Глава 30 – В самом центре бури.

Полиция нравов,

Я отдал все, что мог.

Этого мало.

Я отдал все, что мог,

Но мы все равно должны еще.

Вот что происходит,

Вот что происходит,

Вот что происходит, когда ты создаешь нам проблемы.

За одну минуту здесь, я потерял себя, я потерял себя.

Ну и ну, за одну минуту здесь, я потерял себя, я потерял себя...

Karma Police, Radiohead

текст песни Radiohead - Karma police

~*~ Белла ~*~

Что я наделала? Что я наделала? Я услышала щелчок, как только мои пальцы повернули стальную ручку замка, и чувствовала, как холодная неровная кромка ключа, который Эдвард оставил на столике, врезается в кожу ладони, которую я сжала в кулак. Металл нагревался, вызывая жжение, а потом я ощутила жгучую влажность. Я раскрыла ладонь и посмотрела на нее. Красные капельки крови, как цветок, сочились из новых ран, которые я себе нанесла.

Я попросила его уйти. Я попросила его уйти, говоря, что я хочу, чтобы он оставил ключи на столе. На самом деле, я без слов сказала ему, что все кончено.

А я вообще не имела это в виду.

Но я не могла открыть дверь. Я не могла попросить его вернуться, не могла сказать ему, что люблю его, хотя любила, потому что это было слишком. Это было почти не выносимо, это ощущалось как божественное, практически кармическое вмешательство. Я должна была полюбить того, кто не сможет полюбить меня в ответ, или почувствовать хоть что-то похожее на то, что ощущала я по отношению к нему. Но, когда он сказал, что любит меня, или, по крайней мере, ту версию меня, которую я позволила ему узнать, все стало слишком реальным. Вся моя будущая жизнь пролетела перед глазами: годы, проведенные с ним, чернила, выцветающие по мере того, как мы вместе старели и исцеляли друг друга. Все это делало чувство вины и боль невозможными, непереносимыми.

Я не знаю, когда это произошло. Я не могу точно назвать момент, когда моя необходимость в нем переросла в любовь, но это было так, и я не справлялась с этим. Не сегодня, когда боль, которая, как я ожидала, уменьшится, стала еще сильнее. Когда я осознала, что исцеление, на которое я надеялась по окончании тату, не произошло. И даже наоборот, мне стало еще хуже, потому что я любила одного мужчину, а любовь к другому, память о котором теперь я носила на своей спине, оказалась фарсом и не шла ни в какое сравнение с тем, что я ощущала сейчас.

Я не знала, что мне делать с такой сильной болью. Я хотела, чтобы он вернулся, я хотела Эдварда, не Джейка. И эта новая реальность вводила меня в оцепенение, которое не позволяло мне мыслить разумно. Я не понимала, не могла постигнуть силу своих чувств к человеку, которого я знала так недолго, но хотела намного больше, чем Джейка.

Чувство вины было отвратительным. Оно подняло на поверхность ту пустоту и боль, которые я перенесла в первые месяцы после катастрофы. Но эта боль была наполнена гниением и гнойными ранами. Она затягивала меня в открытую могилу моих потерь, душила меня, лишала воздуха.

Комната вибрировала вокруг меня, и я поняла, что меня трясет, и мне срочно нужно как-то, как угодно, остановить мелькающие перед глазами образы смерти и изуродованных тел, которые сводили меня с ума. Я знала, что у меня должно быть что-то, должны быть какие-то остатки таблеток, которые я принимала, и которые могут заглушить эту боль.

Запинаясь, я направилась в ванную, обшарила все шкафчики, но ничего не нашла. Эдвард сделал это тщательно до меня. Потому что он любил меня. Слова – о, эти слова - они врезались в меня, вскрывая болезненные раны, ломая то, что, как я думала, срослось, излечилось. И я хотела их, больше всего на свете, и с этим, именно с этим, было труднее всего примириться. Я хотела любви Эдварда больше, чем воспоминаний, чем возвращения любой части моей старой жизни. Я – ужасный человек, самый отвратительный человек в мире. Я пыталась прятаться за полуправдой, за недомолвками, чтобы сохранить то, что хотела. А теперь он знает правду. И я оттолкнула его, потому что, когда бы он понял, когда бы действительно узнал, что я из себя представляю, он ушел бы в любом случае.

И я осталась бы ни с чем.

Я не могла унять дрожь и не хотела быть способной найти причину или логическое объяснение своим чувствам и той агонии, которая затягивала меня в торнадо эмоционального опустошения. Если я сделаю это, то, боюсь, меня унесет так далеко, что я никогда не смогу оттуда выбраться. Я знала, что сделала. Я понимала, что пыталась оттолкнуть единственного человека, ради которого стоило жить, потому что боялась встретиться с правдой лицом к лицу, услышать от него, кто я такая. А если я сама никогда не скажу ему это, и если он мне тоже не скажет, то я смогу делать вид, что ничего не чувствую.

Я схватила сумку и кошелек и начала рыться там в поисках таблеток, которые не заметил Эдвард. Иногда они высыпались из баночек, и сейчас я отчаянно надеялась найти хоть одну.

Я высыпала содержимое на пол, и несколько маленьких белых кружочков покатились по бледному ковру. Четыре. Четыре таблетки Лоразепама. Я с облегчением выдохнула. Я подняла две, понимая, что принимать их нужно экономно. А может быть, в ванной на полу тоже остались таблетки? Я знала, что Эдвард там тщательно все обыскал, и вряд ли был хоть маленький шанс, что он что-то пропустил. Потому что он заботился обо мне. Намного лучше, чем я того заслуживала.

Я жевала таблетки, ощущая горечь и лекарственную сладость, позволяя им раствориться во рту, болезненно ожидая пьянящего облегчения от временного онемения. Я направилась в ванную и включила свет. И тут же в моей голове всплыли холодные и четкие картинки того, как мои таблетки исчезают в унитазе. Руки Эдварда, болезненно сжимающие меня, удерживающие меня, пытающиеся спасти меня от самой себя. Но это было бесполезно, потому что не имело значения, как сильно я хотела этого, не важно, как сильно я старалась убедить себя, что все будет хорошо, я знала, что не будет. Это только вопрос времени, когда канат, по которому я шла, оборвется, и я упаду, теряя все, что у меня осталось.

