Глава 25. Страусиные яйца

Находясь в джипе, Эмметт позволил себе вернуться мыслями к Эдварду…

Когда он впервые его увидел, Эмметт был насквозь промокший и весь исцарапан кошкой. Он набросился с кулаками на вновь прибывшего, пытаясь заставить его выключить проклятый шланг. Царапины от кошки так сильно болели, но Эмметт сквозь жжение продолжал бить его. От воды и боли его яйца буквально скукожились и вжались в тело.

Но когда он взглянул в безразличные зеленые глаза Эдварда, ему стало плохо, будто он избивал самого гребаного Иисуса Христа.

Эмметт соскочил с нового парнишки и со скоростью молнии бросился в дом.

Новый парнишка последовал за ним, неся в руках свою ветхую коробку с бесполезным дерьмом.

Кипя от гнева, остановиться Эмметт смог только на кухне напротив окна. Такое ощущение, будто у этой кошки была тысяча проклятых когтей.

Новенький заговорил, используя смешной, донельзя правильный язык.

- Где они хранят аптечку и лекарства в этом доме?

Эмметт махнул в сторону одним из своих огромных пальцев.

- Вон там, над плитой, чтобы малышня, бля, не съела их.

Новенький парнишка копошился в грязной каморке как проклятая трюфельная свинья в поисках грибов.

Вернувшись, он держал в руке баночку с мазью, с которой он встал у Эмметта за спиной.

- Слушай, ты, Грег Луганис (п.п. – выдающийся американский прыгун в воду, открыто заявлявший о своей гомосексуальной ориентации и заболевании ВИЧ), я хочу сохранить свою задницу девственной до тюрьмы, так что вали-ка ты от меня подальше, усек, - кровь, сочащаяся из ран, начала пропитывать футболку Эмметта.

- Если ты не сбежавший акробат из Цирка дю Солей, то тебе самому никак не достать до своей расцарапанной спины, - проницательно заметил парнишка.

Эмметт заворчал, но все-таки снял свою футболку. Настолько мужественно, насколько только можно, двое парней промыли спину Эмметта и смазали мазью несколько наиболее глубоких и кровавых царапин.

Эмметт зашел в свою комнату за новой футболкой.

- Вон там твоя кровать, - указал он на одно из двух маленьких односпальных мест. Новенький парнишка кинул на смежную кровать свою жалкую коробчонку.

- Рад познакомиться с тобой, меня зовут Эдвард Каллен.

Целую секунду Эмметт удивленно пялился на протянутую ему руку, а затем пожал ее в ответ.

- А меня – Эмметт МакКарти, и только что мы были охуенно близки, чего больше не повторится, - Эмметт вложил в рукопожатие чуть больше силы, чем нужно.

- Надеюсь, Эмметт, что мне больше никогда не придется ничем тебя натирать. И так оно и будет, если ты впредь позволишь уродливым котятам самим слезать с деревьев, - Эдвард послал Эмметту кривоватую улыбку.

- Ты когда-нибудь видел настолько уродливых чертовых котов? Разве котятам не положено быть поголовно милашками и всякими там дерьмовыми симпатяшками?

- Это было мило с твоей стороны выручить эту неблагодарную девочку, - проговорил Эдвард, выгружая странное содержимое  коробки на кровать.

- Оооо да, я испытываю слабость к детишкам. Они ведь такие охуенно маленькие, - царапины от кошки, казалось, начали набухать, как зерна кукурузы в духовке. Эмметт уже хотел было уйти из комнаты, но внезапно передумал. Что-то во взгляде Эдварда напоминало Эмметту взор Божий. - Чувак, не ходи в лес после обеда, пока я не вернусь в этот дом.

Эдвард подозрительно покосился на Эмметта.

Вскоре Эмметт уяснил для себя, что Эдвард – другой. Он любой ценой избегал солнца и имел, наверное, больше коробочек от лекарств, чем любой больной СПИДом.

Но Эмметт не был типичным хулиганом. Он не дрался лишь бы с кем попало, если тот не вписывался в гребаные правила жизни. Он умел говорить только на языке кулаков, но делал это лишь тогда, когда его лично оскорбляли или бросали что-то обидное в его адрес. Хотя, в его понимании, «что-то обидное» имело очень размытые границы.

