Сегодня меня достали ягоды Но я с ними разобралась, и теперь с вами.
Девиз сегодняшней главы: "Конец всему". Именно сегодня вы захотите убить Беллу. Приятного, или не очень приятного прочтения.

Белла.

Четверг.

Когда я добираюсь до дна своей сумки, то чувствую холодный твердый металл. Мои пальцы знают, что это. Я вытаскиваю руку из сумки. Ключ. Один прямоугольник, одна гравировка. Одна буква. «Б».

Звучит дверной звонок. Я встаю и иду, чтобы открыть. Там мужчина в коричневой униформе и кепке.

- Свон?

Я киваю и беру коробку, которую он протягивает. Он нажимает какие-то кнопки на своей штуковине и протягивает ее мне.

- Распишитесь, пожалуйста.

Я расписываюсь, и он уходит. Я закрываю дверь. Я знаю что это, даже не глядя на обратный адрес. По форме коробки и из слов Эдварда. Я оставляю лэптоп на стойке и игнорирую его. Ключ из сумки завладевает моим вниманием. Он тоже лежит на стойке. Рядом с тем, который у меня есть. Двести двадцать четыре. Я просто «двести двадцать четыре». Мои соседи – «двести двадцать пять», «двести двадцать шесть» и «двести двадцать семь». Мы - строение «А».

Я бы предпочла «Б».

Пятница.

Мягкий, теплый и глубокий. Голос Эдварда, и мои глаза закрываются. Он - все, что я вижу во сне.

Суббота.

Они болтают и болтают. Я топчусь на месте. Мне просто хочется сбежать. Не то чтобы они были плохими.

- Земля Белле. – Перед моим лицом машет рука. Гаррет. Он в одном из моих классов. Он очень низкий и слишком хороший. - Ты идешь?

- Что? Куда?

Он улыбается, а я закатываю глаза. На то, что он делает. Словно подобие Каллена. Жалкие крошки от целого торта. Да.

– На вечеринку в эти выходные, куколка. Господи, ты, должно быть, слишком усердно училась. - Он ударяет кулаком меня в плечо, и, наверное, это должно казаться дружественным жестом, но мне не нравится такое дерьмо.

Я отхожу, делая несколько шагов назад.

– Эмм… нет. Сегодня мой… мой парень заберет меня. – Я не смотрю ему в глаза.

Его лицо кривится, словно я лгу.

– Я не знал, что ты встречаешься с кем-то. Какая у него специальность?

Я хочу быть честной, но мой рот решает сумничать:

– Быть ошеломительным, сексуальным богом.

Гаррет смеется, но натянуто. Да. Я закатываю глаза, и я королева этого.

– Он доктор. Он не учится здесь. У него своя практика.

Теперь он действительно не верит мне.

– Доктор? Да ладно, Белла. Если ты не хочешь идти, то так и скажи. Не нужно врать. Я - большой мальчик и могу принять отказ. – Его рука снова тянется к моему плечу, но я отклоняюсь на этот раз, делая вид, что поправляю сумку.

- Я не вру. Он - педиатр. Кроме того, ты не просил, чтобы я пошла с тобой, ты просто спросил, пойду ли я.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я отвожу взгляд к Эрику и его девушке. Не то чтобы мне они не нравятся. Они просто не… а потом лицо Эрика расплывается. Голос его подруги – просто шум. А все, что за его плечами, становится прозрачным. Я не говорю «Пока». И не говорю им, куда иду. Я даже не думаю о них. Все, что я вижу, – это он.

Все, что я вижу, – он.

Мои руки вмешиваются и не позволяют мне полностью насладиться зарождающейся на его лице улыбкой. Меня это не заботит. Я обвиваю их вокруг его шеи и держусь так крепко, как будто от этого зависит моя жизнь. Запускаю руки в волосы, по которым так скучала. Я ворошу их и балую пальцы, позволяя им чувствовать это. Мягкость. Утыкаюсь лицом в его шею и балую нос, вдыхая его запах. Вжимаюсь в него и балую свое тело им.

- Ты расстраиваешь своего бойфренда, - дразнится он.