Я встала на четвереньки, пытаясь на ощупь отыскать хоть одну маленькую беленькую таблеточку. Ничего не было на холодном полу ванной. Я злилась на себя, что позволила Эдварду контролировать прием таблеток. Теперь у меня не было даже тех, которые прописал мне Карлайл, не говоря уже о том, что я лишилась старых, которые мне хорошо помогали. Лекарства остались у Эдварда. Каждая таблетка, в которой я так нуждалась. А теперь у него не было ключей, и он не мог подбросить их мне. Я знала, что он будет ждать, когда я сломаюсь, а это очевидно произойдет, сто процентов. Но Лоразепам позволит мне продержаться до утра, а, когда он уйдет на работу, я проберусь в его квартиру и заберу свои лекарства.

Я сидела на полу ванной, ожидая, когда начнут действовать таблетки, пытаясь понять, почему все так быстро закончилось. Вчера что-то изменилось в наших отношениях, что-то поменялось в том, как мы ощущали друг друга. И только сейчас, после признания Эдварда, я поняла, что это было.

Я прекрасно все продумала, потому что знала, как отреагирует Эдвард, увидев меня обнаженную в этих туфлях. И зеркала - о, Боже, зеркала. Каждый раз, находясь с ним вдвоем в лифте, я видела, как он наблюдает за своими руками, передвигающимися по моему телу, губами, скользящими по моей шее. Как он напрягается и злится, если не может коснуться меня, потому что с нами едут люди. Поэтому я решила воспользоваться возможностью и проверить, как он будет вести себя в пределах моей квартиры, поменяется ли что-то в его реакции. Я хотела проверить, возбуждала ли его сама идея того, что мы находились в общественном месте, или этот вуайеризм имел более глубокие корни. Именно так я думала и оказалась права.

Это было невероятно напряженно и мучительно эротично. Я никогда раньше такого не пробовала… Все ощущения усилились от возможности наблюдать за происходящим в зеркале, и я просто неприлично застонала. Но всего лишь один взгляд на лицо Эдварда сказал мне, что ему понравилось. Должна признать, что и мне тоже. Поэтому я простонала еще раз. А затем он сделал эту штуку большим пальцем… И ощущения стали ошеломляющими, волна жидкого желания обрушилась и поглотила меня. Я с трудом дышала. А потом Эдвард выглядел таким виноватым, хотя почему? Мне же понравилось, и я бы хотела, чтобы он сделал это снова.

Я и не намеревалась заниматься с ним сексом еще раз, но, сидя на его коленях, думая о том, что завтра мы закончим тату, о том, что это значит – я надеялась, что все изменится – я поняла, как хочу исцелиться и стать для Эдварда цельной.

Он был таким уставшим. Я видела темные круги под его глазами и знала, что именно я являлась причиной его утомления. Хоть он ничего и не говорил, я подозревала, что мои кошмары мешают ему спать. Крошечные проблески ужасных событий мелькали в моем подсознании, когда я просыпалась, но они были размыты и разрознены.

Я знала, что он беспокоился о том, как пройдет завтрашний сеанс, и сомневался, что три оставшиеся сцены нужно закончить одновременно. Но предыдущий раз я хорошо перенесла, поэтому думала, что смогу справиться. Я хотела дать ему что-то, кусочек себя, часть своего разбитого сердца. Он всегда отдавал мне себя, и я всегда принимала. А теперь я хотела показать ему, что я нуждаюсь в нем целиком и полностью. Да, я знала, что слишком разбита, чтобы быть хорошей для него, но хотела быть достаточной. И я пыталась показать ему это, пыталась отдать ему кусочек себя способом, которым мы понимали друг друга лучше всего. А делая это, я впервые позволила себе ощутить то, что действительно чувствовала к нему.

Прошлой ночью я поняла, что влюблена в него, не знаю, как давно, и была в полной мере уверена, что любила его больше, чем имела право любить кого-то после того, что я сделала со своей семьей. Прошлой ночью я осознала, что это не просто физическая потребность в нем, хотя она все еще являлась значительной частью моей способности функционировать. Понимание того, что мои чувства к Эдварду стерли все чувства к Джейку, скрыли их, как солнце во время затмения, было ужасно. Но черный саван вины позволил спрятать это, закопать – как бы глубока ни была могила – на некоторое время. Я думала, что смогу держать свои чувства под контролем, но была так не права.

Я знала, что была очень эмоционально нестабильна, когда отправилась в институт. Новые лекарства помогали, конечно, но находиться вдали от Эдварда было тяжело. А добавить к этому понимание, что я люблю его… Почти весь день я находилась в растрепанных чувствах, неспособная ни на чем сконцентрироваться на занятиях. Я не могла есть и только по пути в салон поняла, что после завтрака у меня во рту не было ни крошки. Я надеялась, что еда поможет мне успокоиться, но этого не произошло.

Я не должна была позволять ему начать этот сеанс: слишком противоречивые чувства бурлили во мне. Теперь, оглядываясь назад, я это знала точно. Любовь к Эдварду изменила мой взгляд на сцены. Мучительная часть желания отбросить все, чем я была до того, как встретила Эдварда, заразила меня надеждой освобождения от бесконечной смерти. Это еще раз подтверждало, каким монстром я на самом деле была. С другой стороны, я хотела закончить тату, потому что действительно верила, что как только это произойдет, часть чувства вины покинет меня. Я хотела перестать скорбеть об утратах, хотя бы о четырех погибших людях, которые были самой важной частью моей прошлой жизни, да и о потере самой себя. Я надеялась, что смогу, наконец, свободно дышать, потому что исчезнет ощущение, будто я тащу гору на своих плечах. И я была не права.

Я хотела все рассказать Эдварду, хотела пустить его внутрь, но боль, понимание того, что я чувствовала к нему, в сочетании с интенсивностью сеанса, не позволили мне найти правильные слова. Поэтому я сказала лишь немного, пока он работал над тату, и потерялась в воспоминаниях, от которых не спрятаться, и в необходимости рассказать ему, что я на самом деле ощущала, боясь, что он не сможет ответить на мои чувства, когда узнает, что я собиралась выйти замуж за человека, которого не любила.

