Нос и корма

Нос и корму ипользуют для описания передней и задней части лодки.

Скайдайверы — боги неба.

Мы старались следить за скольжением.

Его сносило. Военный корабль, как пьяный, вслепую плыл по доскам и обстреливал наши борта — свистать всех наверх и открыть ответный огонь пластиковыми бомбами, пока не затопим это командное судно в мутном иле и не устроим ему могилу из рыбьих костей и ржавых останков других военных кораблей, потопленных пластиковыми бомбами. Иногда мы не замечали крена, пока не становилось слишком поздно, и мы падали вниз, вниз, вниз на морское дно, где гравитация давила на наши жалкие задницы. Здесь нет воздуха, нет аквалангов, нет слов, там, где лежат рыбьи кости и военные корабли. Ил тысячелетней коркой покрывает наши конечности и образует вокруг нас глубокую пещеру, где плавают только слепые рыбы и жаберные симбиотические существа. Очень глубоко, очень глубоко. А иногда мы скользим и падаем вверх, вверх, вверх в бесконечное небо. Невесомые, кувыркаемся, вознося эти слова так высоко, так высоко. Холодный девственный воздух обжигает наши внутренности, и разве мы не парим? Разве мы не переплетаем вместе легкие конечности, как скайдайверы?

О Боже, Изабель, разве мы не летаем?

Мы нашли землю, когда услышали звуковые волны, как синусоиды, ползущие по траве Бамбершута, от гитарных струн из грандж-площадки. Они украшали твои пальцы бриллиантами и приковывали тебя ко мне. Ты снова услышала их, когда прижалась ухом к моей груди. Уведи меня обратно в отель, сказала ты, и сделай меня своей. Сиэтл моросил нам на лица, когда ты, спотыкаясь, шла за мной в наш малобюджетный рай, твои руки обхватывали мою талию.

Когда ты выйдешь за меня замуж, Изабель? Ты носишь мое кольцо одиннадцать месяцев.

Когда ты возьмешь меня, Тони?

Когда ты назначишь дату. Когда я возьму тебя, я хочу знать, что это навсегда.

Но ты уже знаешь, что я принадлежу тебе.

Я сказал тебе, я хочу быть твоим мужем. Мои пальцы стянули джинсовую ткань с твоих бедер и поползли, как те звуковые волны, по твоей коже, пока не нашли то местечко, которое заставило тебя петь. Я выйду за тебя замуж в мае, прокричала ты, когда кончала от моей руки, сжимая мои пальцы. Май — хороший месяц, прошептал я. Это твой месяц, нет снега и зелень, клейкие листочки, корни и жизнь. Я сделаю тебя своей женой в мае. Теперь привяжи меня к себе и потребуй выполнения непристойного обещания Изабель, прежде чем я выскользну из твоего пьедестала...(скорее всего имеет в виду «выну из тебя пальцы»)

Я взял тебя на кровати мотеля.

Я целовал твое бриллиантовое кольцо и стонал: я принадлежу. Я принадлежу. Я принадлежу. Я принадлежу тебе. Ты заплела волосы, чтобы я мог расплести их. Я предал себя забвению в пелене твоего тела, и кровь окрасила простыни в красный, оставив рубиновые капли на моих бедрах. Затем ты возвела меня на свой трон и сделала королем.

И все же я выскользнул.

Я хотела забыть о последнем Другом.

Я хотела свернуться клубочком, уйти в себя и держать рассвет на расстоянии, потому что боялась того, что он может принести. Что Эдвард постучиться в мою дверь и скажет, что мне нужно уехать домой, потому что он больше не хочет меня. Возможно, это иррационально и необоснованно, но все равно, это мой страх. Тем не менее, снова и снова записка Эдварда крутилась у меня в голове. Я пропустила что-то ключевое, и это больно кололо мне под ребрами, привлекая внимание, крича Очнись, Белла.

Я отказывалась видеть это — не только то, что Эдвард написал в записке, но как он написал, когда он написал...

Белла, оставайся дома. Не хочу тебя снова видеть. Между нами все кончено.

Как было написано тяжелым, напряженным почерком. Когда было где-то после того, как он бегал туда сюда по Ист Виллидж в течение нескольких часов.

Что-то не так с Эдвардом. Я было подумала, что он опять принимает кокаин, и я не исключаю этого. Но судя по статьям, которые я читала о приеме кокаина, кайф длился только полчаса, может меньше. Если только он не лгал, что чист, и втягивал носом дорожку, как только я отворачивалась, наркотики не объясояют его длительное возбужденное состояние и странные глаза.

Чем больше я думала о тех месяцах перед тем, как Эдвард бросил меня, тем больше убеждалась, что кокаин маскировал настоящую проблему. Я видела эту проблему семь лет назад в Сиэтле. Затем в Нью-Йорке в ненормальных линиях его полуголого тела в этой темной, грязной комнате. И сейчас я начинала это замечать

Возвращайся обратно в Сиэтл и никогда не возвращайся сюда снова, Изабелла. Я, блядь, это имею в виду. Ты думаешь, это шутка?

Это было там, в его язвительных словах. В записке. В рюкзаке.

Это было там, в предостерегающей табличке в домике на дереве, шедшее от его матери... к нему... ко мне.

Я простила его. Но я не могу игнорировать его, больше не могу. И зная сейчас то, что я знала о прощальном письме его матери, спрятанном в его детском рюкзаке перед тем как она разбилась насмерть, больше нет места для слепоты. Это было слишком жизненно важно.

0 0 0

Я спала урывками прошлой ночью, сон сопровождался множеством видений. Жадные руки Эдварда хватали рыжую в Нью-Йорке... его дикие глаза... резкие слова. Обрывки бумаги для записей порхали у меня над плечами, просачивались сквозь пальцы и превращались в белую пыль. Виго шел в десяти шагах впереди меня, его спина всегда передо мной, пробирается по сугробам. И все же я слежу за ним своими глазами-щелочками. И затем я лицом к лицу с последним Другим. Я так близко, что вижу поры кожи, потрескавшуюся кожу и запах гнилого дыхания. Но если я сделаю шаг назад...

И еще один шаг...

И еще...

Всхлип вырвался из моего горла и я проснулась. Все тело дрожало, липкое от пота, я хваталась за бока, как испуганный ребенок после ночных кошмаров. Я видела последнего Другого. Не просто зубы зверя, когтистые пальцы или пористую кожу. Я видела эту вещь во всей ее полноте, и у меня перехватило дыхание, насколько я была слепа.

О Боже мой. Я знала, что не так с Эдвардом.

Мои руки нащупали выключатель лампы. Свет залил гостиничный номер и прогнал остатки ночного кошмара. Красные цифры на часах говорили, что сейчас пять пятнадцать. Через два часа мы должны ехать в Бербанк на Шоу Эллен Будро — как раз достаточно времени, чтобы разобраться в своих путанных снах прежде, чем они исчезнут. Закутавшись в гостиничный халат, я включила ноутбук на дубовом столике в углу. Как в любое другое утро в начале июня (минус сверчки), мой мозг лихорадчно заработал. Прежде чем сны забудутся, я набрала свои наблюдения

- творческий гений

- опыт употребления наркотиков

- потеря памяти

- трагическое прошлое

- жесткий график

- проблемы со сном

- тревога

- печаль

- перфекционист

- секреты

- страх быть похожим на мать

- психически больные родители

И наконец...

