Затор

Нагромождение бревен в русле реки. Это опасное явление часто встречается на небольших реках в лесистой местности.

0 0 0

Мы съехали с Шоссе 1 на пикник, где открывался живописный вид неподалеку от Монтерея. Низкий гул океана и ветра заколдовал мои уши, я глубоко вдохнула и потянулась.

Мы поднялись рано утром и поехали на его новом кабриолете BMW, направляясь в Форт Брегг неспешным темпом, несмотря на наплыв туристов на День Труда. Несмотря на то, что он чувствовал усталось после эпизода, он вел машину большую часть пути, пока я играла в диджея с его iPod. После того как я поставила The Crying Game на повтор, и она играла в третий раз, он аннулировал мою лицензию диджея. Я чопорно отметила, что это у него в плейлисте Бой Джордж.

- Ненадолго, - пробормотал он.

Хоть Эдвард и вынашивал идею Дорожного Путешествия во время гипоманиакального эпизода, оказалось, это именно то, что нам нужно. Что может быть лучше пребывания на открытом воздухе, будучи пристегнутым в бумере два битых дня? За завтраком в Старом Городе Калабасас, мы с прискорбием поняли, что единственные последние фото нас вместе были с нашего прыжка с парашютом и свадьбы Розали. Поэтому мы купили одноразовую камеру и наверстали упущенное время, делая фотографии себя, океана, кипарисов, даже морских львов, скользящих по воде.

Выйдя из машины, я приложила руку ко лбу и просканировала Тихий океан, как усталая Сакагавея , готовая к помилованию после двух лет проведенных в мужской компании. Я любила проводить время с Эдвардом. Но правда, я никогда не видела, что бы кто-нибудь так беспокоился по поводу скрипучей приборной панели, как он. Я сделала несколько фотографий травянистых склонов гор вдоль побережья, изгибающихся на многие мили, и теряющихся в лазурной дымке. Затем я повернула камеру на своего попутчика, поймав момент как он наполовину потягивается, лакомый кусочек кожи и боксеров показался из-под футболки.

Мммм, Эдвард. Сакагавея кто?

- Ты готова к этому разговору? - спросил он.

Я разложила одеяло и уселась, мой взгляд до сих пор блуждал по его мускулистому телу. Да, я собиралась коснуться его завтра вечером. Он достал кулер из багажника и поставил на одеяло. Сняв солнечные очки, он помахал ими перед моими остекленевшими глазами.

- Гм, конечно, - я быстро заморгала, прогоняя мой Эдвардо-индуцированный ступор. Сосредоточься, Белла.

- Ах… когда ты впервые узнал, что ты биполярный?

- Ты имеешь в виду, когда я узнал, что у меня биполярное расстройство, - поправил он. - Мне поставили диагноз незадолго до нашего развода. До этого врачи считали, что у меня клиническая депрессия, осложненная беспокойством.

- Быть биполярным и иметь биполярное расстройство — две большие разницы?

- Я не биполярный, я Эдвард, - ухмыльнулся он. - Быть кем-то и иметь что-то — две большие разницы, да. Я же не говорю, что ты каштановые волосы, потому что у тебя есть каштановые волосы. - Он потянулся к моему локону, но я уклонилась от его руки.

- Понятно. Я забыла, какой ты дотошный в выборе слов. - Я намазала арахисовым маслом кусок хлеба, затем слегка приложила его к носу Эдварда.

Вчера, после прочтения нескольких абзацев о взлетах и падениях его расстройства, моей первой реакцией было свернуться калачиком у него на коленях и не отпускать, затем сильно потрясти за то, что был таким глупо самоотверженным. Я плакала целый час, прижавшись щекой к его коленям. Он молчал все это время, позволяя выплакать мое горе, иногда поглаживая по волосам. Я задыхалась, дрожала и пачкала соплями его шорты. И затем слезы иссякли, оставив меня истощенной. Я потащилась в душ, успокаиваясь до тех пор, пока не смогла провести пять минут и не взорваться. Когда я вернулась в его номер, с рассыпавшимися по плечам мокрыми волосами, он вырубился от усталости.

Острая потребность в отдыхе после ночей бессонницы. Он спал в течение нескольких часов, пока Шарлотта, Феликс и я спорили с ток-шоу, журналистами, чтобы загладить и восстановить то, что было испорчено комментариями Эдварда. В конце концов, мы успокоили их эксклюзивным появлением на НЙ мероприятии, на котором также будут присутствовать лидирующие актеры ВСК. Они мать продадут за шанс снять первое появление Эдварда и Тани после их «разрыва».

Как пещерные существа, мы щурились от солнца, когда наконец вышли из Рузвельта, чтобы посидеть у хибарчи гриля и пожелать Шарлотте удачи с новым автором. Она улетала в Сиэтл. Феликс возвращался назад в НЙ. Эдвард и я отправлялись на Бамбершут. Я горящим взглядом наблюдала, как Шарлотта прижалась щекой к щеке Эдварда, и прошептала слова прощания. Когда она вышла за дверь, я считала каждый шаг, пока она не завернула за угол и не оставила нашу жизнь. Шаг... шаг... шаг... ушла.

Вчера вечером, нежно целуя меня на ночь, Эдвард посмотрел с любопытством.

- Почему ты не злишься?

Я прислонилась к дивану, обняв подушку, и думала. Злилась ли я? Я не злилась.

- Злость ничего не решает, - пришла к выводу я.

- Есть такая вещь, как праведный гнев. Ты можешь испытывать его в мой адрес, и я этого заслуживаю.

- Я не чувствую злости по отношению к тебе, не чувствую и все. Могу я тебя кое о чем спросить?

- Все что угодно.

Я играла с кисточкой подушки.

- Ты вообще собирался рассказать мне правду?

Он задумался.

- Рассказывание историй всегда было моим способом выражения мыслей. - Да, я знала это. - В голове я разработал грандиозный план. Я решил написать книгу от детства до последствий развода, как способ объяснить тебе мою болезнь. Я озаглавил ее и привязал к терминам понятным тебе — взлеты и падения, которые ты испытываешь на порогах Колорадо. Затем, после того, как ты прочтешь ее, ты узнаешь все, и мы можем оба двигаться дальше.

- Очень логично.

- Я мужчина, Белла — мне внутренне присуще укреплять и защищать. Конечно, все вышло из-под контроля. Как только ты вернулась в мою жизнь, мне нужно было сразу сказать тебе, а не ждать, когда мы закончим нашу книгу.

- Еще не поздно, Эдвард. У тебя есть целых два дня дорожного путешествия, чтобы рассказать свои секреты. Пожалуйста, помоги мне снова доверять тебе.

Так что теперь по дороге на Бамбершут, он делился своей историей — всей историей.

