Глава 36, часть 3

Я умудрилась поведать Мэгги обо всём, что происходило за последние несколько месяцев, опустив детали вроде подглядывания и консультаций Эдварда насчёт наркотиков. Она оказалась удивительно понимающей, как старшая сестра, и мне действительно понравилось обсуждать с ней всё это.

Однажды вечером, ужиная с ней и Чарли, я упомянула о бале, подготавливая почву к тому, чтобы ненавязчиво убедить отца, что разрешение его шестнадцатилетней дочери остаться на три дня в доме без надзора взрослых, было хорошей идеей. Когда я выдала ему свою ответственную и целомудренную речь, вставляя время от времени «ты слишком опекаешь меня», «я хорошая девочка, и до сих пор девственница», «и не планирую менять статус в обозримом будущем», хотя последнее заявление я была готова нарушить, он прервал меня, объяснив, что Мэгги уже успела его обработать. И до тех пор, пока я обещаю соблюдать закон, не баловаться с алкоголем и нелегальными веществами, и, конечно же, не спать с Эдвардом в одной постели, он согласен, потому что доверяет мне.

Да, лучший способ заставить меня испытать чувство вины, пап.

Я сидела и не верила своим ушам, не в состоянии осознать, что мы сможем провести уик-энд вместе, и, понимая, что вероятность того, что я буду спать с Эдвардом в разных кроватях, равна нулю, и уж совершенно точно – я напьюсь на балу, так же, как и Эдвард. Нет, ну честно: мы не могли целоваться или танцевать друг с другом… от скольких удовольствий мы должны были ещё отказаться? Но дорогому папуле не нужно ничего этого знать.

После этого Мэгги сменила тему, показав фотографии платьев подружек невесты и заявив, что они собираются устроить  осенью маленькую, но роскошную церемонию. Отец закатил глаза и увлёкся своим пивом, утопив наш девчачий разговор в солоде и хмеле.

Так что, в конце концов, всё постепенно налаживалось. Черные тучи, постоянно висевшие над Эдвардом, казалось, по большей части рассеялись. Просыпаясь каждый день, я с нетерпением ждала чего-то нового. Я ходила вприпрыжку, и улыбка постоянно сияла на лице. Я даже подумывала об отмене лекарств, потому что у меня не было панических атак несколько месяцев.

И Эдвард… мой милый, прекрасный Эдвард. Я обожала того, кем он стал сейчас – этого счастливого и надёжного парня с налётом дерзкой самоуверенности. На самом деле, он бывал и забавным тоже, что меня даже удивляло. Ведь его мрачное чувство юмора раньше угнетало.

А теперь в нём появилась эта лёгкость, которую было так приятно лицезреть.

И отношения между нами стали замечательными. Это действительно были отношения. Мы смеялись, тусовались, как друзья, просто наслаждаясь возможностью быть частью жизни друг друга, работая над нашими отношениями изо дня в день, и отлично с этим справляясь. Мы были так счастливы и влюблены – сильнее, чем когда-либо.

А потом, то ли потому, что я слишком рано об этом заговорила, или из-за того, что впервые за долгое время я ощутила проблеск надежды, или, может быть, потому, что Вселенная меня ненавидела... ни за что, просто так... всё это внезапно прекратилось.

Музыка грохотала, пока Эдвард гнал машину в сторону дома. Наши с Элис платья для бала (только что от швеи) были аккуратно сложены в багажник вместе с туфлями и аксессуарами, купленными только что в бутике в Порт-Анджелесе. Парни только что примерили и забрали свои смокинги. И, конечно, Эдвард отказался брать себе костюм напрокат, поэтому его смокинг был сшит на заказ. Что сказать – испорченный мальчишка. Он наотрез отказался мерить что-либо со словами «какой-то потный чувак почесывал в нём свои шары». Против такого аргумента мне нечего было сказать.

Мы поужинали и провели чудесный день вместе, несмотря на то, что парни постоянно спорили друг с другом.

