На какое-то мгновение мне стало жаль, что я не мог забрать свои слова обратно, и я бы солгал, если сказал, что часть меня не надеялась на то, что Белла скажет "нет". Но она не сделала этого. Она просто посмотрела на меня расширившимися глазами и с выражением надежды на лице, жадно кивнула.
— Конечно, я хочу тебя выслушать.
Честно говоря, после того как я выбежал из кабинета Карлайла, о Белле я думал в последнюю очередь, и чувствовал себя ужасно из-за того, что пригласил её, а затем оставил сидеть на кухне вместе с Эсме. На самом деле, я не понимал, почему она всё ещё здесь, почему она уже просто не ушла.
Именно это я имел в виду, когда сказал, что Белла должна уйти, потому что она заслуживала гораздо лучшего. Но она упрямо использовала мои слова против меня, спросив, действительно ли это то, чего я хочу, словно моё мнение на самом деле имело для неё значение. Я понял, что не смогу ей солгать и сказать "да", потому что Бог знает, я хотел, чтобы она осталась.
После того как Карлайл рассказал мне о Джеймсе, мои мысли превратились в одно размытое пятно. Смесь гнева, страха, отчаяния и беспомощности – это всё было слишком для меня. Слишком много эмоций поглотило меня сразу, и в результате я излил всё это на свою собственную комнату. Это был не первый раз, и скорей всего, не последний.
Как всегда после этого, мой гнев исчез, и я остался совершенно опустошённым. Потом пришло чувство вины. На протяжении многих лет, я разрушал больше вещей в этом доме, чем мог вспомнить, но ни разу Карлайл и Эсме не усложняли из-за этого мне жизнь. Конечно, с самого начала они дали понять, что если я устроил беспорядок, то должен сам всё убрать, и если сломал что-то, что не принадлежало мне, то должен это заменить.
Но они никогда не наказывали меня.
Когда я впадал в одну из своих детских истерик, они всегда оставляли меня в покое, и, как они это называли, давали мне некоторое пространство. И когда я заканчивал, обычно кто-то из них приходил ко мне; без сомнения, чтобы проверить, что на этот раз я сломал, но также и спросить, хочу ли я поговорить об этом. И я всегда отказывался.
Мне было достаточно тяжело выразить свои чувства и мысли; попытка облечь свои запутанные мысли в слова была почти невозможна. Но это не единственная причина, почему мне было так тяжело разговаривать с ними о моих грёбаных проблемах.
В глубине души я знал, что имел в виду Карлайл, когда сказал, что они с Эсме всегда следовали моим интересам. Они никогда бы сознательно не причинили мне боль и просто хотели защитить меня. В некотором роде я понимал, почему они решили не говорить мне о том, что Джеймса выпустили из тюрьмы, потому что если бы они это сделали, я бы чувствовал себя во много раз хуже. Они знали это, и я тоже.
Карлайл, вероятно, был прав, когда сказал, что лучше мне этого не знать. Это стало бы ужасным шоком для меня.
Они так сильно хотели мне помочь, но не могли, потому что я не позволял им. И дело не только в доверии. Я не мог обсуждать с ними то, как хреново на самом деле себя чувствовал, потому что не мог видеть разочарование в их глазах. Они так старались, чтобы я чувствовал себя в безопасности рядом с ними, чтобы я чувствовал себя частью их семьи. А я просто не мог принять это.
Я всегда буду их неудачей, готовы они признать это или нет.
Может, поэтому Белла была совсем другой. У неё не было больших ожиданий, не было ни юридических, ни моральных обязательств, чтобы заботиться обо мне. В отличие от Карлайла и Эсме, Белла могла решить, что с неё достаточно и оставить меня в любой момент. Но до сих пор этого не сделала. Даже сейчас, она всё ещё была здесь, всё ещё пыталась дотянуться до меня. Заставляла меня чувствовать себя в безопасности.
Вот почему я решил, что пришло время немного рассказать ей о моём прошлом. Я не мог обманываться и думать, что всё каким-то чудесным образом изменится, но если она собиралась быть рядом со мной, то имела право знать, во что вовлекала себя. Она заслужила шанс уйти от этого – и от меня – прежде чем тоже примет в этом участие.
Конечно, я с надеждой молился, что она останется.
Поэтому, сделав глубокий вздох, я спросил её, хочет ли она ещё меня выслушать. И она сказала "да", не задумываясь, впрочем, я знал, что так оно и будет. Только была одна проблема – с чего начать?
Видимо, почувствовав моё беспокойство, Белла сжалилась надо мной и пожала мою руку.
