Глава 17. Запад

Я угрюмо сидела на краю кровати, наблюдая за тем, как Эдвард собирает вещи.

Ему предстояло посетить архитектурную конференцию в другом штате — на этот раз для учебы. Это была прекрасная возможность, в том числе необходимая для его магистерской работы, но я не могла отрицать, что буду по нему скучать, как сумасшедшая.

Четыре долгих дня.

Разумеется, жизнь была и до Эдварда. Не то чтобы я бросила своих друзей. Наоборот, частенько тусовалась с девочками, даже с теми, с которыми познакомилась благодаря Эдварду. Теперь и они являлись моими подругами.

Эдвард сдул волосы с лица.

— Этого должно хватить. Проводишь меня до двери?

— Конечно, — пробормотала я.

Хотелось бы мне отвезти Эдварда в аэропорт, но вылет был безумно ранним. Я никак не могла увезти его, а затем вернуться вовремя, чтобы успеть на свои занятия.

Эдвард стащил меня с кровати, загребая в объятия, и осыпал мое лицо поцелуями.

— Буду скучать.

— Я тоже, — вздохнула я, прижимаясь к нему.

Невероятно, как мы стали настолько едины. Конец декабря ознаменовал нашу шестимесячную годовщину, а казалось, что не прошло и дня. Люди говорят, нужно приложить немало усилий, чтобы построить здоровые и продолжительные отношения, но с Эдвардом все это было легко. Он стал моим лучшим другом и любовником в одном лице.

Я пережила непродолжительную стадию беспокойства, задаваясь вопросом, не сочтены ли наши дни счастья, но это прошло. Конфетно-букетный период превратился во что-то действительно приятное и стопроцентно реальное.

Крепче обняв Эдварда, я привстала на носочки, чтобы поцеловать его. Он улыбнулся прямо во время поцелуя, легко касаясь своим языком моего.

— Люблю тебя, — призналась я, как только он отстранился.

— Люблю тебя, — эхом повторил Эдвард, целуя меня в нос.

Он схватил свои сумки, и я последовала за ним на улицу, к машине. Было настолько рано, что солнце только-только начало выглядывать из-за горизонта, окрашивая небо в глубочайшие и красивейшие цвета.

Мы поцеловались еще разок, а потом Эдвард сел в автомобиль и уехал.

Я направилась обратно в дом, радуясь, что разлука была временной.

У нас все было хорошо.

***

— Это было смешно, — хихикала Элис, все еще находящаяся в приподнятом настроении от попкорна и комедии, которую мы только что посмотрели.

— Да-да, — согласилась я, взяв ее под руку. Здорово было смеяться и просто валять дурака.

— Когда же холодрыга уже закончится, — простонала подруга, прижимаясь ближе.

— Мне нравится, — пожав плечами, сказала я, наслаждаясь тем, как клубилось в морозном воздухе мое дыхание.

— А мне нет. Я летняя девчонка.

— Знаю. — Я сжала руку Элис, и мы поспешили к ее машине, припаркованной с краю автостоянки.

— У тебя есть горячий шоколад? — спросила она, когда мы оказались внутри и включили обогрев на полную мощность.

— Конечно. Я даже маршмеллоу для тебя достала.

Элис взвизгнула, захлопав в ладоши.

— Тебе так легко угодить, — фыркнула я.

— Ага. А сейчас набери Роуз. Посмотрим, собирается ли она еще прийти.

Роуз тоже согласилась переночевать у меня, но после своего загадочного свидания. Она не рассказала нам, что это был за парень, сказала только, что он «в ее вкусе». Как я поняла, это означало, что он был большой и накачанный, но кто знает наверняка.

— Она уже написала. Сказала, приедет позже, и что притащит нам попробовать новый шот.

— Ах да, парень ведь бармен, верно?

Я кивнула.

— Видимо.

Мы болтали весь путь до дома, и снова я порадовалась, что никогда не отодвигала лучших друзей на задний план из-за какого-то парня. Не то чтобы Эдвард был «каким-то парнем», но я искренне верила, что одна из причин, по которой наши отношения с ним были столь сбалансированными, — то, что мы сохраняли и другие части наших жизней. Не только вместе, но и как отдельные личности.