- чрезмерная сексуальная энергия

- дикий взгляд

- нехарактерная поспешность

Мои пальцы коснулись таких очевидных слов на экране. Я была так близко к нему. А когда я осторожно отступила от этих демонов, я поняла с поразительной ясностью, они составляли единое, рычащее существо. То же самое зло почти убило Виго в Грани Вайолет. То же самое существо преследует мужчину, которого я люблю. Последний Другой.

Дрожащей рукой я навела курсор на интернет-браузер и кликнула. Мои пальцы набрали единственную поисковую фразу:

«психическое заболевание»

0 0 0

Зеленая комната за звуковым павильоном Warner Brothers была наполнена ароматами кофе и кексов рано утром в субботу. Шоу Эллен Будро снимало несколько эпизодов, которые пойдут в эфир на следующей неделе, в то время как Эллен записывала голос мыши или жука или игрушки — не уверена кого именно — для последнего анимационного фильма. Эллен и Эдвард снимали короткую сценку об этом, а аудитория в студии покатывалась со смеху. Я наблюдала за ним по монитору, мои кулаки сжимались в ожидании следующего неловкого комментария. Справа от меня Феликс был втянут в разговор со знакомым актером, тридцати с чем-то лет, и что-то набирал на ноутбуке. Слева Шарлотта сидела наготове на краю сиденья, пока Эдвард перепрыгивал с темы на тему так быстро, что ни у кого из нас не было времени обдумать, прежде чем последует «но я не хочу об этом разговаривать и бла бла бла»-болтовня. Если Эдвард еще раз начнет критиковать фильм ВСК, то Шарлотта вылетит на сцену, вырвет микрофон у него с воротника и скажет что-то типа «мистер Каллен имеет в виду под «шизанутыми скачками сцен» - часть процесса съемочного киноискусства и вы все должны увидеть это в ноябре».

- Он непоследователен, - проворчала Шарлотта. - Нам надо было все отменить.

- Ты так думаешь? - отрезала я. Я предположила то же самое, когда Эдвард хмуро поздоровался в лобби Рузвельт, затем демонстративно игнорировал меня остаток утра. Вместо этого он болтал всю дорогу от отеля, недоумевающий Феликс кивнул, стараясь не отставать от его лихорадочных историй. - О чем ты думала, когда перегружала его график, Шарлотта? Что может произойти? Он предупреждал тебя, что подвергается сильному стрессу.

Она замерла, странно на меня посмотрев. На мгновение мороз побежал по коже, и мне стало интересно, о чем она подумала, что произойдет. Я совсем не доверяла ее мотивам, но я не могла противостоять ей, когда вокруг голливудские сплетники.

Для тех кто не достаточно внимательно наблюдал, Эдвард Каллен был игривым, остроумным и чуточку высокомерным. Он чувствовал себя как дома, когда давал интервью перед аудиторией в студии. Но я наблюдала. Я видела, как он дергал коленом и тянул за волосы, полный нервной энергии. То как его глаза метались от Эллен, к оператору, на аудиторию и обратно на Эллен. То как он нервно крутил ручки кресла.

- Так у тебя есть читательница, которая назвала свою дочь Cinsere? - спросила Эллен. (Игра слов Cinsere — неправильное написание слова Sincerely — с уважением, искренне - пп)

- Да, я даже попросил ее разъяснить, потому что думал, что неправильно услышал. Но она гордо сказала C-I-N-S-E-R-E. - Бам. Бам. Бам. (коленом- пп) Дернул волосы. - Она попросила меня написать на обложке. «Для Cinsere. С уважением, Эдвард Каллен». Я написал что-то типа «Пусть это принесет вам часы приятного чтения», потому что не мог заставить себя дальше мучать бедного ребенка. Мать была совершенно растеряна...

Крашенная блондинистая голова Шарлотты упала на руки. - Главное правило — никогда не критиковать фанатов, особенно на национальных ток-шоу.

- Мы все еще можем отменить раздачу автографов, - вздохнула я.

- Нет. Она нужна нам, чтобы исправить то, что он наломал. Убедись, чтобы были снимки, как Эдвард целует ребенка, и чтобы эти снимки разошлись по интернету.

- Кстати об интернете, - сказал Феликс у нас за спинами, - смотрите. - Он развернул экран, чтобы мы могли взглянуть. Как я и боялась, одна из фотографий из аэропорта. Рука Эдварда на мой заднице и угол съемки камеры такой, что выглядит будто он плотоядно уставился на мою блузку. Или может он на самом деле так смотрел. Над фоткой надпись: Автор книг про вампиров вернулся кусать Вайолет. Серьезно, даже лабрадор Джуси мог написать заголовок получше.

- Должен заметить, что фотка и история уже на Госсип Коп, - продолжил Феликс, - и они опровергли слухи. Вы, две сладкие картошечки, выглядите убийственно-сияющими, когда целуетесь и приветствуете друг друга. Очень искренне, кстати.

Голова Шарлотты упала еще ниже на руки, и на мгновение я подумала, что она всхлипывает. Но потом поняла, что это бормотание, «ненавижу эту работу», снова и снова. Мне даже стало плохо, глядя на нее... пока не поняла, что после выходных на День Труда, Шарлотта будет в Сиэтле с новым автором, и все это придется разгребать мне.

Эксцентричное поведение Эдварда продолжалось весь день. В огромном двухэтажном книжном магазине в Санта Ане, мы втроем спешно готовились к раздаче автографов. Феликс заказал сэндвичи и лимонад по моей просьбе. Шарлотта ознакомила меня с протоколом, все от позиционирования картонного макета Грани Вайолет до обращения с болтливыми фанатами. Эдвард бродил между полками с книгами, глубоко задумавшись, не замечая, что на него показывали пальцами другие покупатели. Я не могла сказать успокаивался он, или настраивался на изнурительные пять часов выписывания своего имени до бесконечности. К концу, он, вероятно не будет помнить как пользоваться компьютером.

- Что нам теперь делать? - спросила я, когда ланч был съеден, и Эдвард расположился за узким столом, стопки Грани Вайолет стояли около локтя. Уже около сотни читателей стояли в очереди на лестнице и дальше на второй этаж.

- У нас много задач. Держи один взгляд на столе, второй на своем Блекберри. Старайся не ерзать — это заставляет фанатов нервничать. И не допускай, чтобы кто-то набрасывался на Эдварда. Ты не настолько занята, что не в состоянии вмешаться, когда некоторые сумасшедшие читательницы со стопкой из тридцати книг и вампирскими клыками попросят Эдварда расписаться на их сиськах. Такое случалось, и не раз. Это не Вашингтон, это ЛА.

Я на самом деле нервно сглотнула. Эдвард посмотрел на меня через плечо. Он послал мне улыбку и подмигнул, что заставило меня только сильнее нервничать. - Все будет хорошо, - одними губами сказал он. Затем нацепил трусикосрывающую улыбку и обратился к грудастой молодой особе в каштановом парике и скалолазном снаряжении, которая лагерем стояла у дверей «Барнс и Нобл» с трех утра, просто чтобы быть первой в очереди.

- Привет, Эдвард, я Вайолет, - напевала она.

