В миллионный раз выражаю огромную благодарность нашей бете Натулику! Дорогая,твоя помощь бесценна! Спасибо что ты с нами!

Белла.

Пятница.

Гости Эдварда ушли, и я рада. В доме тихо, пока не приходит ещё больше людей. Я смотрю на входную дверь, как на свой персональный Ад. Всё, чего мне хочется, чтобы меня оставили в покое. Здесь его сестра и жена Эммета. Что с ним не так? Разве он не слышал, насколько мне паршиво находиться в их окружении? Разве я отказалась посещать церковь не из-за того, чтобы не видеться с Эмметом? Он пытается разозлить меня?

Я мою полы. Эммет приостанавливается, когда ступает внутрь. Я отвожу взгляд, затем снова смотрю на него. Девушки смеются и вносят в гостиную пакеты. Эдварда не видно. Эммет машет головой в направлении кухни, и я следую за ним. Он останавливается у холодильника и достает попить. Оглядывается по сторонам и переходит к делу.

- Мы не знаем друг друга. Я здесь, чтобы прицепить гирлянды и прочее дерьмо. И всё. - Я киваю. Он делает несколько глотков и вытирает рукой рот. – Как бы то ни было, какого хрена ты убираешься в его доме?

- Он нанял меня. Я не знала.

- Но почему?.. - он перестаёт говорить и снова открывает холодильник. В кухню входят девушки.

- Я не вижу минеральной воды. Где она? - говорит Розали, и они оба смотрят на меня.

- Эмм… на второй полке.

- О, - он протягивает руку и вытаскивает бутылку, - держи, детка. - Он вручает её Розали, и я отвожу взгляд.

- Спасибо, - она целует его в щеку. – У нас все готово, ждем тебя. - Она собирается уйти, но останавливается. - Кстати, нам нужно попросить Беллу помочь. Я не хочу, чтобы ты горлопанил, когда некому будет подать тебе удлинитель, и, кстати, я не собираюсь пятьдесят раз выбегать из дома и обратно.

Он кивает, и они возвращаются к своим, хрен знает каким, делам. Играет веселая праздничная музыка, и я выхожу с Эмметом на улицу. Он не очень-то счастлив, что я там с ним, но ничего не говорит. Через окно я вижу, как Элис и Розали смеются и пританцовывают, пока украшают дом изнутри.

- Ты проникнешься к ним любовью, когда тебе каждый день придется пылесосить долбанный искусственный снег.

Я смотрю на Эммета, и он, балансируя на стремянке, протягивает руку за первой гирляндой. Я ничего не говорю, а он поднимается выше. Я слышу звук строительного степлера, и когда он просит, подаю ему всё это дерьмо. Эдварда не видно до сих пор. Он, должно быть, работает. Я вглядываюсь в окно и вижу, как девушки кружатся, смеются и украшают друг друга мишурой.

Мой разум сменяет картинки, и я вижу маленькую девочку и её мать. Я могу почувствовать на своей коже колючесть мишуры и её затхлый запах после хранения на чердаке. Щелчок степлера. Щелчок степлера. Эммет - это Чарли, и Рене кричит ему, чтобы он был поосторожней. Ёлка безобразная и липкая, но мне нравится. И я закатываю глаза, когда Чарли говорит, что на ней слишком много украшений. Он готовит горячий шоколад, и мы наполовину закончили, когда звонит телефон. Рене мрачнеет, и праздничное настроение падает. Мы все знаем, что в нашем доме означает звонок телефона. Чарли даже не допивает. Но чашку я всё равно мою. Я жду и укладываюсь на полу, под ёлкой. Я верю, что огоньки гирлянд не дадут моим глазам закрыться. Сперва так и есть, но потом они закрываются. Когда я слышу щелчок двери, то в полусне сажусь. Я слышу звук его шагов, и более наивный ребенок подумал бы, что это Санта пришел пораньше. На кухне включается вода, и я иду туда. Я останавливаюсь в дверях и вижу, как он смывает грязь с рук. Его сапоги заляпаны грязью, и мои детские глаза встречаются с его. Его лицо тоже грязное, и я предполагаю, что они ходили искать того пропавшего парнишку, о котором все говорили. Вода выключается, и он тянется за кухонным полотенцем.