— Всё в порядке. Не торопись, – я поморщился, зная, что могу тянуть ещё несколько часов, и всё равно не буду готов к этому. Будто прочитав мои мысли, она торопливо продолжила. – Знаешь, именно это я имела в виду, когда сказала, что ты не обязан мне ничего объяснять. Ты не должен делать это сейчас.
— Я знаю. Я хочу. Я просто... – на мгновение я закрыл глаза. – Просто дай мне секунду.
Белла грустно улыбнулась.
— Эдвард, у тебя столько времени, сколько тебе нужно. Только это ничего не изменит. И имею в виду, я уверена, что тебе не станет легче от того, что ты прождёшь час или два, – конечно, она была права.
— Хорошо, – я смотрел на наши переплетённые руки. – Послушай, я хочу объяснить тебе, что произошло. Когда... – я заколебался, молча проклиная себя за то, что с таким трудом произносил слова. А ведь я ещё даже не начал.
Когда я не смог продолжить, Белла прикусила губу и взглянула на меня.
— Может тебе будет проще, если я задам несколько вопросов? А ты сможешь отвечать просто "да" или "нет", – на мгновение я задумался, затем согласно кивнул. Она, казалось, испытала облегчение. – Ладно. Хм, какие новости имел в виду Карлайл? Это имеет отношение к твоему прошлому?
Я снова кивнул, фактически заставляя себя сказать вслух:
— Да.
— Хорошо, – Белла, казалось, соображала быстро. – Связано ли это с твоей... – она опустила глаза, – настоящей семьёй?
— Да, – пробормотал я и, прислонившись к стене, вздохнул.
На мгновение она замолчала.
— Это плохая новость? Плохая, потому что кому-то причинили боль?
Я невесело усмехнулся
— И нет, и да.
Белла нахмурилась.
— Кто-то пострадал, и это хорошие новости?
— Послушай, Белла... – я выпрямился и с отчаянием провёл по волосам. В целом "да или нет" поначалу походило на неплохую идею, но это начинало мне напоминать о грёбаном приёме у психотерапевта. Когда мне задавали вопрос, а я не хотел – или не мог – отвечать, и долбаный мозгоправ продолжал дальше, и спрашивал у меня что-то ещё. И чёртовы вопросы никогда не заканчивались, пока я не мог больше этого выносить и просто посылал его на хер.
Я не хотел делать этого с Беллой. Психоаналитики получали деньги за то, что слушали меня – не то, чтобы я много говорил – но это была их грёбаная работа. Белла была здесь, рядом со мной, потому что как это ни странно, сама этого хотела.
— Это не работает, – пробормотал я, скорее себе, чем ей.
— Эдвард, мне очень жаль. Я думала, что... – в голосе Беллы звучало раскаяние. – Я действительно не знаю, как лучше это сделать. Я буду молчать, пока ты сам мне всё не расскажешь.
Боже, это заставило меня почувствовать себя ещё большей задницей; ведь казалось, она так хотела угодить мне и сделать всё это проще для меня. Блядь, это не должно быть так чертовски трудно. Я тяжело вздохнул.
— Прежде чем Карлайл и Эсме усыновили меня, я жил в Чикаго со своей матерью, – я остановился, почувствовав, как сжалось моё горло. – И её мужем.
Не нарушая своего слова, Белла молчала, ожидая, когда я продолжу дальше.
— Он... – я замолчал и тяжело сглотнул – Джеймс. Его имя Джеймс. Несколько дней назад его подстрелили – именно это те новости, о которых говорил Карлайл. Он находится в коме, – я отвёл взгляд, не желая видеть выражение лица Беллы и понизив голос, продолжил:
— И я надеюсь, что он, блядь, не выйдет из неё.
Белла открыла рот, но затем, видимо, вспомнив, что обещала, ей удалось сдержаться и не сказать то, что было у неё на уме. Она молчала, но что-то в её лице изменилось. Я не мог с полной уверенностью сказать, что это было, и если честно, не уверен, хотел ли знать, какие мысли на тот момент были у неё в голове.
Я пытался заставить себя продолжать дальше, зная, что она, должно быть, ждёт объяснений на моё заявление, но слова застряли в горле и не желали выходить. Вместо этого я зажмурился и вслепую потянулся к Белле, но она уже была там, одной рукой гладя меня по щеке, а другой сжимая мою ладонь.
— Я не могу сделать это, – прохрипел я, молясь, что она меня поймёт. – Белла, пожалуйста, не заставляй меня...
— Тсс... – Белла прервала меня, осторожно коснувшись пальцами моих дрожащих губ. – Эдвард, ты не должен ничего говорить, – она сжала мою руку. – Кроме того, думаю, что я уже знаю, – мои глаза расширились и в тревоге я уставился на неё. Когда наши глаза встретились, я заметил, что она не выглядела потрясённой, скорее сочувствующей. – Он тебя бил, не так ли? – прошептала она, и снова приложила ладонь к моей щеке.