Эдвард разрезал яблоко и дал мне половинку.

- БАР II колеблется от тяжелой депрессии к легкой мании, - объяснил он.

- Гипомания.

Его брови взлетели вверх.

- Ты провела исследования. - Я кивнула. Он прислонился к автомобильному колесу, скрестив длинные ноги. - У меня никогда не было полномасштабного маниакального эпизода, хотя ночь, когда ты нашла меня в НЙ и мой арест в Роли, возможно являются пограничным состоянием. Кокаин усилил его. Это, и я был на сильных антидепрессантах, когда уехал в Роли с Шарлоттой. Высокие дозы антидепрессантов еще более обостряют маниакальные эпизоды.

- Но ты же принимаешь антидепрессанты сейчас.

- Только маленькие дозы. Недостоточные, чтобы причинить проблемы.

Я нахмурилась.

- Когда тебе поставили диагноз депрессия? Конечно не в то время, когда мы были в Сиэтле?

- Нет. У моего отца были подозрения, когда он нашел меня в НЙ, но диагноз поставили только к Рождеству.

- Карлайл и Эсми кстати не упоминали об этом. Сукин сын, - пробормотала я.

Эдвард вздрогнул.

- Я просил их об этом. Фактически заставил их — я фигурально приставил пистолет к своему виску. Я был в нехорошем месте долгое время, и это нанесло тяжелый урон моим отношениям с отцом.

- Ты угрожал убить себя, если они рассказали бы мне о твоей депрессии? Это экстремально.

- Не совсем, - вздохнул он. - Я не очень понятно выразился, так? - он барабанил пальцами, затем щелкнул. - Ты знаешь, что в средние века люди верили в судьбу? Что у них нет контроля над будущим?

- Это ты так плавно переходишь?

- Тише. Если тебе на роду написано, что жизнь дерьмо, и ты ничего не можешь с этим поделать, ты можешь это принять. Долгое время я верил в то же самое — что я закончу так же как моя мать, и ничего с этим не поделаешь. Все начиналось с темной мысли здесь, разочарования там. Когда я пошел в колледж это чувство беспомощности выросло и стало более мощным и тяжелым. Я понятия не имел, что было у меня на уме, или откуда взялась эта чернота, но я отчаянно пытался сохранить крупицы контроля.

- Самолечение.

- Да. В день, когда я ушел, - сказал он, - я бросил работу и ударился в бега. Чем дальше я бежал, тем больше убеждался, что если я тебя действительно люблю, то должен продолжать бежать. Я добежал до НЙ. Мне потребовались все силы, чтобы оставить тебя.

- Я не собираюсь благодарить тебя за это.

Его взгляд был прикован к своим пальцам, которыми он рассеянно играл.

- А я и не жду, что ты будешь. Единственное объяснение, которое я могу дать, это что я был не в своем уме. Приехав в НЙ, я закрылся в спальне, делал дорожки и писал. Я выходил только для того, чтобы присутствовать на уроках в университете с Шарлоттой.

- Поэтические семинары — Шарлотта говорила мне.

- Да. Наконец, терпению Тогси к моей «хандре» пришел конец. Он сказал, что собирается устроить большую вечеринку в выходной, чтобы я нанюхался и натрахался. Я сказал ему, что он может делать все, что ему угодно, т.к. это его дом. - Он наклонился вперед. - В тот день, я впервые почувствовал сдвиг в своей голове. После месяцев безнадежности, я начал чувствовать эйфорию. Мощную. Злую. Я даже на самом деле с нетерпением ждал вечеринку Тогси. Я уже угробил свою жизнь, так почему бы не уничтожить и душу? Очень эмоционально. Мне три бакса не хватило, чтобы купить черную краску для волос в магазине. - Он невесело рассмеялся. - И так распорядилась судьба, что ты решила прилететь в НЙ в ту ночь, когда я первый раз соприкоснулся с манией.

Я видела, как сжимаются и дрожат его руки — то ли остаточные симптомы его эпизода, то ли просто нервы. Я испытывала острое желание положить сверху собственные пальцы и унять дрожь.

- Мания является причиной, почему ты ничего не помнишь?

- Да. Это происходило всего дважды, в НЙ и Роли. Оба раза эти часы стерты из моей памяти. Это можно сравнить как будто смотришь через матовое стекло — я могу видеть форму и цвет, но все остальное нечетко. Мои доктора считают, что кокаин к этому причастен. - Он успокоил свои руки, но ноги начали трястись. - Ты можешь заметить, что я также и похотливая сволочь во время приступов гипомании.

- Немного.

- Мне так жаль, Белла. Ты заслуживаешь лучшего.

- Позволь мне решать, кого я заслуживаю. - Черт, его руки опять дрожат. Я намазала еще один кусок хлеба и отдала ему, чтобы чем-то занять его руки.

- Когда отец нашел меня, я лихорадочно бегал туда сюда по улице, бессвязно бормотал о моей матери и умолял его отправить тебя домой, пока я не покалечил тебя. Он думал, что у меня приступ тревоги, вызванный наркотиками. - Он поморщился. - Я думаю, он боялся, что я покончу с собой или даже с тобой.

- А ты бы это сделал?

Зеленые глаза вспыхнули.

- С тобой никогда. С собой... не знаю. Но учитывая трагический конец моих биологических родителей, разве можешь ты винить его за то, что он верил в это? - Эдвард объяснил, как Карлайл уступил его мольбам и отправил меня домой — то, о чем они спорили в течение многих лет. Я уехала обратно в Сиэтл, Эдвард отправился на детоксикацию. Когда наркотики покинули его организм, он посещал психотерапевта, он стал чувствовать себя снова самим собой, даже почувствовал надежду. В это время Шарлотта заключила контракт на его первую книгу с Беркшир Хаус.

- Как только «вылечился», я настроил грандиозных планов, как я вернусь назад в Сиэтл и буду просить у тебя прощения.

Настала моя очередь вздрогнуть.

- Бьюсь об заклад, ты был очень зол, когда получил бумаги о разводе.

Сожаление мелькнуло у него на лице, и я была уверена, что попала в точку, но он не подтвердил это.

- Я больше злился на себя. Умом я понимал почему ты это сделала. Включи в уравнение мою маленькую жестокую прощальную записку, какой выбор у тебя был? Я был так уверен, что знаю, что лучше для тебя — теперь я вижу, насколько это было унизительно. Даже сейчас, все, о чем я могу думать, это, что причиняю тебе только еще большую боль. Я до сих пор вынужден напоминать себе, что мне не нужно быть идеальным мужчиной — просто твоим мужчиной. - Эдвард смотрел на меня с такой надеждой, так нервничал. - Ты слишком далеко. Можно обнять тебя?

