~oooOOOooo~

Август 2001

Эдвард

Мейсен. Сраженный внезапной догадкой, я покачал головой и бесшумно скользнул сквозь главный вход в Мейсен-Холл. Как же давно я не носил имя Мейсен.

Прошел через парадный зал и комнату кубков в столовую, там кинул беглый взгляд на висевший над столами портрет. Ну что была за ложь, обернутая в холст и масло! Когда мы, как актеры в пьесе, играли разные роли, это лицо, не меняясь, взирало на нас. Фальшивый основатель Академии Мейсена. Кумир напоказ. Идеальный исторический деятель. При жизни я с трудом выносил его.

Правда состояла в том, что мой эгоистичный отец не смог бы расстаться со своими привычками, а пестовать юные умы было не про его честь. Какая-то часть меня верила — он знал, наблюдал за сотнями студентов, которые после выпуска поступали в университеты Лиги Плюща, отслеживал их успешные карьеры и благополучные жизни. С тех пор, как я превратил дом своего детства в школу-пансион, прошло восемьдесят лет. И я надеялся — отец видел каждого ученика... и ненавидел мой поступок. Мои успехи никогда не отвечали его чаяниям. Готов был поспорить, и все теперешние начинания он наградил бы точно такими же, если не худшими, желчными фразами.

Покинув дормиторий через потайную и всегда запертую дверь, я добрался до восточного крыла особняка. Мне много-много раз советовали убрать царивший тут разгром, но он помогал собираться с мыслями, возвращаться в реальность. Я сел на окно, выходящее на задний двор.

Яркий летний день уже сменила ночь. Раньше солнце не выпускало меня наружу, да я и не хотел выбираться. Во всяком случае, не сегодня. Сегодня правильнее было оставаться в четырех стенах.

Под окном появились двое. При всем желании они не сумели бы стать более непохожими. Один был высок и мускулист, с красновато-коричневой кожей, сильным сердцебиением и почти черными глазами. Он выглядел не старше двадцати пяти, но ему исполнилось, по меньшей мере, вдвое больше. Другой был бледен и грациозен, его неуязвимую кожу — каждый дюйм — испещряли шрамы. Со времен Гражданской войны его сердце, как и мое, было абсолютно безмолвно.

— Проклятье, Эдвард! Даже отсюда я чувствую твою ненависть к самому себе. Не хочешь сбавить обороты, брат? Я все еще жду двух учителей. — Мысли Джаспера звучали так ясно, будто он разговаривал вслух. Его светлые волосы блеснули в лунном свете; он ухмыльнулся.

— Прошу прощения, что вернулся, Джаспер, — усмехнулся я. — Но время пришло, и ты знаешь об этом.

Джаспер кивнул с улыбкой и огляделся.

— Год назад вы сменили поваров и уборщиков, поэтому сейчас будет достаточно пары-тройки новых учителей. И Эсме продержится еще несколько лет.

— Разве я смогу отстранить Эсме, — съязвил я, ухмыльнувшись.

— И правда, — хором ответили парни и рассмеялись.

Смуглый скрестил руки на груди.

— Спросишь?

— Нет, — пробормотал я под нос, хотя и знал — его слух столь же чувствителен, как и наш. — Мне не нужно знать, Джейкоб.

— Нет, не нужно. — Рассмеялся парень. Он улыбнулся мне, и я удивленно кивнул. Ни выпавший жребий, ни работа... ни проклятье — ничто не смогло сломить его. — Я виделся с матерью. Учитывая дату, думаю, есть смысл расспросить ее о предсказании.

Я закатил глаза и привстал.

— Подожди, Эдвард, — подумал Джейкоб. Я обернулся к нему, и он продолжил — мысленно, не вслух. — Мать просила передать, что следит за знаками, потому что знает, насколько сильно ты хочешь, чтобы все было иначе. Но ничего не получится. Цитируя ее: «Этот год все изменит, прабабушка не ошиблась, толкуя будущее». Все предсказания сбываются, дружище. Ты знаешь, что мать права. Каждое маленькое дерьмо сбылось.

Встревоженный, я схватился за волосы.

— Боже, если так, то… — Я вздохнул, и мой голос осекся: — Поживем — увидим. — Я не верил ни единому слову его прабабушки и матери. Не потому, что не хотел, а потому, что правда перевернула бы мой мир вверх тормашками.

Я заметил ухмылку Джейкоба, но оставил без внимания его мысленные подначки. В конце концов он направился в безлюдную часть имения — подальше от особняка. Дрожь прошла по всему его телу, раздалось низкое протяжное рычание. Человек исчез — на его месте появился громадный красный волк. Джейкоб официально заступил на дежурство, он будет патрулировать поместье до самого утра.