Я только кивнул, зная, что мой голос будет дрожать, если я попытаюсь говорить. Последнее что я сейчас хотел, так это чтоб она увидела меня полностью сломленным и плачущим, словно грёбаный ребёнок. Я отчаянно нуждался сохранить то чувство собственного достоинства, которое у меня ещё осталось.
— Мне очень жаль, – пробормотала она, нежно поглаживая моё лицо. – Эдвард, мне бы так хотелось, чтобы тебе не пришлось проходить через всё это.
— Не надо меня жалеть, – тяжело дыша, перебил её я, потому что мысль о том, что Белла жалеет меня, была слишком унизительна. Бросив на неё тяжёлый взгляд, я посмел возразить. – Я это заслужил.
Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами.
— О чём ты говоришь?
Я не хотел говорить это, но слова вырвались из меня, прежде чем я понял.
— Он просто наказывал меня, когда я делал что-то плохое, – выдавил я сквозь стиснутые зубы, желая, чтобы Белла просто это приняла.
Конечно, нет. Не то, чтобы я этого ожидал. Когда я, наконец, взглянул на неё, то заметил слёзы в её глазах. Она тихо заговорила:
— Когда я была ребёнком и делала что-то плохое, моя мама в качестве наказания отправляла меня в мою комнату или оставляла без денег. Мне не нравилось это, но я знала, что это справедливое наказание. Но только не физическое насилие. Это никогда не будет правильным.
— Это не... – я начал было протестовать, настаивая на том, что если вы заслужили, это не считается злоупотреблением.
Но Белла не закончила.
— Разве ты не видишь? Эдвард, ты был ещё ребёнком. Ты не можешь мне говорить, что заслужил нечто подобное! – она не смогла сдержать всхлип. Плотно сжав губы, я упрямо отвёл взгляд, не желая, чтобы её слова повлияли на меня. Потому что она была неправа. Она должна была быть.
Лицо Джеймса казалось самодовольным.
— Я хочу слышать, как ты это скажешь. Почему я это делаю?
Вздохнув, я дрожащим голосом произнёс:
— Потому что я был плохим.
— Правильно, – он выглядел довольным, жестокая улыбка играла на его губах. – Ты был плохим, поэтому у меня нет другого выбора, кроме как наказать тебя. Я должен убедиться, что ты знаешь своё место. Ты понимаешь?
Я кивнул, затем вспомнил, что случилось в прошлый раз, когда я не ответил так, как он этого хотел.
— Да.
— Очень хорошо, – голос Джеймса звучал почти дружелюбно. В следующее мгновение улыбка исчезла, и его лицо стало холодным как лёд. – А теперь вставай и двигайся к кровати.
Голос Джеймса, как и много раз до этого, эхом звучал в моей голове, и когда я понял что начал трястись, почувствовал как две маленькие, но сильные руки легли мне на плечи и стали держать. Испуганно, я дёрнулся назад, но поняв, что сзади меня стена и я в ловушке, не смог сдержать мучительный стон.
— Эдвард, это я! Успокойся, никто не собирается причинять тебе боль, – я моргнул и тут же узнал голос Беллы, обезумевшей от беспокойства.
— Уходи, – пробормотал я, сгорая от стыда и унижения, бурлящего внутри меня. Но когда она послушно отодвинулась от меня, я запаниковал. – Нет, подожди, не уходи, я не это имел в виду! Белла, пожалуйста, прости...
— Эдвард... – она была всё ещё там, рядом со мной, прерывая мой отчаянный бред. – Я никуда не уйду. Но ты сейчас пугаешь меня. Что случилось? – упорно избегая её глаз, я только покачал головой. Заставив себя сделать несколько глубоких вдохов, я стал ждать, когда моё сердце замедлит свой ритм и станет биться как обычно.
Спустя несколько минут, Белла села на пол рядом со мной. Наконец, она тихо заговорила:
— Лучше? – всё ещё не в силах смотреть на неё, я кивнул. Помедлив немного, она продолжила. – Хочешь поговорить об этом? – я инстинктивно открыл рот, чтобы сказать "нет", но неожиданно её рука оказалась в моих волосах, тут же заставляя меня немного расслабиться, и я с дрожью вздохнул.
— Иногда у меня бывают... – я сделал паузу, подбирая подходящее слово, – ...воспоминания, или как там эту херню можно ещё назвать. Но сейчас со мной всё в порядке. Прости. Я не хотел тебя пугать.
Её пальцы продолжали мягко играть с моими волосами, и я закрыл глаза.