Когда подошел к концу первый совместный ужин, Эдвард формально представился своим приемным родителям и трем другим маленьким детям, живущим в этом доме. Эмметт, не сказав ни слова, встал и вышел через заднюю дверь. За ним последовал и их приемный отец – Рик.

Эмметт встал у одного из дубов в глубине леса, обозначенного местом их встреч. Согласно приказу, он стоял неподвижно, крепко прижав руки к телу.

Приготовившись, Рик несколько раз ударил Эмметта. Парню доставались затрещины, пощечины и тумаки такой ярости, которую Рик скрывал ото всех, оставляя ее лишь для Эмметта.

Но Эмметт не знал, что Эдвард был так же хитер, как и туман в лесу: из темноты ночи, за своим укрытием, он наблюдал за развернувшейся перед ним сценой ясными зелеными глазами.

Когда, наконец, Эдвард приблизился к Эмметту, он увидел предостаточно доказательств тому, что это происходило с заметной регулярностью.

- Эмметт, почему ты не защищался? – Эдвард сел на кровать, когда Эмметт вернулся домой и лег.

- Блядь, разве я не говорил тебе не выходить нахрен наружу, а? – проговорил Эмметт расстроенным голосом.

- Мне нравится гулять в лесу. Но мне не нравится знать, что он делает с тобой там, - проговорил Эдвард, предварительно подождав, пока Эмметт не остынет.

- Рик – боксер. Ему нравится бить. Когда я впервые попал сюда, он избивал всех детей. Тогда я отвел его в сторонку и сказал, что хочу принять на себя долю всех, - ответил Эмметт, пожимая плечами, будто съел последнее печенье вместо того, чтобы поделиться со всеми. – Я большой и сильный ублюдок, я могу это выдержать.

Эдвард, как никто другой, кто прошел через множество закрытых людьми дверей, понимал его.

- А ты не пробовал сообщить обо всем своему социальному работнику?

Эмметт покачал головой.

- Нет, она, конечно, очень крутая тетка и все такое, но я должен пройти через это все в одиночку. Я уже все продумал. У меня есть план. Не волнуйся за меня, я справлюсь, - Эмметт знал, что делает. Может, он и не был самым умным парнем в школе, но он и сам уже неплохо поднаторел в кулачных делах.

Следующим вечером Эмметт стал ждать Рика на своем обычном месте, опустив голову вниз и прижав руки по швам, как осужденный армейский кадет.

Звук звонкого удара без последующей за ним боли заставил его поднять голову. Худощавое тело Эдварда заслоняло собой Эмметта, а его рука была выдвинута вперед, явно отклоняя только что поступивший удар от Рика.

Эмметт застонал про себя.

«Ебаный сукин сын, это же нарушит весь мой план».

Но вместо того, чтобы вступить в полемику, Эдвард полностью скопировал подчиненную позу Эмметта, прижав руки к бокам. Тихим голосом, который мог бы вообще сойти за обычный выдох, он произнес:

- Я бы хотел сегодня принять на себя избиение Эмметта, если это возможно.

Очевидно, Рик был не против, потому как на глазах у Эмметта тело Эдварда содрогнулось от удара. По своему опыту Эмметт знал, что удар по почкам, который только что получил Эдвард, был чертовски болезненным.

Рик продолжил с усиленной энергией: новое мясо – больше удовольствия его бить.

В конечном счете, полностью истощенный Рик ушел в дом. Он закончил свою отточенную до совершенства ежедневную работу, оставляя следы только там, где их можно было бы прикрыть.

- Чувак, это, блядь, был последний раз, когда твоя нога ступила в этот лес, понял меня? - Эмметт метал гром и молнии в Эдварда.

- Эмметт, ты тут терпишь все это ради людей, которые даже не знают, что ты защищаешь их. Тут мы как в тени. Я могу тоже это делать. Позволь и мне это делать, я не могу просто стоять и смотреть, - Эдвард принял удары как настоящий профессионал.