- Белла, иди спать.

- Вы нашли его?

Он поворачивается, и наши взгляды встречаются. Его рот закрыт. Но его лицо говорит обо всём. На следующий день, когда Рене стирает его куртку, вода в прачечной становится красной. Не у всех получается встретить Рождество.

- Белла, удлинитель. - Я моргаю, и всё возвращается в сегодняшний день. Эммет щёлкает передо мной пальцами, и я пытаюсь найти оранжевый шнур. – Что, чёрт возьми, с тобой происходит? Ты снова принимаешь ту дрянь?

Я отрицательно качаю головой.

- Прости.

- Я задал тебе вопрос. Ты мне не ответила.

Я смотрю вверх и жду. Он стонет. Я, должно быть, не слышала его.

- Я спросил, как, твою мать, ты получила эту работу? Работу у Эдварда. В смысле, у тебя что, мало работы, что ли?

- Хмм... нет. Это… эмм… Я больше не могу заниматься тем дерьмом. Я… облажалась. Я была осторожной, но облажалась.

- Ньютон? Всем насрать на то дерьмо, Белла. Я могу добыть тебе новых Джонов. Есть один кошак, которого я знаю - он недавно вернулся в город и готов платить большие бабки. Если ты захочешь, только скажи и он твой.

Он ошибается, но мы не можем обсуждать это здесь, в этом дворе, и я просто подыгрываю ему.

- Сколько?

- Больше того, что тебе платит Эдвард за мойку полов и стирки его проклятого нижнего белья.

Как только он это произносит, к дому подъезжает автомобиль Эдварда. Эммет спускается со стремянки. Водительская дверь авто закрывается.

- Только скажи мне ответ прежде, чем я уйду.

Я слышу его в гараже с Эдвардом. Я оглядываюсь на дом и вижу в окне две пары глаз, сканирующие меня. Твою мать. Я начинаю собирать все коробки из-под гирлянд и несу их в гараж. При виде меня Эдвард улыбается, но продолжает беседовать с Эмметом. В его руках полно вещей. Портфель. Документы. Пальто. Я подхожу и протягиваю руки, чтобы забрать их.

- Спасибо, Белла.

Я киваю и несу их в дом. Уверена, он хотел бы видеть их в своей комнате, но я не вхожу туда без особой надобности. Я складываю их на кухонный стол. На нем крошки и всякое дерьмо, которое осталось после того, как девушки поели. Я начинаю убираться, чтобы Эдвард не подумал, что я весь день ни хера не делала. Я подметаю пол, когда в кухню входит его сестра. Она останавливается в дверном проеме, её лицо задумчивое.

- Тебе что-нибудь нужно? - я пытаюсь быть милой, но это прозвучало грубо. - Попить или что-то ещё? Я могу сделать…

Она поднимает руку, прерывая меня, и садится на один из стульев.

- Давай начистоту, Белла, потому что я не из тех, кто ходит вокруг да около. Что ты здесь делаешь?

Её слова приводят меня в замешательство.

- Позволь мне разъяснить. Ты действительно здесь только для чистки и чёртовой уборки, или у тебя имеются другие мотивы? Я знаю, кем ты работала раньше. Я не хочу быть сукой, но я люблю своего брата и не хочу, чтобы ему причинили боль. В этой жизни её у него было предостаточно.

Я сжимаю веник.

- Я просто выполняю то, что он мне говорит.

Она кивает.

- Хорошо, но просто чтобы ты знала - то же самое относится и к мужу Розали.

- Я только…

- Да, я знаю, помогала с гирляндами, - она улыбается.

В обычной ситуации я могла бы послать её на хер, но это касается Эммета, и я всё ему испорчу, если не скажу хоть что-то. Я отставляю веник в сторону.

- Послушай… Я знаю, что ты меня не знаешь, а то, что знаешь, не совсем похвально, но я…

Я что? Мне жаль? Я ужасный человек? Боже…

- Я пытаюсь измениться.

На самом деле? Я пытаюсь?