— Тебе не за что извиняться, – пробормотала она. – Но на самом деле ты не в порядке, ведь так? – не в силах ответить, я с трудом сглотнул и она, должно быть, восприняла моё молчание как подтверждение. К счастью, она не стала развивать эту тему. – Эдвард, спасибо, что сказал мне это. Я знаю, как должно быть это тяжело для тебя, и ты не представляешь, как много значит для меня то, что ты доверяешь мне.
— Но разве это не беспокоит тебя? – я взглянул на неё. Часть меня боялась услышать ответа, но я должен был знать. – Белла, я не могу быть тебе хорошим другом. Я...
Белла прервала меня, прежде чем я успел закончить фразу.
— Если ты ещё раз скажешь "плохой" или "грёбаный", думаю, я начну плакать, – немного опешив, я приподнял брови, потому что впервые я услышал Беллы бранное слово. Она уверенно продолжала. – Ты совсем не такой, Эдвард. Ты хороший человек. Ты милый, добрый, и я буду повторять тебе это до тех пор, пока ты не поверишь мне.
Я хотел возразить, но она продолжила, её голос неожиданно начал дрожать.
— Я сожалею о том, что с тобой произошло, потому что я переживаю о тебе и мне ненавистна мысль, что кто-то причинял тебе боль. Но чтобы он тебе не говорил, всё это неправда. Любой, кто осознанно причиняет боль ребёнку – ужасный человек, и должен сидеть в тюрьме, – одинокая слеза скатилась по её щеке, и я с благоговением наблюдал за этим, потому что понял - это из-за меня.
— Не плачь, – прошептал я, протягивая дрожащую руку к её лицу и мягко вытирая слезу большим пальцем. Затем, осознав её слова, я опустил глаза и пробормотал:
— Он и был в тюрьме. Во всяком случае, до недавнего времени.
— О-о, – она удивлённо моргнула, но быстро пришла в себя. – Ну, это только доказывает, что я права, не так ли? Доказывает, что это он плохой, а не ты. Я имею в виду, был бы он в тюрьме, если бы это было не так?
Я нахмурился, так как не думал об этом раньше. Неожиданно я почувствовал, как закружилась моя голова. Я всегда предполагал, что полиция арестовала Джеймса в основном за ту последнюю ночь, шесть лет назад, хотя на самом деле помнил немного.
— Теперь всё будет хорошо, сынок. Он ушёл. Он больше не сможет причинить тебе боль.
Это первые слова, которые я услышал после того как очнулся в больнице. Конечно, я ещё полностью не отошёл от наркоза, и через опухшие глаза не смог увидеть, кому принадлежал этот голос, но позже узнал, что это был Карлайл. У меня не было сил, чтобы спросить его, и понадобилось несколько дней, пока я, наконец, осознал, что боль постепенно проходит, и Джеймса больше нет рядом.
— Ты всё ещё со мной? О чём ты думаешь? – мягкий голос Беллы отвлёк меня от воспоминаний, и медленно повернув голову, я посмотрел на неё.
— Ни о чём, – конечно, я думал о чём-то, но сделал всё возможное, чтобы не подпускать её к глубинам моего подсознания, по крайней мере, сейчас. Потому что на данный момент я был слишком эмоционально опустошён, и просто не мог думать о том, что у Беллы, возможно, есть своя точка зрения. Я видел, что она собирается возразить, но поднял руку, чтобы остановить её и бросил умоляющий взгляд. – Не могла бы ты, пожалуйста, просто отвлечь меня? Поговорить о чём-то маловажном?
— Хм, ладно... – немного поколебавшись, она продолжила. – Элис вынуждает меня пройтись с ней завтра по магазинам.
Я нахмурился.
— Если ты не хочешь идти, то почему бы просто не сказать ей "нет"?
Белла фыркнула.
— Ага, конечно! И рискнуть разбудить зверя? Нет, спасибо. Я боюсь гнева "безумной-Элис-любительницы-ходить-по-магазинам" даже больше чем Элис "безумной-любительницы-делать-макияж".
Я не смог сдержаться и хихикнул.
— Сделай мне одолжение и скажи ей это в лицо.
Она покраснела и, глядя на меня, немного смущённо улыбнулась.
— Мне нравится Элис, правда. Просто, иногда она может быть... слишком восторженной.
— Можешь мне не говорить, – я закатил глаза. – Ты бы слышала её в тот день, когда она узнала, что я отвезу тебя в школу. Чёрт, она визжала так громко, что я чуть не оглох, – Белла хихикнула, и меня поразило, насколько мне нравилось слышать этот звук.
И в тот момент я понял, что Белла не только сделала то, о чём я её просил, но и фактически преуспела.
Форум ждёт
Источник: http://robsten.ru/forum/19-723-48
0