Я отступаю лишь на немного - чтобы видеть его лицо. Он смотрит на компанию, которую я оставила. На Гаррета. И снова поворачивается ко мне. Я читаю по его лицу и замечаю горящие глаза.

- Он, вообще-то, выглядит очень довольным.

И это все, что мне требуется, чтобы завладеть его ртом. И, блядь, да, я определенно балую себя этим. Я теряюсь в этом. Мы не в колледже. Вокруг больше никого нет. Есть только его губы. Есть только стук моего сердца, отражающий его, и это все. Только мы. Я чувствую, как его напряжение от нашего представления ослабевает, когда его руки сильнее обхватывают мое лицо, а из горла вырывается одобрительный стон.

И я практически запрыгиваю на него. И, должно быть, я была хорошим учителем, потому что Эдвард – врач, «примерный мальчик», ответственный и живущий ранее скучной жизнью в безопасности и защищенности – помогает мне.

Его пальцы находят карманы моих джинсов, и руки тянут меня туда, куда я хочу. И мои ноги обернуты вокруг его талии. И его голова запрокинута назад, позволяя моего языку делать все, что захочется, в его рту. И я чертовски сильно люблю его.

Я просто чертовски сильно люблю его.

- Отвези меня домой. – И это все, что мне нужно было сказать.

Поездка проходит в тишине, за исключением звука моих губ, ищущих удовольствия на его шее. Он говорит мне пристегнуть ремень и о законах и безопасности. Его пульс говорит об обратном, и я вместо разговоров с ним предпочитаю это.

Когда мы приезжаем в дом, я ожидаю найти движения, звуки и прочее. Ожидаю увидеть Анжелу, увидеть… ее. Но никого нет. Я оглядываюсь через плечо, когда мы заходим в кухню. Его руки в карманах в ожидании.

Мои пальцы теребят одежду.

– Эмм… где все?

- Грейс? – угадывает он. Кого колышет, где Анжела. Я киваю. – Эсме забрала ее на денек. Пока я поехал за тобой.

- Оу. – И это студентка колледжа.

- Она скоро привезет ее, или… мы могли бы съездить за ней? - Он достает свой телефон, но я ступаю вперед и кладу руку поверх его.

- Может, мы просто … может, мы просто посидим или еще что-нибудь? – Я не спрашиваю. Я беру его за руку и тяну в гостиную. Мы садимся на диван, и это как раньше, но по-новому. Хорошо, но немного странно. На журнальном столике - небольшой слой пыли. Солнечный свет выдает неспособность Анжелы хорошо выполнять работу. Я провожу пальцем по стеклянной столешнице и показываю ему.

- Она - отстой.

Он улыбается и откидывается на подушки.

– У меня наверху есть резиновые перчатки. Хочешь провести полный осмотр?

- Мы все еще говорим о мебели?

Улыбка становится огромной, и он притягивает меня к себе; его рука обнимает меня за плечи, и это неожиданное прикосновение – прекрасно. Я просто отдыхаю. Я просто сосредотачиваюсь на том, как его пальцы блуждают по моим волосам. На чувстве их подушечек, скользящих по моему виску. На том, что он не тянется за пультом и что просто сидеть здесь – вот так – мне достаточно.

Его голос разрывает тишину:

– Итак, похоже, ты обзавелась множеством друзей.

Гаррет. Чертов Гаррет.

– Не друзьями, просто… однокурсниками.

- О. А выглядели они по-дружески, - посмеивается он.

Я поворачиваю к нему лицо.

– Он маленький и толстый, а еще по пятницам на обед он приносит капустное рагу и картошку с рыбой и после этого садится передо мной в классе. Меня тошнит от этого. Он задает пять миллионов вопросов, дыша рыбой в мое чертовое лицо, Эдвард. Я не хочу спать с ним. Поверь мне.

Его рука и глаза сосредоточены на моих волосах.

– Я и не говорил, что ты хочешь.

Но я знаю Каллена, и мне не требуется, чтобы он озвучивал это дерьмо.

– И, да, он хочет трахнуть меня, но я не трахаюсь с ним, так что расслабься.

Его глаза смотрят в мои.

– А кто те остальные?

- Эрик и его подруга.

- Ах, да. Девушка с сиськами.

Я киваю.

– Огромные, правда?