Карлайл повел себя очень мило и нетипично щедро, позволив одному из ребят взять на бал Порше. Поскольку Эм был выпускником и собирался ехать в лимузине с остальными организаторами бала, Эдвард и Джаспер вели между собой горячие дебаты – кто же достойнее. Они оба представляли отличные аргументы, почему должны получить машину на этот вечер. Эдвард победил, представив аргумент, что он «не сможет потрахаться в этой машине», заставив всех посочувствовать ему… и, конечно, несчастной эпической девственнице – мне. Но Джаспер возразил, что Эдвард использовал свой шанс, когда украл авто для поездки в Нью-Йорк. Я оспорила это утверждение, заявив, что Эдвард был в то время не в себе. А раз он мог сослаться на временное помешательство, эта поездка не считается.

Эдвард широко улыбнулся мне, заметив, что со временем я стану классным адвокатом. Да, я была бесподобна.

Когда телефон Эдварда зазвонил, он сделал музыку тише, указав на аппарат с нахальной усмешкой:

- Смотрите, это отец. Звонит, чтобы сказать, что Порше мой. Привет, пап, – ответил он, всё ещё усмехаясь.

Улыбка медленно сползла с его лица.

- Мы уже недалеко. Будем дома примерно через пару минут, почему… что случилось? – Наступила короткая пауза, погрузившая машину в звенящую тишину, пока Карлайл отвечал. – Пап, что не так? Это малыш? Мама?.. Эммет? – Снова пауза. Эдвард взглянул на меня, беспокойство отразилось на его лице. – Окей, окей, увидимся через минуту. – Он разъединился, выглядя таким же смущённым, как и мы, расслышавшие панические нотки в его голосе.

- Что не так? – спросили три голоса одновременно.

Эдвард в замешательстве покачал головой:

- Отец велел немедленно возвращаться домой. Все в порядке… но, что за спешка, он не сказал.

Мы все дружно пожимали плечами, пытаясь разогнать нервное напряжение и бросая друг на друга вопросительные взгляды. Как только мы повернули за угол и подъехали к нашему кварталу, Эдвард замедлил ход автомобиля и остановил его посреди дороги. Он медленно повернул голову в мою сторону, рот был удивленно приоткрыт.

- Что за хрень? – Джаспер наклонился вперед, чтобы лучше видеть.

- Дерьмо, – я сглотнула, а в горле неожиданно пересохло, когда все мы заметили полицейскую машину, припаркованную на подъездной дорожке Калленов. Надпись «Шериф округа Клаллам» была нанесена зелеными буквами на боковой стороне автомобиля. Кто-то оказался в полном дерьме, и не надо быть гением, чтобы понять, кто ­– именно Эдварду позвонил Карлайл, значит, гость прибыл по его душу [прим. переводчика: Клаллам (Klallam или Clallam) – это  административный округ в США, в штате Вашингтон. Окружной центр и крупнейший город – Порт-Анджелес. Слово Клаллам означает «сильные люди». Округ был образован 26 апреля 1854, расположен на Олимпийском полуострове].

- Ебать… грёбаный пи*дец… – Эдвард прикусил кулак и нервно на меня посмотрел. Я почти осязала панику, накрывающую его, его глаза молили о помощи. Никогда раньше мне не приходилось испытывать такую невероятную беспомощность.

После нескольких секунд, проведённых в молчании, он медленно отпустил ногу с педали тормоза, продолжив движение по дороге со скоростью улитки, пока мы не подъехали к его дому. Никто из нас не знал, что сказать, поэтому все дружно хранили молчание. В конце концов, мы вышли из машины, как приговорённые к казни. Я оцепенела.

Эсме встретила нас у двери. Её глаза были широко распахнуты и выглядели так, словно она готова расплакаться в любую минуту.

Джаспер прошептал:

- Мама, что происходит, чёрт возьми? – Эсме в ответ покачала головой и нашла глазами Эдварда, который вошёл последним.

Надломившимся голосом она произнесла:

- Эдвард, шериф здесь, чтобы встретиться с тобой.

Она положила руку на плечо сыну, чтобы поддержать его. Могу представить, как внутри у него всё дрожало от страха.

- Зачем? – спросил он осторожно, закрывая за собой дверь. Карлайл стоял в гостиной, до сих пор одетый в рабочую рубашку с галстуком. Рядом с ним расположился Шериф при полном параде, державший в руке коричневый конверт для официальных бумаг.

Грёбаные официальные конверты. Он были проклятием моей жизни. У меня не укладывалось в голове, как такая обыденная вещь могла содержать в себе глобальные изменения чьей-то жизни? Снова.

Шериф обратился к Эдварду официально. Он не протянул руку и не улыбнулся, так что мы сразу поняли, что это не светский визит и не радостные новости.

