Глава 40, часть 4

Не могу насытиться

~Белла~

– О, люди, не-е-ет, это же мой день рождения! – заныл он и упал обратно на диван, смиряясь с пыткой обнаженным домашним видео себя любимого. Как бы ни было неудобно смотреть кадры с моим голым бойфрендом прямо перед его семьей и моими лучшими подругами, это дерьмо было восхитительно и довольно забавно. Он спрятал лицо и сказал матери, что написает во все её комнатные растения.

– О, Боже, сколько же тебе здесь лет? – спросила я, любуясь на маленького Эдварда, надевающего маленькую бейсбольную кепку задом наперед, скачущего по заднему двору в одном лишь нижнем белье… странно топорщащемся нижнем белье.

– Три, наверное? – ответил Карлайл за своего продолжающего хмуриться и бухтеть сына.

За кадром слышен голос Карлайла:

– Окей, Эдди, бросай, когда будешь готов! – Камера переводит фокус на очень молодого Карлайла, невероятно горячего, к слову. Достав из штанишек бейсбольный мяч, Эдвард делает подачу отцу, расположившемуся на другом конце двора с битой наготове. Карлайл отбивает битой прекрасно запущенный мяч, камера перемещается на Эммета, скучающего в дальнем конце поля. Эдвард повторяет это семь раз, пока в его штанишках с Человеком-пауком ничего не остается.

– Кто мамин большой мальчик? – воркует Эсме.

Он поворачивается к камере и расплывается в гордой улыбке, открывающей два ряда маленьких белых зубок. Самое прелестное зрелище в мире.

На нескольких следующих DVD мальчишки постепенно становились старше. Мы посмотрели празднование Рождества, несколько дней рождения, а потом, когда появилось видео всех трех мальчишек, обнаженных, в ванной, Эсме быстренько перемотала на более подходящую и менее унизительную сцену.

Позже тем же вечером мы все отправились на пляж, где Тайлер, Эрик и Коннор с другими парнями из бейсбольной команды собирались выпить. Мы все покурили немного травки. Впервые за целую вечность мы веселились, чувствуя полную и абсолютную беззаботность. Эдвард был таким… расслабленным и непринужденным, не знаю, как лучше описать это. Он смеялся с безудержной, дикой энергией и очень трогательно обращался со мной, невзирая на множество свидетелей. Никого из них это не волновало, но всё равно охватывало чувство безграничной свободы от этой возможности не заботиться ни о чём – только друг о друге.

Мы с Эдвардом гуляли босиком по берегу, целуясь и обнимаясь под луной. Он снова возил меня у себя на спине и даже не переживал, когда мои босые ноги пачкали его бёдра песком. Он осторожно посадил меня на большой, избитый погодой кусок коряги и устроился рядом, оседлав толстое бревно, спиной ко мне.

– Почеши, пожа-а-алуйста, – попросил Эдвард тем ласковым голоском, который использовал, когда хотел от меня нежностей. Он пошевелил плечами и приподнял майку по спине. Он часто просил меня делать это. Я задавалась вопросом, действительно ли у него чесалась спина, или он просто компенсировал этим отсутствие телесных контактов всё это время. В любом случае, я любила тихие удовлетворённые стоны, которые он издавал, когда я водила ногтями по его идеальной коже, и то, как он в экстазе откидывал голову.

– М-м-м, спасибо, любовь моя, – промолвил он, пока я продолжала его почесывать. – Я, м-м-м… думаю, я получил работу на лето, – тихо сказал он и глянул через плечо, следя за моей реакцией.

– Эдвард Каллен на самом деле вносит свой вклад в общественную жизнь? – притворно изумилась я. – Держите меня, думаю, я могу упасть в обморок. – Я немного расстроилась, так как надеялась этим летом проводить свободное время вместе с ним, но была счастлива услышать определенный намек на волнение в его голосе.

– До чего ж ты нахальная. – Он внезапно развернулся, обхватил меня за талию и осыпал отвратительно мокрыми поцелуями, пока я лежала на бревне.

– И чем же ты осчастливишь вселенную? – спросила я, полагая, что он займётся бумажной работой в офисе отца или чем-то, связанным с медициной.

– Жена тренера Таннера руководит летним детским лагерем. Он спросил меня, не соглашусь ли я поработать там помощником физрука. Играют они в основном в бейсбол, так что это будет нетрудно.

Я резко села.

– Это потребует твоего отъезда? – встревоженно спросила я, зная, что едва ли смогу пережить даже его недельную поездку в бейсбольный лагерь, не говоря уже о расставании на всё лето.