И когда Эдвард сказал, что он закончил, я как можно быстрее постаралась добраться до зеркала, чтобы увидеть завершенный вариант моих воспоминаний, запечатленных на коже, это вечное напоминание о моих ошибках. От вида спины в зеркальном отражении, на которой яркие моменты жизни выглядывали через прорехи крыльев, у меня перехватило дыхание. Она была закончена, но ничего не изменилось. На самом деле, чувство вины стало еще более оглушительным, чем раньше. А боль в груди настолько увеличилась, что мне казалось, мои ребра треснут от такого давления. И Эдвард был там, прижимал меня к себе, а я рыдала до тех пор, пока не осталось слез, и мое дыхание при каждом вдохе и выдохе не начало резать горло острыми лезвиями.

Эдвард отвез меня домой. Мне нужно было взять кое-что в своей квартире, что-то не совсем способствующее спокойному сну. Несмотря на свое ужасное состояние, я хотела, чтобы Эдвард унял мою боль повторением предыдущего вечера. Понимание того, что я люблю его, сделало мою потребность в нем всепоглощающей. Но, когда я увидела альбом в его руках и посмотрела на его лицо… Он выглядел так, словно весь его мир разрушился. Я знала, что он видит.

Я ждала этого. И сейчас ожидала его гнева, сжигающей ревности. Но ничего такого не произошло. Вместо этого с его губ сорвались слова, которые я мечтала услышать. А они обрушились на меня словно цунами, которое потащило меня за собой с такой силой, что я перестала различать, где верх, а где низ, где рай, а где ад. Чувство вины сорвало кожу с моих мышц, оставив зияющие раны, которые я не могла больше не замечать, поэтому я сказала ему уйти.

Но я не имела это в виду. Я не хотела, чтобы он уходил. Я хотела, чтобы он обнял меня и сказал мне, что будет любить меня, независимо ни от чего, даже зная, что я недостойна его. Хотя Эдвард не был невинным в общем понимании этого слова, но в нем было что-то чистое, верное. Именно этой его части я и не заслуживала. Я никогда не видела его настолько сломленным и возненавидела себя еще больше, потому что разрушала все, что любила. Вот оно – еще одно доказательство.

И вот я осталась одна, как оно и должно было быть. Я сидела на полу в ванной, желая повернуть время вспять, хотя бы на пару часов, когда все было хорошо: Эдвард был мой, а я могла стать его. Мне что-то нужно делать. Мне надо поговорить с кем-то, кто поможет мне понять, какого черта я творю. Я была в ужасе, потому что знала, что не смогу без него. Но, если я пойду к нему сейчас, то мне придется рассказать ему все, и когда я это сделаю, боюсь, потеряю его безвозвратно.

Я знала, что Роуз на работе. Я могу поехать к ней, и она поможет мне понять, что делать дальше. Она разложит все по полочкам. Я надеялась, что она подскажет мне, что я должна сделать, чтобы сохранить Эдварда. Она поможет мне найти слова, чтобы объяснить ему, как я была наивна с Джейком, что я ничего не знала о жизни, о том, что есть другие люди - такие, как Эдвард.

Я поднялась с пола, ощущая легкое головокружение, но потом собралась. Проходя через спальню, я удивленно оглядела царящий там беспорядок, а потом вспомнила, в какой спешке я искала мои старые таблетки.

Я бросила бумажник в сумку, выхватила мобильный из кучи квитанций и прочего мусора, который всегда таскала с собой, рассыпанного сейчас на ковре, встала и направилась к двери. Я оставила сообщение на автоответчике Роуз, давясь словами, потому что эмоции, которые я пыталась держать в узде, вырывались из меня жалким водопадом тоски и страха.

Я боялась нарваться на Эдварда, потому что не готова была разговаривать с ним. Думаю, что и смотреть-то на него не смогу, после того, как я так безжалостно оттолкнула его. Я вела себя так холодно и бессердечно, а он ничем не заслужил такого отношения к себе. Я выглянула в коридор, в глубине души все же надеясь увидеть его, но там никого не было. Я заперла дверь квартиры и направилась к ближайшей лестнице, зная, что не смогу стоять в лифте, не вспоминая зеркала и вчерашний вечер.

Я чувствовала себя такой потерянной, когда бежала вниз по лестнице к боковому выходу, чтобы не встречаться с Маркусом у центрального входа, боясь, что расплачусь, если он задаст мне хоть какой-то вопрос. Машина Эдварда стояла на парковке, и я больше всего хотела скользнуть внутрь, свернуться калачиком на кожаных сиденьях и ждать его. Вместо этого я направилась к Вольво, села за руль и с ужасным чувством онемения и спокойствия завела двигатель.

Я никогда не была у Роуз на работе, но знала, где находился клуб. Я вела машину, чувствуя, будто меня отключили от электричества, и пыталась дышать даже через тупую боль в груди. Мой телефон звонил три раза, пока я добиралась до клуба, но я не проверяла, кто это был. Вдруг Эдвард - не думаю, что у меня бы хватило сил, чтобы не ответить ему. А я не могла с ним говорить, пока не разберусь в собственных чувствах, в том, что мне с ними делать.

Поездка не заняла много времени. И вот я сидела в машине, пытаясь сохранить спокойствие, чтобы не выглядеть сумасшедшей, когда заявлюсь в клуб к Роуз. Я посмотрела на себя в зеркало. Я выглядела уставшей. Я выглядела убитой, но, что еще хуже, я выглядела такой же пустой, какой и ощущала себя. Я попыталась найти в сумке что-нибудь, чтобы замазать черные круги под глазами, но ничего подходящего там не было.

Мой телефон зазвонил в четвертый раз, и я, не глядя, выключила его и бросила в сумку. Открыв дверь машины, я поняла, что в спешке даже не накинула пальто, а на мне из-за заживающего тату не было лифчика. Я скрестила руки на груди и пересекла парковку, направляясь в сторону ярких, мерцающих огней стрип-клуба. На входе огромный ухмыляющийся мужик дал мне карточку и пропустил внутрь.

Как только я вошла внутрь, я поняла, какую огромную ошибку допустила. Мне нужно было дождаться ответа Роуз, потому что люди, которые здесь работают, знают Эдварда и видели меня на вечеринке по случаю Хэллоуина, не говоря уже о том, что некоторые из них участвовали в происходящем в дальней комнате салона. Я понятия не имела, работал ли здесь Кай, но то, как он смотрел на меня, вызывало чувство омерзения.

