Белла – семнадцать лет
- Блять.
Сердце Беллы сжалось при виде лучшего друга. Он ухватил одной рукой другую и тёр, тёр, тёр татуировку, появившуюся там ночью. Она занимала всю тыльную часть его левой ладони.
- Блять, блять, блять, - повторял он; под конец голос сорвался.
Не в силах больше смотреть на это, Белла схватила его правое запястье, прикрывая лихорадочное движение.
- Джейки, остановись. Ты же знаешь, она не исчезнет.
Он наклонился, страдальчески ссутулившись. Вцепился руками в свои длинные волосы и начал раскачиваться. Его дыхание было прерывистым, словно он пытался не плакать. Белла погладила его по спине.
- Может, тональный крем поможет.
- Не поможет, - со стоном ответил Джейкоб. – Ни единого шанса, что никто не заметит. Да и он сотрётся. Мне придётся намазывать его раз по десять на дню, а если папа узнает, что я пользуюсь тональником, да ещё и чтоб замазывать тату Пола… - Он содрогнулся, застонал и так низко сгорбился, что его голова находилась почти между коленей.
Белла силилась придумать, что сказать, но ситуация казалась невозможной. Она была зла на мир, на отца Джейкоба и на Пола. На самом деле ей жутко хотелось отметелить Пола.
Дело было вот в чём. О том, что Джейкоб – гей. Белла знала уже пару лет. Но этот факт он держал при себе. Они жили в маленьком городке, в котором к таким вещам не было никакой толерантности. Джейкоб долгое время был до смерти напуган, понимая, что отец новости воспримет не слишком хорошо. Условно он планировал открыться отцу ближе к окончанию университета, чтобы успеть получить образование, прежде чем его задница окажется на улице.
А потом появился Пол. Джейкоб сказал бы, что у них с Полом сложные отношения. Белла никогда не считала их настолько сложными. Пол был мудаком и точка. Весь этот учебный год, когда бы они с Джейкобом ни оказывались наедине, тот касался и целовал его. И каждый раз всё заканчивалось тем, что он отталкивал Джейкоба, приговаривая что-то типа: «Ты чё, педик? Кончай это». Или просто притворялся, что ничего не произошло.
Около месяца назад Пол уложил Джейкоба в свою постель. И снова, каждый раз, едва они заканчивали, он говорил Джейкобу убираться от него к чёртовой матери. «Я не гей, придурок».
Белла врезалась в плечо Джейкоба своим плечом и попыталась пошутить:
- У тебя ужасный вкус на мужчин, ты это знаешь?
Он фыркнул и, шмыгнув носом, согласился:
- Ага. Да, знаю.
Белла взяла его ладонь – когда его руки стали такими большими? – и исследовала форму.
- Это фигово. Расположение, я имею в виду. – Столько татуировок были скромными или в таких местах, где никто не увидит. Опять же, Джейкоб любит щеголять без футболки столько, сколько возможно. А это значит – огромная часть кожи выставлена на всеобщее обозрение. Судьба явно против того, чтобы татуировка у него была в каком-нибудь скрытом от посторонних глаз месте.
- Пол убьёт меня. И притащит ещё Джареда с Сэмом, чтоб помогли, - пробормотал Джейкоб. – А потом папа вышвырнет мою отметеленную тушку из дома.
- Тогда ты будешь жить со мной.
- Ага, уверен, твоей маме с Филом это понравится. К тому же, непохоже, чтобы у тебя была для меня комната.
- Джейк, ни у кого для тебя нет комнаты. – Белла снова толкнула его плечом в плечо. – Может, твой папа удивит тебя.
- Ну да, - пробормотал Джейк.
После нескольких минут тишины Белла положила голову ему на плечо, сжав его ладонь.
- Знаешь, чего я хочу?
- Чего?
- Я хочу, чтобы эти дурацкие татуировки не были, типа… мерой влюблённости в любви. Думаю, это слишком просто, знаешь? А если нам приходится носить отметки людей, которых мы любим, на наших телах, то мне бы хотелось, чтобы это был лучший вид любви. Я бы хотела их от отца и матери. – Она сжала его ладонь. – И от тебя.
Он вздохнул.
- Да, Беллз. Понимаю. Я бы с гордостью носил твою татуировку.
- Ты же знаешь, что я всегда буду тебя любить, правда? – спросила Белла. – Несмотря ни на что.