- Пока нет, - пробормотала я, рассеянно вынимая семена из дольки яблока. - Значит ты планировал вернуться ко мне, но у тебя был рецидив.

Он вздохнул и откусил бутерброд с арахисовым маслом, который я ему дала.

- Тьма вернулась. Было так плохо, что ни для докторов, ни для моих родителей не было никаких сомнений в моей клинической депрессии.

- На что это было похоже?

- Как я и описывал в моей истории - как будто я заключен на самом дне океана, погребен под тысячелетним илом. - Его голос стал безжизненным. - Я не мог есть, не мог спать, не мог дышать. Я боялся писать, потому что потерплю неудачу. Я не мог играть музыку, потому что она потеряла свою красоту. Каждое утро, когда я просыпался, мне было плохо от того, что вынужден прожить еще один день. И любовь? - Он цинично фыркнул. - Связь была плохая — я не мог слышать любовь за всеми этими помехами, и не мог говорить о ней, потому что линия была мертва. Вот почему я согласился развестись с тобой.

Изможденное лицо Эдварда вспыхнуло в моей памяти.

- Я помню, как ужасно ты выглядел в офисе Леи.

- Наш брак закончился, Белла. Моим единственным утешением было, что я могу освободить тебя, чтобы ты снова могла быть счастливой без тени моей болезни, нависающей над нами обоими. Видеть насколько ты была убита горем во время переговоров на бракоразводном процессе, только укрепило мое убеждение, что тебе будет лучше без меня.

- Жаль, что я не знала.

Я помню объяснения Эсми о том, почему она не сказала мне о неприятностях Эдварда — как она не хотела беспокоить меня в моем нестабильном состоянии. Вместо этого она подбадривала меня, звонила по телефону, прилетела из НЙ, чтобы декорировать мою квартиру над Свон-Вебер, и помогала мне, когда я плакала. Потом объяснения Карлайла — что он был удивлен, что я не подождала дольше с разводом. Он грубо давил на меня в попытке искупить ошибки, которые он допустил со своим братом, и защитить его сына. Эсми думала, что я слишком хрупкая... Впервые я задалась вопросом, а не внес ли раскол наш развод в другой брак Калленов: Эсми была на моей стороне, а Карлайл на стороне Эдварда. Я могла только представить какие истории всплывали в таких дискуссиях.

Но более чем когда-либо, тот факт, что они держали меня вне центра событий, причинял адскую боль. Злые слезы жгли уголки глаз. Мне нужно снова двигаться. Схватив Эдварда за руку, я потянула его и подняла на ноги.

- Пойдем. Сходим в Форт Брэгг до захода солнца.

0 0 0

Мы не возвращались к истории Эдварда, пока спокойно передвигались по крутым поворотам и перепадам, ведущим нас по Сан-Франциско по районам виноградников и виноделия. Бросив сумки в причудливой гостинице, которую выбрал Эдвард, мы пошли гулять по городу.

Я сама видела его на карте — Форт Брэгг — но чувствовала его нутром. Мы были ближе к дому. Океан был более первобытным, прибой разбивался об острые скалы далеко внизу под нашим гостиничным балконом, и это напомнило мне пляжи Олимпийского полуострова. Сам город был очаровательным, в викторианском стиле, расположенном между милями полевых цветов, винных бочек и секвой. Если бы нам не надо было уезжать ранним утром, я провела бы больше времени в исследованиях. Вместо этого, мы с Эдвардом совершили быструю прогулку по главной улице чтобы поужинать, прежде чем вернуться назад к прибрежной гостинице.

Даже сейчас, несколько часов спустя, семилетнее молчание Калленов разъедало мой мир. У меня начались видения, Карлайл злодейски подкручивает усы, Эсми в шляпе-цилиндре, Розали зловеще ухмыляющаяся мне с веревкой в руках и две мили железнодорожного полотна.

- Хорошо, - сказала я, скользя пальцами по живой изгороди, когда мы шли. - Я понимаю, что ты мыслил не ясно во время нашего развода. Но почему твоя семья не посвятила меня? Потому что с моей колокольни это выглядело так, будто они либо сильно ненавидели меня, либо я настолько некомпетентна, что не могу быть рядом со своим мужем.

Он приподнял козырек своей бейсболки, поцеловал меня в лоб и пригладил взъерошенные перья (успокоил — пп)

- Должен сказать, что Розали знает только с июня. Она нашла лекарства в моей ванной комнате и приперла меня к стенке прямо перед своим девичником. - А, это объясняет ее мрачность у стола с закусками. - И Эммет знал, что что-то не так, хотя никогда не понимал степень моей болезни.

Я почувствовала облегчение от того, что Розали не скрывала это от меня в течение семи лет. Ну ничего себе. Неудивительно, что она была зла на Эдварда. И впридачу выяснить, что Эммет узнал гораздо раньше?

Воображаемая Роуз превратилась для меня в суетящуюся дамочку, привязанную к железнодорожным рельсам.

Эдвард продолжил. - Я не уверен, что было у них на уме. Но я знаю — пожалуйста выслушай меня — они думали, что развод к лучшему. С их точки зрения, ты была слишком поглощена своей болью, чтобы увидеть, что мне нужна помощь. И очевидно, я был не в форме, чтобы оказать какую-то поддержку, особенно после того как Виктория — рыжеволосая женщина в особняке Тогси — сказала мне, что ты поймала нас, занимающихся сексом. Черт, я бы тоже с собой развелся.

- Почти занимались сексом, - сморщилась я. Выяснить имя рыжеволосой почти то же самое, что застукать, как моя мать делает минет Филу на нашем кухонном столе — я просто не хотела знать.

- Виктория может быть преувеличила, но обман есть обман, Белла. Намерение было. - Он поймал мою руку и сжал в немом извинении, затем отпустил. - Мои родители были напуганы и ушли в глухую, защитную оборону. Они не знали кому верить, поэтому закрылись ото всех — тебя, Розали, Эммета, Тогси, Шарлотты. Они ходили по натянутому канату, стараясь не разрушить шаткий баланс, не угробить меня и все же оставаться рядом с тобой. Не помогало то, что я угрожал сбежать в Южную Америку или Европу, если они позвонят тебе — это я имел в виду, когда говорил, что держу пистолет у виска.

- Но у них было семь лет, чтобы рассказать мне, Эдвард. Они могли сказать хоть что-то после того, как ты опять встал на ноги.

- В чем был бы смысл? Все поверили, что ты хорошо справляешься — даже счастлива, так зачем втягивать тебя в мою драму, когда ты уже закрыла этот этап? Я едва говорил с ними и редко возвращался в Форкс. Они не хотели рвать линии общения для благих целей, нарушив мою просьбу о молчании.

