Белла.

Эдвард Каллен.

Когда я училась в средней школе, Эдвард Каллен был в значительной степени центром моей Вселенной. Он был "тем самым парнем". Вы знаете, о чем я говорю. Парень, от которого без ума все девушки; парень, чья улыбка могла осветить всю комнату; парень, который делал утро понедельника самой лучшей частью недели, потому что вы могли увидеть его после долгих выходных. Я была так влюблена в Эдварда Каллена, что это граничило с нелепостью. Это было смешно.

Эдвард Каллен был красивым, спортивным, популярным и умным. Полный пакет. Очевидно, не было ничего незначительного в этом пакете. Разговоры в раздевалке не только для парней, вы знаете?

В общем, Эдвард Каллен был идеальным. Конечно, все девушки тайно вздыхали по нему, даже те, кто продолжал настаивать, что он им не нравится. Я была одной из этих девушек, кстати. Не было никакого варианта, что я когда-нибудь признаюсь в своих чувствах к нему. Трагедия заключалась в том, что я была в него влюблена, а он был таким  недостижимым.

Смотрите, когда я училась в средней школе, я не являлась одной из популярных девочек. Я даже не была одной из девушек на краю социального круга, тех, которых приглашали на вечеринки, даже если они совершенно не были частью популярной толпы. У меня не было очков, или брекетов, или даже акне. О нет, мой недуг был куда менее приемлем для старшеклассников. Я была толстой.

Больше ничего. Нет, серьезно. Я просто не вписывалась в размер формы, которую носили большинство девчонок. У меня был двенадцатый размер (п.п. - пятидесятый размер по-нашему). До сих пор, на самом деле, но мы вернемся к этому позже.

Я знаю, что я не толстая, но когда мне было семнадцать, все, что я могла видеть - взгляды, которыми меня одаривали в раздевалке до и после физкультуры. Я слышала смешки и шепот, когда снимала свою одежду и показывала мягкое, округлое тело, которое резко выделялось на фоне моря выпирающих ребер и тазовых костей, плоских животиков и маленьких острых грудей. Только по этой причине я ненавидела физкультуру и пропускала ее так часто, как по-человечески возможно. Это было очень плохо, потому что я могла бы обвести мяч вокруг большинства девушек, когда играла в баскетбол, и выбить мяч за пределы парка, так сказать, когда играла в бейсбол. Я не ленивая, и я действительно любила спорт. Я все время играла дома с папой и старшим братом, Эмметом, прежде чем он уехал в колледж. Я получила «удовлетворительно» по физкультуре, и это до сих пор раздражает меня. Так что, да, средняя школа была полным отстоем для меня.

Ну, это не совсем верно. Я просто драматизирую.

Все было не так плохо. Я завела хороших друзей за эти четыре года, настоящих друзей, как Элис, Анжела и Джессика, которых не волнует мой размер. Они до сих пор мои друзья. Мне нравились большинство из моих классов, и я упорно трудилась, зарабатывая свои оценки. Я даже была приглашена на бал Эриком Йорки. И прежде чем вы спросите: нет, я не пошла. Надеть платье и показать кожу перед всей школой – тогда это было моим худшим кошмаром. К тому же я знала, что Эдвард Каллен придет со своей девушкой Таней-нет-сисек. Это не ее настоящее имя, конечно же. Мне просто нравится ее так называть, потому что сисек у нее и правда не было. Ну, были, конечно, но они были маленькие, наверное, потому что она была худая, как чертова рельса. Ладно, она не была тощей, как рельса. Это было бы просто странно. Но все же она была худой. Боже, какая она была худая. И смазливая. И популярная. И что хуже всего, Эдвард Каллен встречался с ней.

И да, я понимаю, что продолжаю обращаться к нему как Эдвард Каллен. По имени и фамилии. Для меня он всегда был Эдвард Каллен.

Эдвард Каллен - король выпускного бала.

Эдвард Каллен – звездный квотербек.

Эдвард Каллен - президент класса.

Эдвард Каллен - тот, который ускользнул.