Клиф-хакерская мама, я в параллельной вселенной!

Шарлотта была права, в течение первого часа появлялись один за другим визжащие вампиры в фальшивой крови и тщательно продуманных костюмах. Один человек был одет даже как Другой, хотя больше напоминал Болотную Тварь, чем демона. Хотя очень впечатляло. Когда наиболее восторженная часть очереди схлынула, очередь успокоилась и началась рутина. В конце концов, я смогла сделать более тщательный интернет-поиск на своем телефоне.

Рано утром я нашла список психических расстройств и их описания. Я сменила взгляд подруги на взгляд профессионала, и один за другим, я подставляла симптомы Эдварда под каждое расстройство. Я сузила свой список до: клиническая депрессия, тревожное расстройство, посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) и биполярное расстройство. (Я также включила библиоманию в список — страсть к колекционированию книг — но я не зацикливалась на этом).

Клиническая депрессия: это было бы очевидным ответом, если бы не недавнее возбуждение Эдварда и импульсивность. Я кликнула на форум, который попался на глаза. Появилось семь страниц комментариев. Я пролистала их, каждый из комментов убедил меня, что Эдвард, в какой-то мере, страдал от клинической депрессии — особенно в колледже и во время нашего короткого брака.

«Сначала я ни о чем таком не думала, это было постепенно. Я заметила, что улыбка стала деревянной. Стало сложнее радоваться таким мелочам, как прогулки или кино с бойфрендом...» - psy22kris

«Через некоторое время начался стресс. Я беспокоилась все время. Мне было неуютно в собственной шкуре, как будто облажаюсь в любую секунду. Все — работа, отношения — в чем смысл? Все на х... безнадежно...» - tacoLibre

«Мое тело тяжелое. Я устала. Нужно большое усилие, чтобы встать и идти на работу, затем такое же усилие, чтобы вернуться домой. Затем еще тяжелее, чтобы сходить в продуктовый магазин или приготовить еду для детей. Мыть посуду? Невозможно. Я тонула, задыхалась от всего этого. И самое худшее, что кажется никто не замечал и всем все равно...» - impossible_crumpets.

Эдвард сам говорил, как печаль приходит и уходит. Что если он не хотел давать своей печали название? Учитывая историю его семьи, я бы тоже ненавидела давать этому название. Именовать это, значит признать это, и никто не хочет признавать, что имеет психическое заболевание.

Я сделала закладку на форуме и перешла к следующему заболеванию: тревожное расстройство. Я подумала, на пике депресси, может Эдвард тоже страдает этим — кажется шестьдесят процентов людей с тревожным расстройством страдают клинической депрессией, что отчасти шокировало меня. Сильный стресс, нервные тики, беспокойство, бессонница. И паничекие атаки — определенно это случилось на свадьбе, когда его тошнило в туалете. Затем еще одна почти паническая атака в палатке после экспедиции в пещеру. У него они были даже в детском возрасте, прежде чем он перерос свой страх высоты. Что привело меня к моему следующему пункту поиска...

Посттравматическое стрессовое расстройтво: ну, маленький Эдвард определенно был свидетелем травматического события — самоубийство матери. Даже при лечении, эффекты чего-то настолько шокирующего могут длиться годы и годы. Воспоминания, ночные кошмары, вина, бессонница, и снова, депрессия. Но ПТСР также сопровождается сильным гневом, а Эдвард редко сердится. Задумчив, да, но вспышки гнева? Не так часто.

Наконец я набрала «биполярное расстройство». Эту болезнь сложно выявить, потому что она проявляется самыми разными способами. Я сильно потрдилась, чтобы понять как человек может колебаться от глубокой депрессии в маниакальную эйфорию. И потом еще есть смешанные эпизоды — и депрессия и мания происходят в одно и тоже время. Я всегда думала, что это расстройство — это спектр с манией на одном конце и депрессией на другом. Но один доктор описывает ее как двусторонний камертон - «нейтральный» на одной стороне и «депрессия и мания» на другой.

«Я ненавижу свою работу — давление от ответственности за стольких людей. Я в ужасе от того, что подведу их всех. Людям нравится быть рядом со мной, пока я не срываюсь на них и допускаю грубую ошибку. Вместо того, чтобы просто разочаровать их, я избегаю их или вовсе убегаю. Меня увольняли шесть раз, пока дело не дошло до лекарств...» - five19

«Когда я в маниакальном состоянии, я рок-звезда, могу соблазнить любого. Однажды я вошел в банк и сказал кассирше, что если она опустошит банковский счет моих родителей, я куплю ей iPhone. Я правда поверил, что она сделает это...» - purple_power

«Я так зависим от этого нервного возбуждения — это как наркотик без наркотика. Я зависаю в своей комнате дни и ночи напролет, пишу музыку, книги, стихи. Большинство из этого не имеет смысла, но иногда выходит что-то стоящее. Но когда я падаю на дно, я уничтожаю большинство из того что написал, потому что ненавижу все, что создал...» - sacrecoeur82

Все в биполярном расстройстве казалось отвечало симптомам Эдварда, кроме маниакальных эпизодов. Из того что я видела, у него никогда не было маниакального бреда, в котором он несется вокруг Сатурна или тратит безумное количество денег. Конечно, у него хороший провал в памяти после той ночи в Нью-Йорке — но было ли это результатом наркотиков или манией? Также я не видела Эдварда в течение семи лет. Насколько мне известно, он мог вообще свисать со здания Эмпайр Стейт Билдинг, как Кинг Конг, и команда Шарлотты прикрыла бы это.

Гипомания, однако... Это мягкая форма мании: повышенная активность, пониженная потребность в сне, смелость, гиперсексуальность, неверные суждения. Я изучала напряженное лицо Эдварда, его руки с энтузиазмом подписывали книгу за книгой — сегодня он был смелее. Затем был еще «похотливый Эдвард» прошлым вечером, что заставило меня вспомнить историю, когда он трахнул женщину и ввязался в драку в баре — обвинения в появлении в состоянии опьянения.

Последний писавший на форуме рекомендовал несколько книг. Схватив блокнот из сумочки, я написала названия книг и авторов. Сейчас как раз хорошая возможность поискать их — я в книжном магазине. Но если кто-то поймает меня за покупкой Мой любимый страдает маниакально-депрессивным психозом, после того как увидит наши «романтические» фотки (и в такой толпе это вполне вероятно), Эдвард будет разоблачен, он будет в ярости, и я войду в историю как худший публицист в мире. Вот если бы у меня был кто-то на побегушка, хотя... Я поискала глазами Шарлотту. Она была в зоне отдыха за от пола до потолка баннером Грани Вайолет. Хорошо. Я махнула Феликсу.

Он поднял бровь и ленивой походкой направился ко мне, руки в карманах. - Что скажешь, bella Белла? Коуфе-пауза? (это я имитировала нью-йоркский акцент — пп)

Я закатила глаза и выдавила улыбку на лице.

- Как можно быть еще больше нью-йоркцем, Феликс?

Он ухмыльнулся и щелкнул жвачкой.

- Не кати бочку на Большое Яблоко, иначе я буду называть тебя, как называю Эдварда.

- Мне стоит спросить?