Я с секунду постояла в дверном проеме, а потом шагнула внутрь, надеясь, что мне удастся быстро найти Роуз, потому что я не знала, куда мне еще пойти и с кем поговорить. Я не могла просить об этом Элис, ведь она была самым близким другом Эдварда, а Эсме вообще его родственницей. Роуз – единственная, кто не был напрямую связан с Эдвардом, по крайней мере, не так, как те, кого я знала.

- Белла? – шуршащий голос раздался откуда-то слева, с некомфортно близкого расстояния. Я подпрыгнула, когда холодные, липкие пальцы скользнули по тонкой ткани моей рубашки. – Выглядишь потерянной, любовь моя.

Мне улыбался Аро. Видимо, эта улыбка должна была выглядеть ободряющей, но я содрогнулась, когда он взял меня за руку и потянул в сторону бара. Там он заказал две порции спиртного, подвинул одну мне, чокнулся и опрокинул свою. Я смотрела на него, неуверенная, стоит ли мне пить. Я уже чувствовала туман от таблеток, усталость накрывала меня быстрее, чем я ожидала. Адреналин покидал кровь, его заменяли нервозность и страх.

- Что, Белла, ищешь работу? – спросил Аро, поднимая рюмку и поднося её прямо к моему рту. Я забрала её у него, потому что его действия слишком сильно напоминали мне об Эдварде, который так же подавал мне таблетки по утрам и вечерам, перед сном. От понимания того, что сегодня этот ритуал нарушится, мои руки затряслись. Я быстро выпила спиртное и почувствовала, как в уголках глаз выступили слезы. Я смущенно и испуганно отвела взгляд, потому что от того, как Аро смотрел на меня, на душе становилось очень и очень тревожно.

- Приму это, как «нет», хотя ты так и не ответила на мой вопрос, - он слегка рассмеялся, но в его смехе была искусственность, даже насмешливость. – Ты знаешь, я удивлен, что Эдвард позволил тебе прийти сюда одной. Казалось, по отношению к тебе он… не знаю, как подобрать правильное слово, такой собственник? Или защитник? – он пробежал пальцем по краю рюмки и улыбнулся мне. Но его губы угрожающе скривились. – Нет, думаю, собственник больше подходит, - он протянул руку и провел ей по моей скуле, мое тело содрогнулось от холодной влажности его прикосновения. А потом он перекинул мои волосы через плечо, и его пальцы скользнули по моей шее. – Вот оно. Ему нравится, чтобы все знали, что ты его, не так ли? И не могу сказать, что осуждаю его. Я определенно нахожу очарование в ком-то, настолько невинном.

Было такое чувство, что он разговаривает не со мной, что его слова предназначены для кого-то другого. И я пыталась сосредоточиться хоть на чем-нибудь, только не на прикосновениях его пальцев к моей шее. Они были так похожи на прикосновения Джеймса во время той ужасной встречи.

- Я ищу Роуз, - сказала я. Мои слова прозвучали надломленным шепотом. Я откашлялась и повторила их.

- О, ну, она, должно быть, в служебном помещении, наверняка… она отдыхает, - Аро указал на противоположный конец помещения, где виднелся темный коридор, слабо освещенный в самом конце.

- Спасибо, - пробормотала я, когда он немного отодвинулся, и направилась в указанную им сторону. Мои ноги двигались, но я их практически не чувствовала. Все мое тело было как будто чужим, и где-то в подсознании я понимала, что эта ситуация - неправильная, даже опасная. Но я знала, как только найду Роуз, все будет хорошо, или, по крайней мере, пыталась убедить себя в этом.

Я шла по коридору в сторону темных огней и по мере приближения к комнате все четче слышала женские голоса, громкие, резкие. Теперь, когда я здесь находилась, я не могла понять, как Роуз могла работать в таком месте. Я толкнула тяжелую черную дверь, и меня ослепил яркий свет, отражающийся в зеркалах. Несколько женщин, разной степени раздетости, развернулись в мою сторону, как только я вошла в комнату.

- А ты, черт подери, кто такая? – спросила ближайшая ко мне девица. Она оглядела меня сверху вниз, словно оценивая.

- Разве Аро не сказал тебе, что нанял новую девочку. Боже, посмотри на себя. Что, сегодня так выглядят бродяжки? – сказала еще одна девочка, разглядывая меня в зеркальном отражении.

- Й-я ищу Роуз, - я запнулась, казалось, словно я опять в старшей школе и не достаточно хороша для группы поддержки, только сейчас меня отвергала группа экзотических танцовщиц.

Первая девочка брезгливо фыркнула.

- Ну, ты упустила её, она убежала минут десять назад, и теперь мне придется работать за нее.

- Но Аро сказал… - я в недоумении посмотрела назад. Я видела все через какой-то туман, и мне было трудно сконцентрироваться на том, что происходит вокруг. Огни странно расплывались, и я потрясла головой. Интересно, это происходит из-за смешения алкоголя с Лоразепамом?

- Боже всемогущий, он опять обширялся? Это он послал тебя сюда? Господи, он ведь сказал Роуз, что, если она уйдет, то завтра может не возвращаться, а теперь говорит тебе, что она здесь? Этому мужику пока прекращать колоться.

Я уставилась на девиц, совершенно озадаченная тем, что происходит. Дверь позади меня открылась, и в комнате зазвучал высокий, до тошноты знакомый голос. И меня атаковали образы, навсегда запечатленные в моей памяти: тела, двигающиеся самым невероятным образом, кожа, кожа, кожа… Меня поразило, что всего чуть больше пяти недель назад произошло это ужасающее событие, которое изменило все между мной и Эдвардом.

Таня захлопнула дверь позади себя и прошла мимо меня. Она была в чем-то, что с натягом можно назвать стрингами, топлесс, и её кожа выглядела странно рыжей в ярком освещении комнаты.

- Ирина, твой выход через четыре минуты. О, мой Бог… - она повернулась, заметив меня, и положила руки на бедра. – Это не шутка. Боже, ты дерьмово выглядишь. Дай догадаюсь, Эдвард устал от тебя? Он закончил тату и решил, что больше не хочет тебя трахать? Значит, он опять в игре. Потому что, милая, могу тебе гарантировать, если он делал это с тобой, сейчас ему точно требуется что-то погорячее, - она снисходительно улыбнулась мне.