Тот, который ускользнул. Вставьте здесь фырканье. Я никогда не имела шанса с Эдвардом Калленом. Безнадежная и жалкая, я любила его на протяжении всей средней школы, не обменявшись с ним ни одним словом. Хотя  и бормотала несколько раз. Как, например, когда он поздоровался со мной, когда я гуляла с нашей старой глупой овчаркой Джейком, и он случайно проходил мимо. Это был просто скучный, серый, обычный субботний день в Форксе, штат Вашингтон, и Эдвард Каллен поздоровался со мной. Вдруг как - будто взошло солнце, и весь мир наполнился теплым золотистым светом. Мое сердце колотилось, в животе трепетало, и я забыла, как дышать. Я упоминала, что мне было семнадцать на тот момент? Я отчаянно хотела вернуть ему приветствие, но способность формировать реальные слова каким-то образом пропала. Я не знаю, может, я себе это вообразила, но мне кажется, он замедлился на мгновение, как если бы хотел поговорить со мной, но потом прибавил шагу и прошел мимо меня, не оглядываясь. Я знаю, потому что пялилась ему вслед, разинув рот, как идиотка, пока он не скрылся. Это был единственный раз, когда у меня был шанс поговорить с Эдвардом Калленом. Потом мы закончили школу, и я его больше не видела.

Все изменилось для меня, когда я уехала в колледж в Сиэтл. Эммет жил там, и он познакомил меня со своими друзьями, брал с собой на вечеринки и медленно вытащил меня из моей раковины. Он замечательный брат. Эммет также познакомил меня с моим первым парнем Гарретом. Он был красивый, сладкий и на несколько лет старше меня. Он водил меня на свидания, дарил  цветы и не возражал, что я хотела выключить свет в первые пару раз, когда  у нас был секс.

По какой-то причине это, вероятно, имело смысл в то время, и я решила, что не могу быть по-настоящему счастлива, пока не буду худой. У меня был парень, друзья и отличные классы, но этого было недостаточно. Таким образом, в то время как большинство других девушек набирали, очевидно, обязательные «первокурсник пятнадцать» (п.п. - около 7 кг), я начала терять вес. Довольно сильно, на самом деле. Я похудела до четвертого размера (п.п. 42 по - нашему). И я была совершенно несчастна большую часть времени, пока была очень худой.

Вы знаете, каким сердитым может быть человек, когда он все время голоден? Как ты можешь быть полностью поглощенным, занимаясь чем-то таким ужасным, как подсчет калорий? Как ты чувствуешь, что собираешься потерять свой ум, если ты не в состоянии работать в течение двух дней? Это был чертов ад. Мое тело, казалось, взбунтовалось против понятия, что я теперь худая. Если я срывалась, так сказать, на одну ночь, я набирала вес вдвойне. Меня убивало, когда я становилась на весы и видела, что цифры поползли вверх просто потому, что я один раз поела нормальную еду.

Все стало еще хуже на третьем курсе. Я не могла сосредоточиться на учебе, потому что всегда была голодна и слишком много времени проводила в тренажерном зале. Я стала кошмаром, и я даже не виню Гаррета, когда он порвал со мной. Я бы тоже не хотела проводить с собой время.

После того, как я взяла дополнительные занятия на лето перед моим старшим годом, я окончательно решила, что оно того не стоило. Я просто устала от этого. Всегда говорить "нет" десертам. Всегда отказываться, когда кто-то предлагает мне бокал вина в гостях. Всегда заказывать салаты, когда вместо этого хочется стейк. Избегать таких мест, как кинотеатры, потому что запах маслянистого попкорна заставляет желудок урчать от боли, и никакие морковные палочки не могут унять мой голод. Я провалила занятия и отдалилась от друзей, потому что я была так одержима оставаться худой. Оно того не стоило. Ни за что.

Я начала есть снова, и позвольте мне сказать вам, это было потрясающе! Я еще занималась, но всего несколько раз в неделю, и я не выпивала или что-то подобное. Я наконец-то ела то, что хотела, и превращение было почти мгновенным. Я чувствовала себя комфортно впервые за долгое время и  полюбила свои изгибы, когда они вернулись. Я вновь почувствовала себя женщиной. Я была счастлива. Так офигительно. Мои оценки улучшились, дружеские отношения были спасены, и даже Гаррет подошел ко мне и спросил, хочу ли я вернуться. Я не хотела. Он был милым и прекрасным, но я не была в него влюблена. Единственный, к кому у меня были чувства, это Эдвард Каллен, и теперь, когда я снова была счастлива, я не хотела довольствоваться меньшим. Я не чувствовала, что должна соглашаться на меньшее. Я хотела бы найти человека, который любил мои изгибы, и я бы влюбилась в него по уши.

