нуждаюсь более, чтобы ты была в моей жизни для того, чтобы сделать меня полноценным, чтобы я почувствовал себя достойным. Я добился чувства самодостаточности и осознал, что мне не нужен никто для того, чтобы ощущать себя хорошим человеком, кроме самого себя.

Разница в том, что я хочу тебя в своей жизни, потому что ты помогаешь мне чувствовать себя таким.

Ты для меня больше не подпорка. Я могу устоять самостоятельно, и делаю это каждый день без тебя. Просто я не хочу быть без тебя ни одной секунды больше.

Я прошу эту возможность доказать тебе не только, как много ты значишь для меня, но и насколько я изменился, ведь именно твой уход подтолкнул меня к этим изменениям. Я в долгу у тебя больше, чем ты можешь себе представить.

Понимаю, что ты уже созрела, чтобы двигаться дальше по жизни, подальше от того дерьма, что я натворил. Наверное, маленький кусочек зрелого человека во мне аплодирует тебе за то, что вырвалась и стала жить своей жизнью, твоей способности быть сильной и развиваться самостоятельно, и брать ответственность за это.

Но шестнадцатилетний балбес, который любит тебя до смерти, упрям. И сейчас я натягиваю свои боксерские перчатки, потому что не сдамся без борьбы. С этого момента я прекращаю притворяться, что злился на тебя, прекращаю игнорировать тебя. Просто я пытался предоставить тебе возможность жить нормальной жизнью, без меня, в здоровых отношениях. Но так продолжаться не может, Красавица. Я хочу, чтобы ты была счастлива, но просто не могу наблюдать, как ты продолжаешь жить без меня, потому что каждой частичкой своего сердца и души я знаю, что мы значим друг для друга.

Это самая эгоистичная вещь, что я сделаю за всю свою жизнь, ведь прямо сейчас я должен позволить тебе уйти. Я обязан предложить тебе двигаться дальше, давая своё благословение быть с тем парнем, который сможет держать тебя за руку и поцеловать тебя, и обращаться с тобой, как с принцессой, чего ты более чем заслуживаешь.

Но мне необходимо, чтобы ты поняла – мы принадлежим друг другу. Мне необходимо, чтобы ты поняла, что я люблю тебя больше всего на этом свете, и сделаю всё что угодно, чтобы заставить тебя поверить, что это правда, несмотря на то, что мы пережили. Мы сможем преодолеть это вместе. Ты должна мне довериться. Знаю, что прошу чертовски о многом, учитывая мой «послужной список», но очень надеюсь, что ты сможешь мне доверять.

И, просто чтобы ты знала, это не от страха или отчаяния, или нежелания остаться одному. Всё это только из-за любви. Сильной, настоящей, истинной любви, которая не случается каждый день. Она не идеальна. Это не сказочная любовь с большим светлым хэппи-эндом, потому что мы оба знаем – я не в том положении, чтобы сыпать обещаниями о том, что подарю будущее со всем этим.

Всё, что я прошу – дать мне шанс. Но если ты не хочешь больше моего присутствия в твоей жизни, тогда я приму это и отпущу тебя.

Окей, нет, наверное, но я попытаюсь.

Потому что я люблю тебя независимо от того, хочешь ты меня или нет.

Э.

О, кстати, возможность сопровождать тебя на бал делает меня самым счастливым из парней. Я так горжусь тем, что ты выбрала меня, даже если мы не сможем потанцевать, или ещё что. Я твой должник.

Я не знала – смеяться или плакать, так что просто перечитывала письмо снова и снова, всё чётче с каждым разом слыша его ласковый голос. Меня даже не волновало, что целый класс наверняка заподозрит, что я подхватила какую-то ужасную разновидность диареи, затянувшуюся на целых тридцать пять минут урока.

Честно говоря, я разрывалась между двумя эмоциями – злостью и воодушевлением. Он игнорировал меня всё это время, пытаясь убедить, что не хочет меня больше, для того, чтобы я двигалась дальше. Кто ему сказал, что это была хорошая идея? Непроходимый идиот!

Но я решила, что это не важно, и слова, которые он написал, сказали мне всё, что он не смог сформулировать, когда позволил мне начать новую жизнь без него. Тупая задница! Я парúла, полностью понимая фразу «порхать в облаках».

Когда я вернулась на английский, двадцать одна пара глаз уставилась на меня, но единственной пары, которую я хотела увидеть ­– самого совершенного оттенка зеленого цвета, там не было. Тупой препод, очевидно заметивший, что я отсутствовала бóльшую часть урока, громко спросил: «Белла, всё окей?»

Ухмыльнувшись, я пробормотала: – Всё нормально. Великолепно, на самом деле, – хотела ещё добавить, что не страдала от диареи, но воздержалась от уточнения.

Мне до смерти хотелось его увидеть, но, как на зло, на первую половину ланча у нас с Анжелой было назначено прослушивание для шоу талантов. Сбежать я смогла только за несколько минут до начала урока и не обратила внимания на ругань Анжелы, потому что до сих пор порхала в облаках благодаря любовному посланию. Она всё равно введёт меня в курс дела позже.

Когда я вошла в кафетерий, Коннор сразу же вскочил, любезно предоставив мне свой стул. Я села рядом с наклонившимся Эдвардом и почувствовала лёгкий запах его неотразимости. Это больше не было смесью запаха мыла, одеколона и сигаретного дыма под названием «Отверженный». Сейчас это был просто хороший, свежий мужской аромат.