Я хотела поспорить с этой точкой зрения, но мы зашли в тупик.

- Значит ты хотел сбежать в Южную Америку и что — присоединиться к наркокартелю?

- Я рад, что ты теперь можешь шутить над этим. Стать наркобароном не приходило мне в голову.

Плохой ход, Белла, слишком рано.

- Прости. Когда мне становиться некомфортно...

- Ты прибегаешь к сарказму, знаю. - Юмор приподнял уголки его губ, но затем он вновь стал серьезным. - Я хотел порвать контакты со всеми, включая родителей, я действительно был убежден, что пресловутый альбатрос парит надо мной.

Он сказал, что не было никакого плана, никаких аргументов, он просто хотел снова сбежать... найти где-нибудь маленькую комнатку, залечь и не вылезать. Но вместо этого, Шарлотта угрожала судебным преследованием, если он сбежит, поэтому все закончилось тем, что он последовал за ней в Роли, как сказала Эсми. Он снова вернулся к разбавленному кокаину, соскользнув в новый эпизод. В ночь его ареста, полицейские нашли его в два часа ночи, развалившимся под грушевыми деревьями в спальном районе, без пальто, пропахшим водкой, атрибуты наркомана были разбросаны на животе. Он сказал им, что считал ветви деревьев. Конечно, они бросили его в «обезьянник» вместе с десятью блюющими собратьями-студентами, пока Шар не вытащила его.

- Не самый блестящий момент, - признался он. - Составной частью моего приговора была госпитализация — ты знала об этом?

Я кивнула.

- Шарлотта рассказала мне. - Он увидел приступ боли у меня на лице.

- Не думаю, что Шарлотта значит для меня больше, потому что знает о моем расстройстве, Белла. Это может показаться жестоким, но меня не волнует, что она оставила меня из-за этого. Однако меня волнует, если я потеряю тебя. В любом случае, мне не нужно ей все рассказывать — она была всему свидетелем. Судья согласился, что я буду лечиться в НЙ, поближе к родителям и университету. Из-за моего продолжающегося гипоманиакального состояния, даже когда наркотики были выведены из организма, мой диагноз был изменен на биполярное расстройство. Мне не нужно рассказывать тебе, что я чувствовал, когда обнаружил, что у меня та же самая болезнь, которая скорее всего убила мою мать.

- Все это судьба.

Он кивнул.

- Я лечился стационарно, затем амбулаторно в течение года. Я слишком мало знал о своей болезни, чтобы защищать себя — я рассказал им свои симптомы, они назначали мне лекарства, пока не нашли подходящие. В течение длительного времени я дрейфовал, колеблясь между недоумением и гневом. Недоумение, потому что у меня на самом деле биполярное расстройство, и гнев, потому что не могу ничего исправить. Я использовал писательство, чтобы выпустить свой гнев. Также я использовал его, чтобы исчезнуть в сказке, где ты и я были вместе, где я не был отрезан от семьи и друзей.

- Это очень грустно, - пробормотала я.

Он пожал плечами.

- Это просто способ справиться с ситуацией.

После того, как гнев прошел, Эдвард изо всех сил старался скрыть болезнь и жить нормальной жизнью, быть настолько здоровым, насколько это возможно, несмотря на его расстройство. Его поглотила рутина. Он закончил образование, продолжил карьеру, продолжая принимать лекарства. Карлайл и Эсми вернулись в Форкс, и он в конце концов оставил нижний Манхэттен ради тихого района Форт Трайон. После долгих лет привыкания к лекарствам, депрессивных эпизодов и случайной гипомании, он хорошо справлялся.

- Что в конце концов заставило тебя вернуться на День Благодарения? - спросила я.

- Я скучал по тебе так сильно, что уже не мог оставаться в стороне. И я хорошо справлялся, поэтому думал, что совершенно здоров. На самом деле, я соскальзывал снова. Поездка домой подтвердила, что ты счастлива сама по себе, а я в дерьме, как обычно, и я должен отпустить тебя. Стремительно последовало несколько эпизодов — большая часть Грани Вайолет была написана в тот период, кстати. Это сложно было редактировать, полным-полно, как Шар это называла, «самоненавистнического метафорического мусора». Тот же самый мусор я удалил несколько дней назад.

- Вот поэтому она думает, что я причина твоих эпизодов. Между нашим разводом и Днем Благодарения...

Эдвард остановился и схватил меня за локоть, глядя на меня холодным взглядом.

- Стресс причина моих эпизодов, не ты. Никогда ты, Белла. Если мы собираемся быть вместе, ты должна понять это. - Он еще раз сжал мой локоть, затем опустил руку. Я вздрогнула. Кажется мне нужно на носу зарубить, что Шарлотта ловко плела интриги.

- Так почему сейчас, а не два года назад? - спросила я. - В чем разница? Ты чувствуешь, что «совершенно здоров»?

Он покачал головой.

- Я научился, что нет такого понятия как «совершенно здоров». Большинство дней я здоров, в другие дни — нет, и так будет всю оставшуюся жизнь. Разница в том, что ты просила ответов. Ты хочешь меня в своей жизни. Мне сложно отказать тебе. - Он улыбнулся мне.

Я с любовью провела указательным пальцем по линии его челюсти, встала на цыпочки и оставила долгий поцелуй на его губах. Затем посмотрела на часы — семь часов. Солнце скоро сядет, и я хотела посмотреть заход солнца с нашего гостиничного балкона.

- Ты готова вернуться назад? - нерешительно спросил Эдвард, как будто хотел сказать что-то еще. Его мизинец коснулся моего, как будто неуверен, должен ли он взять меня за руку.

Я переплела свои пальцы с его.

0 0 0

Позже вечером, я и Эдвард вместе лежали в шезлонге на патио. Он со своей записной книжкой Молескин , и я с закатом. Желтый свет на крыльце окружал нас, становясь ярче по мере того, как день тускнел. Он свернулся около меня и положил голову на плечо, обнаженная спина прижималась к моему животу, несмотря на холодный прибрежный бриз Северной Калифорнии. Его длинные, одетые в джинсы ноги были согнуты так, чтобы он мог писать на них. Моя рука лежала у него на груди, заявляя на него свои права.

Время от времени я проводила по мягким волоскам на груди и чувствовала, как он напрягался, пока писал. Он поворачивал голову и целовал местечко на сгибе моего локтя, затем снова возвращался к написанию сценария.

- Почему все серьезные писатели пользуются записными книжками Молескин? - спросила я. - Это вопрос статуса? Или они все хотят быть Чатвином (английский писатель, много путешествовал по Европе, Латинской Америке, Западной Африке, Ближнему Востоку, Индии, Австралии, России в сопровождении друзей, что дало ему материал для путевых заметок и художественной прозы - пп) и вести журнал о поисках останков мамонта в Патагонии?