Спеша успокоить, он погладил меня по коленке.

– Вовсе нет… работа только с девяти утра до полудня ежедневно. И всего пять недель. Ты что, думала, я брошу тебя одну на целое лето?

Он состроил мне эти свои щенячьи глазки, и я устыдилась собственных поспешных предположений и того, как я за него цепляюсь.

– Может, и думала.

Он нежно провёл по моей щеке костяшками пальцев, и я немедленно почувствовала облегчение. Ну и дура же я. И с чего я такая не уверенная в себе?

– Этот лагерь находится примерно в полутора километрах к югу от Первого пляжа. Называется… кажется, «Покэтвáт», – сказал он и в задумчивости почесал лоб. – Или, может, «Ликэтвáт»? [п.п.: по созвучию с настоящим названием лагеря Эдвард предлагает словосочетания с довольно непристойным значением. Максимально мягкие аналоги в переводе – «Поешь киску» и «Лизни лобок»]

Фыркнув от неожиданности, я прикрыла глаза.

– О мой бог, у тебя лишь одно на уме, извращенец. Ты говоришь про лагерь Покуáтт? – поправила я его. – Элис и я были в нём, когда учились в неполной средней школе [п.п.: «junior high school» – «промежуточная средняя школа», звено между начальной и старшей школой; обычно это 7-й и 8-й классы, иногда – также и 6-й, 9-й.]!

Эдвард тихонько засмеялся, очевидно, считая это весьма удачной шуткой.

– Покуáтт, Покэтвáт – одна хрень. Дело не в этом, а в том, что они ещё продолжают набор вожатых. Вот я и подумал: если ты тоже получишь там работу, нам могло бы понравиться… ну, не знаю… каждый день вместе ездить на работу, а потом вместе отдыхать.

– У меня уже есть работа.

– Да, но что ты собираешься делать всё лето? Спать до полудня, а потом весь день смотреть телик? А так хоть встанешь пораньше и не будешь сидеть дома сиднем. Хотя и было бы приятно забираться в твою кроватку, вернувшись домой после тяжкого трудового дня в офисе… точнее, на бейсбольном поле. – Он с намёком закусил губу и подцепил кончиком пальца кромку моих довольно коротких шорт. – Но там есть озеро… и мы могли бы, знаешь… может быть, поплавать голышом, например.

– М-м-м-м… я обдумаю твоё предложение, – искренне сказала я и наклонилась вперед, чтобы его поцеловать.

~%~

Сразу после выходных Четвёртого июля [п.п.: государственный праздник США – День независимости] Эдвард, Элис, Джаспер и я поехали в лагерь Покуатт на свой первый рабочий день. Мы все забили там себе рабочие места, и хотя заплатить нам должны были сущие гроши, Эдвард был прав насчёт раннего подъема и пребывания вне домашних стен. Оказалось, что это отличный способ весело провести время и завязать новые знакомства. Опять же, в будущем это добавит нам очков при поступлении в колледж – о чём мы не забывали благодаря унынию, исходившему от Розали. Мы пытались и её сагитировать летом поработать с нами, но она была непреклонна в своём желании, пока Эммет не отправился на учёбу в колледж, проводить с ним каждую свободную минутку.

Июль был короток и сладок, и наполнен в основном влажными днями и еще более влажными ночами.

Знаю, знаю… И не говорите.

В редкие солнечные дни мы все шли на пляж или иногда после рабочего дня задерживались в лагере поплавать в бассейне вместе с другими вожатыми, которые в основном были учениками старших школ – Форкса и соседней резервации. Мы с Эдвардом так часто валяли дурака, прячась за главным зданием на парковке и за выдолбленной из ствола дерева лодкой, что к концу срока в шутку решили: лагерь всё-таки придётся переименовать из «Покуáтт» в «Покэтвáт», [п.п.: «Поешь киску»]. Название «Сакэди́к» [п.п.: «Сосни́ хуйцá»] тоже вполне подходило.

Иногда… потому что я была законченной мазохисткой и вдобавок ужасным человеком… я потихоньку следила за Эдвардом: не стреляет ли он глазами вслед девушкам в бикини. Он никогда не делал этого. Он разговаривал с другими девушками, если те подходили к нему сами, но никогда не дотрагивался до них – уж и не знаю, из уважения ли ко мне или просто по глубоко въевшейся привычке.