Скучала по Эдварду во время его отъездов я не меньше, но ценила сложившееся положение вещей.

***

— Белла?

— Что? — Я натянула шерстяные носки в дополнение к пижаме.

Элис протянула мне маленькое бумажное сердечко.

— Что это? — спросила я, забирая его у подруги.

— Не знаю… нашла его вместе с еще одним возле открывалки для бутылок.

Нахмурившись, я вошла в кухню, чтобы изучить другое сердце. Оно, как и первое, кажется, было вырезано из атласа. На одном была написана часть слова «Бельгия», на другом значилось «Франция».

В сердце расцвело теплое чувство. Я начала открывать ящики, задыхаясь, словно дурочка, каждый раз, когда находила новое сердечко. Элис быстро вникла в суть дела, и в течение следующих двадцати минут или около того мы, будто маленькие дети, рассекали по дому, обыскивая комнату за комнатой.

В ящиках, шкафчиках, платяных шкафах, под ковриками и за кофеваркой… они были везде.

К тому времени, как мы рухнули на ковер в гостиной, у нас была куча бумажных сердец.

— Эдвард, — пропыхтела Элис, вываливая сердечки из пригоршни на пол, — безусловно, самый романтичный парень, которого я когда-либо встречала. Я возненавидела бы вас обоих, если бы не любила так сильно!

Я быстро кивнула, сглатывая гигантский комок в горле.

— Знаю…

Элис заметила мои блестящие глаза.

— Оу-у, детка!

— Нет, все хорошо, — засмеялась я, отмахиваясь от нее. — Я просто очень… тронута. Ошеломлена. Типа того.

— Я бы так же отреагировала, — нежно сказала Элис, водя пальцами по сердечкам.

Ирландия, Швеция, Мадагаскар, Италия, Мальта, Американские Виргинские острова, Пуэрто-Рико, Мехико, Барбадос… они все никак не заканчивались. Я шмыгнула носом, когда появились Гавайи.

Я встала и пошла в нашу спальню, где в сумке лежал забытый телефон. Новых сообщений, помимо того, в котором Эдвард дал знать, что приземлился в Колорадо, не было. Но прошло уже несколько часов.

«Твои сердечки наполняют мое сердце так, что оно может разорваться», — написала я.

Ответ пришел, когда я, сжимая телефон в руке, вернулась в гостиную.

«Береги мои сердечки, я оставил их с тобой», — ответил Эдвард, рассмешив меня своей удивительной придурковатостью.

Не успела я ответить, как появилось еще одно сообщение, и оно оказалось таким милым, что я готова была расплакаться. Снова.

«И просто, чтобы ты знала: я планирую любить тебя в каждом из этих мест».

***

Через год после встречи с Эдвардом я поняла, что он — Тот самый. То есть я уже какое-то время знала. Но мне понадобилось дополнительное время, чтобы перейти от понимания сердцем к осознанию этого всем своим существом.

Знать сердцем было прекрасно. Объятия, жесты, романтика.

Но знать всецело? Пришлось иметь дело с зубной пастой на раковине, грязным бельем, дерьмовым расписанием, с которым мы часто сталкивались.

Я была более чем готова всему учиться и со всем справляться.

Этот мужчина был моим сегодня, завтра и всегда.

Мы сидели в гостиной и что-то смотрели по телевизору, когда Эдвард повернулся, чтобы задать мне вопрос. Это походило на сон: я видела, как двигается его рот, замечала морщинки в уголках глаз, но не слышала ни звука. Поблекло все… его голос, телевизор, дующий из открытых стеклянных дверей ветер.

Не знаю точно, что это было. Возможно, череда мгновений, которые незаметно накапливались в моем сердце, слой за слоем. У нас все было хорошо. Все было прекрасно с самого начала, и становилось только лучше.

Я собралась с мыслями. Теперь Эдвард посмеивался.

— …пять. Но он этого не сделает.

— Кто?

Эдвард лукаво рассматривал меня, потянувшись, чтобы взять горсть орехов из тарелки, которая стояла на кофейном столике.

