Глава 41~ Перемены.

Часть 3

~Edward~

Эдвард-старший встал, заметив меня. Примерно с минуту я простоял в переполненном кафе, дожидаясь, когда он закончит говорить по телефону – не знал, стоит ли прерывать его, ведь я уже и так опоздал на неприлично долгое время. Зато я уже почти не нервничал и сделал себе мысленную заметку – как-нибудь по-особому отблагодарить Беллу за её сообразительность и тот неортодоксальный способ, которым она справилась с ситуацией.

Мелькнула мысль, а не поискать ли в «Холлмарке» открытку с надписью: «Благодарю за то, что вытрахала из меня тревогу». Ну, а вдруг они такие выпускают.

Пока я пробирался между переполненными столиками, он закончил свой телефонный звонок и, улыбаясь, вежливо протянул мне руку. Я протянул свою в ответ, и он крепко пожал её. Я на секунду прищурился, размышляя, всегда ли он так делал или хотел сейчас продемонстрировать этим своё превосходство (что было совсем не обязательно). Но тут он удивил меня, притянув к себе и другой рукой обняв и погладив по спине очень отеческим жестом. Не зная, как к этому отнестись и что чувствовать, я, с висящими по бокам руками, неловко застыл в его объятиях.

Затем я отстранился, выдвинул стул и сел за столик. Сначала я положил руки на столешницу, затем опустил их на колени.

 – Прошу прощения за опоздание. Забыл ключ-карту, и пришлось вернуться… – Ни за какие коврижки я не собирался рассказывать ему о том, как я распсиховался. Я подозревал, что ему не так уж часто доводилось кого-то ждать и при этом выказывать терпение. Такой уж у него был вид. Казалось, будто его окружает некая аура власти – определённо пугающая, как будто говорящая «не потерплю увёрток и разгильдяйства».

Он пренебрежительно махнул рукой.

 – Да нет, всё нормально. Как я уже говорил, это я слишком поздно сообразил, что могу пригласить тебя. Здорово, что ты вообще пришёл. Спасибо.

Я кивнул. Тут к нам подошла официантка, чтобы принять заказ. Посмотрев на нас, она ахнула, а затем, покраснев, сказала, что поражена нашим семейным сходством, ведь перед ней определённо отец и сын. Я чуть заметно улыбнулся ей, мол, всё в порядке, и попросил себе чашку кофе без кофеина с нежирными сливками. Мы с Эдвардом немного посмеялись, когда он заказал то же самое.

Волосы и глаза у него были точно такого же цвета, как у меня. Как будто я смотрел на собственное фото двадцать лет спустя. Это было так странно. Всю жизнь окружающие замечали, как сильно я похож на маму. Теперь было очевидно, что это они просто никогда не видели моего биологического отца. Лёгкий загар, небольшие морщинки вокруг глаз – в остальном Эдвард в своём дорогом черном костюме в тонкую полоску выглядел как типичный преуспевающий бизнесмен. Я чуть не пожалел, что не оделся более официально.

Мы обменялись несколькими вежливыми фразами, и в процессе разговора я стал понемногу успокаиваться. Несмотря на свой пугающий фасад, Эдвард держался на удивление тепло и казался человеком добрым. Наш разговор, состоявший по большей части из его вопросов и моих ответов, тёк легко. Нетрудно было понять, что передо мной человек, опытный в торговом бизнесе – он источал обаяние буквально каждой пóрой. Пожалуй, он мне нравился, но часть меня – та часть, что любила Карлайла – активно этому сопротивлялась. Во мне поселилось некое чувство вины, довольно заметное. Я понимал, что «любить» и «нравиться» вещи разные. Да, Эдвард мне нравился, но… отца своего я любил.

Его телефон лежал на столе и вибрировал примерно раз в две минуты. Не отвлекаясь от нашего разговора, он бросал взгляд на номер, после чего сбрасывал звонок. Только один раз он извинился и ответил, не вставая из-за стола, пока я допивал вторую чашку кофе.