Слишком хорошо это перенес для первого раза.

Тут, в лесу, Эмметт скрывал свою слабость. Эгоистичным с его стороны было желание принять предложение Эдварда разделить часть ударов. Но он принял его.

Каждую ночь он становился рядом с Эмметтом, опустив голову вниз и прижав ладони к бедрам.

Теперь Эмметт получал лишь половину своей прежней порции кулаков. Конечно, Рик не знал, что с каждым ударом он лишь глубже и глубже загонял гвоздь в собственный гроб. Но этого осознания было достаточно и одному лишь Эмметту.

После к ним «в долю» вошел и Джаспер. Этот тихий и задумчивый парнишка, уже придя к ним в дом, имел за спиной запись в полиции о нарушении правопорядка, которая никак не вязалась с его, вечно носящей с собой Библию, персоной. Эмметт не был уверен, рассказал ли ему все Эдвард, или же он сам наткнулся на еженощный ритуал в лесу, но однажды ночью и он присоединился к Эдварду и Эмметту. Так их и стало трое.

Теперь лишь треть наказания доставалась Эмметту. Когда Рик уставал использовать только руки, в ход шли ветки деревьев и ремень. Эмметт чувствовал себя круглым идиотом, который позволяет какому-то мелкому кретину избивать себя. Стоя там вместе с двумя другими парнями и получая оплеухи, он понимал, что втроем они легко бы могли одолеть его.

Двойные стандарты. Если Эмметт чему и научился из своего несчастливого детства, так это тому, что всегда нужно правильно выбирать стратегию сражения и придерживаться ее. Рик был уважаемым учителем музыки в отставке. Он пообещал, что в случае чего всплывет очень правдоподобное, хоть и ложное, заявление о том, что Эмметт насилует его младших приемных детей. Если бы Эмметт тогда заслуженно дал отпор, он бы никогда не смог бы смыть с себя это клеймо.

Да и кто бы ему, такому головорезу, поверил, в конце-то концов? Или его двум новым приятелям? Один – явно умалишенный с манией к своей коробке, а другой – настолько скрытен, что кто знает, какие скелеты хранятся у него в шкафу. Эмметт не мог поддаваться на провокации Рика, даже несмотря на то, что это заявление было бы полностью сфабрикованным. Гребаные маленькие детишки.

Но именно там, в лесу, эти трое сломленных в душе парнишек и сблизились. Разделив на троих нешуточные побои, у них не было другого пути. Лишь оставаясь единым целым, они выживали.

Событий той ночи, когда Эдвард спас их троих, не ожидал никто. Их наказание закончилось чуть больше часа тому назад, и ребята решили проверить захламленный подвал приемных родителей. Под старой, пыльной простыней Эдвард нашел Хаммондский орган. Настроив его, он был похож на трехлетнего ребенка, ждущего гребаного щенка под Рождественской елкой.

Когда Эдвард сел за орган, все в его поведении изменилось. Джаспер и Эмметт тут же прекратили перекидываться старым бейсбольным мячом и стали слушать.

Эдвард превратил старый орган в инструмент. В тех нотах, что он играл, можно было увидеть душу Эдварда. Теперь благодаря простому, но ошеломляющему по своей красоте движению воздуха, Эмметт понял, почему у Эдварда был взгляд Божий. Доброта, надежда и свет – все это буквально пронизывало ту музыку, что он создавал.

Рик спустился в подвал как новоиспеченный муж к своей жене-девственнице.

Учитель музыки.

Он был заворожен Эдвардом, как моль – светом.

Эдвард прекратил играть и осмотрел Рика с ног до головы. Признав в нем музыкального наркомана, он решил использовать это в своих интересах.

- Сыграй еще, Эдвард, это было восхитительно, - попросил Рик, как будто никогда не избивал его.

Так Эдвард заиграл снова, заманивая Рика в ловушку, будто гейша с опиумной трубой.