- Каждый серьезный писатель должен использовать Молескин, Белла. Ты разве не знала? - дразнил Эдвард. - На самом деле они нравятся мне потому что резинка держит листки, чтобы они не разлетелись, когда я на улице. Видишь? - Он щелкнул резинкой.

- Это не очень романтично.

- Это практично.

Можно мне прочитать? - Он задумчиво провел по бакенбардам (Эдварду нужно подстричься), затем протянул мне блокнот. Я просмотрела поток его мыслей и к моему облегчению они были вменяемы. Листая страницы, я остановилась на отрывке:

Должна сказать тебе, пылкий юнец,

сказала Мисс Америка,

Я переспала и выкинула тебя из постели,

Но я не хотела.

Даже когда я видела, как ты дурью маялся

в семнадцать, играя взрослого с душой ребенка.

В отличие от меня, ты именно этого хотел.

Эдвард посмотрел из-за моей руки, что я читаю и смущенно усмехнулся.

- Немного поэзии, чтобы успокоить душу мазохиста.

- Хмм. Нет, в этом есть смысл, мудрость. Эсми говорила что-то подобное — что нам не следует зацикливаться на Американской Мечте, что работает для одних, не работает для других. Теперь я понимаю, что она имела в виду. Ты и я — мы делаем друг друга счастливыми, так ведь? До тех пор, пока не зацикливаемся на общепринятой версии счастья.

Я почувствовала, как тело Эдварда застыло и поняла, что задела нерв. Он сел.

- Белла... ты должна знать кое-что еще. Кое-что важное. - Он потер переносицу, и я знала, что бы он ни сказал, это будет что-то плохое. - Я... ну... не могу иметь детей. Прежде чем мы пойдем по этому пути, я хочу, чтобы ты обдумала, что это значит для тебя.

- О. - Вот тебе и пыльным мешком из-за угла. Я бессвязно что-то бормотала в течение нескольких секунд, прежде чем обрела дар речи.

- Когда — и как — ты узнал?

- Я, гм... - Красные пятна поползли по его шее. - Это было личное решение, сразу после того, как мне поставили диагноз биполярное расстройство. Учитывая историю моей семьи и безрассудное поведение, я сделал... ну ты понимаешь.

- Яйца отрезал? Значит, полагаю, я могу больше не принимать таблетки. Мило.

Челюсть Эдварда отвисла.

- Боже, Белла, будь серьезной!

- Прости. - Мои пальцы танцевали на его груди в раздумье, когда он попросил это. - Это обратимо, верно?

- Это не вариант, Белла. Мне очень жаль.

- В будущем, ты когда-нибудь рассматривал вопрос усыновления?

- Честно говоря, я не задумывался над этим. Полагаю, мы можем это обсудить через пару лет — поговорить о том, что мамочка скажет детям, когда папочка купит им Бентли по прихоти. - Он опустил голову. - Ах, это так самонадеянно с моей стороны, да?

Мое сердце сделало сальто назад.

- Это честно. Ты знаешь, что я не хочу никого, кроме тебя. Если дело дойдет до выбора, быть с тобой или найти отца-производителя, я выберу тебя.

Вселенский груз упал с его плеч, и он расслабился на мне.

- Розали сказала, что ты многое упустишь, если откажешься от детей ради меня.

- Я ценю озабоченность Роуз, но я не она.

- По крайней мере, ты должна подумать об этом, Белла. Ты сейчас так говоришь, но через два года, когда твои подруги забеременеют, и будут планировать вечеринки перед рождением ребенка, ты можешь передумать.

- Тогда мы можем рассмотреть варианты через два года. Потому что прямо сейчас, я должна пережить твой промо-тур до выхода фильма.

- Это еще одна моя проблема. - Он повернулся к океану и вздохнул. - Публичная жизнь против частной жизни. Люди будут задавать тебе вопросы, делать твои фотки, и говорить злонамеренную ложь о тебе, по крайней мере, пока я не прекращу публикацию книг и не уйду из поля зрения общественности.

- Они сейчас это делают. - Я поцеловала его и его протесты. - Эдвард, я хочу тебя. Если это означает иметь дело с тоннами багажа, пусть будет так. Я не наивная — я знаю, будут трудные времена. Но я знаю, что такое признать себя побежденным и последствия этого, и потерять тебя, слишком мучительно. - Я прижала руку к его сердцу, словно останавливая собственную боль. - Есть еще секреты, которые я должна знать?

- Да. Когда я уезжал в колледж в первый раз, я украл твои трусики.

- Это все?

Я почувствовала, как он улыбается мне в руку.

- После того как я увидел все эти рафтинг-фотографии у Ньютона, у меня появилась фантазия, где я снимаю с тебя, как кожуру, этот тугой гидрокостюм и оказываю на тебя свое губительное действие прямо в надувной лодке.

Я поперхнулась.

- Блин, Каллен!

- Что? - Он поднял на меня глаза и улыбнулся, глядя на мое лицо лемура с выпученными глазами.

- Бамбершут... Бамбершут... Бармбершут, - пробормотала я.

Когда пали последние секреты Эдварда (даже извращенные), я поняла, что наше окно вернулось. Это не было поразительно или раздражительно... это было мирно. Без сомнения это должно случиться на Бамбершуте. Мы безжалостно разрушили так много сказок нашей молодости. Почему бы не вернуть одну, и не заняться любовью в месте, где отдали друг другу свою девственность? Тогда нам было неловко и неуклюже, когда мы узнавали тела друг друга, но это не имело значения, потому что между нами было столько обожания. Теперь, спустя почти десятилетие, у меня не было никаких сомнений, что мы все еще знаем тела друг друга и можем быть столь же страстными. Итак пусть будет Бамбершут.

Десять минут спустя, рука Эдварда замерла на блокноте, дыхание его замедлилось и стало равномерным. Дуновение его дыхания ласкало мой локоть — он заснул. Ветер шелестел и переворачивал страницы его записной книжки. Я осторожно вынула блокнот из-под его руки, одела резинку на обложку и уронила на пол. Ветер трепал его волосы, которые щекотали мое лицо. Я пригладила их и поцеловала изгиб его уха. Сильная потребность защищать росла в моей груди, заставляя меня произнести слова, которые я говорила будучи ребенком, но не произносила много лет. Я выдохнула ему в волосы.

- Эдвард Энтони — ты мой лучший друг, - потому что мне было слишком страшно сказать, что я люблю его, даже когда он спал.

Его медленное дыхание сорвалось.