Медленно, постепенно, он менялся… он развивался, превращаясь в кого-то иного. Возрождённый из небытия Эдди Мейсен и взращённый на его месте Эдвард Каллен [п.п.: Как вы помните, после своего первого суда Эдвард сменил фамилию] вместе составили абсолютно новую личность. Звучит как цитата из плохого фантастического фильма восьмидесятых – но это правда. Я наблюдала, как из угрюмого, злого, одинокого мальчишки он превращается в красивого, остроумного, харизматичного юношу. И никогда ещё я не любила его так сильно.

Его поза, его походка излучали уверенность и полноту жизни. Он был со всеми дружелюбен и всегда улыбался. Иногда я спрашивала его, чему именно он так радуется. Он отвечал:

– Ничему особенному, – и притягивал меня к себе для поцелуя. Думаю, он был просто благодарен за то, что получил свою жизнь обратно.

К сожалению, меланхолический оттенок в его сексуальности тоже почти исчез… кроме тех случаев, когда я говорила ему, что соскучилась по нему. Иногда он притворялся полным мрачных чувств и страстей только для того, чтобы угодить мне, что на самом деле было довольно забавно, потому что он был ужасным актером и просто молчал с видом человека, страдающего запором. Что, замечу, нисколько не мешало мне запрыгивать на его стояк.

Очень, очень приятно было видеть, что он выбрался из своей раковины. Но я думаю, что меня очень сильно травмировало то, что случилось между ним и Таней. Внутри меня оставалась незажившая рана, наполненная ядом недоверия. Эдварду я доверяла – правда, доверяла. А вот другим девушкам – нет: я не хотела поворачиваться к ним спиной, потому что видела, как все они преследовали его своими похотливыми взглядами, особенно когда он был на поле вместе с детьми, обучая их игре в бейсбол.

Судя по всему, бейсбол обладал эффектом афродизиака.

Но Эдвард этого не замечал. Он понятия не имел, насколько привлекателен, и, казалось, ни о чём не догадывался, когда какая-нибудь девушка принималась с ним откровенно флиртовать. Это сводило меня с ума: ну как можно быть таким умником за партой в школьном классе, а вне класса находиться на уровне, блин, наивного трёхлетки.

Я ловила на себе немало неодобрительных и завистливых женских взглядов за то, что стояла у них на пути и мешала им запустить в него свои когти. Но Эдвард замечал мою неуверенность вновь и вновь, как бы я ни пыталась её скрыть – как будто он обладал каким-то особым радаром. Без единого моего словечка, без каких-либо просьб с моей стороны он прилюдно демонстрировал свою любовь ко мне, обнимал и целовал – даже когда был занят своей работой, даже когда другие парни его за это дразнили.

Когда он разговаривал с другой девушкой, это полностью выводило меня из равновесия. Много раз в таких случаях я подходила к нему, чтобы просто обнять его и нежно улыбнуться, хотя внутри меня кипели нешуточные страсти. Эдвард всегда обнимал меня в ответ и немедленно вовлекал в разговор. Я старалась, очень старалась не вести себя навязчиво – я просто ничего не могла с собой поделать. И мне было ужас как стыдно, ведь Эдвард ни с кем не флиртовал и не делал ничего подобного. Господи боже мой, он просто разговаривал…

Но я была очень благодарна Эдварду за его понимание, потому что когда я заводила разговор с кем-то из вожатых мужского пола, он часто вёл себя точно так же. И хотя мы никогда не произносили этого вслух, казалось, в этой сфере у нас было некое равновесие. Хотя, думаю, меня это беспокоило больше, чем Эдварда. И это меня тоже беспокоило – ну неужели ситуации такого рода волнуют его меньше, чем меня?

Изо всех сил я пыталась не выглядеть чокнутой извращенкой-собственницей, хотя отлично знала, что внутри я именно такая. Однако та история с Таней всё ещё не отболела во мне, и я не чувствовала, что могу скрыть это от Эдварда.

На крестинах Клэр у Эдварда наконец открылись глаза на то, как сильно меня ранят – до сих пор ранят – его прежние отношения с Таней. В день, который Эсме и Карлайл выбрали для её крестин, бабушка с дедушкой всё ещё гостили в Форксе. После прекрасной церемонии в маленькой городской церкви небольшая компания собралась поужинать в Порт-Анджелесе, в ресторане «У Майкла» – том самом, где у Эсме начались предродовые схватки.

День был чудесный: Клэр в очаровательном традиционном белом платьице, Эсме и Карлайл, лучащиеся счастьем при взгляде на неё, друзья и семья, собравшиеся, чтобы отпраздновать это событие. Всё шло прекрасно – так, как и должно было идти, – пока шедший рядом со мной Эдвард вдруг не застыл, крепко прижав меня к себе.