- Вы – Эдвард Энтони Каллен, прежде известный, как Эдвард Энтони Мейсен?

- Да, сэр, – ответил Эдвард. Его голос слегка дрожал.

Офицер протянул конверт.

- Настоящим вручаю повестку в суд округа Кук штата Иллинойс [прим. переводчика: Кук – административный округ в США, в штате Иллинойс. Это второй из самых густонаселённых округов в США после Лос-Анджелеса. В округе Кук проживает 5294664 человек, что составляет 43,3% всех жителей Иллинойса. В нём же располагается Чикаго – самый крупный город штата Иллинойс].

Рот Эдварда открылся, потом закрылся. Дрожащей рукой он забрал конверт у офицера, глядя при этом на своего отца. Карлайл кивком указал на конверт и прошептал:

- Открой его, сынок.

Мы все заметили, как дёрнулся кадык Эдварда, когда он сглотнул. Клянусь, я услышала, как он затаил дыхание, пока нетвёрдой дрожащей рукой открывал конверт. Шестеро людей застыли в комнате, как изваяния, с выражением ужаса на лицах, даже коп. У меня на глазах выступили слёзы. Только от того, что я видела испуганного Эдварда и понимала, что ничего не могу сделать для его утешения, только следить за трагедией, разворачивающейся у меня на глазах, и с горечью замечая, как Эдвард буквально рассыпается в процессе.

Он вытащил документы из конверта, быстро их просматривая. Его губы шевелились, пока он бормотал отдельные фразы вслух. Карлайл и Эсме подошли поближе, чтобы взглянуть на документы.

Каждый из них заглядывал через одно плечо Эдварда, часто моргая и быстро читая: «Слушается: Заявитель Шарлотта Харрис, через своего поверенного – адвокатскую контору Afton and Vascilii LLC, с ходатайством об изменении условий запретительного приказа против Эдварда Энтони Каллена, прежде известного, как Эдвард Энтони Мейсен, излагает следующее:

1. У истца появилась новая информация, которая непосредственно влияет на условия запретительного приказа.
2. В интересах правосудия и всех сторон, вовлечённых в это дело, чтобы суд принял к сведению эти новые детали и их действие на условия запретительного приказа.

В связи с чем, Заявитель просит суд принять ходатайство об изменении и внесении поправок в условия запретительного приказа, согласуясь с новой обнаруженной информацией и любой дальнейшей помощью, которую суд сочтёт необходимой в соответствии с обстоятельствами».

Каждый из нас пытался осмыслить юридический сленг, который только что озвучил Эдвард.

- Что… что это? – спросил он, оглядываясь и останавливаясь взглядом на офицере. Тот пожал плечами, очевидно, не имея никакой информации относительно содержания и выполняя только работу по вручению повестки. Эдвард ошалел.

Его глаза расширились в абсолютной панике.

- ЧТО ЭТО? – воскликнул он. – О ЧЁМ ЭТО ОНИ?

Эсме сразу метнулась на кухню и схватила свой мобильный, пробормотав, что звонит их адвокату. Карлайл забрал бумаги из рук Эдварда, по-видимому, чтобы попытаться разобраться в них, а тот запустил ладони в волосы и с силой сжал их в кулаки.

- Здесь говорится, что они ожидают твоего появления в суде девятого июня? Это через два чёртовых дня! Иисус, вам не кажется, что они могли бы прислать повестку пораньше и дать нам подготовиться? И здесь не говорится ничего конкретного, только то, что это слушание по изменению запретительного приказа. Что ещё они могут с тобой сотворить? – Карлайл продолжил читать, качая головой, пока его глаза просматривали следующие страницы документов.

Эдвард посмотрел на меня, прикрыв рот.

- О, мой грёбаный Бог, – вымолвил он тихо, в то время как его глаза кричали.

Офицер кивнул, пробормотал тихое «спокойной ночи, народ» и покинул дом Калленов. Джаспер подошёл к Эдварду и положил руки ему на плечи, эффективно прекращая его движения.

