~~~
Сегодня у меня достаточно денег на нормальную еду. Никакой больше гадости из мусорного бака, которая была единственным, чем я питалась последнюю неделю, пока пряталась.
Я испугана и веду себя, как параноик. Моим прикрытием служат церкви, приюты и места за мусорными контейнерами. От банды, которая обещалась найти меня и наказать, ни слуху, ни духу. Я до сих пор нахожусь в другой части города и надеюсь, что не столкнусь с ними. Мне не удается хорошо поспать. Я все время держу глаза открытыми, а тело постоянно начеку, но когда дымка сна настигает меня, могу подскочить от малейшего звука.
Вчера я решила, что такое количество еды из мусорного бака когда-нибудь убьет меня, поэтому я отправилась на поиски денег. Мое попрошайничество на углу церкви обернулось удачей, и я подумала, что заслуживаю бургер.
Я не очень хорошо знаю эту часть города, поэтому несколько минут просто иду, пытаясь найти закусочную. Рот наполняется слюной, а желудок урчит от одной только мысли, как это может быть вкусно. Думаю, мне хватит не только на большой бургер, но и на картошку фри с содовой. Но купить мыло уже точно не получится. Можно попробовать воспользоваться мылом для рук из какого-нибудь магазина поблизости, чтобы вымыть волосы. Нужно срочно что-то делать, потому что кожа головы жутко зудит. На лице расплывается широкая ухмылка, когда я нахожу подходящий магазин и поторапливаюсь внутрь. Посетители пристально смотрят на меня, пока я стою в очереди, а некоторые женщины даже прижимают свои сумки ближе к себе. Мужчины просто смотрят и качают головами. Я стараюсь не привлекать внимания, стоя прямо и избегая смотреть в глаза, но, должно быть, выгляжу большой и грязной, чем напоминаю какого-нибудь монстра. Я смотрю на свои грязные ботинки и надеюсь, что очередь будет двигаться быстрее. Нет сил ждать. У меня неделями не было хорошей еды, а в воздухе витают восхитительные ароматы. Кажется, сегодня будет отличный день – в Сиэтле солнечно, без малейшего намека на дождь, что бывает редко, и я ем бургер. Возможно, потом мне удастся вздремнуть в парке, а после найти подработку, чтобы добыть немного наличных.
Да, день будет отличный.
Наконец подходит моя очередь.
И тут мне приходится понервничать. Я не умею читать и не очень дружу с цифрами, но точно знаю, что у меня есть десять долларов. Кассир пристально глядит на меня, и могу с уверенностью сказать, что она напряглась. Она избегает смотреть мне прямо в глаза, быстро говорит и оглядывается назад, как будто пытается попросить своих коллег помочь ей, потому что я стою прямо перед ней. Она внимательно смотрит на мою одежду и, уверена, оценивает меня и недоумевает, как я дошла до такого.
Наверно, я ее пугаю, но это не ее вина. Я бы тоже не хотела смотреть на себя. Несколько раз бывало, что менеджеры фаст-фуд вызывали копов. Я не знаю, что натворила, но мне пришлось бежать на всех порах и на пустой желудок. Не хочу, чтобы такое случилось снова, поэтому стараюсь поторопиться.
- Вон т-тот, - говорю я, показывая на картинку. – Номер од-д-дин, пожалуйста.
- Картошку фри?
- Д-да, и колу.
Кассир называет мне сумму, и я подаю ей мятую десятидолларовую купюру. Она выглядит осторожной, когда принимает ее, чтобы убедиться, что не коснулась моей грязной ладошки.
Нужно придумать, как подстричь ногти. Они отвратительны.
Сдачу она кладет не мне на ладонь, а на прилавок, ожидая, что я возьму ее. Я привыкла, что люди шарахаются от меня, как от чумы, поэтому улыбаюсь ей и прошу кетчуп. Мой заказ выполняют быстро, наверное, чтобы я быстрее покинула это место.
Я не возражаю – я умираю с голоду. Направляюсь в близлежащий парк. Сегодня он полон, как в воскресение, но я сажусь под дерево поодаль от всех и вся, чтобы никому не мешать.
Усевшись на рюкзак, я открываю пакет с едой и почти танцую от восторга. И хотя мне не известно, как это делается, мысль о еде вызывает у меня эйфорию.