Стоп. Он что, не спал? Он осторожно подвинулся у меня под рукой, чтобы не раздавить меня. Вот черт, он не спал. Он поднял на меня взгляд, за ним последовало все его тело. И ох, каждый дюйм его тела горел и покрылся мурашками.

- Изабелла Мари. - Его губы прикоснулись к моим, зеленые глаза размылись перед моим взглядом.

Я улыбнулась ему в губы.

- Я думала ты спишь.

- Мммм, нет. Я просто наслаждался этим. Из тебя вышла очень удобная подушка. Теперь иди сюда. Он приоткрыл губы и притянул меня к себе. Его руки скользнули по моим рукам и взяли меня в кольцо. Проносились минуты за долгими, чувственными поцелуями, но когда желание начало поглощать нас, мы отстранились.

- Бамбершут, - задыхался он мне в шею.

- Бамбершут, - согласилась я, и неохотно выскользнула из его объятий.

В ту ночь я спала одна и сильно хотела, чтобы быстрее наступило утро.

0 0 0

После одиннадцати часов размытой желтой разделительной полосы, мы въехали в Сиэтл около пяти часов и зарегистрировались в экономничной гостинице Четвертое Авеню. Гостиница была одним из тех мест, чей веб-сайт пестрил красивыми картинками центра города вместо самой гостиницы. Я останавливалась тут каждый Бамбершут, с тех пор как Рене выбрала недорогую гостиницу двадцать лет назад, несмотря на изменения в судьбе и обстоятельства — даже годы, когда я приезжала одна. Это не Голливудский Рузвельт, но тут чисто и удобно, покрывала с узором пейсли и потертая эмаль в ванной комнате. Возбужденная дрожь прошла по моему телу, когда я посмотрела на кровать. Я почти видела моего юного Эдварда, обнаженного, покрытого потом и дрожащего после того, как мы занимались любовью в комнате, похожей на эту.

Теплая рука тридцатилетнего Эдварда легко и плавно скользила по моей шее, за ней последовали более теплые губы.

- Нам надо идти? - хрипло спросил он и накинул легкий свитер мне на плечи, и я знала, его воспоминания совпадают с моими.

Я вздрогнула и взяла его за руку. У нас вся ночь впереди. Сейчас время Бамбершута. Я правда не могу объяснить насколько фанатично мы с Эдвардом относились к Бамбершуту. Мы достигли совершеннолетия под сенью гранж-рок сцены Сиэтла — Нирвана, Перл Джем, Алиса в цепях. Мы обнимали гитары, как старых друзей. И как старые друзья, мы отдавали дань уважения под Спейс Нидл, раскачиваясь под музыку, танцевали шимми, трясли кулаками и кричали лирику.

Наш план обычно был такой:

Взять расписание

Найти курицу-карри

Расстелить одеяло, съесть карри, выделить группы в расписании

Поскакать на концерте

Выпить

Вернуться в гостиницу, пообжиматься или заняться сексом, в зависимости от наших отношений в то время

Проснуться, пожаловаться на похмелье

Нагрянуть на Бамбершут снова на второй день музыки, карри и секса (или почти секса).

В этом году у нас было несколько изменений. Очевидно, мы не напьемся в стельку, что исключает похмельное ворчанье. Секс-прогноз был многообещающим, особенно после нашей краткой гостиничной интерлюдии. И мы не будем выделять группы для того чтобы просто послушать — мы будем вести разведку групп для нашего сбора средств.

Как оказалось, знаменитость может быть удивительно убедительной. Все что Эдварду нужно было сделать, это пожать руку и представиться как автору серии ВСК, и он завладел вниманием музыкантов («Я знал, что ты выглядишь знакомым, чувак»). Теперь за курицей карри и Tripping Marys (наши парни вернулись на сцену, выглядят огурцом в свои пятьдесят и до сих пор играют рок-музыку), мы обменялись мнениями.

- Ты уверен, что не хочешь увидеть Mraz и Franti на сцене вместе? Потому что это просто вдохновение.

- Я с удовольствием, но Hobogens играют Брод-стрит в тоже самое время, - указал Эдвард, глядя на меня поверх оправы очков. - Я уверен, Mraz и Franti очень хорошие люди, но Hobogens местные и более вероятно будут играть в Порт-Анджелесе.

Я вздохнула и сдалась, выделила Hobogens.

- Хорошо, наше воскресное расписание: 17:00 - Dada Economics, 18:45 — Hobogens, 20:10 - VeeVeeVee Quartet...

В течение трех часов я была на инди-рок небесах. Я откинулась на нашем одеяле и смотрела на ночное небо... огни на сцене мигали красным и синим на фоне контуров облаков... ощущение пресса Эдварда под моей головой, когда он тоже смотрел на небо и впитывал струнные и духовые Hey Marseilles. У меня был мой мужчина, моя музыка и мои воспоминания. Бурные откровения последних дней сейчас казались не более чем сном. Я почти забыла как хотела порвать Карлайла и Эсми.

Почти.

Зазвонил телефон, разрушая чары. Я посмотрела на определитель — Карлайл и Эсми. Черт, я не хотела с ними разговаривать. Вместо этого, я протянула сотовый Эдварду.

- Твои родители.

Он посмотрел на меня долгим взгялдом, затем взял телефон и ответил. Пока он радостно болтал о том, как мы безопасно путешествовали по побережью, да, Бамбершут великолепен в этом году, и нет, он уже не болен (кишечное расстройство, помните? - пп), я томилась. И томилась. И томилась. Эдвард похлопал меня по плечу.

- Моя мама хочет поздороваться. Я собираюсь сходить купить пару бутылок воды, ладно?

Я кивнула и взяла телефон.

- Белла! Рейчел рассказала мне все о пищевом отравлении Эдварда.

- Угу. Пищевое отравление.

- Ты в порядке?

- Да. Держитесь подальше от сливочного сыра. - Я подождала, пока Эдвард отойдет на приличное расстояние прежде чем завестись. – Эй, Эсми. Можно задать тебе вопрос?

- Конечно, ребенок, - проворковала она.

Я снизила тон до тихого шипения, слишком низкого для подслушивания.

- Было что-то сложное в том, чтобы сказать «Белла, наш сын бросил тебя, потому что у него биполярное расстройство»? Потому что кажется это не сложно сформулировать сейчас.

Тишина. Затем Эсми взвизгнула — определенно не тихо.

- Он рассказал тебе? Он наконец рассказал тебе! Дааааа! Карлайл! - она крикнула куда-то, - Эдвард рассказал Белле!... Да... Воспользуйся телефоном в библиотеке.

Послышался шорох, я уставилась в полном неверии на телефон. Эти люди что, совсем не понимают насколько я выведена из равновесия и обижена? Ярость, которую я изо всех сил старалась подавить лезла на поверхность. Карлайл взял другой телефон.