Спустя неделю Эдвард поставил Рику ультиматум. Он объявил его прямо после ужина. Без слов, конечно, но и так было понятно, что подразумевалось: Рик не мог больше продолжать избивать их и ждать пригласительного на «концерт Эдварда». Больше всего Рику нравилась «Аве Мария», и в конечно счете, со временем, когда раны парней зажили, а кости срослись, эта мелодия стала единственной, которую Эдвард играл снова и снова.

Эмметт начал реализовывать свой план задолго до того, как ушел из семьи по истечению срока. Внимательный и зоркий взгляд Эдварда определил местонахождение ключа к банковской ячейке Рика. Неустанное терпение Джаспера помогло ему найти в балансе банка номер депозитной ячейки по банковскому счету. Эмметт же смог продать большой блок марихуаны кассиру-подростку, записав при этом все на камеру. Первым вышел из возраста Эмметт, через три месяца Джаспер, и Эдвард – спустя две недели после этого.

В тот день, когда Эдвард вышел из возраста, в кармане своих джинсов он держал маленький желтый конверт с сияющим серебряным ключиком внутри. А благодаря припугнутому Эмметтом подростку, ему удалось добраться до того злополучного письма (п.п.: где лежало заявление Рика о якобы совершаемом насилии Эмметтом), заменив его на аналогичный конверт с благодарностями от них троих.

В тот день, когда парни встретились с Хаосом, которого как раз должны были вот-вот осудить еще на один срок, чтобы сделать татуировки, они заговорили о Рике и о том, что у следующего поколения ребят могло и не быть талантливых пианистов. Эмметт заверил их, что позаботится об этом. Ни один из братьев не спросил его, что он имеет в виду: теперь самым главным для них были дети, которые теперь остались одни в том доме.

Выйдя из-под опеки, Эмметт построил себе имя на крови и страхе.

После этого он вернулся и нашел Рика. Одним субботним вечером он постучал к нему в дверь. Стараясь вести себя, как старый приятель Рика, радующийся новой встрече с другом, Эмметт посматривал за спину мужчины на приемыша, придерживающего свою левую сторону.

Эмметт предложил Рику отвести его снова к тому дубу, и, повинуясь собственному самомнению и завышенным ожиданиям, тот согласился.

Эмметт достал свой пистолет двойного калибра с пулями 7.62x41 мм из-за пояса на спине. Рик тут же начал извиняться за все, что сделал и хотел сделать.

Но парень проигнорировал мольбы Рика о милости. Вместо этого Эмметт ткнул ему в лицо жалкое сфальсифицированное доказательство того, почему трое парней терпели избиения Рика. Его лицо побледнело.

- Рик, ты больной, совсем охуевший хрен, и я хочу, чтобы ты знал, что я тут не потому, что ты избивал меня. Я тут не потому, что ты продолжаешь избивать детей. Ты умрешь как жалкая хныкающая сучка потому что… - Эмметт двинулся вперед, пока не встал нос к носу с Риком.

- Ты, - Эмметт надавил на плечо Рика, пока тот не опустился на колени.

- Тронул, - Эмметт приставил пистолет между глаз Рика.

- Моих, - Эмметт с легком щелчком дернул затвор.

- Братьев, - улыбнувшись, Эмметт нажал на курок.

Пустив пулю в голову Рику, Эмметт радовался, что все это время придерживался своего плана.

Он вновь пережил те побои, которые Эдвард и Джаспер приняли за него на себя. Эмметт с хрустом покрутил головой.

Недостаточно просто убить этого ублюдка. Эмметт избивал мертвое тело Рика, будто тот все еще был жив, и он снова убивает его.

Позже, тем же днем, Мышь помог Эмметту закопать тело, после того как второй позвонил ему. Эмметт все сделал правильно. Он заставил Рика заплатить за то, что тот сделал.

Вернувшись мыслями к настоящему, Эмметт открыл глаза и снова прошелся взглядом по кромке леса.

Теперь очередь за органом – только он может выманить этого парня.

Эмметт завел свой джип и набрал Розали сообщение:

«СнимАй с себ9 ШтанЬl, я уже уеду»

Ее ответ пришел со скоростью молнии:

«Снимай с себя штаны и трахни себя сам»

Эмметт зарычал:

- Так или иначе, эта куколка убьет меня.