Сначала я кусаю помногу и стону от восхитительного вкуса. Горячий жир и специи намного вкуснее, чем холодные и горькие огрызки, которыми я питалась в последние дни. Прежде чем проглотить все, я напоминаю себе, что нужно оставить половину для следующего раза, и если я съем много, мне будет плохо. Поэтому я притормаживаю, съедая один ломтик картошки фри.
Я оглядываю парк и вздыхаю, когда понимаю, что на меня никто не смотрит – такое облегчение, когда никто на тебя не глазеет. Не то чтобы я не знаю, кто я по сравнению с ними. Мне не нужна их помощь, я понимаю, кто я, но предпочту, чтобы на меня не пялились.
Хотя сама люблю это делать. По какой-то непонятной причине у меня нет семьи или друзей, вот почему я люблю наблюдать за ними в парке. Мне интересно, здесь ли мои родители, завели ли они детей и гуляют с ними, покупая им всякую всячину. Знают ли они о моем существовании и чувствуют ли себя плохо за то, что отказались от меня? Ищут ли они меня? Они когда-нибудь жалели об этом?
Они бы даже не подумали, что я здесь.
Иногда я задумываюсь, каково это – иметь кого-то, с кем можно поговорить или погулять вместе. Каково это чувствовать, когда кто-то называет тебя другом или сестрой?
Но у меня нет ни родителей, ни друзей.
Несколько детей наворачивают круги вокруг своих родителей, которые разговаривают между собой. Я улыбаюсь. Им очень повезло.
Вот мужчина гуляет с маленькой девочкой. Он держит ее за руку и оживленно о чем-то рассказывает, а она хихикает. На траве сидит женщина, рядом маленький мальчик и девочка, полагаю, они обедают. Должно быть, они по-настоящему счастливы. Им повезло, что они есть друг у друга. Я бы все отдала, чтобы быть на их месте или просто провести день с моими родителями.
Я осторожно заворачиваю оставшуюся половину бургера и остатки картошки и складываю их в рюкзак. Я все еще голодная. Желудок умоляет меня доесть все, но я знаю, что не могу сделать этого. Если я сегодня не заработаю больше денег, то мне будет нечего есть до завтра или через день. Решаю, что в парке слишком людно, чтобы поспать и покидаю его.
Захожу в ближайший универмаг и, пока кассир не смотрит, проскальзываю в туалет. Большинство из них не любят, когда бомжи пользуются уборными и вышвыривают их вон.
Смотрю на себя в зеркало. Лицо грязное, длинные каштановые волосы превратились в жирную и спутанную массу. Бледная кожа покрыта слоем грязи, и я выгляжу худее, чем в прошлый раз, когда видела себя. Карие глаза выглядят уставшими.
Вообще я стараюсь не уделять себе много внимания. Никому нет дела до того, как я выгляжу. Никто не знает меня.
Я просто еще один бомж на улицах этого города.
Сначала я умываю лицо и руки и как можно лучше стараюсь промыть мылом волосы. Я знаю, что они не станут чище, но, по крайней мере, кожа головы не будет зудеть. Запуская руку в беспорядок на голове, я пытаюсь распутать его, насколько это возможно, и понимаю, насколько сильно отросли волосы. Обычно это не тревожит меня, так как половина из них запрятана под бини, а остальные просто запутались.
Я полощу рот с мылом и ухожу, несмотря на то, что одежда все еще грязная. Это меня уже не волнует.
Стоя на углу улицы, я высматриваю копов и, когда вижу, что горизонт чист, вынимаю табличку «Ищу работу за еду или наличные». Конечно, это не я писала ее. С этим мне помогла Джессика, и даже позволила мне забрать сдачу с денег, потраченных на черный маркер.
Люди бросают мне пару баксов и на этом все.
Приближается ночь, и мне нужно найти место, чтобы пережить ее. Я засовываю табличку обратно в рюкзак и шагаю вниз по улице, надеясь, что в женском приюте найдется койка для меня. В этой части города есть один такой, в котором на завтрак дают хорошие яйца с беконом.
Пока иду, слышу позади себя шаги. Я не обращаю на них внимания, полагая, что они вскоре затихнут.
