(В конце 53 главы «Однажды вечером, после пяти» Белла звонит отцу и впервые рассказывает ему о своих отношениях с Эдвардом. В первом абзаце Эпилога (54 глава от Беллы) говорится о том, что отец Беллы поспешил закончить этот телефонный разговор. Из данного ауттейка мы узнаём, что же именно он сказал дочери перед тем, как повесить трубку, а также то, о чём после этого поговорили Белла и Эдвард).

POV Белла

 В трубке повисло молчание, и в какой-то момент мне даже показалось, что нас разъединили. Когда отец вновь заговорил, его интонация изменилась, утратив прежнюю нервозность.

 – Я имел в виду не «остаться в одиночестве», а «остаться с ребенком, которого тебе предстоит в одиночку растить, и ты понятия не имеешь, как это делать», – сказал он.

 – О.

 – Я не тот обиженный и злобный старый ворчун, каким ты меня считаешь, и не был одинок все эти годы. Я просто предпочёл не смешивать свою личную жизнь с твоим воспитанием. Если бы какие-то из моих отношений переросли во что-нибудь серьёзное, то я, возможно, привёл бы этого человека в дом. А может быть, и нет. Я решил – будет нехорошо, если перед тобой один за другим будут проходить мои партнёры, пока ты слишком мала, чтобы правильно это понять. Это небольшой городок. Пошли бы разговоры.

 Партнеры? Сплетни?

 Это же могло означать только одно, и это было не про него. Это невозможно.

 Или возможно?

 – Люди будут болтать о тебе с этим... как, ты сказала, его зовут?

 – Эдвард, – ответила я. – И меня не волнует то, что будут говорить люди. Я сообщаю тебе об этом только потому, что знаю: если не расскажу, ты в итоге решишь, что я скрываю это, потому что стыжусь.

 – А разве не так?

 – Нет, папа. Просто я не видела необходимости говорить тебе, пока сама не буду уверена.

 – Уверена в чём, Белла?

 Я глубоко вздохнула и посмотрела в глаза Эдварду.

 – В том, что это всерьёз и надолго. Слушай, я знаю, сейчас это кажется тебе странным, но когда встретишься с ним, ты поймёшь. Кроме того, когда мне будет сорок, а ему тридцать два, никто даже не заметит...

 – Мы увидим, если это продлится так долго. Мне нужно на работу, Беллз, спасибо за то, что держишь меня в курсе.

 – Я люблю т...

 Короткие гудки зазвучали раньше, чем я договорила.

 Я повернулась к Эдварду с обалдевшим видом.

 – Это действительно было так неловко, как мне показалось? – спросил он.

 Я положила айфон на журнальный столик и, прижавшись к Эдварду, запястьем вытерла глаза.

 – Ты не знаешь и половины.

 – Он всегда так тебя обесценивает?

 – Да. Нет. Не знаю. Обычно мы не ведём каких-то серьёзных разговоров. Да и вообще – то, насколько серьёзно он меня воспринимает, наименьшая из моих проблем. Я думаю, что мой папа, возможно, только что «раскрылся» мне.

 – Что? В том самом смысле?

 – О да, – я вздохнула, – заявил, что все эти годы у него были партнёры, и он не приводил их домой исключительно из-за меня.

 – Он упомянул про мужчин?

 – Нет, но он не упомянул про женщин. В его словах отсутствовало обозначение пола.

 Эдвард начал смеяться.

 – Игра слов? Кого-то это мне напоминает. Полагаю, можно больше не гадать, от кого из родителей ты унаследовала свой потрясающий дар избирательного умалчивания.

 Я закатила глаза.

 – Я же серьёзно, – жалобно воскликнула я. – Я только что узнала, что мой папа предпочитает член.

 Эдвард покачал головой, шутливо изображая изумление:

 – Подумать только, все эти годы ты считала, что между тобой и этим мужчиной нет точек соприкосновения.

 Я в шутку ударила его в плечо.

 – Мы говорим о моем отце. Не будь грубым.

 – Полагаю, тебе никогда не приходилось иметь дело с сексуальными отношениями родителей.

 – А тебе приходилось?

 Он рассмеялся.

 – Да ты что, шутишь? Даже после двадцати лет брака мои родители вели себя словно молодожёны в медовый месяц. Если они находились в одной комнате друг с другом, то либо целовались, либо касались друг друга, либо делали что-нибудь ещё. Я имею в виду, это было немного странно, когда я мог их слышать...

 – О, боже, – воскликнула я. – Хватит. Просто хватит.