– Нет, в четверг вообще не могу. Я проведу этот день со своей семьей. Мой… мой сын приехал в город на неделю, – сказал он своему телефонному собеседнику и чуть заметно улыбнулся мне, а я улыбнулся в ответ. Полагаю, нам обоим потребуется некоторое время, чтобы ко всему этому привыкнуть.

Мы так увлеклись разговором о бейсболе и летнем лагере, что я совсем забыл о том, что Белла должна подойти к нам; поэтому, когда её рука мягко коснулась моего плеча, я даже слегка вздрогнул от неожиданности, но с гордостью представил её Эдварду и отодвинул для неё стул. Он обхватил обе её руки своими ладонями и пожал – жест, немедленно её очаровавший. Наблюдать за ним было захватывающе: он был настолько харизматичен, что некоторые приёмчики так и подмывало записать для памяти, чтобы потом использовать самому. А самое удивительное – что Белла глаз не могла от него оторвать.

В какой-то момент она выпалила:

– Господи, как же вы похожи друг на друга! У меня от этого прямо крыша едет! – А позднее, когда мы с ней остались вдвоём, и я спросил, что она о нём думает, она заявила, что считает его горячим, а мне повезло, потому что я, по всей вероятности, буду выглядеть так же годам к сорока, и она очень хорошо понимает, чем он в своё время покорил мою маму. Затем она добавила, что ей, несомненно, повезло, если в его возрасте я буду похож на него.

Похоже, Белла немного подпала под сексуальное обаяние «папочки в самом соку». [прим.перев.: В оригинале – «…малость подзапала на “дилфа”». «Dilf» («Dad I’d like to fuck» – «папочка, с которым я бы с удовольствием потрахалась») – аббревиатура, пришедшая из подросткового сленга, она обозначает привлекательного мужчину в возрасте 30-50 лет, которого сексуально озабоченная школьница особо выделила в толпе родителей своих одноклассников. В более широком смысле «дилф» – это сексуально привлекательный мужчина, имеющий ребёнка/детей, которого сам факт отцовства делает ещё более соблазнительным.

Я тоже отлично понимал, чем он пленил мою мать. В нём был шарм. В Карлайле он тоже был, но в Эдварде… в Эдварде было что-то ещё, нечто неуловимое. Какое-то врождённое обаяние, что ли.

Когда мы направлялись к двухэтажному автобусу, на котором собирались совершить обзорную экскурсию по «Большому яблоку» [прим.перев.: самое известное прозвище Нью-Йорка], я позвонил маме и сказал, что всё прошло лучше, чем я ожидал. Похоже, она обрадовалась и почувствовала облегчение, услышав это. До этого момента мне не приходило в голову, что вся эта история – когда раскрылось, что она обманывала меня насчёт того, как Эдвард ко мне относится – и её тоже могла напрягать. Но ещё я понял, за тот час, что провёл с ним, почему она могла на него злиться и считать мудаком – он мог быть им, если хотел. Деньги означали власть, а у него определённо было и то, и другое.

Белла и я посвятили этот день экскурсии по острову Манхэттен. Иногда нас выпускали из автобуса, чтобы мы могли поближе осмотреть какое-нибудь конкретное место, а заодно перекусить, сходить в туалет или что там ещё. Мы с Беллой сидели на крыше этого дурацкого красного автобуса, но напрочь забыли про солнцезащитный крем, поэтому к концу экскурсии я обзавёлся идиотским «фермерским» загаром, а Белла просто полностью обгорела. На последнем этапе экскурсии часть пассажиров уже покинули автобус, поэтому мы с Беллой пересели вниз – именно там освободилось большинство мест. Почувствовав освежающее прикосновение восхитительно прохладного воздуха к своей горячей коже, Белла негромко застонала от удовольствия, и я тут же затвердел, «лёгкий на подъём».