- Фокер. (Менее известный акроним слова fucker, употребляется, когда рядом есть строгие слушатели, или когда не хочешь ругаться. Видимо аналог наших блин и бл..дь — пп)

Ладно, это даже смешно. И когда он сказал это, это звучит как настоящая МакКой.

- Феликс, окажи услугу. - Это будет сложнее. - У меня есть подруга, которая ищет несколько книг. Конечно, в Порт-Анджелесе их нет, поэтому она попросила меня найти их, пока я в ЛА.

- Она искала в интернете?

- Ей семьдесят, - соврала я.

- Понял. Хочешь, чтобы я нашел их, пока ты нянчишься с Фокером?

Я усмехнулась. Я все равно предпочитала клиф-хакера.

- Да, пожалуйста.

Он похлопал меня по щеке и выхватил из рук бумагу.

- Ты, сиэтловский гринписовец, такая чертовски милая. - Я смотрела, как он ускакал со своей миссией и была горда собой, что так его обманула. Пятнадцать минут спустя он триумфально вернулся, размахивая зеленым полиэтиленовым пакетом.

- Ты быстро.

- Достал две из трех — у них нет Биполярное расстройство: инструкция по выживанию: что вы и ваша семья должна знать, но могут заказать для тебя. О, и я взял Моя горизонтальная жизнь, но это для меня.

Я не знала, возможно ли на самом деле, чтобы кровь отхлынула от лица. Но я несомненно почувствовала головокружение, ощущение паники наполнило каждый пустой капилляр в животе, когда Феликс, ничего не подозревая, протянул мне зеленый пакет. Полагаю, я не худший публицист в истории — Феликс мог удостоиться такой чести. Мой взгляд метнулся к Эдварду. Он до сих пор улыбался и протягивал книги назад читателям, слава небесам. Но когда мой взгляд переместился за него, я увидела Шарлотту, ее расширившиеся карие глаза были прикованы ко мне. Она слышала. Кровь схлынула еще сильнее и все тело начало трясти, когда я поняла: Шарлотта уже знала тайну Эдварда. Конечно, она знала. Она была его ближайшим соратником во всем этом, не так ли? Я почувствовала, как Феликс схватил меня за руку, когда у меня закружилась голова.

- Белла, с тобой все в порядке? Ты очень бледная.

- Прикрой меня, - пробормотала я, когда проталкивалась сквозь толпу мимо стола для раздачи автографов. Вот дерьмо, меня сейчас вырвет. Я пролетела мимо полок с книгами к уборной. Учитывая толпу, придется вытолкать какого-нибудь бедного человека из туалета. Но прежде чем я достигла раздвижных дверей, две сильные руки схватили меня за плечи и прижали к груди.

- Белла, что черт возьми произошло? - зашипел Эдвард мне на ухо, с паническими нотками в голосе.

- Клянусь удочкой Чарли, если ты не отпустишь меня, пожалеешь, - задохнулась я. Я почувствовала неизбежный рост желчи в горле и попыталась проглотить ее. Я брыкалась в руках Эдварда, но он держал крепко.

- Просто скажи в чем дело!

Я открыла рот, чтобы сказать ему, но это было ужасной, ужасной ошибкой. Я его предупреждала.

0 0 0

- Все было не так уж плохо, - настаивал Эдвард, когда Феликс маневрировал по Голливудскому Бульвару позже вечером после ужина в Маэстро-Стейкхаус с продюссерами ВСК. - По крайней мере на этот раз это были не фанаты.

- Эдвард, меня стошнило на тебя посреди переполненного людьми магазина.

- Да, было горячо, - вмешался Феликс. - Я попытался заставить свою подружку сделать так же для меня, но у нее не получилось, ведьма.

- Заткнись, Феликс! - закричали я и Шарлотта. Мы посмотрели друг на друга, затем отвернулись к окнам. - Я полагаю, 0:2 не в мою пользу на твоей раздаче автографов.(I am 0 for 2 — бейсбольный термин, означающий 2 попытки и ни одной удачной, испортила всю раздачу автографов — пп), - рыдала я.

- Ну, я извиняюсь, - сказал Эдвард в двадцатый раз. - Я не должен был хватать тебя — недальновидно с моей стороны. Но, Белла, я правда беспокоился, что ты в обморок упадешь. Обычно ты ярко-красная — я никогда не видел, чтобы ты становилась такой бледной. Ты уверена, что в порядке?

- Я в порядке, - вздохнула я. - По крайней мере никто не сделал фото. Хотя полно снимков, где ты подписываешь книги в одной футболке женщинам, пускающим слюни от этого зрелища.

- И была одна телка, которая попыталсь нащупать его соски. Слава Богу, охрана наконец вмешалась, - заржал Феликс. Он был один, кто рассмеялся. Эдвард снова стал теребить запонки. Шарлотта писала кому-то смс. Я по-прежнему пребывала в шокированном ступоре, даже ужин с голливускими шишками не стряхнул его.

Маэстро был таким как я и ожидала. За антрекотом и салатом латук, два костюма требовали еще больше времени Эдварда, хотели чтобы он обединился с актерским составом — включая Таню Денали — на десять дополнительных выступлений. Я твердо напомнила им, если будут сделаны еще ВСК фильмы, им нужны сценарии. Так что если они хотят, чтобы их звездный актерский состав не нес отсебятину в многомиллионных сиквелах, первый приоритет Эдварда — сценарии. Шарлотта уставилась на меня (это что, невольное уважение мелькнула у нее на лице?), Феликс «дал пять» под столом. И Эдвард... Эдвард был очарователен как всегда, яркая улыбка и умные слова сильно ослепили продюссеров, они были в шаге, чтобы включить его в актерский состав следующего фильма.

Теперь, пятнадцать минут спустя, он даже не разговаривал.

Мой телефон завибрировал — новая напоминалка от Шарлотты для календаря Эдварда:

Доктор Мили Гупта, чт. 10 утра.

Я уставилась на нее скозь завесу волос. Она поймала мой взгляд, вернулась к своему телефону и набрала что-то еще:

Он может поспорить немного, но это необходимо. Он виделся с ней раньше.

Любопытно, я погуглила «доктор Мили Гупта, ЛА». Появилось объявление о ее офисе — психиатр Беверли Хиллз.

Внезапно, болезнь Эдварда стала очень реальной.

0 0 0

Я догнала Шарлотту около ее гостиничного номера как раз перед нашей конференцией.

- Почему ты до сих пор помогаешь ему? - спросила я, не утруждаясь предисловием. - Ты загнала его вусмерть, прекрасно зная, что он сломается, и теперь назначаешь встречу с психиатром? Я не понимаю. Ты хочешь, чтобы он наштамповал еще одну книгу в болезненном состоянии, чтобы у тебя было что предложить Беркшир Хаус? Все ради этого?

Холодные глаза сузились. Она втянула меня в свой номер и закрыла дверь, затем развернулась и ткнула пальцем мне в лицо.