- Ага. И я тебя.
Эдвард – двадцать семь лет
Эдварду потребовался глубокий вдох, прежде чем выйти из машины. Как бы сильно он ни любил свою семью, он страшился необходимости отвечать на их вопросы. Вздохнул, посмотрев на то место, где была припаркована машина его брата. Двойная проблема. Эммет может и не заметить, но его жена, Роуз, точно что-нибудь скажет. Всегда говорит.
И уже не впервые Эдвард ощутил поток раздражения к своей жене. И тут же укорил себя. Дело же не в том, что Таня где-то на поблядушках. Она работает.
Она всегда работает.
Почти каждый день; это кажется перебором. Ведь невозможно же, чтобы человек не мог взять несколько выходных. Если она работает каждую чёртову субботу, то иногда может не пойти, разве нет? Они не разорятся. Она работает не потому, что они едва сводят концы с концами. Сейчас её компания из кожи вон лезет, чтобы она была счастлива. Разумеется, одна суббота в месяц – дьявол, он бы довольствовался даже одной в два месяца – не такая уж большая просьба. У неё нет нужды находиться там каждую минуту. Для этого и существуют подчинённые.
Эдвард изо всех сил постарался отбросить эти мысли и отключить свою защитную реакцию до того, как повернул дверную ручку, впуская себя в дом детства.
- Эй, это я, - крикнул он.
Тотчас же послышался галдёж голосов и бегущих ног. Его четырёхлетняя племянница Вера бежала во главе, следом за ней мчался трёхлетний племянник Генри.
- Дядя, дядя, дядя, - хором кричали они, оба бросившись к нему.
- Детишки! – Он крутанул их вокруг, и они захохотали.
К тому времени, как он поставил их на пол, в фойе появилась его мать.
- Эдвард. – Она поцеловала его в щёку. Её взгляд метнулся в открытую дверь позади него. – Тани сегодня не будет?
Вот и началось. Эдвард постарался растянуть губы в бодрой улыбке.
- Огромный системный сбой на работе. Всё здание полыхало бы синим пламенем, если бы не она.
- Несомненно. Их система даёт сбой почти каждую неделю. И ведь, казалось бы, они же совершенствовали её, - беззлобно заметила Эсми. Она погладила его по спине. – Что ж, нам достанется больше стейка. Пойдём.
Эдварду понадобилось около часа, но в результате он опустил свою броню. Эммет был слишком занят игрой в баскетбол, чтобы волноваться о том, где Таня, а Розали, к несчастью для неё, сообщила, что больна.
- Больна от болезни или больна от беременности? – поинтересовался Эдвард, довольный, что в коем-то веки может подшутить над братом.
- Чувак. Чувак. – Эммет преувеличенно содрогнулся. – Удар ниже пояса, старик. Слишком скоро.
К своему бесконечному удивлению, ловушку, которой так ожидал Эдвард, расставил его отец. Хотя он всегда ждал её от матери.
Они с Таней поженились, когда им было по восемнадцать, несмотря на ярый протест Эсми. Эдвард назвал её лицемеркой. Ведь она вышла замуж за Карлайла, когда тому было восемнадцать, а ей двадцать.
- Я знаю, - ответила Эсми. – И понимаю, каким тебе всё это кажется. Но, милый, я говорю по собственному опыту. О, это так сложно объяснить. Я не говорю о том, что подростковая любовь не может длиться вечно. Может. Очевидно, что может. Просто никто не остаётся таким, каким был в восемнадцать.
- Ага, мам, но у вас ведь получилось меняться вместе. Плыть в одном направлении. Вместе, - спорил Эдвард. – Я знаю, как работает сильный брак. У меня прекрасный пример перед глазами.
Она вздохнула.
- Я очень ценю это, дорогой. Правда, и я очень рада этому. Но ведь ты не знаешь всей истории. Это было до твоего рождения. Мы с твоим отцом расстались.
Это потрясло его.
- Что?
- Мы развелись. – Выражение её лица было отчаянным. – Это было неизбежно, на самом деле. Его родители платили, чтобы он мог продолжать обучение. Он рос, учился, узнавал что-то новое о мире и о себе. Я работала на разных сумасшедших работах, чтобы заработать достаточно на собственное обучение, а потом у нас появился Эммет. Я негодовала. Он не был мужчиной, в которого я влюбилась. – Она обвела татуировку его отца на своём запястье. – Я думала, когда она появилась, что это обет. Но это не так. Она всего лишь означает, что я влюбилась в твоего отца.