И вот поэтому он идеален:

– Не могу сказать.

Мои пальцы хватают его за рубашку, а рот находит губы. Проходит лишь пять минут, когда в дверь звонят, а затем отпирают. Эдвард откашливается, потом поправляет свою помятую одежду и встает. Я вздыхаю и напрягаюсь, когда слышу Эсме.

Как только чувствую себя немного смелее, я оглядываюсь через плечо. Я вижу ее лицо поверх его плеча. Она смотрит прямо на меня. Она выглядит по-другому. Больше. Крепче. Я чувствую себя слабой. Маленькой. Как всегда.

- Вот она! – напевает Эсме, когда подходит ко мне. Ее руки обнимают меня, а я выдавливаю улыбку, но не настоящую. – Как ты, дорогая? Ооо, расскажи мне все о колледже. Ты завела друзей? Нравится ли тебе учиться? Они…

- Мам. – Эдвард - мой самый любимый человек во всем мире.

Эсме отмахивается от него.

– Ох, помолчи. И переодень этого ребенка. У нее случился «упс» по дороге сюда. У нее может быть раздражение.

Я пожимаю плечами.

– Эмм… все хорошо.

- А твои учителя? Они тебе нравятся?

Пожимаю плечами. Мне не привыкать.

– Да, наверное.

Эдвард выходит, как я полагаю, переодеть Грейс. Эсме понижает голос:

– Он скучает по тебе. Грейс тоже. Но все-таки я рада, что ты учишься. Скоро будет легче, дорогая. Обещаю. И совмещать тоже будет легче. – Ее рука гладит мое плечо, и это дерьмо меня не беспокоит.

Я не уверена, сможет ли она ответить, но плевать.

– Он… он в порядке?

Она кивает и подается ближе.

– Он справляется. Я боялась, не буду лгать. Но, думаю… думаю, это из-за Грейс. Я думаю, что она пробуждает что-то в нем… силу? Если это имеет смысл.

Я киваю и ничего не говорю.

Его голос снова прерывает тишину:

– Все готово.

Я смотрю на него. Он смотрит на Эсме. Она понимает выражение лица сына и мою заминку.

– Ну, я лучше пойду. – Она обнимает меня и говорит больше хороших слов. Она целует Эдварда и Грейс. Как всегда. Тот же самый взгляд. Та же самая любовь. Та же самая нежность.

Когда дверь за ней закрывается, он садится рядом со мной.

– Ей нравятся ловцы солнца Эсме. (п.п.: витражные изделия, можно сделать самим, а можно купить в магазине.)

- Что?

Он смотрит на меня.

– У моей матери дома на кухонном окне висят ловцы солнца. Когда Грейс купается, то просто смотрит на них все время. – Его губы улыбаются. - Я думаю, это расстраивает мою маму.

Я улыбаюсь.

– Почему?

- Ты просто еще не видела, какой смешной бывает Эсме. Все те звуки и рожицы, которые она делает. - Он возвращает взгляд к Грейс. - Она точно такая же как ты. Очень серьезная и, уверен, если бы она могла сказать моей матери идти... ну, ты знаешь... она бы пошла. - И мне нравится то, как дергается уголок его рта.

Я наблюдаю за ними некоторое время. Я не прошу подержать ее, а он не предлагает. Он бы отдал мне ее, только я не прошу. Знаю, что он умирает от желания предложить мне ее, но не будет скажет об этом. Через какое-то время она кричит - пришло время кормления. Каллен кормит ее, и мне нравится смотреть на это. Это почти такое же удовольствие, а возможно даже большее, чем делать это самой. Этот взгляд на его лице, и то, насколько он нежен. Это уменьшает боль в моем сердце. И заставляет его биться сильнее.

Я проглядываю шкафчики, пока он занят ею, и достаю кое-какие продукты, чтобы приготовить. Она сидит в детском кресле на стойке. Он говорит со мной, но наблюдает за ней.

- Погода хорошая. Мы можем поесть на улице, если хочешь.

Я перемешиваю еду.