- Не смей обвинять меня в этом. Несмотря на то, что состряпали твои мелкие маленькие мозги, Белла, мне не плевать на парня. Я потеряла семь лет заботясь о нем. Когда его родители думали, что могут исцелить его сюсюканием и яблочными пирогами, идиоты, я была той, кто вытащил его из тюрьмы, госпитализировала его и убедила вернуться в Нью-Йорк. Я пожертвовала друзьями и любовниками. Я прочла десятки книг, как те, которые ты просила купить Феликса. Но ничто из этого не имело значения в конце концов, потому что ему все равно, не так ли? Ублюдок. - Она пересекла комнату, подошла к бару в углу и взяла несколько маленьких бутылочек ликера и две стопки. Наполнив доверху каждую, она протянула одну мне, и свою выпила до дна.

- Знаешь, я дала зарок не пить, потому что он не может пить с медикаментами, которые принимает — он никогда на самом деле не был алкоголиком. Только кокаин. - Она цинично фыркнула и налила себе еще стопку. - Он унижчтожил бы себя, если бы я не вмешалась. Я твердила себе, что однажды он поменяет свое мнение и увидит насколько я хороша для него. Семь лет дерьма. Твое здоровье.

Он был на медикаментах. Виски пролилось мне на пальцы, когда я осторожно поставила полную стопку на журнальный столик, затем смотрела, как Шарлотта опрокинула свою.

- Он ценит то, что ты сделала для него, Шарлотта, - тихо сказала я.

Она прижала ладони ко лбу и вздохнула.

- Как давно ты знаешь про его расстройство? - спросила она.

- Со вчерашнего дня, - увиливала я, налюдая, как Шарлотта входит во вкус. Я беспокоилась, что она нальет себе третий заход. - Хватит, нам нужно сделать аудио-конференцию. Если ты хлопнешь еще рюмашку, у тебя будет заплетаться язык.

- Я отменила ее, он к ней морально не готов. - Она скрутила свои длинные волос в пучок и закрепила их соломинкой для коктелей. - И только вчера? Ложь. Я полагаю, тебе известно гораздо дольше, но ты была слишком робкой маленькой деревенской ланью, чтобы столкнуться с большой проблемой настоящего мира. - Я ощетинилась, готовая отрицать. - Просто заткнись и подумай над этим, Белла.

И я подумала... Как давно я знаю, что Эдвард болен? Это правда, я была свидетелем некоторых симптомов до того, как мы поженились, как например, грусть и стресс. Я игнорировала их — мы оба игнорировали. Они были просто «личные причуды». Я обняла себя за талию в таком знакомом защитном жесте. Мы игнорировали их, потому что были маленькими напуганными детьми. Боялись потерять нашу сказку. Черт, боялись потерять друг друга. Может быть я знала, что Эдвард болен гораздо раньше, чем готова была признать это. Все опять вернулось к ярлыкам, какой приклеить, так ведь?

- А как давно ты знаешь? - огрызнулась я в ответ.

Шарлотта остановилась, сомневаясь можно ли мне довериться. Ее палец обвел край пустой стопки. Наконец, она достала свой бумажник из сумочки и вынула ламинированную карточку. На ней было несколько стихотворных строк:

Смысл пустоты: сердце хочет

того, чего хочет.

Открывай меня бережно.

Мебель жаждет

быть наполненной твоей одеждой.

- Ты вероятно никогда не видела этого, - сказала она. - Эдвард написал это. Это не его лучший образец, но он о многом говорит мне — тонкие звуки и ритм, надежда. Большинство из того, что он написал в то время, гораздо жестче. Ты должна попросить посмотреть этот материал когда-нибудь.

- Это... мощно.

- Мой профессор из НЙ университета сказал то же самое. Эдвард спросил, может ли он посещать мой поэтический семинар, чтобы прочувствовать и понять программу для писателей. Это было в первый раз, когда он захотел покинуть особняк с тех пор как присоединился ко мне и Тогси в НЙ. Он был таким несчастным. - Ее веснушчатое лицо смягчилось. - Эдвард написал это как классное упражнение менее чем за две минуты. Той же ночью за бутылкой коньяка профессор прочитал остальные его работы. Блеск Эдварда лишил его дара речи. Через неделю, НЙ университет быстренько сделал ему разрешение и просил начать посещать тот же семестр, курс, прежде чем другая программа вмешается и украдет его.

- Но Эдвард отложил свое разрешение на год, пока мы не смогли бы поехать в НЙ вместе. Он уже был принят в НЙ университет — я сама видела письмо. - Я встретилась с ее кошачьим взглядом. - Ты непричастна к его приему в университет. Это все Эдвард.

- Я возможно упоминала декану факультета, что Беркшир Хаус заинтересовался проектом его романа. Я была младшим редактором там в то время, - надменно сказала она.

- Я знаю.

Шарлотта покровительственно улыбнулась мне.

- Я всегда знала, что он удивительно хороший писатель, но это... - она постучала по ламинированному стихотворению — это был знак, что он будет одним из великих. К сожалению, блестящие умы, часто больные умы. Я держу эту карточку, как напоминание, почему я посвятила жизнь его писательскому таланту; особенно когда он такой. (как это стихотворение - пп)

Я протянула стихотворение обратно ей.

- А он такой часто?

- Нет. Он очень осторожный. Эпизоды случаются только, когда у него стресс или требуется медикаментозное вмешательство, и я могу пересчитать эти инциденты на пальцах одной руки.

Гнев запустил когти мне в грудь, когда я слушала, что сказала Шарлотта. Мое лицо горело. - Но это стресс от твоего безумного промо-графика, который стал причиной его эпизодов! Почему ты с ним так поступила? Это аморально, бессердечно...

- Бессердечно? - Шарлотта посмотрела на свой маникюр, затем демонстративно на меня. - Если бы у тебя был шанс вернуть мужчину, которого любишь больше всех, если было бы не слишком поздно, ты бы сделала это?

- Если бы так было лучше для него, то да, - сказала я, нахмурив лоб. - Но что это...

- Хорошо, - прервала она и опрокинула еще стопку. - То стихотворение…в течение длительного времени я думала, что Эдвард просто ждет, чтобы правильная женщина пришла и наполнила его мебель своей одеждой. Но сердце хочет то, что хочет, так ведь? У него уже была такая женщина. У него просто не было одежды. - Она бросила пустую бутылку в мусор, вернулась к остаткам в баре, затем махнула рукой в сторону двери. Я поняла, что мне нужно уходить. Но прежде чем я смогла уйти, ее рука взлетела, и преградила мне путь.

- Я презирала тебя долгое время, Белла, - прошептала она, - хотя я знаю есть обратная сторона этой истории. Я видела в тебе причину депрессий Эдварда, даже до того, как ты развелась с ним. Даже до того, как ты появилась у меня в дверях в НЙ, выглядя так жалко и потерянно. Я ненавидела тебя. - Она встретила мои глаза, и снова это невольное уважение. - Но я думаю, может быть, ты можешь быть именно той, кто ему нужен. И самое странное в этом то, что я не ненавижу тебя за это.

Не могу сказать была ли она злой или освобожденной. Я подозревала, что немного того и другого.

0 0 0

Прошло несколько дней, и медленно, понимание того, что Эдвард психически болен, просочилось в меня. Я гуляла по хорошо известным залам моего детства, открывала двери и заглядывала в комнаты, о существовании которых даже не подозревала до сего момента. С каждой новой исследованной комнатой, я гораздо больше понимала о действиях Эдварда, и все стало вставать на свои места. Слишком толстые стены здесь, заложенный камин там... я видела все в другом свете — не только нашу совместную историю, но и наше ненадежное будущее. Я понятия не имела, что это значит для нас, кроме того, что все вот-вот изменится.