- И… эмм… Я благодарна, что мне выпала такая возможность, так что…

Вау. Я на самом деле вытащила это из своей задницы.

- Я не собираю губить этот шанс. Ясно?

Я всё порчу. Я такая лгунья.

Она мгновение изучает меня взглядом.

- Да… Хорошо. Посмотрим. – В гараже слышен шум. Парни направляются в дом. Элис соскальзывает со стула. - Ради твоего же блага, Белла, я надеюсь, ты была честна.

Я киваю и улыбаюсь. Она покупается на это. Хорошая девочка. Теперь уходи. Эдвард входит в кухню, один. Я не возвращаюсь обратно на улицу к Эммету. Просто не хочу. Пора завязывать с этим дерьмом.

- Мэри Элис Каллен, с чем ты приставала к Белле? - Эдвард подходит к холодильнику, а Элис улыбается.

- О, ни с чем. Просто девчачий разговор. Правда, Белла?

Я киваю, и она уходит в другую комнату к Розали. Эдвард, повернувшись ко мне лицом, вскрывает банку с напитком. Он делает глоток, не отрывая от меня взгляда. Он не верит ей. Он хочет, чтобы я заложила её. Но этого дерьма не произойдет. Он это понимает. Он ставит свой напиток и идет в кладовую. Я высыпаю мусор из совка в ведро.

- Белла? - Я оборачиваюсь, в то время как он достаёт банку помидоров. - Поможешь мне приготовить обед?

- Я говорила, что не умею готовить.

Он по-прежнему настаивает.

- Это просто спагетти с тефтельками. Это не сложно. Я покажу тебе, если ты хочешь научиться.

Белла, это просто лапша. Смирись с этим. Ты не можешь каждый раз получать нервный срыв при виде чертовой лапши. Или конфет. Я пожимаю плечами, и он просит меня вытащить пару кастрюль. Он достаёт все продукты, а я наблюдаю. Сраная праздничная музыка снова орёт на полную мощность. Эдвард возмущается, что меня удивляет. Очевидно, он тоже не в восторге. Я открываю банки, а он начинает смешивать то, что станет, как я предполагаю, тефтельками. Масса выглядит чертовски отвратительно.

- Что теперь? - спрашиваю я.

Он поднимает голову, его руки всё ещё в кастрюле.

- Добавь тех приправ, которые я приготовил. Каждой по пригоршне.

Я откручиваю крышечки и делаю, как он сказал. Он скатывает маленькие шарики и складывает их в сковороду. Я смотрю, как он обжаривает их со всех сторон, а затем добавляет их в мой соус. Он моет руки и забирает у меня ложку. Я наблюдаю.

- Откуда ты так много знаешь о готовке? - спрашивает мой рот без моего разрешения.

Он постоянно помешивает.

- Не так уж и много. Только элементарные вещи.

- Ну, тогда кто тебя научил элементарным вещам?

Он постукивает ложкой по кастрюле и накрывает её. Огонь отрегулирован, и он поворачивается.

- Наверное, мама. - Он лжет, но я не настаиваю. Он меняет тему. - Как прошел твой день?

- Замечательно, - я надеюсь, мой тон скажет те слова, которые я прямо сейчас не могу произнести. Так и выходит.

Он наклоняется ближе. Его голос понижается до шёпота:

- Прости за Эммета, но он развешивает гирлянды каждый год, и я не думал, что он придёт на этой неделе. Я собирался тебя предупредить.

Я поддерживаю его тон.

- Что ж, теперь некоторые люди думают, что я пытаюсь трахнуть его.

- Прости, - повторяется он. - Я улажу это с Розали.

Я качаю головой.

- Ты сделаешь только хуже. И в любом случае я не её имела в виду.

- Элис.

- Просто оставь это, Эдвард. – Мой взгляд переходит к кастрюле. – Вода кипит.

Он наклоняется и солит воду. Я начинаю накрывать на стол, и все потихоньку стягиваются к обеденной зоне. Розали висит на Эммете, и они выглядят счастливыми. Я рада за него.

- Кто-нибудь, проследите за хлебом, пожалуйста. Эдвард всегда его сжигает, - кричит, посмеиваясь, Элис и садится на своё место.