 – Прости. Как я уже сказал, я к этому привык. Слушай, если серьёзно, ты ведь не знаешь наверняка, что твой отец гей.

 – Так и есть, хотя, согласись, его выбор слов подозрителен.

 – Да, это так. Однако я думаю, что главное – то, что всё это время он не был одинок.

 – Я это понимаю.

 – Разве ты сама только что не сказала ему, что мой возраст не имеет значения? Что любовь выше социальных условностей?

 – Я не была столь красноречива, как ты в данный момент, но смысл моих слов был именно таким.

 – Тогда почему тебя напрягает то, с кем он встречается, если его самого это вполне устраивает?

 Я вздохнула.

 – Меня это не напрягает. Я просто... ну... удивлена. Я провела двадцать шесть лет, осуждая его за то, что он не удосужился узнать меня. В то же время, я никогда не пыталась узнать его. Я не замечала того, насколько реальность отличается от моего восприятия.

 Эдвард пожал плечами.

 –Таковы все дети.

 – Да, но я больше не ребёнок. Далеко не ребёнок. Я никогда не пыталась построить с ним взрослые отношения.

 – Знаешь, ещё не слишком поздно.

 – Знаю.

 Я решила, что спрошу Таню: считает ли она, что мне следует начать строить взрослые отношения с отцом? Но ещё я знала, что сейчас мне нужно быть с Эдвардом совершенно честной. Я мысленно перебрала варианты того, на что можно сослаться в качестве аналогии, и глубоко вздохнула.

 – Было такое дневное ток-шоу на телевидении; я смотрела его иногда, когда не вела в это время уроков. Где-то в середине шоу гость программы должен был в прямом эфире сделать телефонный звонок, которого он (или она) боится. Этот момент шоу назывался «Умудриться Попасть в Ситуацию» [п.п. – в оригинале тоже получается аббревиатура «УПС»]. Там ещё звенел такой специальный дурацкий звоночек. Это было нелепо и забавно одновременно. Видел когда-нибудь эту передачу?

Эдвард покачал головой.

 – Нет, но спасибо, что напомнила мне о том, почему я не смотрю телевизор. Средние американцы находят это смешным?

 – Ты такой сноб. – Я шутливо похлопала его по плечу. – По бóльшей части это было забавно; может быть, чуть неловко: «Я тайком от тебя надела твоё платье, порвала его и соврала тебе об этом». Или: «У тебя пахнет изо рта, вот почему никто не хочет с тобой спать». Иногда звонки были действительно душераздирающими. Девушка, которая звонит лучшему другу и говорит, что ложится в реабилитационную клинику, или дочь, которая сообщает матери, что провалила школьные экзамены.

 – Люди делали настолько личные телефонные звонки перед зрителями?

 – Да, и до сегодняшнего дня я не понимала, почему кто-то может чувствовать необходимость так поступать.

Эдвард сощурился, глядя на меня.

 – Думаешь, твой звонок отцу был бы менее болезненным, если бы ты сделала его по национальному телевидению?

 – О боже, нет. Отец отрекся бы от меня, и по заслугам. Но мне, безусловно, легче было сделать это, когда ты рядом.

 – Это называется «моральная поддержка», Белла. Отличная штука, к твоему сведению.

 – Верно, хотя я говорю не про это. Мне необходимо было рассказать ему, Эдвард. Молчать становилось нечестно по отношению к любому из нас. Я знала, что если струшу, это станет для тебя ударом, и не могла так с тобой поступить. Твоё присутствие меня вроде как обязывало.

 – Ты хочешь сказать, что если бы я не сидел рядом, ты не рассказала бы ему о нас?

Несколько секунд я обдумывала его вопрос. Когда я, наконец, заговорила, мой голос был едва слышен.

 – Предпочитаю думать, что рассказала бы.

 – Но не можешь сказать наверняка.

 – В общем... нет.

Он вздохнул и отвел взгляд.

 – Эй, – позвала я, специально поворачивая его лицо к своему и заставляя снова на меня посмотреть. – Это не имеет ничего общего с тобой. Только со мной и моими неблагополучными семейными отношениями. Я знаю, что не всегда была к тебе справедлива...

 – Я бы понял, если бы ты это отложила. Я знаю, что для тебя это не то же самое, что для меня. У тебя на карту поставлено больше. Я вполне понимаю, чего ты ожидала от своего отца: что он подумает про тебя самое плохое. Если бы я был на твоём месте, я тоже мог бы почувствовать искушение отложить разговор – по тем же причинам.

______________

Перевод:  leverina
Редакция:  dolce_vikki