Ну, этого не произошло. Я совсем немного ходила на свидания, и у меня было несколько краткосрочных отношений, но мой первый и единственный опыт влюбленности по-прежнему принадлежал Эдварду Каллену. Я не знаю, был ли это просто трепет первой любви или  нечто реальное, но я никогда не забывала его.

Сейчас, в этот момент вы, вероятно, интересуетесь, почему я занимаюсь болтовней о моей сокрушительной школьной любви, когда прошло почти десять лет с момента окончания. Я скажу вам. Это потому, что несколько минут назад он вошел в бар, где я сейчас сижу. Он здесь. И он выглядит хорошо. Очень хорошо.

Он был великолепным парнем в старшей школе, это бесспорно, но сейчас он мужчина - высокий, широкоплечий, с точеной челюстью, абсолютно-чертовски-горячий-мужчина. Его волосы такие же необычные, удивительного пенни-бронза-корица цвета (п.п. -пенни- английская монета бронзового цвета), а глаза зеленые. Я имею в виду, действительно зеленые. Я собиралась сказать, что супер - зеленые, но тогда я бы просто звучала, как Крис Такер в "Пятом элементе", и вы бы не приняли меня всерьез. Я немного отошла от темы. Взрослый Эдвард Каллен  - одна сплошная сексуальная задница. Ну, вот! Теперь это выяснили.

Я понятия не имею, что он здесь делает, потому что  слышала, что он живет где-то в Калифорнии и так же учится в колледже. Теперь он, видимо, вернулся обратно в Вашингтон и решил прийти в мой регулярный «водопой». Это что-то значит, верно?

Внезапно  я прониклась бесконечной благодарностью, что Элис в последнюю минуту пришлось отменить нашу встречу, оставляя меня в одиночестве в баре. Может ли это быть шансом, которого у меня никогда не было? Я больше не стеснялась парней и точно знала, как подчеркнуть свои изгибы вместо того, чтобы пытаться спрятать их, как делала, когда мне было семнадцать. Но опять же, Эдвард Каллен ходит на свидания только с тощими телками, и я, вероятно, даже близко не в его вкусе. Ух, ты, осознание этого - отстой.

Эдвард Каллен. Я думаю, что он все еще вне зоны досягаемости, даже если он стоит в двадцати метрах.

Тем не менее я не могу отвести от него взгляд, пока он осматривается вокруг. Он выглядит так, будто вышел на охоту в поисках компании. Здесь много женщин, потому что это субботний вечер, и, конечно же, они заметили его, стоящего там в поисках места, чтобы присесть. Я вижу, как несколько из них дарят ему соблазнительные улыбки, молчаливо приглашая присоединиться к ним. Он не ведется. Он продолжает осматриваться вокруг, и  его взгляд падает на меня. И остается там.

Срань Господня. Узнает ли он меня?

Нет, никакого узнавания на его лице, и я не то чтобы удивлена. Существует не так много сходства между застенчивой, постоянно сгорбившейся девушкой, какой я была тогда, и той женщиной, которая я теперь. Мой вес по-прежнему довольно большой, но он расположился по-другому на моем теле после того, как вернулся обратно в последний год обучения. Подумайте о Мэрилин Монро, и вы получите довольно хорошее представление. Не то чтобы у меня заблуждение, что я так же красива, как она, имейте в виду, но, согласно легенде, она была размером двенадцать, ну, и я благословлена фигурой «песочные часы»  так же, как и она; моя талия довольно стройная по сравнению с бедрами и грудью. Слово «бадонкадонк» (п.п. – женщина с относительно тонкой талией и большим круглым задом) приходит на ум. У меня также стильная прическа, макияж и платье, которое  скорее показывает мое тело, а не скрывает его.

Если вы хотите, выставляет напоказ.