Сев на диван в углу комнаты, я уставился в пол. Стоило помянуть прабабушку Джейкоба, как кулаки сразу сжались. Я не был уверен, чего она заслуживает больше — похвалы или удавки. Жизель отравляла мое существование вот уже сто лет. Если бы не она, я не знал бы того мужчину, что сейчас приближался ко мне, поднимаясь по лестнице. Если бы не она, я не цеплялся бы за ложную надежду. Старуха олицетворяла собой слишком многое: окончание моей человеческой жизни, мечту о незаслуженном счастье и неизменное желание, чтобы на этот раз она все-таки ошиблась. С тех самых пор, как я понял, что сегодня за день, Жизель не покидала моих мыслей.

Глаз отметил движение, и я повернулся к Карлайлу. Он двигался слишком шумно, из вежливости давая мне шанс убежать. Я остался.

— Сын, знаю, что ты чувствуешь себя... не в своей тарелке. Но ты должен знать, — сказал он и остановился в дверном проеме. — Эсме считает, что нашла ее.

— Нет, — выдохнул я еле слышно и помотал головой.

— Эсме чертовски уверена, Эдвард, — осторожно начал Карлайл. — Только что позвонила. Девушка именно такая, как описывала Жизель.

Тогда ей не следует приезжать, Карлайл, — прорычал я и встал. — Пусть держится подальше отсюда. Я не могу... Нет... Моя жизнь, такая жизнь погубит ее! Подобного никто не заслуживает.

Карлайл грустно улыбнулся. 

— Слишком поздно, сын, решение о зачислении принято. Эсме просила передать, что для девушки жизненно важно сменить окружение.

— Почему?!

— Эдвард, она… — Он вздохнул и положил руку мне на плечо. — Во-первых, девушка гениальна. И отлично впишется сюда. Во-вторых, она… — Карлайл поморщился и расстроенно покивал. — Она пострадала. Не было ни единого шанса, что Эсме оставила бы ее без внимания. Но не исключено, что она — не она.

— Ну, черт возьми, всегда остается надежда, верно? — Я ненавидел себя за то, что надеялся, и еще больше ненавидел Жизель за то, что заставила верить.

Карлайл покачал головой. 

— Я понимаю твою... тревогу, Эдвард, но, возможно, это хорошие новости? — спросил он, убедившись, что я смотрю на него. — В конце концов, Жизель не ошиблась насчет меня, верно?

Фыркнув, я закатил глаза. Он ухмыльнулся.

— Не думаешь, что мы слишком ей доверяли? — спросил я, ожидая искреннего ответа.

— Не знаю, сын. — Карлайл тихо рассмеялся. — За свою долгую жизнь я научился не умалять значение необычных вещей — тех, что не подлежат моему контролю. Помню времена, когда цыгане были изгоями, когда чтение чайных листьев и обращение к хрустальному шару считались колдовством, преступлениями, за которые их убивали. Если бы мы не отыскали Жизель снова, спустя десять лет после твоего изменения, не попросили ее прочесть будущее еще раз, я бы сказал «нет». Но иногда вера — единственное, что придает нам сил жить дальше. Жизель оказалась права насчет Эсме... и Джейкоба. Я знаю, что ее предсказание довлеет над тобой сегодня, но, если честно, не могу сожалеть о том, что она привела ко мне сына, моего самого давнего друга, — заявил он, улыбнувшись. — Попробуй найти светлую сторону, Эдвард, постарайся увидеть то, что эта ночь не отняла сто лет назад, а дала. И приготовься, потому что девушка появится здесь к началу учебного года. Но если она не окажется твоей парой, ей все равно понадобится наша помощь. 

Карлайл быстро заблокировал разум, и я нахмурился. Мелькнули фотография, обрывки разговора с Эсме, его супругой, и печальные карие глаза.

— Что с ней случилось? — прошептал я.

— Точно никто не знает, — сурово ответил он и отступил. — Все, что известно Эсме, — девушка мечтает изменить свою жизнь.

— Хорошо, — выдохнул я в ответ, так и не поняв смысл его загадочных слов. Не успел Карлайл добраться до лестницы, как я окликнул его: — Эй, как зовут девушку?

— Изабелла Свон, — тихо произнес он. Пристально посмотрел на меня, поднял бровь, чтобы подчеркнуть значимость своих слов, и добавил: — Она предпочитает имя «Белла».

— Господи Боже! — Мой рот приоткрылся.

Прекрасная лебедь.

Я встряхнулся и снова сел. После слов Карлайла мне предстояло переосмыслить всю свою жизнь. Несмотря на нечеткость человеческих воспоминаний, я сумел бы описать ту — последнюю — ночь с поразительной точностью. От имени новой студентки мне стало не по себе.

Продолжение главы первой