– Да, конечно. – Я откладываю ложку и накрываю кастрюлю крышкой. Достаю тарелки с салфетками и несу их на улицу. Он купил новый набор для патио. Мне нравится. Темная древесина, и стулья выглядят удобными. Зонтик загораживает часть солнца, и я немного регулирую его. Поднимается небольшой ветер. Я не успеваю поймать дверь, когда возвращаюсь в дом. Она сильно хлопает. Я съеживаюсь, видя, что Грейс спит на стойке в своем кресле.

- Извини.

Эдвард смотрит на меня, потом на нее. Потом на меня, потом на нее… на этот раз дольше. Снова на меня. Он застывает, и я сглатываю, думая, что он злится.

- Извини, – повторяю я.

По его лицу видно, что он не слышал меня.

- Сделай это снова.

Он с ума сошел? Именно это выражает мое лицо.

– Нет.

- Просто сделай так снова, пожалуйста.

- Каллен… что… она спит.

Он кивает.

– Я знаю.

И его глаза слишком докторские и спокойные. Там мало Эдварда, и мое сердце видит это. Он видит это.

- Просто сделай это снова, пожалуйста, - повторяет он, а затем наклоняется к ней.

Моя рука дотягивается до ручки двери. Мое сердце болезненно колотится. Дверь открывается. Я задерживаю дыхание. Громкий хлопок в тишине - и ничего. Ничего.

Его голос понижается:

– Еще раз.

- Каллен.

- Еще.

Хлопок - ничего. Тишина.

Голос еще ниже:

– Еще раз.

Он пытается прикончить меня?

– Каллен.

- Еще, Белла.

Хлопок – и ничего. Тишина.

Шепот:

– Блядь. – И это не доктор. Это Эдвард.

- Что?

Он молчит, глядя на нее.

- Проклятье, что такое? – Он убивает меня. Он, блядь, убивает меня.

- Я думаю… то есть, это может быть, но это не означает… - Он покачивает головой, и в его словах нет никакого гребаного смысла. Врач возвращается, когда он делает глубокий вдох и встречается со мной взглядом. – Мы проверяли ее, когда она родилась, но она была еще слишком мала, это нельзя было определить. Я хотел дать ей время, но…

- Но что? Что с ней не так?

В его глазах отражается мое сердце.

– Я думаю, что у нее не все в порядке со слухом.

- Она глухая?

Он качает головой.

– Я не уверен. Во всяком случае, не на сто процентов. Но… если бы мне предложили пари… я бы сказал «да».

Я киваю, потому что знаю, что это должно было случиться. Ничто не в порядке, и в то время когда я отсутствую, притворяясь, что это так - это не так.

– Это я изувечила ее. Я говорила тебе. Это я изувечила ее.

- Не говори так.

Моя злоба переполняет рот:

– Тебе не нужно защищать меня, Каллен. Я знаю то, что сделала. Ты не должен оправдывать меня.

Его взгляд, наполненный ярым гневом, мог бы прожечь дыры во мне.

– Я не защищаю тебя, Белла.

И я чувствую ожоги. Чертово ошеломление и ожоги.

- Она не изуродована. Она прекрасна. Так что иди и найди какое-нибудь другое место, чтобы устроить свою вечеринку жалости. – И он отворачивается от меня, и как только он делает это, мне хочется обнять его, вопить на него, безумно любить его и так же сильно ненавидеть.

А теперь солнце зашло. И обед, как и все остальное, чего я касаюсь, чертовски испорчен.

Хлопает дверь прачечной. Анжела. Она улыбается и входит в логово льва. Не обращая ни на что внимания. Она принесла сумки с продуктами, и они с Эдвардом обсуждают, куда все разместить. И это единственные звуки, которые наполняют комнату. Она пытается говорить тихо, увидев Грейс, но это бесполезно.

Все это чертовски бесполезно.

И мои ноги несут меня назад к моей сумке. И мои руки вешают ее на плечо. У меня нет здесь грузовика. У меня ничего нет. Я снова иду по тротуару, как в первый день. И моя голова опущена вниз, просто от позора. Но нет никакого Эдварда, упорно преследующего меня и предлагающего выбор. Нет Эдварда, напоминающего мне, как мало я имею. Но ему и не нужно этого делать. Это говорит само за себя. Пустота. Она вокруг меня.