- Не выводи меня, Мэри Элис, - машет он на нее ложкой.

Я несу к столу миски и ставлю их перед каждым. Он протягивает мне одну лишнюю. Все галдят, и я уже не слышу музыку. Его рука лежит на моей спине, удерживая меня, чтобы я не ушла.

- Ты можешь поесть там, где тебе удобно, но я бы предпочёл, чтобы ты поела с нами за столом, Белла. - Я смотрю на него. – Пожалуйста?

Мне чертовски не хочется, но в этом есть смысл. Если я сбегу и спрячусь, они могут сделать свои выводы и начнут сплетничать. Кроме того, Эдвард может ляпнуть какое-нибудь дерьмо, которое не должен. Блядь. Я сажусь за стол. Они не косятся на меня. Они, вообще-то, меня даже не замечают. Они продолжают разговаривать и начинают есть, и я принимаюсь за свою еду. Я стараюсь не смотреть ни на кого, но это трудно.

- Самое время, чтобы хоть кто-то показал Эдварду, как готовить, - Розали указывает вилкой на меня и улыбается.

Я качаю головой.

- Я не умею готовить. Он всё сделал сам.

Она продолжает улыбаться.

- Итак, ты уже нашла тайник с конфетами или нет?

Эдвард смотрит на неё слегка изумленно. Я молчу. Она роняет вилку и вытирает рот.

- Не может быть! Где? Скажи мне! - Она указывает на него, смеясь. - Я так и знала!

Все смеются, а я не понимаю шутки. Эдвард закатывает глаза.

- Роуз, ты же знаешь, что я ем конфеты. Почему ты так удивляешься?

- Потому что я знаю, что ты - наркоман. Ты зависим. Ты просто неизлечим, Эдвард. Неизлечим! – дразнится она. Её глаза возвращаются ко мне. - Где они? Это какая-нибудь штука, наполненная «Jolly Ranchers» и «M&M's»? Правда, разве нет? Давай, Белла, ты можешь мне рассказать. (п.п.: Jolly Ranchers - ассорти из конфет.)

Я просто улыбаюсь и опускаю глаза. Я никогда никого не закладываю.

После ужина я вытираю стол и начинаю мыть посуду. Розали встаёт рядом и протягивает руку за сковородой, которую я полощу, чтобы её протереть. Она тихонько напевает и продолжает принимать от меня тарелки.

- Ты просто не любишь праздники?

- Да, не очень, - тихо смеюсь я.

- Оу, ты тоже? Ну, подруга, здесь, в этом доме, предстоит настолько грандиозный трамтарарам, что даже сани Санты могут вспыхнуть, если он будет проезжать мимо.

Этот бред заставляет меня улыбнуться.

- Итак, дай-ка угадаю. Кто-то тебя бросил в этот день? Или, будучи ребенком, ты не получила ту фигню, что заказывала? Или ты просто ненавидишь саму идею празднества и бла, бла, бла?

Я выключаю воду и вытираю руки.

- Я просто не люблю этот праздник.

Она хмыкает.

- Как ты можешь не любить Рождество? Это самое счастливое время года. Даже в песнях поётся об этом.

Я пожимаю плечами.

- Не для меня.

Её лицо становится более серьёзным.

- Пожалуйста, не говори мне, что у тебя есть действительно грустная история… история, подобная печальной истории Эдварда, потому что тогда… я начну чувствовать себя дерьмом.

- Я не знаю его историю.

Она оглядывается по сторонам и понижает голос:

- Пару лет назад умерла его жена. Это… эмм… это было действительно ужасно.

Заткнись. Заткнись. Заткнись.

- Как?

В её глазах появилось сомнение.

- Это долгая история. Можно сказать, Таня была вроде как проблемной… и… иногда твоё прошлое возвращается и преследует тебя, не имеет значения, как сильно ты пытаешься от него избавиться.

Как будто я, блядь, этого не знаю.

Я киваю.

- Что ж, тогда да… Полагаю, моя история настолько же печальна, как и история Эдварда.

Её рука тянется к груди.

- Твой муж?

Я качаю головой.

- Мой отец.