- Э, братан, успокойся. Дай им хотя бы объяснить, что они имели в виду, прежде чем вырвешь все свои волосы. У тебя всё будет хорошо. Дай маме позвонить Джейсону, окей? Пусть они объяснят, в чём дело. Тебе нужно успокоиться… дыши, приятель, дыши…

Эдвард склонил голову и кивнул, ненадолго утихомирив Джаспера. Рука Джаспера на его плече, казалось, успокоила Эдварда немного, но мы всё ещё могли слышать его частые вдохи, пока он пытался взять нервы под контроль и предупредить приближение панической атаки.

Я не имела ни малейшего понятия, что думать, чувствовать или делать. И ощущала себя такой бесполезной и беспомощной. Всё, чего мне хотелось, это сжать в объятиях своего парня и подарить ему утешение. Меня убивало понимание, что эта девчонка, живущая за сотни миль отсюда, призрак из его прошлого, до сих пор причиняла Эдварду душевную боль.

Так мы и стояли посреди гостиной. Я восхитилась Джаспером, принявшим сторону брата и не задававшим лишних вопросов. Пока Элис не стёрла слезы со своего собственного лица и не шагнула ко мне, чтобы сжать меня в объятиях, я даже не понимала, что тоже плакала.

В конце концов, Эдвард сел на диван, его колено подскакивало в неистовом темпе, когда он положил голову на сложенные руки. Я встала на колени напротив него, побуждая его посмотреть на меня. Когда его глаза встретились с моими, он снова запаниковал.

- Чёртовы фотографии… что, если к Шарлотте попали наши фотографии? Я на них покупал пиво и сигареты. Это же не преступление, ведь так? О, Боже, доктор Кейт! Что, если она рассказала… что если… бля…  Я рассказал ей обо всём… совершенно-бля-обо-всём!

Карлайл поспешно сел на подлокотник дивана рядом с Эдвардом, успокаивая его, что доктор Кейт не могла ничего рассказать, учитывая, что всего несколько месяцев назад она связывалась с Эсме и Карлайлом, сообщив, что послала письмо судье Аро. В письме излагались её мысли о том, что наказание вызвало у Эдварда «чрезмерное душевное расстройство», закончившееся душевным заболеванием (повышенная тревожность и депрессия), которое до обвинения не было диагностировано. Закончилось тем, что не пришло ни ответа, ни подтверждения на письмо от этого осла-судьи или другой официальной команды в Чикаго. Поэтому родители решили не ставить Эдварда в известность об этом послании, чтобы не расстраивать его.

Карлайл покачал головой:

- Судя по документам, это полностью инициатива Шарлотты.

- Почему она не может, нахрен, просто оставить меня в покое? Я её не беспокоил, я… почему она делает это со мной, пап?

И вот тут я поняла, что не остаётся ничего, только признаться.

- Эдвард…

Он посмотрел на меня своими печальными глазами, из последних сил стараясь не расплакаться.

Я продолжила:

- В Рождество, когда мы были в Чикаго… я… хм… – я отвела взгляд, до смерти опасаясь его реакции. Его глаза расширились.

- Что, Белла? Скажи мне.

Я вздохнула и прошептала:

- О, Боже. Я виделась с Шарлоттой. То есть, я ходила встретиться к ней на работу и умоляла её признаться, потому что ты так страдаешь. Я понимала, что не должна туда ходить, но мне было просто необходимо сделать хоть что-нибудь. И это было единственным, что я могла для тебя сделать, чтобы помочь. Я не потревожила её и не сделала ничего, что бы нарушило запретительный приказ… Сначала я проверила адвоката, но... она казалась полной раскаяния и продолжала повторять, что ей очень жаль. А потом она разозлилась, когда я увидела синяки на ее руке и упомянула Питера. Мне так жаль... Я просто пыталась помочь.

Почувствовав, что слезы стекают по щекам, я быстро вытерла их. Даже если она выдвинула обвинения не из-за моего визита, я всё равно чувствовала себя частично ответственной за это. Я помогла Эдварду нарушить запретительный приказ. Я был виновна так же, как и он.

Эдвард ошеломлённо приоткрыл рот, пока переводил взгляд с Карлайла на меня. Эсме послала мне понимающий взгляд «так вот где ты была!». Я чувствовала себя ужасно из-за того, что обманывала их, даже если это было сделано из лучших побуждений и только для блага Эдварда.

Прежде, чем Эдвард успел что-либо сказать, Эсме протянула Карлайлу телефон, давая ему знать, что Джейсон на связи. Пока они разговаривали, Эдвард наклонился ко мне и нежно прошептал:

- Не плачь, малышка, все хорошо. Я знаю, ты сделала это, чтобы помочь мне. И не известно ещё, из-за чего весь сыр-бор.