Я почувствовала, как во мне поднимается гнев, как растет волна боли, ненависти и разрушения, как она достигает своего пика и с мучительной силой и яростью обрушивается вниз. Мое тело двигалось само по себе, мой кулак впечатался в её лицо, послышался хруст, и острая боль пронзила мою руку, когда Таня закричала. Я схватила её за крашенные клубнично-светлые волосы и резко дернула их, улыбаясь, когда она свалилась передо мной на колени. Её друзья – коллеги - в шоке наблюдали за разворачивающейся перед ними сценой насилия.

Боль в моей руке стала мучительной, когда я сжала её еще сильнее, отвела назад, подняла и с силой ударила по Таниным губам, потому что очень хотела заткнуть их. Удар был такой силы, что она завизжала, закашлялась, а из её рта брызнула кровь. Она крутанулась и схватила мои руки, её ногти царапали кожу на моих запястьях и предплечьях, но я продолжала держать её за волосы. Желание ударить её, уничтожить подпитывали мою потребность в насилии. На секунду я подумала, что нахожусь в состоянии аффекта, интересно, если кто-нибудь не остановит меня, достаточно ли будет моих сил, чтобы избить эту женщину до смерти.

Я поняла, что истошно ору на нее, когда мой кулак еще раз обрушился на её лицо, на этот раз ломая ей нос, и кровь заструилась по её губам и подбородку, капая на пол. Неожиданно все вокруг пришло в движение, звук мужских голосов проник сквозь туманную дымку моего яростного взрыва, и кто-то начал оттаскивать меня. Сильные руки обхватили мои запястья и отцепили их от Тани.

- Ты чертова сучка! Я, нахуй, убью тебя! – кричала она, кидаясь в мою сторону, но её удерживала другая пара рук. А остальные девицы в комнате нервно щебетали, собравшись в кучку, их глаза блестели от возбуждения. Аро держал Таню, его руки по-свойски двигались по её телу, пока он шептал что-то ей на ухо, а она шипела и плевалась, как бешеная кошка, извиваясь в его руках, но все же немного успокаиваясь. – Она сломала мой гребаный нос, Аро! Да я убью эту глупую маленькую суку!

- Как это прекрасно, - голос, который принадлежал телу позади меня, прошептал мне в ухо, и я содрогнулась, узнавая его. Кай. Страх сковал меня сильнее, чем руки Кая, и я видела, как губы Аро скривились в злобной ухмылке.

- Не думаю, что это необходимо, Таня. Уверена, ты спровоцировала её, и, если честно, она такая малютка. Поражаюсь, как она смогла нанести такие раны. Не удивительно, что Эдвард так сильно любит её, - шелестящий, спокойный голос Аро заполнял пространство между нами, пока он глазами оценивал мои формы.

Руки Кая скользнули по моим бокам и обняли меня за талию, притягивая к своему телу.

- Бьюсь об заклад, ты горячая штучка, - его горячее дыхание обожгло мое лицо, когда он прошептал это мне в ухо.

- Отъебись! - выплюнула я в ужасе, желая, никогда не приходить сюда, никогда не просить Эдварда уйти. Лучше бы он разозлился, и мы бы поссорились и накричали друг на друга, и я бы плакала и любила его, потому что опасность в этой комнате была настолько ощутима, словно здесь находился еще один человек.

Из того немного, что рассказывали мне Эдвард, Элис и Роуз, я знала, на что способны эти люди. И эта мысль перевернула мой желудок, а адреналин рванул по моим венам, несмотря на окутывающий, затягивающий меня вглубь туман разлада. Хотя Эдвард и участвовал в… далеких от нормальных действиях этих людей… я была уверена, что он лишь брал то, что ему давали, что предлагали. А вот эти мужчины брали то, что хотели. Я боролась с хваткой Кая, но силы покидали меня, и мне ничего не оставалось, кроме как молиться Господу, который не смог уберечь меня от этой беды.

- Ну-ну, Кай, не думаю, что она захочет поиграть с тобой. Кроме того, полагаю, нам надо вызвать полицию, - его взгляд переместился с Кая на меня, выражение его лица стало зловещим. – Ты нанесла серьезные повреждения одной из моих девочек, Белла, а она очень-очень ценная. Не так уж много клиентов захотят трахать шлюху со сломанным носом… Хотя я знаю парочку… - он замолчал, мрачно смеясь, расчесывая пальцами растрёпанные волосы Тани. Другая его рука поползла вниз по её телу и скользнула в трусы, а губы скривились в пророческой улыбке. Таня простонала и захныкала, вытирая кровь с лица тыльной стороной ладони, когда его губы коснулись её виска. Все это время он, не отрываясь, смотрел на меня.

Меня чуть не вырвало, ведь у этих людей не было совести. Они не играли по тем правилам, которые большинство людей устанавливало для себя. Меня пугало, что Эдвард когда-то был частью этого мира. И, хотя он и оставил его, эти люди цеплялись за него, как плющ, не позволяя ему полностью отделиться от них.

Я чувствовала руки, двигающиеся по моему телу, но эти ощущения были приглушёнными, будто меня касались через толстое одеяло. Аро покачал головой, и Кай прорычал мне в ухо, а его пальцы больно впились мне в бедро.

- У Джеймса на нее планы, я полагаю. Он позаботится о ней, а мы не можем вовлечь её, особенно, если она будет арестована, правда же? – проговорил Аро, улыбаясь, а Кай раздраженно фыркнул.

И теперь я точно знала, что бы ни случилось, этот образ, его улыбка останутся со мной и будут преследовать меня до конца моих дней. Этот человек был воплощениям зла, и я не могла понять, как Роуз работала с ним, да и Эдвард, Эмметт, Джаспер и Элис несколько лет тому назад. Никакие деньги этого не стоили. Все казалось настолько неправильным, словно Земля начала вращаться в другую сторону, и я пыталась понять, что он говорил. От демонического взгляда и расширяющейся жуткой улыбки Аро меня отвлек настойчивый стук в дверь.

Одна из девочек вскочила, подбежала к двери и открыла ее.