Пройдя несколько кварталов, я все еще слышу их, они приближаются. Я начинаю нервничать, потому что понимаю – кто-то преследует меня. Я чувствую это. Сердце глухо бьется в груди, и я слегка поворачиваю голову, чтобы встретиться взглядом с преследователем. Но все, что мне удается разглядеть, это джинсы, черные ботинки и мужской силуэт. Но этого для меня более чем достаточно, и я начинаю убегать.
- Эй, подожди! – Я слышу крик мужчины, но черта с два остановлюсь. Он, должно быть, сумасшедший, если думает, что послушаюсь.
Может быть, это один из них? Или коп? А может, какой-то мужчина, ищущий развлечений?
Я не собираюсь выяснять это и бегу, что есть сил.
Прячусь.
Прячусь в переулке и снова дрожу – мне очень страшно. Несколько всхлипов вырывается из моего рта, и я ненавижу себя за это. Слезы еще никому не помогали выжить. Теперь о походе в приют не может быть и речи – вместо этого придется спать рядом с мусорным баком. Я не могу рисковать и дать себя найти.
Я не хочу умирать.
Пожилая леди разрешает мне помыть ей машину за десять долларов, а другая платит три за то, что я помогаю ей залезть внутрь. Это хорошие деньги, и я решаю съесть бургер, оставшийся со вчерашнего дня. Он не очень вкусный, но это, без сомнений, лучше того, что я нахожу в мусоре.
Остальная часть дня оказывается для меня не такой удачной, мне даже приходится убегать от полицейского, который настаивает на том, чтобы найти мне приют.
Я и сама могу это сделать, всю жизнь так поступала. Но все приюты забиты - я пришла слишком поздно, так что теперь мне предстоит найти другое место. Я осматриваю окрестности и замечаю Джессику, сидящую на скамейке у автобусной остановки.
- Привет, Д-джесс. Что т-ты д-делаешь в этом районе? – спрашиваю я. Джессика затаптывает окурок сигареты ботинком и трясет головой.
- Меня подбросили сюда, - бормочет она и зажигает новую сигарету. – Я жду автобус. А что ты тут делаешь?
Я медленно сажусь рядом с ней, чтобы не задеть, я ведь грязная.
- Д-думаю, меня ищут.
- Кид, что ты натворила?
Я пожимаю плечами.
- Знаешь, Кид, эти улицы не такие уж большие, особенно для психов. Они тебя найдут. Тебе есть где переночевать?
- Нет.
Она тяжело вздыхает.
- У тебя есть мелочь на автобус?
Я знаю, что у меня есть несколько лишних центов, поэтому киваю.
- Думаю, ты можешь поспать на моем диване.
- Спасибо б-б-большое! – говорю я взволнованно, а Джессика только пожимает плечами и продолжает курить. Не знаю, друг ли она мне. Она мало говорит, когда мы вместе, а когда говорит, то рассказывает плохие вещи о мужчинах. Она их ненавидит, а я не понимаю, почему она тогда позволяет им касаться ее. В автобусе Джессика засыпает, и я бужу ее, когда мы подъезжаем к ее улице.
- Я чертовски устала, Кид. Дай мне знать, когда будешь уходить. Спокойной ночи, - бормочет она и уходит к себе.
Диван Джессики невероятно удобный по сравнению с полом. На нем слишком удобно - начинает болеть спина. Наверное, я не привыкла к подобному комфорту.
Я смотрю на пятна, усеивающие потолок, и слушаю шум машин, проезжающих мимо. Вот каково это – иметь дом. У меня не было крыши над головой с тех пор, как я сбежала из приемной семьи в двенадцать лет. Иногда Джессика разрешает мне спать на ее диване, но в большинстве случаев она рано прогоняет меня или говорит, что не может позволить мне остаться на всю ночь из-за ее «клиентов».
Однажды я ночевала в тюрьме за нахождение на частной территории, но не думаю, что это подходит под определение крыши над головой.
Затем, в шестнадцать лет, меня пытались отдать в приют для подростков, но я знала, что, в конце концов, меня определят в приемную семью, и сбежала снова.
Не хочу, чтобы меня опять били.
В четырнадцать я помешалась на идее найти своих настоящих родителей и добиралась пешком, на попутке и на автобусе до Портленда. Это было глупо. Я так и не нашла их, у меня было слишком мало информации.
Все, что я знаю, это то, что я родилась в Портленде, и они отдали меня на следующий день после этого. На этом все. Мне известно, что какая-то пара удочерила меня, когда мне было три, но затем, в пять, власти штата отобрали меня у них. По-моему, моя приемная мать была наркоманкой.