И, естественно, я почувствовала себя ещё хуже, ведь он поддерживал меня, в то время как я должна была поддерживать его. И он не разозлился, хотя имел на это полное право.

- Мне нужно, чтобы ты поехала со мной, Белла. Ты сможешь поехать со мной в Чикаго? Мне необходимо, чтобы ты была там со мной.

Я кивнула, понимая, что сделаю всё, что угодно, лишь бы помочь ему пройти через это.

Карлайл вставил замечание, закончив свой разговор:

- Не думаю, что это хорошая идея. Я понимаю, что ты хочешь Беллиной поддержки, но присутствие твоей девушки в этом случае вряд ли пойдёт тебе на пользу. Слушай, Джейсон собирается выяснить, чем сможет помочь. Но, неизвестно, как всё обернётся. А пока, я собираюсь заказать перелёт на утро и позвонить бабушке с дедушкой, чтобы сообщить, что мы остановимся у них на несколько дней. Тебе нужно упаковать в багаж свой чёрный костюм и однотонный галстук.

Эдвард печально кивнул. Мы посидели там еще немного, пытаясь утешить его, но никто не мог гарантировать, что всё закончится хорошо. Джейсон позвонил позже, сообщив, что дело было засекречено, и ему не удалось добыть никакой информации, поскольку участники процесса были несовершеннолетними, и в их случае применялись законы о конфиденциальности. Он обсудил разные варианты развития событий и возможные последствия. Прогнозы были неутешительные. Домашний арест мог стать основным наказанием за нарушение запретительного приказа, что было не так плохо. И все понимали, что тогда он не сможет играть в бейсбол. Но из-за возможных обвинений в правонарушениях, касающихся покупки алкоголя и сигарет в несовершеннолетнем возрасте, вполне возможно, что он может оказаться в центре заключения несовершеннолетних. Эдвард окаменел.

Несмотря на это, он отверг предложение принять Ксанакс для успокоения нервов. Я гордилась этим его решением, но беспокоилась, опасаясь, что без дополнительной помощи он рассыплется на части.

Он держался.

Мы пообедали все вместе и впервые со дня Благодарения взялись за руки и помолились. От лица всех сидящих за столом Карлайл вознёс молитву Господу, попросив Его присмотреть за Эдвардом и беречь его. И ещё он просил о чуде.

Я снова расплакалась, обвинив ПМС в своих эмоциях, но никого не смогла одурачить. Кроме того, у Эсме, Роуз и Элис глаза тоже были на мокром месте, так что я не была одинока. Конечно, к тому времени Эммета и Роуз уже ввели в курс дела, и после обеда Эммет с Эдвардом вышли переговорить. Вернувшись, Эдвард выглядел немного лучше, и позже я поблагодарила Эма за братскую поддержку.

После того, как он вернулся, я помогла Эдварду собрать вещи. Это был, вероятно, самый печальный опыт, который я переживала – наблюдать, как парень, которого я любила, бережно складывает свои личные вещи в небольшой чемодан, словно собирается на войну. Он был так тих, замкнут, и я ненавидела снова видеть его таким. Я не хотела давить, но и смотреть, как он замыкается в себе, тоже не могла, поэтому пересекла комнату и крепко его обняла.  Я сжимала Эдварда в объятиях так сильно, как только могла, и он ответил мне тем же, словно от этих объятий зависела его жизнь. Это был первый раз, когда мы прикоснулись друг к другу с тех пор, как снова сошлись, и было гадко осознавать, что это произошло под воздействием таких обстоятельств.

Когда мы разъединились, Эдвард вздохнул и продолжил собираться. Он положил коричневую кожаную записную книжку в один из кармашков чемодана.

- Что это? – спросила я.

- Это дневник. Доктор Кейт сказала, что мне поможет, если буду записывать туда всё.

- И что? Помогает?

Он пожал плечами.

- Не знаю. Будет дерьмово читать обо всём этом и вспоминать, через что я прошёл, через двадцать лет. Надеюсь, к тому времени я буду в лучшем положении.

- Обязательно. Я знаю, так и будет.