— Ты хоть что-нибудь слышала из того, что я сказал?

Я покачала головой, поднялась и пересела к нему на колени, устроив ноги по обе стороны от его бедер. Эдвард положил руки на мои бедра и пристально посмотрел на меня.

— Ты такой милый, — сказала я, поглаживая его брови большими пальцами.

Он улыбнулся и наклонился вперед, пытаясь поцеловать меня.

— Фу, у тебя полный рот арахиса, — запротестовала я, накрывая рот Эдварда своей рукой.

Он откинулся на спинку, засунув большие пальцы мне за пояс.

— Дразнилка.

— Нет…

Я прижалась ближе, покрывая шею и лицо Эдварда легкими поцелуями, пока он не поймал мои щеки ладонями и не поцеловал как следует. Арахисовое дыхание и все такое прилагалось.

— Что это в тебя вселилось? — спросил он, все еще прижимаясь к моим губам.

— Надеюсь, ты, — ухмыляясь, ответила я.

— Полегче, развратница, — простонал Эдвард, притягивая меня в объятия.

***

Близилась наша годовщина, и мне хотелось сделать что-то особенное. Эдвард был самым вдумчивым человеком, которого я знала, особенно если вспомнить все те посредственные, равнодушные отношения, что у меня были до него.

Мы оба записались на летние классы в попытке оперативнее завершить обучение и получить дипломы. Но расписание было расслабленное. Я посещала по два занятия два дня в неделю, а Эдвард — по три.

Я подумывала зарезервировать столик в одном из лучших ресторанов Сиэтла, полагая, что после этого мы могли бы снять номер на ночь и вдоволь насладиться, но быстро отбросила эту затею. Хотелось чего-то немного более креативного.

Вечером в день нашей годовщины я купила китайскую еду на вынос и заменила печенье с предсказанием на то, которое сделала на заказ. Каждое «предсказание» описывало любимые воспоминания: наш первый поцелуй, песня, которую он мне сыграл, занятие любовью на Гавайях, зиплайнинг, наше секс-видео, вечер бумажных сердец. Были упоминания и попроще, более общие: ужин на палубе, наблюдение за тем, как садится солнце на западе. Пробуждение с ним каждое утро…

Я застелила кровать новыми купленными мною одеялом и постельным бельем, затем приняла душ, сменила светильники на свечи и легла голой в постель. И стала ждать.

Эдвард написал мне по пути домой, извиняясь, что не смог заказать столик в одном из наших любимых ресторанов. Я успокоила его, призывая поспешить домой, ко мне.

Ожидание было практически невыносимым. Входная дверь открылась и закрылась. Громкие шаги Эдварда приблизились, и затем он распахнул дверь спальни.

— Привет, — сказал он, расплываясь в улыбке, когда увидел меня.

Я улыбнулась, откидываясь назад.

Эдвард пересек комнату, наклонился и нежно меня поцеловал.

— Со счастливой годовщиной.

— И впрямь счастливой годовщиной, — выдохнула я. — Иди в душ. У меня полно еды.

Конечно, Эдвард настоял на том, чтобы ужинать обнаженными, и за это я полюбила его еще сильнее. Наконец, он вытащил печенье с предсказанием.

Живот сжался от волнения.

В удивленном взгляде Эдварда, прочитавшего свое «предсказание», читалось настолько искреннее изумление, а затем довольство, что я почти пожалела, что у меня нет камеры — для снимков выше пояса, конечно. Очевидно, он был тронут. Эдвард улыбался после каждой записки, смеясь и поглядывая на меня.

— У тебя хорошая память, — подметил он.

— С тобой это легко.

— Спасибо, малыш, — прошептал он, прочитав последнее «предсказание».

Эдвард встал на колени, дотянулся через кровать и поцеловал меня.

— Это… невероятно. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Он снова меня поцеловал, а затем выпрямился и потянулся за своей сумкой, лежащей на полу.

— У меня тоже кое-что для тебя есть.

Сердце екнуло. Сгорая от любопытства, я взяла сверток.

Внутри коробочки лежал конверт. А в конверте — пара билетов.

Гавайи.