Я знаю, что я не во вкусе каждого парня, что для некоторых я слишком мягкая в некоторых местах, даже если я занимаюсь спортом, но это меня больше не беспокоит. Мне нравится, как я выгляжу, как я чувствую себя, и это самое важное для меня. Потом я кое-что понимаю; Эдвард Каллен по-прежнему смотрит на меня, но не так, как будто он понимает, кто я такая. Он смотрит... оценивающе. Его глаза сканируют меня с ног до головы несколько раз, и когда он видит, что я в курсе его разглядывания, он делает кое-что странное. Он краснеет. Краснеет! В какой такой Вселенной Эдвард Каллен краснеет? Я никогда прежде не видела его краснеющим, хотя довольно внимательно следила за ним, пока не закончила школу.

Странно.

Дальше происходит еще большая неожиданность. Он треплет волосы на затылке несколько раз и делает этот странный маленький танец взад и вперед на месте, как будто не знает, стоит ли идти вперед или развернуться. Затем он смотрит прямо на меня, опускает руку и идет туда, где я сижу. Мое сердце начинает стучать в груди, и я чувствую трепет в животе. Что не случалось со мной со школы, и даже тогда он был единственным, кто когда-либо смог добиться от меня такой реакции.

Он подходит, взяв свободный барный стул рядом со мной, с вопросительным взглядом, как бы спрашивая, свободно или нет. Все еще ошеломленная, я предлагаю ему сесть, пытаясь взять под контроль реакцию моего тела на его близость. Он отвечает с неловкой улыбкой и присаживается на стул перед баром, но все-таки поворачивает тело ко мне. Я украдкой оглядываюсь и вижу, что несколько женщин, которые подарили ему приди-сюда-взгляд, теперь кидают в меня кинжалы своими взглядами. Я вижу их недоверие ясно, как день. Они шепчут своим друзьям, вероятно, задавая вопросы, почему этот совершенный образец человека выбрал место, чтобы сесть рядом с жирдяйкой. Все снова как в школе, но теперь я не позволю их насмешливым взглядам добраться до меня. Я торжествующе улыбаюсь и выпячиваю грудь, демонстрируя свои активы.

Получайте, тонбо!

Это слово придумала я, совмещая тонкий и бимбо. Умно, да? Когда они видят, что я не боюсь их неодобрительных взглядов, они возвращаются к потягиванию диетической колы и низкокалорийных напитков, игнорируя миску с арахисом перед ними. Грустно на это смотреть, потому что раньше я была одной из них, и я знаю, что это не их вина, это общественность, и под общественностью я имею в виду Голливуд и индустрию моды, которые диктуют, что мы все должны быть похожи на неполовозрелых подростков. Мы женщины, ради Христа! Мы должны иметь сиськи и задницы. Мы должны быть округлыми и мягкими.

Я настолько захвачена своей внутренней тирадой, что не замечаю, как Эдвард Каллен повернул голову и снова смотрит на меня, и отнюдь не на мое лицо. Я украдкой опускаю взгляд вниз по своему телу и улыбаюсь про себя. Одна из лучших вещей в наличии более десяти процентов человеческого жира, без сомнения, в том, что это делает твои сиськи. Мои груди, или, по крайней мере, ложбинка между ними сейчас демонстрируется в низком декольте моего любимого ярко - синего платья с запахом. Оно довольно простое, но  обхватывает мои изгибы только правильным образом, и я люблю этот цвет на моей коже. Эдвард Каллен, кажется, согласен, потому что его глаза прикованы к моей груди. Я решаю пошалить с ним, сжав их вместе своими руками так, чтобы это не выглядело слишком очевидным.

Я вижу, что его губы раскрываются, и он немного смещается в своем кресле. Вдруг он, кажется, вспоминает, что это невежливо - так пялиться на сиськи женщины, как он, и снова быстро разворачивается к бару. Я делаю глоток пива и барабаню пальцами по столешнице в такт фоновой музыке, интересно, что он будет делать дальше.

Я все еще не могу поверить в то, что Эдвард Каллен сидит рядом со мной. Я точно не страдала по нему на протяжении десяти лет, но он всегда был где-то в глубине моего сознания, что делало невозможным для меня по-настоящему влюбиться в парня, ведь все они уступали  по сравнению с ним.

Мы сидим там несколько минут, и я вижу, как он наблюдает за мной краем глаза. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, потом снова закрывает  и отворачивается, дергая себя за волосы. Он делает это несколько раз. Что за фигня?

Может быть, теперь  он вспомнил меня?