Он медленно кивнул, не веря в это на самом деле. Если бы я могла в тот момент добраться до Шарлотты, я бы свернула её грёбаную шею за то, что она натворила. Она вернула его в пустую оболочку человека, которым он был до этого. И за это я ненавидела её до глубины души. Шарлотта была чумой.

В тот вечер я молилась впервые за многие месяцы. Я умоляла Господа не дать ничему плохому случиться с Эдвардом. Он не заслужил этого, и будет совершенно несправедливо для Него позволить свершиться чему-то, что заставит Эдварда страдать еще больше. Я просила Бога послать мне то, что он планировал для Эдварда, потому что готова была выдержать что угодно, лишь бы не видеть, как мой прекрасный мальчик снова разваливается на части.

Следующим утром, вздремнув совсем чуть-чуть, я подскочила ни свет, ни заря, чтобы повидать Эдварда перед отъездом. Он вышел из дома, перевесив через руку чехол с костюмом и буксируя чемодан на колёсиках за собой. Он послал мне кроткую улыбку и тихое «привет, Красавица», когда положил свои вещи в багажник отцовской машины.

Он выглядел измученным, было заметно, что плакал.

Когда Эсме вышла вслед за Карлайлом на подъездную дорожку, её глаза тоже были красными. У неё был слишком большой срок беременности, чтобы лететь с ними, и, бьюсь об заклад, её убивала необходимость просто смотреть, как её мальчик уезжает в неизвестность, и не иметь возможности быть с ним там физически. Я прекрасно её понимала, потому что сама чувствовала то же самое.

Карлайл тепло меня поприветствовал, прежде чем дал Эдварду знать, что им пора ехать, дабы не опоздать на самолет. Джаспер и Эммет вышли в своих пижамах. Каждый из них обнял Эдварда в знак поддержки и любви и прошептал слова ободрения.

Затем Эдвард посмотрел на меня, и его глаза наполнились слезами. Я смахнула свои собственные и прикрыла рот рукой, чтобы заглушить всхлип, который рвался из горла.

- Позвони мне, когда приземлишься, – прошептала я.

Эдвард кивнул, смахивая слёзы со щек. Мы стояли и смотрели друг на друга несколько минут, не зная, что делать.

Но потом Эдвард покачал головой и вымолвил:

- К чёрту всё это, у меня и так проблемы.

Затем его руки бережно обняли моё лицо, притягивая меня ближе, и наши губы слились в поцелуе, который потряс меня до глубины души. Когда наши губы встретились, я ощутила всё – и опасение, и страсть, и столько любви, вложенной в один поцелуй… Я никогда не забуду этого, пока живу. Его руки сжали мою шею сзади так сильно, почти до боли, но я не собиралась отстраняться. Он был так напуган, и это было единственное, чем я могла его поддержать.

Мы целовались на его подъездной дорожке минуты три, пока Карлайл не покашлял, напоминая, где мы находимся. Он держал мою руку, рисуя круги на кулаке, не в силах оторваться. Эдвард целовал меня снова и снова маленькими, целомудренными поцелуями, оттягивая тот момент, когда придётся сесть в машину и уехать. Боялся, не зная, вернётся ли он ко мне. Никто из нас не признавался вслух, но все мы боялись того же.

Я прошептала «я так люблю тебя», а он прижался своим лбом к моему, прошептав те же слова в ответ с таким чувством, которое почти убило меня. И после этого, на секунду прижавшись к моим губам, он медленно пошёл к машине, по пути крепко обняв маму, на что я смотрела сквозь слезы. Она напомнила ему привести в порядок волосы, быть почтительным и не ругаться, находясь в суде. Они обменялись словами «я люблю тебя», и затем, как только Карлайл закрыл дверь машины, медленно выезжая на улицу, грустно помахал нам рукой. Никогда в жизни я не забуду сломленный взгляд Эдварда, когда они уезжали.

Эсме подошла ко мне и притянула в свои объятия. Мы обе утирали слёзы с глаз, так как не хотели, чтобы Эдвард видел их. Нам было необходимо, чтобы он знал – мы верим, что всё наладится. Мы должны были верить, что он вернётся домой, к нам, что впереди нас ждёт радуга после этой ужасающей бури, через которую ему пришлось пройти.

Ни один из нас не представлял, как сильно на самом деле изменится жизнь Эдварда.

Перевод - dolce_vikki

Редакция - Мэлиан