- Офицер, - улыбнулась она, увидев значок. Я почувствовала, как быстро воздух покидает легкие, а мой желудок угрожает извергнуть свое содержимое. Я боролась с Каем, но его руки еще крепче сжали меня, и только сейчас до меня дошли слова Аро: выражение лица мужчины, стоящего напротив меня, было таким же, как у Аро.

- Изабелла, похоже, ты постоянно попадаешь в неприятности, не так ли? – сказал он. Его глаза пробежались по моему телу, и я содрогнулась, вспоминая его руки на мне, неадекватные слова, которые он шептал мне.

Он начал двигаться по направлению ко мне медленными, выверенными, пугающими шагами хищника. Я была так напугана, просто в ужасе, что он постарается закончить то, что обещал начать, к тому же в присутствии этих людей. Я закрыла глаза, чтобы он не мог видеть моего страха, но я дрожала, поэтому знала, что он почувствует его. Он – полицейский, а они практически по запаху определяли страх.

- Таня, прекрасно, - он ухмыльнулся ей, провел рукой по капелькам крови у нее на груди и втер их ниже в живот, в её трусы. – Руки прочь, Кай, - жестко сказал офицер Кросс, и я моментально почувствовала, как ослабла хватка, удерживавшая меня, и попыталась устоять на ногах.

Но мои ноги подогнулись, и я рухнула на пол. Офицер Кросс присел напротив меня, нежно провел рукой по моим волосам, поднимая мое лицо, заставляя меня встретиться с ним взглядом.

- Посмотри на себя, - его пальцы больно тянули мои волосы, я подавила всхлип, мои зубы прикусили внутреннюю сторону щеки. – Но думаю, что ты и такой мне нравишься, Изабелла. Тебе идет быть разбитой, - прошептал он так тихо, что мне пришлось прислушаться, чтобы услышать его слова. - Что, черт подери, вы ей дали? Она практически без сознания.

- Кое-что, чтобы она смогла расслабиться, - Аро пожал плечами, но его образ расплылся. Черты его лица слились, пока я пыталась двинуться, сделать хоть что-то, но мое тело меня не слушалось.

- Боже, ты гребаный идиот, ты это знаешь, Аро? – офицер Кросс повернулся, чтобы смотреть на Аро, когда он выговаривал ему, а потом снова вернулся ко мне и понизил голос. Его тон практически убаюкивал своей плавностью, и я боялась представить, что скрывалось за этим видимым спокойствием. – Изабелла, я хочу, чтобы ты посмотрела на меня, - он с силой потянул мои волосы, я ахнула, но эта боль вывела меня из тумана, которые создавали наркотики, подсыпанные мне в рюмку, в комбинации с алкоголем и Лоразепамом. Я практически ничего не понимала.

Я знала, что попала в беду. Я понимала, что нахожусь в опасности, но не могла реагировать. Я уже почти не чувствовала страха, когда подняла свои глаза, чтобы встретить его - голубые, холодные, расчетливые. Он рассматривал меня.

- Ты прилично вляпалась, не так ли, малышка? Если бы твой папа мог видеть тебя… Изабелла, какое разочарование! – он вздохнул с осуждением, а потом постарался поставить меня на ноги. Я захныкала, хватаясь за его руку или рубашку, пока он удерживал меня за волосы.

- Мы уходим, спасибо, Аро, - офицер Кросс кивнул Аро, бросил жесткий взгляд на Кая, обнял меня за талию и потащил по комнате. Я старалась идти, пыталась оттолкнуть его, но мое тело не подчинялось мне, голова упала на грудь, и я видела только его сверкающие ботинки, когда мы выходили в холодную ноябрьскую ночь.

Я слышала где-то на заднем плане, как визжит Таня, и хотела отключиться от этого мира. Все путалось, когда я пыталась на чем-то сфокусироваться, моя голова моталась из стороны в сторону, хотя я и пыталась держать её прямо. Я не ощущала свое тело, оно отключилось, совсем. Я пыталась что-то сказать, но мои мысли не формировались в слова.

Он открыл дверь автомобиля и толкнул меня в нее. Я не успела вытянуть руки, чтобы защититься от падения, и ударилась головой о перегородку. Моя голова пульсировала с секунду, и я застонала, чувствуя, как чья-то рука сжимается вокруг моей шеи и через секунду тащит меня назад, чтобы усадить в кресло.

- Я так чертовски разочарован в тебе, Изабелла, ты даже представления не имеешь. Но я покажу тебе, ты увидишь, - прорычал офицер Кросс мне в ухо. Моя спина вспыхнула искрами огня, когда кожа со свежей тату с силой вжалась в сиденье.

Дверь захлопнулась оглушительно громко в тишине ночи, офицер Кросс забрался на водительское сиденье, завел двигатель и выехал со стоянки.

- Куда вы везете меня? – невнятно проговорила я, пытаясь найти в себе силы, чтобы остаться в разуме, понимая, что этот человек опасен. Я старалась отыскать свою сумку, передвигая руками по сиденьям, надеясь, что там я обнаружу телефон и позвоню кому-нибудь… Эдварду.

- Это ищешь? – спросил он, поднимая сумку достаточно высоко, чтобы я могла видеть её через разделяющее нас стекло, и улыбнулся. – К тебе домой, конечно, Изабелла, куда еще я могу тебя везти? Ты не в том состоянии, чтобы садиться за руль, а мне интересно увидеть, как выглядит твоя квартира.

Появившиеся в его голосе зловещие нотки немного пробудили меня, я затряслась от ужаса, потому что понятия не имела, что он хочет сделать со мной, но что бы это ни было, мне не светит ничего хорошего.

- Что вы хотите от меня? Почему вы делаете это? – спросила я, невнятно произнося слова.

- Что ты спросила? Почему я делаю это? Потому что я могу, Изабелла. Мне интересно, почему он выпустил тебя из поля зрения. Казалось, он чересчур защищает тебя, и честно, я никогда не видел его таким ни с кем, кроме этих неудачников, с которыми он работает, после того, как убили его родителей. Если бы ты была моей, я бы запер тебя в клетку, - он мрачно засмеялся, и я съежилась.