- Но вы с этим справились.
- Да и нет. – Она улыбнулась, увидев его растерянный взгляд. - Наш первый брак совсем не сработал. Мы провели врозь год. Эммет был совсем маленьким, так что он этого не помнит. Мы были так сердиты друг на друга, что передавали его через ваших бабушек и дедушек. Мы даже не видели друг друга. А потом заболела одна наша общая подруга. Конечно же, мы оба пообещали быть рядом. Думаю, это был её план, потому что она, казалось, намеренно оставляла нас на долгое время наедине, пока сама принимала терапию. Мы начали разговаривать и обнаружили, что люди, которыми мы стали, в общем-то, имеют много общего – даже больше, чем когда впервые сошлись. – Она ухмыльнулась сыну. – Я чувствовала себя обманутой, что не получила ещё одной татуировки. – Она провела пальцами по тому месту, где татуировка Карлайла метила её тело. – Я всегда на самом деле любила его тату. И не возражала бы иметь её в двойном экземпляре. Но, с другой стороны, если бы новая появлялась каждый раз, когда я заново влюбляюсь в него, я была бы покрыта ими с головы до ног.
Но, конечно же, Эдвард всё равно женился на Тане. Они неизменно старались быть хорошими, поддерживающими друг друга партнёрами. Оба ходили на учёбу и понимали нужды друг друга в пространстве и заботе или в пространстве и жилетке, чтобы поплакаться, или просто в пространстве.
Тане всегда требовалось много пространства. И было вполне нормальным его предоставлять. Эдвард ценил то обстоятельство, что мог завести друзей в университете, и она никогда не возражала, если ему хотелось потусить с ними. Таня предпочитала их квартиру и книги. Эдвард всегда был хорош в учёбе. Ему редко нужно было что-то зубрить. А Тане приходилось зубрить очень много.
«Много зубрёжки» переросло в «много работы». Вместо того, чтобы стать занудой, Таня расцвела. Эдварду по-прежнему очень нравилось видеть её счастливой. Она была одной из тех немногих людей, которым посчастливилось делать то, что она любит, и зарабатывать на этом. Это было её хобби, её страсть, её жизнь.
Когда бы Эдвард ни пытался выяснить, что же было такого прекрасного, отчего её лицо светилось вот так, она, казалось, замыкалась в себе:
- Это лишь расстроит меня, Эдвард. Ты не поймёшь. Это не твоё.
А теперь отец вывел его на откровенный разговор, совсем как когда-то, когда Эдвард был маленьким ребёнком. Карлайл слушал, в сущности, позволяя Эдварду услышать из собственных уст то, что семья пыталась сказать ему годами.
- Эдвард, ты ведь на самом деле совершенно не обязан разделять страсть своей супруги. Но знаешь, кое-что можно пробовать время от времени. Твоя мать считает мою любовь к машинам смешной.
- Ага, для походов на выставки у тебя есть мы с Эмметом. Мама никогда не ходит, - ответил Эдвард.
- Это так, но она находит способы приобщиться к моим пристрастиям. – Уголок губ Карлайла приподнялся в знакомой восторженной улыбке. – Время от времени она строит планы на выходные для нас. Какой-нибудь крохотный городок в живописной обстановке, где устраивают выставки классических авто. Ей нравится кататься в классических автомобилях. С откинутым верхом, конечно же. Она будет слушать мою болтовню о чём угодно, пока в её волосах играет ветер.
- Она работает в выходные, пап. Это должно заслуживать похвалы. Её работа важна для неё.
- Да, а твоя семья важна для тебя. – Отец взирал на него. – Я вижу, что тебе тяжело оправдывать её. Ты хочешь, чтобы она была здесь. Я не отношусь к людям, которые считают, что супруги должны потворствовать каждой прихоти друг друга, но ты не будешь неправ, если поговоришь с ней. Это должно быть важно для неё, потому что это важно для тебя. Так же как её работа важна для тебя, потому что она важна для неё.
- Пап…
- Я люблю Таню, Эдвард. Правда. Мы с твоей матерью… мы просто хотим для тебя счастливой жизни. Это всё.
Эдвард вздохнул.
- Я знаю, пап.
Перевод – Найк
Редакция - KleO
Источник: http://robsten.ru/forum/96-2958-1
0