– Твою ж мать, – прошептал он. Затем оба мы, сузив глаза, уставились на Таню, а она – на нас. Это был ужасно неловкий момент, который, кажется, заметили все вокруг. Потом выяснилось, что Таниных родителей на крестины приглашали, а вот её и её сестру – нет. Но, очевидно, вышло недопонимание.

Весь вечер Эдвард не отходил от меня ни на шаг и делал вид, что Тани не существует. Но я больше не хотела находиться там. Под пристальным испытующим взглядом Тани я чувствовала себя неуютно почти до тошноты. Всякий раз, встречаясь со мной взглядом, она презрительно улыбалась. Я понятия не имела, зачем, блин, она вообще приехала, если просто собиралась весь вечер изображать недовольство, а заодно портить вечер Эдварду и мне.

Девочки пытались меня успокоить, но в конце концов я сбежала в туалет, где у меня случился приступ паники, после чего Эдвард покинул ужин и отвёз меня домой.

Пока мы в мёртвой тишине ехали к дому, меня охватило чувство стыда за то, то я не смогла справиться с этой ситуацией, в то время как Эдвард остался решительным и сильным. Ненавистная картина всплыла в моей памяти – Таня, оседлавшая Эдварда; за ней последовали не менее яркие воспоминания: о его наркотическом опьянении, о том, как он дрожит в отходняке и… фу-у-у… всего этого мне никогда не забыть. Даже зная, что он делал всё, что только мог, чтобы доказать мне свою любовь и преданность, я всё равно не могла вынести этих воспоминаний – и ненавидела себя за это. И всю дорогу я опровергала это, споря с ним, так что в конце концов он остался расстроен, а я – вконец истощена… стыдясь, что испортила ему настроение и оказалась такой, блин, жалкой слабачкой.

Он был со мною так же терпелив, как я с ним раньше, но прекрасно понял, что за этим стоит больше, чем я хочу показать. Печально то, что даже я сама не понимала, насколько больше. Он никогда её не любил… он даже никогда не хотел её. Какого же чёрта это меня так волновало? Почему меня охватывали гнев и негодование, стоило ему всего лишь завести разговор с другими девушками? Почему я, блин, так боялась, что он меня бросит?

И, наконец, однажды до меня дошло. Это был воскресный вечер, только что закончилась какая-то вечеринка, и я стояла в пышном платье, будто Золушка, а Эдвард ждал меня на другой стороне улицы, чтобы проводить до дома. Он широко улыбнулся мне, помахал рукой, и весь мой мир остановился, а дыханье прервалось.

Я его любила.

Он меня любил.

Но…

Неважно, что он обращался со мной как с принцессой; неважно, сколько раз он мог примчаться спасать меня на белом коне или белом «Порше», или на чём там ещё; неважно, неважно, сколько раз я уже загадала на звездах желание быть с ним вечно… Жизнь – не долбаная сказка. Жизнь – это реальность, жизнь сложна, и у нас есть проблемы, с которыми нужно справиться.

У Эдварда были проблемы.

У меня были проблемы. Проблемы, которые в действительности так и не были решены – с тех самых пор, как я переехала, убегая от них.

Нам с Эдвардом столько всего пришлось пережить – и за то время, что были вместе, и до этого, ещё до нашей первой встречи. Наивно и нереалистично было бы считать, что все наши проблемы могут быть решены каким-нибудь чудесным образом – взмахом ли волшебной палочки, сменой ли отрицательного окружения на благоприятное, решением ли суда, напечатанным на листке бумаги.

Я обнаружила, что простить гораздо легче, чем забыть, и хотя я простила Эдварду его прошлые прегрешения, может быть, меня всегда будут преследовать видения другой девушки, сидящей у него на коленях. Может быть, я действительно никогда не справлюсь с этим чувством – с чувством того, что меня предали. Может быть, мне просто нужно больше времени, чтобы забыть.

А может быть, мне нужна чёртова лоботомия.

Но я понимала, что мне нужно перестать быть такой ревнивой собственницей. Если мне придётся скрывать это, значит, я буду скрывать, потому что я сделаю всё – действительно всё! – ради того, чтобы мы остались вместе. Сейчас Эдвард был в моей жизни, был со мной – именно так, как я всегда и хотела. И было бы нелепо и смешно позволить маленьким осколкам моей безумной неуверенности в себе стать тем, что нас в конечном счёте разлучит, что отпугнёт его.

Да будь я проклята, если в этот раз мои дурацкие проблемы станут той причиной, по которой Эдвард меня покинет.

~%~

Перевод -  leverina

Редакция - dolce_vikki

Форум>>>