По дороге я потеряла сознание, смутно осознавая, что он разговаривает со мной, рассказывает мне про Эдварда, про себя самого, про родителей Эдварда, деньги и сейф. Я знала, что это очень важно, он выдавал мне информацию, которую я должна слушать внимательно и запоминать, но, казалось, не могла ухватиться за слова, когда они вылетали из его рта разноцветными воздушными облачками. Поняв, что у меня начались галлюцинации, что, открывая глаза, я вижу то, чего не может быть, я очень четко осознала, что это все из-за того, что подсунул мне Аро.

Неожиданно меня вытащили из машины. Мы были не у главного входа, а у задней двери, через которую я покинула здание несколько часов назад. Она всегда была заперта снаружи. Мы могли только выходить через нее, но не заходить внутрь. И над ней находилась камера. Но сегодня дверь была приоткрыта. Офицер потянул меня в здание, вынимая заглушку, чтобы дверь захлопнулась позади нас. Я пыталась идти сама, но мои ноги не двигались, поэтому мне пришлось воспользоваться помощью офицера Кросса.

Он обнял меня за талию и притянул мое тело очень близко к своему. Я боролась с тошнотой, боясь того, что может произойти, если меня вырвет.

- Я бы мог оскорбиться, Изабелла, но уверен, что очень скоро ты заплатишь за свое пренебрежительное отношение ко мне. Я намного лучше Эдварда, - он усмехнулся, и от этого звука кровь в моих жилах застыла. – Должен сказать, что мне не нравится, что ты покрыла свою спину тату, но думаю, что справлюсь с этим, увидим… - он замолчал, потому что мы как раз добрались до тринадцатого этажа, приоткрыл тяжелую стальную дверь и выглянул в коридор, чтобы проверить, безопасно ли было ему там появиться.

- Если ты закричишь, то чертовски пожалеешь об этом, Изабелла, поняла? – он прошептал мне в ухо, его губы дотронулись до моей кожи, и я, повинуясь инстинкту, неожиданно отпрянула. Я быстро кивнула, боясь того, что меня ожидает. Я не хочу думать, что заслужила это, что буду наказана за ошибки, сделанные неосознанно.

Он потащил меня по коридору, засунул ключ в замок, который громко щелкнул. Вторым звуком, раздававшимся здесь, было мое затрудненное дыхание, поскольку страх душил меня. Я мечтала, чтобы кто-то вышел, увидел и спас меня. Но никого не было, и он втянул меня в квартиру.

И я начала молиться. Молиться о том, чтобы что-то остановило этого психопата, действовавшего под маской офицера полиции, помешало ему сделать со мной то, что он планировал. Молиться о смерти. Молиться об Эдварде. Пока офицер Кросс запирал за нами дверь, в том числе на внутренний замок.

Я заметила кусочек бумаги на полу, но меня тут же потащили дальше, поэтому я не поняла, что это было и от кого. ТиКейТу мяукнула и бросилась на кухню, увидев, что мужчина, пришедший со мной, не Эдвард. Я начала плакать и всхлипывать, умоляя его не делать со мной ничего из того, что он задумал, отпустить меня.

- А что ты думаешь, я хочу от тебя, Изабелла? Думаешь, это просто из-за Эдварда, из-за моей ненависти к нему? Для такого гения, он может быть удивительным дураком, - глумился надо мной он.

Я шокировано уставилась на него. Я и понятия не имела, что они настолько хорошо знали друг друга. Я понимала, что Эдвард – невероятно умный, несмотря на то, что постоянно использовал ненормативную лексику, он был просто кладезь информации. Но как об этом могло быть известно офицеру Кроссу?

- Я не понимаю… Офицер Кросс, пожалуйста… - прошептала я, когда он схватил меня за шею и толкнул к кухонной стене.

- Блядь… Скажи это еще раз, Изабелла, - зарычал он, проводя носом по моей щеке. В его словах не было никакого смысла. Он прижался ко мне всем телом. – Я думаю, мне действительно понравится слушать, как ты умоляешь меня.

Я чувствовала тепло и влагу на своих щеках, по которым текли слезы. Мое тело тряслось, и я вжималась в стену, пытаясь испариться. Я никак не могла понять, что он хотел от меня, какая у меня роль в этой игре по причинению боли Эдварду, кроме как, быть использованной в качестве пешки.

- Я не понимаю. Вы виноваты, что родители Эдварда умерли. Почему вы так хотите причинить ему боль? Ведь должно же быть все наоборот, - тупо проговорила я, совсем не думая о последствиях сказанного кому-то, настолько неадекватному.

Только сейчас до меня дошло, что он был, так или иначе, связан с Аро и остальными людьми, на которых работа Роуз. Интересно, а знал ли об этом Эдвард? Он тоже работал там после смерти родителей. Понимал ли он, что Джеймс знал Аро и Кая? Именно поэтому он и оказался там так быстро, когда забирал меня из стрип-клуба. Но все мысли вылетели из моей головы, и я не успела ничего обдумать, потому что офицер Кросс с силой впечатал меня в стену.

- Тебе это сказал Эдвард? – спросил он сквозь сжатые зубы, жестко хватая мои руки.

- Ч-что? – я заикалась, потому что не могла ни на чем сосредоточиться, от удара боль разливалась в моей голове.

- Эдвард сказал тебе, что я виновен в убийстве его родителей? – он яростно тряс меня, из-за чего моя голова постоянно ударялась в стену, а мои зубы клацали друг о друга.

- Я не знаю, пожалуйста, остановитесь… вы делаете мне больно, - жалобно хныкала я, потому что моя голова и спина горели от боли, как будто языки пламени обжигали кожу самым мучительным образом.

Неожиданно в комнате раздалось потрескивание, и холодный голос, зазвучавший из рации, вызвал офицера Кросса, который игнорировал запрос до тех пор, пока голос не стал более настойчивым.

Он вдавил меня в стену своим телом, и я почувствовала прижимающийся ко мне стояк и ощутила тошноту. Джеймс вытащил рацию и взглянул на меня.

- Одно чертово слово, дорогая, это все, что тебе нужно сказать, чтобы я накачал тебя гребаным кетамином, - он постучал по карману, а мое зрение опять поплыло, комната закружилась вокруг меня. – Что? – рявкнул он в ответ на холодные слова, продолжавшие вылетать из динамика и заполнять комнату: «все свободные офицеры», «Кросс, ответьте немедленно», и переключил внимание на рацию.