Со всей возможной осторожностью я начал целовать её шею и обгоревшие плечи, но она не могла вынести прикосновений там, так что вместо этого мои пальцы пробрались под низ её короткой джинсовой юбки и нащупали там резинку её трусиков. Белла прикусила губу и, откинувшись назад на сиденье, издала вздох. От прохладного воздуха её соски затвердели и проступили сквозь тонкую майку. Спасибо, Господи, за лифчики без подкладки.

Как только мои пальцы собрались нырнуть ей в трусики и приласкать её клитор, она остановила меня, схватив за запястье, и принялась рыться в сумочке.

 – Подожди… – тяжело выдохнула она. – Не мог бы ты, перед тем как трогать меня пальцами, использовать немного дезинфицирующего средства для рук? – Мы весь день шатались по городу, касаясь всего подряд. Поразительно, что она могла помнить о вещах вроде этой в тот момент, когда была так возбуждена. Я был удивлен и, сказать по чести, малость разочарован в себе, что сам не вспомнил об этом первым.

– Не может быть никаких сомнений в том, что ты – моя вторая половинка, – сказал я лишь наполовину шутя, а наполовину – абсолютно серьезно, и впился поцелуем в её рот. – Выходи за меня замуж завтра же.

Вечером я стоял на балконе нашего номера, одетый в слаксы и рубашку с длинным рукавом в тонкую полоску, дожидаясь, когда Белла появится из ванной. Она вышла на балкон и покрутилась передо мной, демонстрируя своё белое летнее платье. По контрасту с ним сгоревшая кожа была ещё заметнее. Несмотря на это, она выглядела охуенно красивой, о чём я и сообщил ей миллион раз. Приобняв за талию, я повёл её в вестибюль гостиницы, где нас ждал лимузин Эдварда. Я предполагал, что они с женой будут там, но водитель сказал, что они, похоже, опаздывают и вместо этого будут ждать нас в «Tao».

Мы вошли в ресторан, и девушка-метрдотель сразу же провела нас через переполненный зал вверх по лестнице на второй этаж, на балкон, видимо, зарезервированный для нас. Глаза Беллы широко распахнулись при виде огромной скульптуры Будды в фонтане – ресторан-то был азиатским. Она шепнула, что хочет потереть живот Будды и бросить в фонтан монетку или две. Я обещал ей, что мы обязательно это сделаем.

Увидев нас, Эдвард-старший, как и утром, встал. Его жена сидела рядом с ним, уперев подбородок в сплетённые пальцы, и внимательно рассматривала салфетку. Когда он снова меня обнял, это не вызвало у меня такого сильного сопротивления как утром – наш совместный завтрак помог мне чувствовать себя менее неловко. Он также обнял Беллу, что, полагаю, было мило с его стороны. Когда он представил нас Джианне, та, не вставая, вяло пожала мне руку. Я сказал ей, что рад с ней познакомиться, и она слабо и почти доброжелательно улыбнулась мне, но не сказала, что тоже рада познакомиться со мной. После этого она почти не общалась ни со мной, ни с Беллой, только ела.

Я был разочарован отсутствием Кимберли, потому что очень хотел познакомиться с ней. Но мне сообщили, что она дома, с няней, и уже спит, потому что рано утром у неё были уроки балета и фортепиано. Но Эдвард достал бумажник и показал нам её последнее фото в танцевальной студии. Это была очаровательная малышка с большими зелеными глазами, точно такими же, как у меня и её отца. У неё были темные кудри, как у матери, но чертами лица она напоминала меня в детстве.

Белла сразу же отметила, что Джианна очень сдержанна и холодна. Я, конечно, понимал, что она не в восторге была, когда обнаружила, что её муж скрывал от неё незаконнорожденного сына и посылал ему большие суммы в качестве алиментов, но и хрен бы с ним в конце-то концов, верно? Ведь это вовсе не моя вина, а она вела себя так, будто обвиняла меня; а ведь Эдвард сам предложил мне приехать сюда, так чего она на меня-то, спрашивается, злобным глазом косит?