Но когда шок от новых комнат проходил, росли другие эмоции. Горе. Вина. Страх. И большой гнев. Гнев на Калленов за то, что блокировали меня от Эдварда, когда он нуждался во мне, на Эдварда тоже. Временами я была так разъярена, что была близка к тому, чтобы пнуть дверь Эдварда и заорать ему в лицо, Прекрати скрывать вещи от меня! Почему ты и твоя семья позволили мне поверить в ложь? Почему ты до сих пор позволяешь этому разделять нас? Затем проходила секунда, я делала еще вдох и бормотала: открывай меня бережно.

Я попросила Шарлотту скопировать стихотворение Эдварда. Она порылась в сумочке и протянула ламинированную карточку.

- Оставь себе, - сказала она срывающимся голосом. - Она твоя в любом случае.

Эдвард провел эти дни в одиночестве в гостиничном номере или на пробежке... всегда на пробежке. Шарлотта и я перепланировали его выступления, сказали его коллегам, что у него пищевое отравление, вызванное сливочным сыром, который хранился при комнатной температуре. На самом деле, он с головой ушел в один из своих творческих взрывов — я была некоторым образом знакома с ними; все они уходили корнями в колледж.

И я была уверена, что когда он появится, у него будет написано что-то душераздирающее и красивое — еще одна трагедия зверя. Я проверяла его каждые несколько часов, чтобы убедиться, что он брился, спал, ел пищу, доставленную в номер, которую я заказывала. Он смотрел на меня стыдливым взглядом. В груди что-то сжималось, когда я проходила мимо. Я останавливалась и сжимала его плечо — молчаливый знак поддержки. Эдвард клал свою руку на мою и привлекал к губам. Затем все снова возвращалось, он прятал глаза, ерзал, пальцы нервно подергивались.

Когда я не была с Эдвардом, я читала книги о психичекоих заболеваниях. Наверстывала проекты в Свон-Вебер. Планировала благотворительный концерт в Порт-Анджелесе. Я нанесла визит родственникам Эдварда дяде Биллу и тете Рейчел (сестра Эсми в Миссии Вьехо), обильно извиняясь, что Эдвард не может их посетить из-за болезни.

- Ты можешь все уладить, если покатаешь нас по побережью в этой великолепной машине, - сказала Рейчел, ее приятное лицо так напоминало Эсми. Конечно, Рейчел передала новость о «пищевом отравлении» Эдварда Эсми и заставила ее волноваться. Но честно, я была так разгневана своей второй мамой, что мне было все равно.

Я также совершила поездку по ЛА с Феликсом. Я боялась, что Фелик окажется снобом восточного побережья, но он был глотком свежего воздуха. Его поднятые вверх пальцы в знак одобрения и глупые ухмылки растопили бы любое PBR-пропитанное сердце любого хипстера и отправили бы его или ее кувырком через руль односкоростного велосипеда.

- Ты знал, что Пирс Санта Моники отмечает свой сотый юбилей? - я прочла из своей туристической книги, когда мы прогуливались по деревянным доскам, покрытым коркой морской соли, мимо карикатуристов и причудливых аттракционов.

- Ну, да. Если ты оторвешь голову от своей книги и реально посмотришь на пирс, то увидишь баннеры повсюду, которые говорят «100 лет летних развлечений»

- Правильно. - Я бросила книгу в пляжную сумку и поправила бретельки сарафана. Тихий океан на юге был теплее и солнечнее, чем Тихий океан дома. Так же и свет — я обгорала быстрее. Я ощутила укол тоски по дому, и на этот раз заметный.

Феликс слегка поправил мою мягкую соломенную шляпу, глаза искрились.

- Ты красивая женщина, Белла. Серьезно. - Я наклонила голову,с большим интересом рассматривая рожок мороженого.

- Феликс...

- Если бы я был прямолинейным человеком, я бы сделал все возможное, чтобы украсть тебя у Каллена прямо сейчас. Ты слишком хорошенькая, чтобы терять время.

Я улыбнулась, не беспокоясь о том, что зубы и язык окрашены розовым из-за вишневого сиропа.

- Спасибо, что показал мне ЛА.

- Он изменится, придет в себя, - ласково сказал он.

В четверг Эдвард пошел на назначенный прием к врачу с Шарлоттой и не взял меня. Пока мужчина, который меня предположительно любит, сидел в кабинете специалиста психического здоровья, и его поддерживала другая женщина, я выплескивала всю свою ярость и страх на скалодроме.

Что если случится что-то плохое?

Он в безопасности в офисе доктора.

Он должен был попросить меня пойти с ним, а не Шарлотту. (Ухватись сильнее за страховочную веревку... лебедка...)

Если бы ты попросила пойти с ним, он бы сказал да. Он любит тебя.

Если любит меня, почему не доверяет и не расскажет о своем психическом заболевании? (Вставь ногу в бороздку... ровнее...)

Он доверяет тебе. Он не доверяет себе.

Но он никогда на самом деле не говорил «я люблю тебя» с тех пор как вернулся, так ведь? (Лебедка... дотянись до следующей бороздки, теперь держись... дыши...)

Нет, не говорил. Но и ты не говорила.

А как я могу рискнуть и сказать ему? (Осторожнее... тебе не нужны еще сломанные кости). Это он хранит секреты, не я.

Он мужчина, Белла — ему страшно сказать тебе, потому что он не хочет показаться слабым. Помнишь в походе ты сказала, что недостаточно сильна быть с кем-то психически нездоровым. Какова была его реакция?

Он был потрясен — сильно. В то время, я думала он вспоминает свою мать...

Он не хочет обременять тебя... ни семь лет назад, ни сейчас. Может быть это и неправильно, но он такой.

Правда. (Снова перемести ногу...) Тем не менее он попросил меня поставить на карту мою карьеру, и не рассказал мне свои секреты. Разве это не обременяет меня?

Его суждение затуманено.

Это еще один пункт — как долго его суждение затуманено? С мая? (Ухватись сильнее за страховочную веревку... лебедка...) Что если он вернется от доктора совершенно нормальным и поймет, что на самом деле не хочет меня возвращать?

Он любит тебя.

Который из «них»?

Со злыми слезами я разок всхлипнула в стену. Я вцепилась в выемку под пальцами, чтобы стабилизировать шаткое положение тела. Затем сделала глубокий решительный вдох и продолжила подъем.

После того как я вернулась в отель Рузвельт после восхождения, потная, с ноющими от напряжения мышцами, я нашла счастливого Эдварда. Он просиял мне, буйный и беззаботный, и я не знала, то ли доктор напичкал его чистым солнечным светом, то ли это еще один симптом болезни.

- Как прошла «встреча в студии»? - едко спросила я.

Эдвард склонил голову набок. Его глаза сузились задумчиво, и вот он, тот нервирующий взгляд, который заставляет меня чувствовать, что он видит меня насквозь.

- Продуктивно. Я думаю, мы добрались до сути некоторых вещей.

- Ты и Шарлотта?

- Нет, я ходил один. Взял такси.

- О. - Жареная обезьяна. Я провела все утро беснуясь из-за Шарлотты, а на самом деле впустую. - Знаешь, я могла бы пойти с тобой.