- Белла, он рассказал тебе?

Я не смогла сдержать свой гнев.

- Нет, он не рассказывал мне. Мне никто не рассказывал! Я сама поняла.

- Ох.

- Да, ох. Как вы могли, Карлайл? Эсми?

Всю свою жизнь я пыталась доказать, что я далеко не хрупкая. Я чувствовала, что мной манипулировали. Я чувствовала, что горе, которое испытывала на протяжении семи лет обесценили. Так что, мне теперь опять нужно начать горевать, потому что первый раз был ложью?

- Белла, - спокойно сказал Карлайл, - я прошу прощения.

- Нет. Вы оба предали мое доверие, и «я прошу прощения» не исправит это. Черт возьми, Карлайл! - Я зашипела. - Карлайл — ты доктор! О чем ты думал, чего хотел достичь, держа меня в неведении...

Тень упала на одеяло. Мои яростные слова исчезли, когда я посмотрела вверх на Эдварда. Его губы были сжаты в тонкую, белую линию. Руки на бедрах, глаза горят.

- Я забыл бумажник, - решительно сказал он.

- Ох. - Ох, он был зол. Никто не говорил с Мамочкой и Папочкой К таким образом.

- Могу я взять телефон?

Я протянула его ему, и он отошел на несколько футов от одеяла. Я наблюдала, как он взволнованно ходит, как его рука сжимает козырек кепки, веки плотно сжаты. По прошествии долгих минут, я начала нервничать... затем насторожилась. Он захлопнул телефон, и его глаза встретились с моими.

- Прости мне мой английский, - сказала я, когда он вернулся, мой гнев все еще обжигал. - Но твои родители должны были что-то сказать.

- Зачем? Мы больше не были женаты. Они не обязаны были тебе ничего говорить.

- Черта с два не обязаны!

- А что если бы они рассказали? - отрезал он. - Допустим, они сказали бы тебе, что у меня психическое расстройство, прежде чем я был в состоянии поговорить об этом, тем самым форсируя события? Они либо А — причинили тебе ненужную боль, потому что я до сих пор делал вид, что все в порядке, либо В — прикрепили тебя к человеку, который не мог быть честным с тобой.

- Как сейчас?

- Я говорил тебе только правду с нашего разговора в Риалто Бич!

- Но только потому что я вынудила тебя!

- Ты не вынуждала меня — это был мой выбор.

Он бросил телефон на мою сумку и посмотрел на меня, ища мой жесткий взгляд. Затем гнев спал с моего лица, и его голова упала на одеяло.

- Не вини моих родителей, Белла. Вини меня. Это мой страх и моя глупая вера, что я поступаю правильно, держа тебя в неведении. Пройдет много времени прежде, чем вещи станут правильными между нами. Может быть все это слишком быстро. Может нам не следует сегодня ночью делить одну комнату...

Боль ударила меня. Мой телефон завзвонил снова — Каллены. Я сунула его в сумку.

- Значит теперь у нас не будет секса? Или ты хочешь вернуться в гостиницу, вынести друг другу мозги, никаких комментариев, никаких обещаний и назвать это ночью?

- Я не хочу траха от злости, Белла!

- Ты дал мне эту злость — теперь будь мужиком и забери ее.

- И секс избавит нас от проблем? Разве ты не видишь? У нас те же самые проблемы что и десять лет назад — секс и свадьба не исправили их.

Я открыла рот, чтобы ответить, но телефон снова зазвонил. Почему бы им не оставить меня в покое? Я открыла его.

- Что?

Но это была Анжела, которая запиналась на том конце провода.

- Я... я прошу прощения, я позвонила в неудачное время.

- Анжела! Нет, Боже... - Меня поглотило раскаяние. - Я приняла тебя за моих родственничков.. - Она хмыкнула, и я закатила глаза, поправляя себя. - Не мои родные. Каллены. - Я слышала, как фыркнул Эдвард позади меня. Я ткнула его локтем. - Что я могу сделать для тебя?

- У меня очень, очень интересные новости. Готова? Бен и я женимся!

- Это... это здорово! Как он сделал тебе предложение? - Hey Marseilles снова вышли на сцену после перерыва. Я вскочила на ноги и отошла от сцены, от Эдварда. Я собрала воедино весь свой энтузиазм.

Анжела рассказала, как они ходили в поход в Национальный Парк Олимпик к водопаду, который она фотографировала ранее этим летом, и он встал на одно колено и открыл коробочку с самым красивым кольцом, которое я когда-либо видела. Бен должно быть решил, что время пришло. Анжела сказала, что ее сестра, Холли, делала большие успехи за последние несколько недель, и ее ситуация медленно, но верно улучшается. После краткой госпитализации она стала принимать лекарства и наконец начала ощущать результаты.

- Пожалуйста, скажи Эдварду спасибо, от всего сердца.

Я замерла.

- Почему? Что Эдвард сделал?

- Я думала, ты знаешь, - в замешательстве сказала Анжела. - Со времени нашей поездки на гору Святой Елены, он разговаривает с Холли по телефону — она большая поклонница ВСК. Я не знаю, что он сказал ей и Дереку, но что бы это ни было, это работает. Он даже организовал своего рода финансовую помощь в обмен на их помощь в благотворительном концерте. О, я только что вспомнила. Я знаю, он был занят в последнее время, но могла бы ты попросить его позвонить ей после того как вы, ребята, закончите с Бамбершутом? Она беспокоилась последнюю неделю.. Белла? Ты еще там?

- Да... - прошептала я. Ее слова выбили из меня последний воздух, и я закачалась на пятках. - Анжела, я перезвоню позже. Еще раз поздравляю.

Я попрощалась, затем закрыла телефон и пошла в ночь, через толпу, музыку и огни, размышляя.

0 0 0

После жесткого падения, восстановление костей в твоем теле очень болезненно. Еще болезненней, ожидание боли... ежится от страха, скрежетать зубами, напрячься, просто ждать резкого укола, прежде чем его на самом деле сделают. Когда ты должен восстановить собственные сломанные кости, ожидание в десять раз болезненней.

На курсах обучения оказания первой помощи, которые я и Джейк проходили, прежде чем лезть в горы, я научилась как фиксировать перелом... скажем так, я надеялась, что никогда не придется применять знания в реальной жизни. Первое, оставаться спокойной (ха!). Второе, проверить повреждения кожи вокруг перелома и очистить от крови и грязи. Далее, вы должны зафиксировать руку или ногу с помощью V-образной ветки дерева. Затем можете наложить шину. Вот. Вы только что причинили себе огромную боль, чтобы исцелить должным образом.