Не знаю.
После этого я постоянно жила в приемных семьях, так как больше никто не хотел меня удочерять. Я много раз меняла их, у меня не было хороших родителей. Большинству из них было плевать на меня, и они относились ко мне как к обузе и служанке. Когда мне было двенадцать, мой приемный отец однажды ночью избил меня, потому что я не помыла посуду.
И я решила, что больше никто никогда не будет командовать мной, и я не буду обузой или источником хлопот для кого-либо.
С тех самых пор я и живу на улице. Пару раз меня избивали уличные шайки и угрожали мужчины, ищущие секса. Но я всегда могла убежать. Я хорошо бегаю.
Не могу спать, диван слишком удобный. Не привыкла.
Я включаю одну из ламп и вытаскиваю фотографию, которую всегда ношу с собой в кармане куртки. Любуюсь ей и глажу изображение кончиками своих грязных пальцев.
Это фото моей мамы, настоящей мамы, сделанное в тот день, когда я родилась. Камера запечатлела ее сидящую на больничной койке с маленькой мной на руках. Она смотрит на меня сверху вниз. Я могу разглядеть только половину ее лица и каштановые волосы. Она бледная, совсем как я.
Я нашла это фото внутри Долли несколько лет назад. Она износилась и порвалась посередине живота, а снимок выпал, когда я оценивала повреждения.
С тех пор я стала носить его с собой как сокровище, постоянно проверяя, в сохранности ли он.
Иногда, когда идет сильный дождь и нет возможности просить милостыню, я сажусь под мостом, сморю на фото и пытаюсь представить ее. Ее лицо целиком, ее голос. Не думаю, что она была бы строгой матерью. Наверно, она была бы очень доброй.
Почему же она не хотела меня? Я бы полюбила ее. Я бы не была такой, как те дети на улицах, употребляющие наркотики или избивающие других детей. Я бы ходила в школу и была послушной. Не злила бы ее.
Но она не дала мне возможности показать это. Она не позволила мне быть хорошей дочерью и избавилась от меня. Хотя, я не злюсь на нее за это. Надеюсь, она это знает, в независимости от того, где сейчас находится.
Я не заметила, как уснула сидя, все еще сжимая в руках фотографию мамы. Она снится мне. Она готовит ужин и целует меня в лоб, рассказывая о кулинарии и о том, как сильно папа любит стейк. Потом она укладывает меня в кровать, как маленькую девочку.
Я просыпаюсь с болью в шее и бурчащим желудком. Я на диване Джессики, а не дома с мамой. Я разочарована тем, что сон закончился, а больше всего тем, что он не был реальным.
Ожидая, пока Джессика проснется, я очень долго сижу на ее диване. Я знаю, она поздно встает, но не хочу возиться с ее вещами. Если она увидит меня, гуляющей по комнате, то наверняка решит, что я воровка, а я не хочу потерять ее доверие и лишиться хорошего ко мне отношения.
Мне хочется есть. Надеюсь, она не будет против, если я возьму яблоко с обеденного стола. В полдень она наконец-то просыпается и говорит, что должна идти – у нее работа. Она разрешает мне взять два яблока и бутылку воды.
Я не перестаю благодарить ее, в моем рационе яблок не наблюдалось очень давно. Одно из них я заворачиваю в салфетку и прячу в рюкзак и практически проглатываю другое.
Голод все равно не отпускает меня, хотя я не говорю это ей, продолжая благодарить за то, что разрешила переночевать и за яблоки.
Сегодня холодно. Очень. Удаляясь от дома Джессики, я не знаю, куда мне идти. Было бы неплохо, если бы какой-нибудь приют позволил мне зайти погреться.
Размышляя о приюте, я совсем не замечаю, что кто-то стоит прямо передо мной, и врезаюсь.
- Извинит-те, - хриплю я. Я в шоке и не хочу, чтобы незнакомец навредил мне, поэтому устремляю взгляд под ноги и ухожу прочь.
- Хей, хей, все хорошо. Я искал тебя по всему проклятому городу, - говорит он, и я готова бежать, когда он хватает меня за локоть. – Нет, в этот раз ты не убежишь.
Я на грани того, чтобы закричать, когда он закрывает мне рот рукой и толкает в переулок. Я извиваюсь и борюсь, чтобы вырваться из его хватки, но он сильнее.