- Ты бы хотела пойти?

Я кивнула.

Его лицо вновь стало безоблачным, а рот скривился.

- Тогда пойдем со мной сейчас. - Он схватил меня за руку и потащил к лифтам.

- Куда мы идем?

- Сюрприз.

Я отстранилась и показала на свои спандекс-шорты и хвост.

- Э, Эдвард, я потная.

- Да без разницы. Если только... - он остановился и нахмурился. - Если только у тебя нет планов с Феликсом? - В голосе слышался тот же оттенок ревности, когда он говорил о Джейкобе, и я знала, надо действовать осторожно.

Я толкнула его в плечо.

- Вовсе нет. Я вся твоя.

Он усмехнулся, сдался, я позволила ему вести себя к лифту, через отель и на парковку к арендованному Бентли. Но когда он собирался сесть на водительское сиденье, я действовала быстро. Если он будет вести машину в своем нынешнем состоянии, мы будем вилять по дорожному траффику на скорости восемьдесят миль в час.

- Могу я повести? - умоляла я. - Я люблю Бентли, и вероятно мне не предоставится шанса поводить его снова. - Эдвард хитро подмигнул мне и величественно отступил назад, открывая для меня дверь. Я села, молясь, чтобы не снести чье-то боковое зеркало.

Мы поехали на юг по Interstate 5, обратно к Санта Ане. Верх был опущен, и шум ветра сделал беседу невозможной. Хотя Эдвард бормотал и бормотал о функциях приборной панели — я действительно не могла слышать, что он говорил, но он продолжал указывать на разные кнопки.

- Куда мы едем? - спросила я, перекрикивая рев.

- Ньюпорт-Бич!

Моя челюсть отвисла, затем захлопнулась, т.к. ветер раздувал щеки. Я закашлялась.

- Это же почти у Миссии Вьехо! Твоя тетя убьет тебя за то, что не заехал.

- Что?

- Твоя тетя Рейчел!

Его глаза расширились.

- Черт! Я должен увидеться с ней!

- Может, в следующий раз! - я улыбнулась ему, не отрывая взгляд от дороги, надеясь, что он не увидит там жалость.

Часом позже, когда мы съехали с автострады, я спросила его, куда мне ехать. Его губы изогнулись и он повернулся ко мне, привлекательный, волосы взъерошены ветром, на глазах очки.

- Я покупаю тебе Бентли.

Святая матерь Чарли. Я ударила по тормозам не доезжая до светофора.

- Нет! О, нет, нет, нет, нет, нет!

- Давай, Белла! Позволь мне это сделать в качестве извинения за то, что был таким чудовищем на прошлой неделе, и сказать спасибо за все то дерьмо, с которым ты миришься. Я не хочу потерять тебя из-за этого, я холодею от мысли, что ты оставишь меня, когда я так люблю тебя, поэтому я подумал, вместо того,чтобы лететь в Сиэтл на Бамбершут на следующей неделе, мы могли бы устроить несколько дополнительных дней каникул, раз уж все считают, что у меня пищевое отравление и поехать по Шоссе 1. Подумай обо всех этих удивительных видах! Океан, кедры, Сан-Франциско, скалы, горы. Мы могли бы даже остановиться в Старом Городе Калабасас на завтрак и посмотреть Leonis Adobe.Предположительно там живут привидения, тебе понравится...

Я не знаю как сдержала слезы. Костяшки пальцев побелели на рулевом колесе, так сильно я сжимала. Нет, пожалуйста, не говори, что любишь меня. Не так, не сейчас. Его лицо было таким ярким, невинным и счастливым, что мне захотелось плакать.

- А зачем нам ехать до Ньюпорт-Бич на машине? - спросила я, глотая комок в горле. Дальше он стал говорить о том, как видел рекламу по телевизору дилера Бентли о распродаже в начале учебного года (только в округе Орандж, клянусь). Я была настолько погружена в свои мысли, что когда он положил свою руку на мою, я испугалась.

- Руки прочь! - завизжала я, выкрутив рулевое колесо. Он отшатнулся и замолчал, раская ние полилось из него потоком.

Затем я почувствовала себя виноватой. Поэтому позволила ему купить мне машину. Не Бентли. В дилерском центре мне удалось отговорить Эдварда от его стремления к роскоши в пользу подержанного кабриолета BMW за двадцать пять тысяч. (От продавца, конечно, никакой помощи. Я заплатила парню триста долларов, чтобы он заткнулся и последовал за нами в Рузвельт на BMW. Когда-нибудь в будущем, когда Эдвард отойдет от своего эпизода, я отдам ему машину, чтобы он продал ее или отогнал в Порт-Анджелес, чтобы использовать, когда переедет. Если переедет.

Я также убедила его не покупать Бентли ни Шарлотте, ни Феликсу.

- Ты можешь отвести их в хороший ресторан, когда приедем в НЙ, Эдвард. Им не нужны машины в качестве благодарственного подарка.

0 0 0

Что ни говори, а доктор Гупта помогла Эдварду. После того, как он отошел от своего машино-покупочного безумия (и почему Феликс восторгался не шоколадными батончиками, а Бентли?), его настроение, наконец, начало выравниваться. Как раз вовремя. Я была на грани того, чтобы позвонить Карлайлу, так я паниковала. И учитывая мою враждебность к нему в тот момент, это не было бы похоже на вежливую беседу.

В следующие пару дней дикость покинула его глаза и нервная энергия схлынула из тела. Он отважился сходить поесть. Закончил неустанно писать. Бегал по утрам, а не по вечерам. Я пристально за ним наблюдала, пока не убедилась, что он достаточно стабилен для беседы, которая уже наступала нам на пятки.

На моих часах было пять сорок утра. Я сидела в холле отеля только шесть минут, одетая в шорты для бега, топ и кроссовки, когда дверь Эдварда открылась, и он появился, тоже в шортах и кроссовках.

- Что ты делаешь на полу, дорогая? - он присел рядом со мной и в беспокойстве положил руку мне на плечо. Его пальцы неконец-то не дергались.

- Я хотела присоединиться к тебе этим утром. - Серьезные глаза встретились с моими. - Тебе придется потерпеть меня — я не очень быстрая. - Затем он улыбнулся, не странным, хитрым взглядом, а более ярким, искренним и нежным.

- С удовольствием.

Наши ноги шлепали по тротуару, когда мы бегали по тихому, слабо освещенному Голливудскому Бульвару. Было слишком рано для утреннего часа пик, и слишком поздно для толп, идущих с вечеринки. Небо было туманным и розовым, когда половинка солнца едва выглянула между зданиями. Воздух уже был липким — сегодня будет жарко.

Я заметила, что он замедлил шаг специально для меня, он даже не задыхался. Тем не менее я отставала (я рассматривала как жестокий удар судьбы то, что у адреналинщицы нет никакой координации). Я смотрела на мускулистые голени Эдварда, крепкую задницу, красивые мышцы спины, которые ходили под мокрой футболкой в такт его шагам. Он знал, что я глазею, но казалось, не возражал. Возможно он рассматривал это как расплату за то, что лапал меня в аэропорту.

- Как твоя... следующая глава... продвигается? - выдохнула я спустя какое-то время.