Он делает все это снова, и я собираюсь положить конец его страданиям и просто поприветствовать его, когда он опережает меня.

- Привет, - говорит он тихо. - Я Эдвард.

Каллен.

Я поворачиваю голову и улыбаюсь ему, все еще не замечая никакого узнавания на его лице. Он понятия не имеет, кто я такая.

- Привет, Эдвард, - говорю я.

Он выжидательно смотрит на меня, и я знаю, что должна сделать: сказать ему свое имя. Но я не хочу. Возможно, он не узнал меня, но если я скажу свое имя, есть шанс, что он вспомнит. Есть также очень реальный шанс, что Эдвард не слишком изменился со средней школы, и хотя он никогда не был придурком или типа того, не было никакой возможности, что он когда-нибудь говорил с социальными изгоями вроде меня.

Он, кажется, озадачен тем, что я не отвечаю на его безмолвную просьбу, но моя теплая улыбка явно говорит ему, что я не отталкиваю его приглашение к разговору. По крайней мере, я надеюсь, что это так и выглядит.

- Ты не собираешься сказать мне свое имя? - спрашивает он.

- Нет, - я улыбаюсь шире.

- Хм, - ухмыляется он. - Как мне тогда тебя называть?

- Ты можешь называть меня Би, - говорю я, играя со штоком моего стакана.

Глаза Эдварда Каллена ловят движение моих пальцев и слегка расширяются. Да, я полностью имитирую поглаживание кое-чего.

- Би - как красивая? (п.п. - beautiful) - спрашивает он.

Я смеюсь.

- Конечно, если ты так говоришь.

- Так и есть, - отвечает он, внезапно становясь серьезным.

Проклятье. Он только что назвал меня красивой. Я думаю, что девочка-подросток внутри меня просто упала в обморок или завизжала. Он осматривается несколько секунд.

- Итак, ты часто тут бываешь? - спрашивает он.

О нет, он этого не сделал. Эдвард Каллен выглядит так, как будто только что понял, что использовал наиболее частую пикап-линию, известную человечеству, и кончики его ушей краснеют. Он смотрит вниз и что-то бормочет про себя, что звучит как "гребаный придурок". Он взволнован, и, да поможет мне Бог, я думаю, что это мило. Он совсем не такой, каким, я ожидала, он будет. Эдвард Каллен, я помню, был уверенным в себе, самонадеянным и даже немного дерзким.

Хех. Дерзкий.

Он имел все основания быть таким, так как вся школа в значительной степени поклонялась ему. Посмотрите на него сейчас; ерзает, нервничает, использует плохую пикап - линию в начале разговора.

- Извини, я…

- Все в порядке, - говорю я с улыбкой. – Да, я часто здесь бываю. Это прямо между работой и домом, так что...

- Ты работала сегодня? - спрашивает он.

- Нет, просто подруга продинамила, – отвечаю я, пожимая плечами.

- Это очень плохо. Могу я купить тебе выпить? - спрашивает он, оправившись от бестактности, и подзывает бармена.

- Конечно, я выпью еще пива, - говорю я и поднимаю пустую бутылку. - О, и может немного орешков. Новую пачку.

- Пиво? - спрашивает он, подняв брови. - И арахис?

- М-да?

- Вау, ты как глоток свежего воздуха, - отвечает он, заказывая бармену, а затем снова смотрит на меня с другой великолепной улыбкой. – Итак, я должен спросить. Что не так с этим арахисом?

Он указывает на чашу, стоящую не слишком далеко от места, где мы сидим. Я просто смотрю на него. Как он может не знать этого? Это как свод правил выживания в баре 101(п.п. - выживание 101-это правила, как выжить в экстремальных условиях).

- Ты знаешь, исследования показали, что очень немногие люди моют руки после похода в общественный туалет, - начала я.

- И? - Эдвард Каллен смотрит в замешательстве. Смущенный и красивый.

- Да, и когда они хватают горсть арахиса, они оставляют противные туалетные микробы по всей чашке. Есть общественные закуски примерно так же гигиенично, как лизать унитаз. Как можно этого не знать?
 

- Гадость! - он практически кричит, и я начинаю смеяться.

Боже, как приятно снова видеть его, хотя он понятия не имеет, кто я такая.

- Черт, это отвратительно, - бормочет он. - Я понятия не имел. Слава Богу, я никогда не ел ничего подобного.