Трамвай «А» следует до станции «Н». Буквы. Чертовы буквы. Дурацкие буквы. Я сижу на скамейке и жду. «Ты - лгунья, ты знаешь?» Отвяжись. «Когда он увидит, что ты сбежала, то будет сломлен». Отвяжись. «Он может и не найти тебя на этот раз». У него есть она. Грейс. И Анжела. «Она - дерьмовая чертова домработница». Отвали. Просто отвали. «Лгунья, Белла. Лгунья».

Я хватаю свою сумку и вытряхиваю все содержимое на землю, пока не нахожу проклятый ключ. Б. Б. Б. Да пошло все. Я поднимаю его и бросаю туда, где ходят трамваи. Он звякает о металлические рельсы. «Ты рушишь все». Слишком поздно. Трамвай «А».

Я в трамвае «А».

***

- Местечка хватит?

Он улыбается мне, держа в руке напиток. Гаррет плюхается на диван.

– Для тебя, куколка, всегда хватит.

Я, не спрашивая, беру его напиток. Я не думаю, когда пластик касается моих губ. Я не вижу ее лица. И не вижу его лица. Я просто запрокидываю голову и глотаю безвкусное пиво. И глотаю. И глотаю. И глотаю. Мне не хватает воздуха, но не от питья.

- Черт, Белла. – Гаррет забирает стакан, который я возвращаю ему. – Я скоро вернусь.

Я хватаю его за руку, когда он встает.

– Чего-нибудь покрепче. Не это девчачье дерьмо.

И Гаррет, кто чертовски сильно воняет и слишком маленького роста и кто не Каллен, по крайней мере, хорош в выполнении заказов. Он возвращается со стопками. Я выпиваю их. И Белла – девушка, на которую никто не обращал внимания, та, которую все игнорировали и проходили мимо, которую только обливали за спиной дерьмом и гадали, в чем ее проблема, и которая молчала последние несколько недель - думает, что я - долбанное дерьмо, потому что выпила их.

«Ты - лгунья».

Да, я – гребаная лгунья.

Воскресенье.

Любовь терпелива, любовь добра. Она не завистлива, она не хвастлива, она не горда.

Щелчок.

Попробуйте это в течение шестидесяти дней, БЕСПЛАТНО.

Щелчок.

Любовь никогда не устанет от ожидания, у любви нет зависти, у любви нет высокого мнения о себе, у любви нет гордости.

Я зарываюсь головой под подушку. Бум. Бум. Бум. Я так отвыкла.

Бум. Бум. Бум. Я пытаюсь спрятать лицо еще глубже, но стук продолжает нарастать.

«Нельзя сказать Богу «уходи», глупышка».

Бум. Бум. Бум. Это не Бог. Это чертовски дешевое сраное пиво и текила.

Бум. Бум.

– Белла! Я знаю, что ты там. Я вижу твой грузовик. – И Каллен.

Это чертов Каллен. Ну конечно. Я остаюсь на месте.

– Уходи, - но это вышло слишком тихо, чтобы он смог услышать.

Бум. Бум. Бум.

Бум. Бум. Бум.

Бум. Бум. Бум.

А потом… больше никакого стука. Я улыбаюсь и сворачиваюсь в клубок. Ключи. В моей двери. Черт.

- У со-поручителей есть ключи, Белла. Ты забыла? – Дверь закрывается, а я продолжаю лежать так, как себя и чувствую. Как мертвая.

- Ты не приглашен на мою вечеринку, Эдвард.

Я чувствую, что диван прогибается там, где он садится. Моя голова остается под подушкой.

- Похоже, ты уже была на вечеринке, Белла, - язвит он, и я знаю, что мне следовало выкинуть чертовые бутылки, которые я принесла с собой. – Но, полагаю, ты имела в виду свою вечеринку жалости.

Я убираю подушку и сажусь. Плохая идея, и я падаю назад. Господи, это место нуждается в жалюзи. Я закрываю глаза от света.

- Разве у тебя нет ребенка, которого нужно спасать или что-то такое, Чудак?

Он кивает, и я знаю, что ранила его. Зло во мне улыбается.