Мои кости сломаны не семь, а двадцать семь лет. Отец оставил меня ради полицейского значка и разбитого сердца. Мама оставила меня ради ее нового любовника. Эдвард оставил меня ради своих демонов. И Каллены... они тоже оставили меня ради демонов Эдварда. Я провела большую часть своей сознательной жизни, спотыкаясь, со сломанными конечностями, проверяя их снова и снова на предмет повреждений кожи или поцарапанных нервов, очищая их насколько возможно. Но я была так занята тем, что остерегалась новых переломов, что не позволяла этим костям срастись. Как маленькая девочка, я была поглощена своими страхами, я забыла о страхах других людей... а именно, Эдварда.

Я знала, что именно Эдвард сказал Холли, хотя Анжела не знала. Он рассказал ей о своем биполярном расстройстве. Что еще могло убедить Холли принимать лекарства, если не личный опыт человека, который находился в ее шкуре? Эдвард боялся, что его расстройство станет достоянием общественности. Тем не менее он рискнул своей личной тайной, карьерой, психическим благополучием, чтобы помочь младшей сестре моей подруги. Что если бы она выдала эту информацию СМИ ради быстрого заработка? Что если люди увидели бы только болезнь, а не человека? Он был достаточно сильным, чтобы иметь дело с последствиями, потому что риск того стоил.

И я помнила, еще раз, любящий Эдвард также стоил этого риска. Пришло время залечить переломы.

Я спотыкалась о шезлонги, пивные бутылки и конечности, пока не увидела наше уединенное одеяльце. Эдвард сидел, положив локти на колени. Его взгляд был прикован к музыкантам на сцене, но я могла сказать, что он не слушал. На лицо падала тень от козырька бейсболки и играли огни сцены, и я подумала, что это была вероятно печальная часть работы. Услышав меня, он дернулся.

Я опустилась на колени перед ним.

- Белла? Прости...

Я приложила палец к его губам. Сняв бейсболку с его головы, я зарылась кончиками пальцев в его спутанные волосы и сильно прижалась к его губам. Его голова откинулась назад, глаза закрылись. Я снова провела руками по волосам и снова поцеловала, медленным страстным поцелуем, пока его ошеломленные конечности не проснулись, и он не обнял меня.

- Это за что? - выдохнул он, когда мы отпрянули друг от друга.

- Потому что ты хороший человек. - Мои глаза впились в него. - И потому что я тебя очень люблю. Прости, Эдвард.

Вот, Белла. Было не так уж трудно, правда? Я улыбнулась от того что так легко мне далась эта фраза.

- Белла. - Он укутал меня своими объятиями, уткнувшись лицом в мою шею. - Я люблю тебя. - Его голос дрогнул. - О Боже, и никогда не прекращал.

Чудесное облегчение охватило мое тело, и я осела в его объятиях. Наше дыхание стало быстрым и глубоким, и я подумала, что могу растаять на его разгоряченной коже, как воск. Мы замерли, не решаясь пошевелиться, в то время как группа выдавала рваные аккорды, толпа разрасталась и собиралась у сцены, оставив нас одних в темном укромном месте на траве. Когда музыка стихла и фанаты вместе с ней, мы медленно освободили друг друга. Я держала Эдварда так крепко, что должна была снова заставить работать мышцы. Я остановилась, чтобы подобрать одеяло, но он обнял меня руками за талию и снова поцеловал.

- Спасибо, что помогаешь Холли и Дереку, - неуверенно сказала я, когда он отпустил меня несколько минут спустя. - Анжела сказала мне.

Он взял мое лицо в ладони, нежно поцеловал щеки, глаза.

- Я сделал это для тебя.

- Ты сделал это потому, что так правильно.

Эдвард прижал губы к моим волосам в молчаливой благодарности.

- Я так понимаю, ты больше не злишься?

- Я устала злиться, - вздохнула я. - Твое молчание — не единственное, что держало меня в неведении. Я не пыталась найти правду, потому что была слишком занята своей болью. Я так долго злилась и страдала, что боль и страдание стали моими костылями. - Мой голос начал возрастать. - Но мне до смерти надоело ходить с костылями, Эдвард. Я сыта верой, что у меня нет выбора. Выбор есть всегда. И... и я выбрала не злиться на тебя.

Его глаза расширились, и я увидела в них интерес.

- Ты бесстрашна, Белла. Полна жизни. Я всегда это видел, даже когда ты не видела.

И не очень яркая лампочка просветления зажглась у меня над головой.

- Вот блин, это и есть проклятие русалок в Грани Вайолет?

Эдвард рассмеялся.

- Да.

Я хлопнула себя по лбу.

- Я в отпаде. Я думала это будет что-то получше, как например проклятие смертельной сексуальной привлекательности.

Его поцелуй стал глубже, и он схватил мои локти, плечи, бедра, и я вообще прекратила думать. Нехотя он отстранился и прислонился лбом у моему лбу.

- Белла, я хочу, чтобы ты поняла, - сказал он твердым голосом, - будут времена, когда ты будешь злиться на меня, как сегодня. Ранее ты просила меня забрать твою злость. Я бы очень хотел, дорогая. Однако, я могу быть терпеливым и максимально честным. Ты сделаешь то же самое для меня?

Я кивнула.

- Только не говори, что у меня задница слишком большая — это уж очень честно.

Его голова откинулась, и он рассмеялся, выставляя напоказ красно-коричневую щетину на шее. Мощное желание взорвалось у меня в груди и хлынуло к бедрам. Единственная картинка — Эдвард стонет и сжимает спинку кровати, в то время, как мои губы игриво покусывают щетинистый подбородок — с ясностью ударила меня. Мне стало интересно, заводит ли это его до сих пор. Мои губы проследовали вверх по его шее, нашли местечко чуть выше кадыка... Да, ему до сих пор нравится. Он зарычал и провел голодными руками вниз по моей спине, схватив за задницу. Он притянул меня к себе, и я очень ясно почувствовала, как он нуждался во мне, я ничего не хотела так сильно, как оказаться в липкой обстановке и на покрывале пейсли в гостинице Четвертое Авеню.

- Ты позволишь мне любить тебя сегодня ночью, Белла? - затаив дыхание спросил он, его руки благоговейно теребили подол моей футболки.

- Конечно. Я хочу вернуться в нашу гостиницу, Эдвард.

Такая пьянящая вещь, сила, которой может владеть женщина. Мое сердце забилось сильнее от осознания этого, даже спустя годы вдали друг от друга, я могла поставить этого человека — этого блестящего, востребованного писателя — на колени. О да, Белла, ты все еще на это способна.

- Тогда пошли со мной, - он подмигнул. Оох, шалунишка. Кажется, он тоже до сих пор способен поставить меня на колени.