- Шшш, успокойся. Я не причиню тебе вреда. Я просто хочу поговорить, - шепчет он успокаивающе. Его ангельский голос не похож на голос человека, которого стоит опасаться. Но в этом мире нельзя ни в чем быть уверенным на сто процентов. – Я сейчас отпущу тебя, если ты пообещаешь, что не убежишь и не станешь кричать.
Я киваю, и он мягко отпускает меня, прислоняя к стене, и я поднимаю взгляд. Яркие зеленые глаза смотрят прямо на меня.
- Я не сделаю тебе больно, обещаю, - говорит он и убирает ладонь от моего рта. Я же не издаю ни звука и изучаю его лицо, чтобы понять, стоит ли его бояться или нет. Он красивый. Самый прекрасный мужчина, которого я когда-либо видела. Он совсем не выглядит опасным – милое, притягательное лицо, четко очерченная линия челюсти и блестящие каштановые волосы. Хотя сложно не заметить мелкие ссадины.
Внезапно он поднимает руку, и я вздрагиваю от испуга, закрывая лицо руками и зажмуривая глаза. Слышу, как он вздыхает.
- Что я тебе пообещал?
- Вы п-правд-да не сд-делаете мне б-больно? – спрашиваю я дрожащим голосом, не переставая трястись, однако убираю руки от лица, так как он не ударил меня, и жду ответа.
Его рука ложится мне на щеку, вызывая глубокий вздох.
- Я бы никогда не обидел девушку, которая спасла мне жизнь, - отвечает он.
О, он тот самый парень. Парень, которого той ночью избивала шайка. Парень с огнем в глазах.
- Я искал тебя по всему городу и наконец-то нашел. - Его голос успокаивающий, с нотками теплоты, и мне хочется слушать его вечно. Он заставляет чувствовать себя в безопасности.
- П-почему? – Мой шепот едва слышен.
- Потому что я хочу отплатить тебе за то, что ты сделала.
- Вы д-даже не знаете меня.
- Верно, но и ты меня, и между тем спасла. Не люблю оставаться в долгу. Кроме того, ты заслужила награду.
От него приятно пахнет – чистотой, а я, должно быть, воняю. Он отпускает меня и скрещивает руки на груди.
- Так ты позволишь отплатить тебе? – Его бровь взлетает вверх, и он нетерпеливо постукивает ногой.
- И как вы соб-бираетесь это сд-делать? – спрашиваю я, прислоняясь к стене. Хотя он не опасен, инстинкта самосохранения еще никто не отменял.
- Я заберу тебя с улицы.
Что?
Я таращусь на него, как будто он потерял рассудок. Он не знает меня. Я могла бы оказаться сумасшедшей. Хотя я не уверена, что это не так. Боже, да я разговариваю сама с собой!
- Я п-п-просто не могла п-позволить им причинять вам боль. Мне не нужно, чтоб-б-ы вы мне помогали. Я д-д-даже не знаю вашего имени.
Он вздыхает и кажется раздраженным, потом протягивает мне руку, заставляя подпрыгнуть.
- Я Эдвард Каллен. А как тебя зовут?
Я неохотно принимаю ее.
Мы оба бледные. Его рука большая и сильная, моя – маленькая, слабая и очень грязная.
- Меня зовут К-кид.
- Кид? Как бандита?
- Кого?
- Эм, не бери в голову. Итак, Кид, теперь мы знаем имена друг друга.
- Да.
- Начало положено. Теперь давай вытащим тебя отсюда, - говорит он сухо.
Что мне терять? Если он психопат, то когда-нибудь я должна была умереть. А возможно, мое время пришло. Возможно, моя мечта исполнится, и я действительно выберусь отсюда.
Следующий этап нашего знакомства – я сажусь в его красивую машину, пока он придерживает для меня дверь.
Куда я ввязалась?
Вот и новая глава. Как и ожидалось, Эдвард нашел Беллу. Но что будет дальше? Как будут развиваться их отношения? Рада выслушать любое мнение, тапки тоже принимаются, у меня есть бита. Не забываем благодарить мою дорогую бету Анюточку BellaSwan за редактуру. Благодаря ей глава такая, какой вы ее видите.
Источник: http://robsten.ru/forum/19-1448-1
0