К счастью, обслуживание было превосходным, и на столе не иссякали блюда, поеданием которых можно было заполнять случайные краткие паузы в разговоре. Однако Белла была возбуждена и потому болтала, не прерываясь ни на долбаную секунду, за что я был ей чрезвычайно благодарен. Она просто потрясла меня и своим знанием города, и способностью поддержать разговор практически на любую поднятую не ею тему. Я чуть не лопался от гордости за неё.

Через некоторое время Джианна встала и отлучилась в дамскую комнату. Как только она оказалась вне пределов слышимости, Эдвард наклонился и сказал:

 – Я чувствую потребность извиниться за поведение моей жены сегодня вечером. До этого мы с ней поспорили, а она обидчива и отходит от обид не сразу. Думаю, это в ней говорит сицилийская кровь, – посмеиваясь, добавил он.

Мы с Беллой просто кивнули и пожали плечами, сделав вид, будто холодность и стервозность его жены ни чуточки нас не задела. Мгновенье помолчав, он добавил:

 – Пойми, Джианна думает, что для Кимберли будет травмой встретиться с тобой и узнать, кто ты такой. Ей всего четыре года, и у неё возникнет масса вопросов о тебе, на которые я не смогу ответить так, чтобы она всё верно поняла. Джианна очень заботится о Кимберли и не хочет, чтобы мои ошибки ранили девочку.

Эдвард-старший вздохнул и в задумчивости отвёл взгляд; я широко распахнул глаза, а затем опустил их и уставился в тарелку, чувствуя себя предельно неуютно. Боковым зрением я видел, что Белла неотрывно смотрит на меня ожидая моей реакции на то, что меня назвали «ошибкой». Но Эдвард, осознав свою бестактность, поспешил взять свои слова обратно:

 – О, я не имел в виду, что это ты… я имел в виду, что было ошибкой не рассказать ей всего сразу. Эдвард… – он посмотрел на меня с тёплой улыбкой. – Я очень рад, что ты приехал, что вы оба приехали. Я считаю, мне очень повезло, что ты позволил мне с тобой познакомиться.

Я кивнул и понимающе улыбнулся. Уж я-то знал, как неверное решение может испортить тебе жизнь, даже если ты изо всех сил стараешься его исправить. Я искренне верил, что Эдвард раскаивается и огорчён тем, как он повёл себя, узнав о моём появлении на свет. Но прими он решение остаться со мной и мамой, чтобы стать тем, кто заслуживает называться «папой», моя жизнь сложилась бы совершенно иначе. У меня не было бы Карлайла, братьев, бабушки и дедушки. И, кстати, Клэр. И даже Беллы. Да и кто знает, как бы у мамы всё сложилось с Эдвардом? Зная мою мать и видя, какого рода женщину мой биологический отец выбрал себе в спутницы жизни… Сомневаюсь, что их летний роман мог бы вырасти в нечто большее.

Я официально примирился с мыслью о том, что появился на свет нежеланным ребёнком. Зато сейчас те люди, которые были для меня важны, меня действительно хотели и любили. И, ладно уж, чего там, Эдвард-старший теперь тоже был одним из этих людей. Может, для этого ему и потребовалось семнадцать лет, но теперь-то он поступал правильно.

Пока Джианна не вернулась, я в общих чертах объяснил ему всё это и сообщил, что тоже рад тому, что приехал сюда. Это был хороший момент. Белла даже прослезилась, а когда мы принялись над ней посмеиваться, спрятала смущённое лицо в салфетку.

~%~

Следующий день мы провели вдвоём с Беллой…

Перевод -  leverina

Редакция - dolce_vikki

Форум>>>