- Как это возможно?

Бармен приносит наше пиво и новый пакетик орешков, и Эдвард Каллен настаивает на том, чтобы заплатить за все это, сказав, что я, возможно, спасла его от бактериальной инфекции. Звучит справедливо.

- Ну, - говорит он. - Я точно не был во многих барах, где есть бесплатные закуски на столах.

- Да?

- Лос-Анджелес, - говорит он в качестве объяснения. - Голливуд.

Правильно. Дом молодых, красивых и анорексичных.

- Ты в индустрии? – спрашиваю я.

Он достаточно прекрасен, чтобы работать на камеру.

- Нет, - он качает головой. - Я имею в виду, я кое-что рекламировал, чтобы оплатить обучение в колледже.

Я думаю, что это имеет смысл. Люди в городках без Старбакса, типа Форкса, точно не купаются в деньгах, даже с отцом Эдварда Каллена,  который был, и, вероятно, до сих пор является истинным Норман Роквелл-типом деревенского врача, который даже ходит на вызовы на дом. И из того, что я слышала, Лос-Анджелес довольно дорогой город.

- Мне на самом деле предлагали роль в кино один раз, но я отказался. Это было не совсем то, чем я бы гордился, - продолжает он.

- Порно? - предполагаю я с усмешкой.

Он смеется. Громко и неистово. Я вижу женщин вокруг, впивающихся в меня взглядом, когда они становятся свидетелями того, как легко я могу рассмешить красивого мужчину рядом со мной.

- Нет! - восклицает он, все еще посмеиваясь. - Ужастик. Я должен был играть парня с голым торсом, который получает топором от убийцы в маске клоуна, пока тот целуется со своей большегрудой девушкой - блондинкой в спальне ее родителей во время вечеринки.

- Вау, это клише с одной стороны и банально с другой, - говорю я, хотя  определенно смотрела бы что-то, где фигурирует голый торс Эдварда Каллена.

- Увы, это было самое близкое к славе, что я когда-либо добивался, - говорит он, изображая разочарование.

- Тогда чем ты занимаешься?

- Я архитектор, - отвечает он. – У меня всегда была страсть к цифрам и черчению.

Я помню.

- Что ты делаешь, Би? - спрашивает он.

- Я критик Сиэтл Таймс, - отвечаю я, отпив глоток пива.

- Ничего себе, - говорит он. - Что это? Еда?

- Иногда.

Да, я ем, чтобы жить. Ты удивлен?

- Только иногда?

Я киваю.

- Это зависит от многого. Иногда это музыка, фильмы или книги.

Он, кажется, не понимает, почему.

- Эй, ты не в Лос-Анджелесе больше, помнишь? Здесь слишком мало ресторанов, чтобы заполнить мое время.

- Правильно. Конечно, - он кивает.

- Ну, собственно, ты знаешь все действительно хорошие места, чтобы поесть?

- И действительно плохие тоже, - говорю я, поморщившись.

- И что послушать, посмотреть или почитать?

- Я просто фонтан знаний.

Он ухмыляется.

И я знаю тебя, Эдвард Каллен.

С развитием ночи я начинаю сомневаться в этом заявлении. Эдвард Каллен не такой, как я думала. Он лучше. Я думала, он будет весьма нахален в своем успехе в качестве архитектора, но он довольно скромный и не говорит о своих достижениях, если я конкретно не спрашиваю. Я думала, что он будет флиртовать, и в то время как он определенно делает это со мной, он отвергает тех немногих женщин, которые достаточно смелы, чтобы подойти к нему дважды, когда он оставляет меня для похода в уборную. Я до сих пор не знаю, почему он выбрал меня среди всех этих костлявых женщин, но я не зацикливаюсь на этом. Я просто наслаждаюсь его компанией, стараясь много не думать.

Мы пьем больше и затрагиваем такие темы, которые обычно не относятся к незначительным разговорам. Он становится задумчивым. Он говорит о том, как скучал по своему дому и своей семье, что жизнь в Лос-Анджелесе ничто иное, как фальшь и притворство. Как он ненавидел ее там и, наконец, решил оставить все  позади. Затем он снова улыбается. Он так счастлив вернуться в Вашингтон. Он заглянул в этот бар, потому что его новый офис находится прямо через дорогу.