- Не очень хорошо, Белла. Я думаю, ты знаешь это. - Его глаза устремились ко мне, затем снова вперед.

- Возможно, я могу помочь.

Эдвард ничего не говорил в течение нескольких минут. Мы завернули за угол, и он остановился, прислоняясь к скамейке на автобусной остановке.

- Я удалил ее.

- Всю, - я ошеломленно рухнула на скамейку.

- Почти.

- Но ты писал неделю!

Он посмотрел на меня мучительным зеленым взглядом.

- Это было шестьдесят страниц чепухи, Белла, очень плохо, я впервые удаляю всю свою работу. Я ненавидел каждое слово. Единственное, что осталось, это одна проклятая страница.

- Одна страница? - Эдвард кивнул, его пальцы оказались во влажных волосах и дернули. Он выглядел таким грустным. По каким-то причинам, разрушение от этих слов ударило меня сильнее, чем что-либо другое в этом суровом испытании. Я почувствовала, как слезы скапливаются в глазах, и я смахнула их, предже чем они начнут капать. - Могу я прочитать эту страницу?

Он не ответил, только опустил голову. Поэтому я пустила в ход тяжелую артиллерию. Я сделала ему знак, чтобы сел рядом со мной. Он сел, осторожно оставив пространство в фут между нами. Сунув руку в карман на молнии, я достала сложенный лист бумаги и прижала его к его груди. Эдвард открыл его дрожащими пальцами.

- Наши клятвы дружбы, - сказал он, воздух со свистом покинул его легкие. - Я думал, это заявление об увольнении.

- Я уже говорила тебе — я в деле. Но я хочу напомнить тебе эти клятвы, потому что их легко забыть. - Я сделала судорожный вдох и залезла ему под мышку. - Во-первых, я в твоем распоряжении, когда ты не в настроении, или когда ты счастлив. Я обеспечу эмоциональное и физическое тепло.

- Белла, у тебя не было полной картины, когда мы писали это.

- Я не закончила, - возразила я. - Я буду бороться за тебя и твою репутацию. Что, кажется гораздо более трудная задача, чем я себе изначально представляла, но выполнимая.

- Белла...

- Я всегда буду желать лучшего для тебя, - продолжила я. - Я буду честной и открытой, даже если правда трудна. Я собираюсь быть правдивой и сейчас, Эдвард.

Он зарылся в мои волосы и поцеловал макушку.

- Продолжай, - тихо сказал он.

- Я знаю, ты кое-что утаиваешь от меня, что-то очень важное. Я прошу тебя о честности. Потому что без нее, это... - я сделала движение рукой между нами — не имеет никаких шансов.

Он замер, и я могла слышать, как вертятся колесики у него в голове. Я почувствовала, как сместился его подбородок у меня на голове, когда он взвешивал варианты. Затем пришел к решению, подняв меня на ноги.

- Давай возьмем кофе с собой и пойдем обратно в отель, согласна? Мы поговорим там. Слишком много людей... - Через несколько минут мы шагали по Голливудскому Бульвару с кружками кофе и круассанами в руках.

- Ты знаешь, почему я хотел сделать «вопрос-ответ» с тобой? - спросил он.

- Потому что тебе нужно было время разобраться с нашими эмоциями. - Я сделала глоток кофе, вздрогнув, когда он обжег мне горло.

- Да, но есть нечто большее. Я выигрывал время.

- Почему? - я изучала его лицо, пока мы шли, не обращая внимания на тротуар впереди. Эдвард мимоходом притянул меня к себе, чтобы я не врезалась в пожарный гидрант и не пролила на него горячий кофе.

- Я боялся, - просто сказал он. - Я хотел отложить этот разговор как можно дальше, но это уже в прошлом, не так ли? Недели назад ты спрашивала меня, почему я никогда не возвращаюсь?

- Ты сказал, что это долгая история, и ты не готов мне ее рассказать. Это типа отговорка такая, - отчитывала я.

- Ну, это долгая история, - он пожал плечами. Затем увидел раздражение на моем лице. - Ты очень злишься?

- Злость — это явное преуменьшение. Но я все еще хочу, чтобы ты рассказал мне.

Мы шли через лобби Рузвельта, полного носильщиков и выезжающих людей, к лифтам. По пути наверх, он обнял меня за талию и нежно поцеловал в плечо, только раз. Я могла видеть его отражение в раздвижных дверях — и я видела на его лице страх, как будто он был не способен отпустить меня, когда двери откроются. Но они открылись, и он отпустил меня, и я задала свой вопрос (в своей запутанной манере).

- Почему ты держался подальше от меня, Эдвард? - тихо спросила я. - Я на девяносто девять процентов уверена почему, особенно после прошлой недели. Я не могу поверить, что не замечала этого. Даже сейчас, я не уверена, что достаточно хорошо читаю твое... твое поведение. Может быть я полный параноик, и Шарлотта запудрила мне мозги. Но думаю...

- Белла, - сказал он пылко. - Ты меня так хорошо знаешь. Не сомневайся в себе. - Он смахнул несколько капель пота с моего лба и прижался к нему губами. Я откинула лицо, чтобы поймать его губы и поцеловать, но он отступил, его рука все еще была на моем лице. Он повернул голову к двери гостиничного номера, остановился и вздохнул. Наконец, он провел ключом по магнитному устройству и провел меня в свою комнату. - Подожди здесь, пожалуйста, - пробормотал он. Я плюхнулась на плюшевый диван, а он исчез в спальне. Когда появился, то держал три вещи: ноутбук и две оранжевые баночки с лекарствами. На экране ноутбука был электронный документ, и я узнала рабочее название его романа.

- Это страница, которую ты не удалил?

- Да. Это страница, в которой есть хоть капля смысла, которая много говорит о тех остальных шестидесяти страицах, - он усмехнулся, но звучало натянуто. - Я написал это для тебя, после... после того, как так плохо обошелся с тобой в первую ночь в ЛА. Это было полубезумной попыткой объяснить, как я дорожу тобой, даже когда у меня скачки настроения, взлеты и падения. Я знаю, это довольно странно и запутано...

- Это замечательно, я прочитаю. Спасибо. - Я поцеловала его плечо, затем положила ладонь ему на колено. - А лекарства?

Он осторожно положил мне их в ладонь. Я повернула баночки, чтобы прочесть названия.

- Золофт

- Это сертралин — маленькие дозы антидепрессантов, - объяснил он, его голос дрожал. - А другое…все знают, для чего оно нужно.

- Литобид - [url=http://slovari.yandex.ru/~книги/РЛС/Лития%20карбонат%20(Lithium%20carbonate)/#Применение]Литий[/url] ( Мои глаза закрылись, груз реальности тянул руки). - Стабилизатор настроения? )

- Да, - прохрипел он. - Для моего биполярного расстройства — биполярное расстройство второго типа, если быть точным. Деньги, не единственное, что я унаследовал от матери.

Я держала его взглядом и просто кивнула. Я не уверена, что сказать. Я не много знала про биполярное расстройство второго типа, и «мне жаль», кажется не очень подходило. Затем я поставила баночки и взяла ноутбук, начав читать единственную, выжившую после удаления, страницу.

«Мы старались следить за скольжением.

Его сносило, военный корабль, как пьяный вслепую плыл по доскам и обстреливал наши борта ...»