- Большое спасибо за цветы. Они прекрасны. И письмо…

- Пожалуйста, но… можем мы поговорить об этом позже? – ответил он тихо. Окинув взглядом наш людный столик, он снова посмотрел на меня. Я знала, что Эдвард был очень закрытым человеком, и поняла его желание сохранить это только между нами. Он откинулся на своём стуле, скользнув рукой вдоль спинки моего. В нашей реальности это было равнозначно тому, что он положил руку мне на плечо.

Разочарованная, я быстро сменила тему:

- Ты снова прогулял английский, – сказала я, констатируя факт, как будто он и так этого не знал.

Джаспер хихикнул, ткнув Эдварда под ребра, прежде чем прокомментировать:

- Да, ему надо было побеспокоиться о некоторых записках.

Я понятия не имела, что это могло означать, но Эдвард, видимо, прекрасно всё понял, посмеявшись и покачав головой в ответ на это замечание, откусывая от своего домашнего сэндвича, который, готова поспорить, был наполнен индейкой из тофу. Он предложил мне второй несъеденный, но я вежливо отказалась. Я так скучала по обедам в компании Калленов… но не по их еде.

Как только мы пришли в кулинарный класс, я воспользовалась возможность открыто выразить признательность за письмо, готовя вместе шоколадные блинчики.

Я сказала Эдварду, что всё, что он написал в письме было необыкновенным и прекрасным, но доказывать мне это было совершенно лишним. Главное, что он был счастлив и здоров, этого достаточно. Он приложил больше чем надо усилий, чтобы я могла признать – он пытался исправить свои косяки с искренней честностью. И все эти усилия были не ради меня… ради него. Постараться стать лучше. Что он и сделал… великолепно справившись, могу добавить.

Кроме того, он представил всё так, словно я совершенно невиновна в этом, но я была в состоянии осознать и принять, что во всём этом была и моя доля ошибок. Мы оказались двумя совершенно неопытными шестнадцатилетними подростками, обременёнными взрослой ответственностью, кучей вопросов и отсутствием ответов, бóльшими, чем мы могли справиться.

Но это слово… мы… могли ли мы снова это сделать? Или вторая попытка взаимоотношений в таких необычных обстоятельствах окажется бесполезной и только ранит нас обоих ещё сильнее?

Прошло три месяца; три очень долгих и мучительных месяца врозь, но во вселенском масштабе не такой уж большой срок. Я не была уверена, что новое начало было правильным решением для нас. Как бы я ни хотела быть с Эдвардом во всех смыслах этого слова, я не была уверена, были ли мы оба готовы  снова вернуться к этой пытке отношениями-без-прикосновений, игнорируя совершенно понятные физические желания и потребности у обеих сторон, в сочетании с непомерным грузом сексуального напряжения в придачу. И я не знала, готов ли каждый из нас выдерживать это в течение тринадцати месяцев, оставшихся до восемнадцатилетия Эдварда. Но я подсчитала, что первоначальные двадцать два месяца сократились до тринадцати, и это не казалось таким уж пугающим после всего. Могли мы пройти через это теперь, когда знали, чего ожидать?

Конечно, абсолютных ответов у меня не было. Но это действительно казалось правильным. Самым правильным, что я чувствовала за всю свою жизнь.

В душе я знала, что это полезно для нас. И со всеми позитивными изменениями, которых добился Эдвард, я просто должна дать нам возможность попытаться после того, как упорно он трудился в надежде на совместное будущее. Это было то, о чем я просила, истинная причина, для чего я оставила его, вынудив начать новую жизнь самостоятельно. Как я могла отказать ему в такой возможности? Нам?

Кроме того, кого я пытаюсь дурачить? Я сама хотела этого больше всего на свете. Я хотела его.

Хотя это было не безоговорочно. Что беспокоило меня больше всего – то, что у него может случиться возврат в его депрессивное состояние из-за всех этих ограничений с прикосновениями, когда страсти начнут накаляться, и я была уверена, что горячее станет несомненно (и это только вопрос времени). А я предупреждала: если что-то вроде этого случится, все договоренности отменяются. Прежде всего и больше всего я нуждалась в нём, чтобы чувствовать себя цельной, и что если снова начнут проявляться признаки депрессии, это станет разрывом сделки. Хотя это не было совершенно бескорыстно. Я знала, что не смогу вынести мысль, что именно я стала причиной его срыва снова, особенно после того, сколько усилий он приложил, чтобы вернуть себя к полноценной жизни.

Иногда я насмехалась над своей зрелостью. Всё это я высказала, слизывая с пальца шоколадное тесто из миски и кормя им Эдварда с лопаточки. Он был совершенно согласен с моими рассуждениями, и я сомневалась, шоколадная эйфория привела его в такое миролюбивое настроение, или он на самом деле так думал. Я надеялась и молилась, чтобы это было последнее.

И хоть мы этого не озвучили, я должна довести до него на понятном английском – кокаин и Таня, не важно вместе или порознь, не только влекли за собой разрыв нашего соглашения, но угрожали тем, что я оторву его яйца и гордо повешу на своё зеркало заднего вида, как грёбаные волосатые игральные кости.

~%~

Перевод - dolce_vikki

Редакция - Мэлиан