- Это новое начало для меня, - говорит он.

Я удивлена тем, что так легко могу с ним разговаривать, нисколько не нервничая. В семнадцать лет я бы, наверное, упала в обморок от гипервентиляции, если бы Эдвард Каллен решил провести весь субботний вечер со мной, разговаривая по душам и смеясь. Неизвестно по какой причине это - сверх комфортно. Он улыбается, и я улыбаюсь. Мы пьем за его возвращение в вечнозеленое государство, мы пьем за его новый офис, мы пьем за квартиру, которую я недавно купила. Мы пьем много и еще больше, и это, вероятно, объясняет, почему бармен застает нас обоих врасплох, когда объявляет последний звонок. Бар в основном опустел, пока мы были увлечены разговором, и собирается закрываться.

Мы стоим за пределами бара, впервые за вечер чувствуя неловкость между нами.

- Ну, я думаю, мне пора, - говорю я и машу рукой в сторону своего дома.

- Верно.

Я смотрю на него, и на его лице все написано волшебным маркером. Разочарование. Он не делает никаких усилий, чтобы скрыть его, и это ободряет меня. Я тоже не готова закончить ночь.

- Если только... - я замолкаю.

- Да? - его лицо уже засветилось  выражением надежды.

- Мы могли бы пойти ко мне и выпить или еще что-нибудь?

«Или еще что-нибудь» означает секс. Все знают это. Иногда я задаюсь вопросом, почему люди утруждаются, чтобы скрывать это. Но опять же, я тоже это делаю. «Хочешь пойти ко мне домой и трахнуться?» это просто слишком поспешно; я знаю, что никогда не буду такой девушкой, чтобы произнести эти слова. Но это не имеет значения. Он понимает намек.

- Правда? - он словно нетерпеливый щенок, и я пытаюсь задушить смех.

Эдвард Каллен не спокойный вообще. Не сейчас, во всяком случае.

- Я имею в виду, да, я мог бы пойти, чтобы еще немного выпить, - говорит он, пытаясь казаться равнодушным.

Хотя я вижу это в его глазах. Волнение. Он хочет этого. Меня. Эдвард Каллен хочет меня. Я не знаю, почему он так делает, когда я явно не в его вкусе. Я не тощая, не высокая и не блондинка, но сейчас мне плевать на его причины желать меня. Я просто знаю, что он хочет, и этого более чем достаточно, чтобы поселить во мне давно забытых бабочек в животе.

Тепло между нами ощутимо, когда мы поднимаемся в мою квартиру, и я закрываю дверь от внешнего мира, оставляя нас наедине. Я одна в своей квартире со слегка нетрезвым Эдвардом Калленом, который уже пялился на меня всю ночь и который, как оказалось, отличный парень. Нет никакого пути в аду, что я упущу эту возможность.

- Моя квартира, - говорю я и киваю на мою новую фантастическую квартиру с действующим камином, паркетным полом и новой... ну все, достаточно.

- Она выглядит хорошо, - говорит он, не отводя от меня глаз ни на секунду, чтобы осмотреться.

Нет, я не против, конечно.

- Очень хорошо, - продолжает он, пока его взгляд скользит вверх и вниз по всей длине моего тела.

- Спасибо, - шепчу я.

А потом он вокруг меня со всех сторон. Это происходит так быстро, что я едва ли успеваю понять, прежде чем его рот на мне, и он целует меня. Нет никакого доминирования. Просто касание губ и смешение теплого дыхания. Это - небеса.

- Я хотел сделать это с того момента, как увидел тебя, - он прерывается на секунду, прежде чем снова целует меня.

Я тоже. Я ждала этого почти десять лет.

Он толкает свой язык между моими губами и низко стонет, в то время как его большие руки хватают мои бедра, и его пальцы грубо впиваются в мою мягкую плоть с немного менее комфортной силой.

- Ай.

Его руки покидают мое тело в тот же миг, как он слышит мое хныканье, и он отстраняется, тяжело дыша.

- Черт! Прости, прости, Би.

Он держит мое лицо в руках и смотрит на меня сверху вниз, глаза наполнены раскаянием.

- Ты в порядке? - спрашивает он мягко.

Я каким-то образом не превращаюсь в лужу слизи и киваю головой.