- Да… да, есть. - Он хватает меня за руку и поднимает с дивана. Я шлепаю его по руке и отталкиваю, но он слишком сильный. И я повисаю на его плече, и, ебать, если весь мир не выходит из-под контроля.

Я чувствую воду прежде, чем вижу ее. Кричу и пытаюсь ударить его, потому что он удерживает меня под холодными струями. Он держит мои руки, и все это движение и то, что я была вверх тормашками, наконец сказывается на мне. Меня рвет всем, что я выпила вчера вечером, в слив душа. И на его ботинки.

Я ненавижу его. Я ненавижу его. Я ненавижу его. Он держит меня, а я ненавижу его. Он пытается умыть мое лицо, а я ненавижу его. Он – Эдвард, а я ненавижу его.

- Я, возможно, трахнула его вчера вечером.

Он ничего не говорит. Он насквозь промок, пытаясь помочь мне, но ничего не говорит.

- Я, возможно, трахнула их всех. Я была пьяна. Я могла трахнуть их всех.

Он ничего не говорит. Ополаскивает мои волосы от рвоты и ничего не говорит.

- Интересно… сколько раз ты делал это с Таней, Эдвард? Сколько раз она приходила домой со спермой другого человека в себе, а ты делал это.

И он припечатывает меня спиной к стене. Это пугает до чертиков. Зло улыбается.

- Ты чувствуешь себя лучше теперь, Белла? Причинив мне боль? Это заставляет тебя чувствовать себя лучше? – И ему больно. Это в его глазах и в напряженных пальцах вокруг моих рук. – Ты чувствовала бы себя лучше, если бы я просто послал тебя на хер? – Он яростно трясет меня. – Это так?

Я киваю. Я поднимаю свое лицо к нему. И бросаю ему вызов:

– Сделай это. Скажи это.

Он ближе придвигается к моему лицу, и его хватка усиливается.

– Иди на хер, Белла. – Он отпускает меня, и я улыбаюсь, пока жду, когда он уйдет. – А теперь заткнись и повернись, блядь, прежде чем я заставлю тебя.

Он ждет, и я ненавижу его. Бороться бесполезно. Он слишком силен, чтобы от него отбиться. Проклятье, я ненавижу его. Я отрываю спину от стены и поворачиваюсь. Чувствую руки и запах мыла.

- Пока ты просто стоишь и ничего не делаешь, позволь мне объяснить тебе кое-что, Белла. - Его голос злой. Его руки немного грубы, но он сдержан. – Если ты хочешь взять и загубить свою жизнь - прекрасно. Если ты хочешь вышвырнуть «НАС» - замечательно. Но ты не навредишь Грейс…

Моя голова резко поворачивается в сторону.

– Я уже навредила Грейс, Чудак.

Его руки поворачивают мое лицо снова вперед.

– Замолчи. Я не буду дискутировать на эту тему. Я говорю тебе как есть. – Он продолжает мыть меня. – Ты не причинишь ей боль. Ты не будешь пагубно влиять на нее. Ты не будешь злоупотреблять моей помощью. Ты не будешь злоупотреблять моим великодушием и использовать оплату за школу, чтобы гулять и напиваться…

Я сбрасываю с себя его руки. Поворачиваюсь кругом.

– Именно поэтому я, черт возьми, и не хочу твоей помощи. Даешь ее, чтобы потом бросить мне в лицо? Забери все это. Мне плевать. Забери все. Я ничего не хочу. И как только заберешь, иди на хер.

Его лицо не дрогнуло. Я пытаюсь усерднее:

- Иди ты на хер вместе со своими правилами. Она даже не твой ребенок.

Он тянет меня к себе с той же силой, но в другом направлении. К своему лицу.

- Ты удостоверилась, чтобы она была. Или ты забыла об этом? – И я ненавижу его. Я извиваюсь, но из его хватки никуда не деться. – Так что так: либо продолжай учиться, либо отпусти нас, Белла.

Его пальцы соскальзывают с моей кожи. Он выходит из душа. Его обувь оставляет мокрые отпечатки на кафеле. Я ударяю кулаком по стене, пока рука не начинает болеть и пульсировать. Другим кулаком я ударяю по смесителю и выключаю воду. Я не смотрю на себя в зеркало, когда выхожу.

Я не выхожу.