Офицер Кросс снова рявкнул в ответ на голос, звучавший с другого конца. Я ничего не понимала, казалось, мир исчезает в странном густом тумане. Внезапно Джеймс заорал, и я почувствовала, как мое тело начало двигаться с неожиданной для меня скоростью. Моя голова с силой треснулась об угол столешницы, перед глазами замелькали белые звездочки. Я дотронулась до лба, ощущая, как влажное тепло сочится между пальцами, и упала на пол.

Я слышала звук удаляющихся по коридору шагов, как закрылась дверь, щелкнул замок. И стало темно…

Когда я очнулась, моя голова пульсировала, а тело ныло. Мне нужно было что-то, чтобы облегчить боль, потому что, казалось, я горю в огне. В голове пролетела мысль, что у меня где-то должны быть успокоительные, но я с минуту не могла вспомнить, где. Я дотянулась до кармана, непослушными пальцами достала две последние таблетки Лоразепама и прожевала их. Я слышала непрекращающийся звон и поняла, что он раздается в моей голове. А я не могла отключить этот назойливый звук. Я весьма смутно соображала, что что-то не так, а в какой-то момент просветления до меня дошло, что это из-за лекарств, которые я сегодня приняла. Но не могла найти в себе силы думать об этом, и, наконец, комната исчезла в благодатной темноте.

Я не знала, сколько прошло времени, но, когда я снова очнулась, моя голова продолжала разваливаться на части от боли. Я знала, что где-то на кухне у меня есть обычный Талейнол, о котором я никогда не говорила Эдварду, и который никогда не принимала в его присутствии. Я потянула ближайший ящик надо мной. Он выскользнул и упал на пол. Я слепо шарилась в нем в тусклом свете, сочащемся из коридора. Не найдя то, что искала, я вытащила следующие два ящика, но там тоже не было Талейнола. Я зарыдала, потому что боль в голове усиливалась, тело тряслось, и поползла по полу. Агония была настолько ошеломительной, что ослепляла меня. Наконец, в последнем ящике я обнаружила баночку с Талейнолом и еще одну – с Талейнолом 3. Я совершенно забыла о нем.

Я с облегчением вздохнула и, откинув обычный Талейнол, открыла вторую баночку. Я высыпала таблетки прямо себе в рот, какая-то часть рассыпалась по полу с мягким звуком. Почувствовав несколько пилюль на языке, я прожевала их и опять отключилась.

Придя в себя, я поползла по кухонному полу через ящики и прочий мусор к своей сумке. Я искала телефон, а ТиКейТу одиноко мяукала, тыкаясь в меня носом. Схватив мобильный, я нажимала на кнопки, пока не включила его. Он пискнул, просигналив, что у меня есть пропущенные вызовы. А я крепко сжимала его в своей руке, словно он был единственной вещью, связывающей меня с этим миром, потому что все остальное тело исчезало в тумане боли.

Я понимала, что со мной что-то не так, что я должна волноваться по какому-то поводу. Но я ничего не помнила, кроме того, что мне нужно увидеть Эдварда.

Но голова так сильно болела, что я с трудом соображала. Ужасная боль пронизывала каждую клеточку моего тела. Я схватила с пола маркер, считая, что мне следует записать все, что нужно запомнить, пока я думала об этом.

Хватаясь за стены, я подтягивала себя, прокладывая путь в ванную, и мне удалось добраться до двери в спальню, когда мир исчез в темноте.

Мой телефон опять зазвонил, вытаскивая меня на поверхность, но я снова пропустила звонок, не в состоянии нажать на правильную кнопку. Наконец-то, я добралась до ванной. Мое тело горело, и я с удивлением уставилась на баночку с лекарствами, которую сжимала в руке, не зная, принимала их уже, или еще нет. Время размылось, я не понимала, что было реальностью, а что сном, странные огни танцевали перед глазами, вспыхивая и быстро исчезая.

В какой-то момент я поняла, что я голая, и огляделась вокруг. Сквозь туман, стоящий перед глазами, я увидела разбросанную по полу одежду. Я хотела удивиться, но на самом деле это было хорошо, потому что мне казалось, что мое тело горит и замерзает одновременно. Я сжимала в руке маркер, потому что мне еще надо было написать важные слова на своей коже: имя Эдварда над сердцем, чтобы я не забыла ему сказать, что мое – у него. Имя Эдварда на внутренней стороне бедра, на животе… Имя Джейка, как я не заслужила, не заслуживаю, не достойна, ничего, ничего, даже мелочи… объяснения, почему я была так сломлена, разрушена, разрушалась, разрушилась…

А когда я сделала это, то легла на пол, ощущая, как холодная плитка прижимается к ожогу моей свежей тату на спине. Я на ощупь поискала телефон, потому что он опять зазвонил, удивляясь тому, что умудрилась принести его сюда. Но не смогла двигаться достаточно быстро, чтобы успеть ответить на звонок. И мир снова исчез.

Может быть, прошли минуты, а может часы, прежде чем я очнулась, но телефон все еще был в моей руке, и я смогла нажать на правильную кнопку, чтобы послать Эдварду сообщение, потому что рот не слушался меня, и из него раздавались лишь тоскливые всхлипы. Бесконечное количество раз я пыталась прокрутить список абонентов, чтобы найти имя Эдварда. Я рыдала в отчаянии и агонии. Казалось, мое тело было охвачено ледяным пламенем. Я пыталась написать три слова, которые должна была сказать, когда поняла, что они и есть правда. Я так устала и на секунду уставилась на экран, читая слова, которые с таким трудом ввела, и тут телефон выскользнул из моих рук. Я не могла собрать остатки сил, чтобы поднять его. Слезы потоком хлынули из моих глаз и катились по щекам, пока я умоляла свое тело послушаться меня, чтобы я смогла послать три слова человеку, которому они предназначались. Но связь между моим мозгом и телом, казалось, была разрушена так же, как и мое сердце. Я смотрела на белый свет, льющийся с потолка до тех пор, пока все вокруг не стало черным.

В моем сне Эдвард был со мной. Его руки сжимали мое тело, и он задавал мне один и тот же вопрос снова и снова. Я ощущала тепло его дыхания на своей шее, жар его губ на коже и хотела сказать ему, что чувствовала, но не успела: сон растворился, и больше ничего не осталось – только черная бездна.

~*~

Перевод: mened.

Редакция: bliss_ .

Форум.