На её лице появляется грусть, но это не жалость. Она садится на стул и выдвигает ещё один для меня, словно ожидает, что мы выпьем по кофе и вместе поплачем. Ради всего святого, это жена моего чертового сутенёра. Никакого кофе. Никаких слёз. Ничего из того, что она ожидает. Мне нужен долбанный алкоголь. Они должны уйти, а я должна выпить. Она замечает мои колебания.

- Может быть, в другой раз. - Она встает. - Извини, я не пытаюсь совать нос не в своё дело. Я просто вижу, как тяжело Эдварду, и он никогда ни с кем об этом не говорит, и я думаю… - она улыбается и задвигает стул на место. – Мне, наверное, просто хочется, чтобы я могла помочь хоть кому-то.

Эммет стоит в дверном проеме.

- Уже поздно, детка. Пора идти.

Она кивает.

- Позволь мне взять пальто и попрощаться. - Её рука касается моего плеча. - Спасибо за ужин.

У меня нет слов. Она слишком хорошая. Я использую её мужа, чтобы найти мужиков для траха, а она просто слишком мила со мной. Она выходит перед Эмметом, и он смотрит на меня, приподняв бровь. Тем не менее, он не спрашивает, о чём мы говорили. Он хочет знать мой ответ. Я киваю, и он протягивает мне кусок бумаги. Он уходит, а я остаюсь только с тем, что знаю, и только с тем, что должна знать. Я слышу всех их у входной двери. Я делаю большой глоток прозрачной жидкости и закручиваю крышку прежде, чем кто-нибудь заметил. Дверь закрывается, и я бреду к лестнице.

Глаза Эдварда, когда я прохожу мимо него, смотрят на меня выжидающе, но я убиваю его надежды на то, что смогу посидеть, поговорить и просто побыть хорошей компанией на остаток вечера. Я чувствую себя дерьмово и укладываюсь в кровать, пытаясь не представлять, чем он там занимается внизу. Я пытаюсь заблокировать мысли о том, как умерла его жена, и стараюсь не придумывать сценарии этого.

Я дура и начинаю представлять, как они готовили вместе на кухне. Они, вероятно, вместе украшали дом, смеялись и кружились, и делали всё то тупое дерьмо, что делают остальные. Она, скорее всего, присоединилась бы к нему в гостиной, и они в обнимку смотрели бы долбанный фильм. Ели десерт.

Я, блядь, не знаю как, но мне нужно заткнуться и прекратить думать об этом.

Музыка внизу стихает, и я благодарна. Её заменяют другие звуки. Звуки клавиш фортепиано. Мелодия не веселая. Она не относится к Санта Клаусу или Зимней Стране чудес. Звук низкий и медленный. Я закрываю глаза, и там грязные сапоги и окровавленная вода. Я вижу газетную статью с надписью «Пропавший без вести» и лицо Сэма Улей. Вижу стол Чарли в участке, за которым он проводит больше времени, нежели со мной или Рене. Вижу выражение на лице отца, скрывающее его поражение.

Вижу печаль в его сердце, которую не помогут излечить ни бесчисленное количество моих рисунков, ни чашка горячего шоколада, но я жду, когда он придет домой, потому что кто-то так же ждет Сэма, а он никогда не вернется.

Но Чарли возвращается. Если я засыпаю у ёлки, то приходя домой, он поднимает меня на руки и несёт в кровать. Он возвращался.

Музыка становится громче, и каждый удар по клавишам соответствует удару моего сердца. Я чувствую мозолистые руки на своем лице; я слышу хриплое пение. Он не попадал в ноты, но старался. Он всегда старался. Мне каждую ночь снилось тело Сэма Улей. Каждый раз, сходя со школьного автобуса, я оглядывалась по сторонам, убеждаясь, что его убийцы и похитители не следят за мной. Я не знала их в лицо. Никто не знал, как они выглядят.

Колыбельная укачивает меня. И тогда. И сейчас. Я не знаю, что она значит для Эдварда, возможно, с её помощью он выговаривается. Возможно, это его способ общения. Если я права, то Рождество здесь будет терпимым. Оно не будет Счастливым, но оно будет терпимым.