- Извини, - шепчет он снова. - Я не хотел хватать тебя. Ты хочешь, чтобы я ушел?

Ни за что!

- Нет, - я качаю головой. - Просто... немного помягче, пожалуйста.

Но не слишком мягко. Мне нравится немного грубости, и, я надеюсь, ему тоже.

- Вот так? - спрашивает он и наклоняется, чтобы прикоснуться своими губами к моим.

Его руки снова движутся к моим бедрам, и он трет их нежными успокаивающими движениями. Он целует меня, на этот раз медленно, подталкивая мои губы раскрыться, прежде чем углубляет поцелуй. Я касаюсь его рук, чувствуя, как крепкие мышцы прокатываются под его рубашкой.

- Да, так, - успеваю я сказать, когда его рот скользит легкими, как перышко, поцелуями вниз по моей шее, а его руки поднимаются вверх.

- А так? - шепчет он, играя с завязками моего платья. - Это нормально?

- Боже, ты потрясающе пахнешь, - говорит он и глубоко вдыхает запах кожи на моей шее.

Внезапно его пальцы перестают пытаться развязывать мое платье, и он поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.

- Би? - спрашивает он, и я вспоминаю, что я на самом деле не сказала ему, что он может раздеть меня.

- Да, пожалуйста, - говорю я.

Он улыбается. Той красивой улыбкой, что всегда делала мои колени слабыми, когда мы были еще совсем детьми. Его влияние на меня ничуть не ослабело с годами. Его пальцы слегка дрожат, когда он развязывает узел, удерживающий мое платье вместе, и оно раскрывается, оставляя половину моего тела обнаженным. Очевидно, это не первый раз, когда Эдвард Каллен снимает такое платье, потому что он быстро находит маленький бантик на другой стороне и тянет его, развязывая. Он толкает ткань с моих плеч, и платье падает у моих ног. Я смотрю на его раскрытые губы, пока он пялится на мое тело, одетое в черные кружева. У меня не было намерений подцепить кого-то сегодня вечером, но я люблю носить сексуальное нижнее белье под моим довольно скромным гардеробом, и я бесконечно счастлива, что сегодня выбрала мое любимое бюстье, которое не только разглаживает мои формы, но и выглядит просто фантастически с соответствующими трусиками.

- Святое дерьмо! – шепчет Эдвард Каллен и не предпринимает никаких усилий, чтобы скрыть это, когда опускает руку вниз и поправляет себя через джинсы.

Мои глаза опускаются к его промежности; осознание того, как я влияю на него, делает меня смелой и наглой.

- Позволь мне позаботиться об этом для тебя, - говорю я, и прежде чем он может ответить, падаю на колени перед ним.

Мои пальцы сразу находят кнопку на брюках, но я останавливаюсь, когда чувствую его руки в своих волосах. Он медленно перебирает мои волосы, заставляя их рассыпаться вокруг моих плеч; когда я снова тянусь к его джинсам, он поднимает мою голову, чтобы я посмотрела на него.

- Нет, нет, - шепчет он.

Нет?

Эдвард Каллен только что отказался от минета. Судя по выпуклости в его штанах, он наверняка возбужден, и он просто сказал "нет", чего никогда не случалось со мной до этого момента. Какой парень не хочет этого? Нет. Не. Вычислить.

- Тебе не нравится это? – спрашиваю я недоверчиво.

Он смеется.

- Конечно, мне нравится, - говорит он и поднимает меня с пола. - Но ты не должна быть на коленях, Би. Ты ни перед кем не должна становиться на колени.

Прежде чем я могу ответить, он прижимает меня к стене, жадно целуя.

- Ты чертова богиня, красавица, - шепчет он мне на ухо, покрывая мою шею голодными поцелуями.

Его пальцы поднимаются к крючкам, которые держат мое бюстье, но он останавливается, чтобы взглянуть на меня.

- Я хочу увидеть тебя всю, - говорит он. - Можно?

Я киваю и улыбаюсь. Он расстегивает их не спеша, раскрывая мою обнаженную грудь, а затем живот. Я знаю, что я, вероятно, намного менее упругая, чем он привык, но я горжусь своим телом и позволяю ему разглядывать его так долго, как он хочет. Вместо того чтобы схватить меня за грудь, как большинство парней, Эдвард Каллен протягивает руку и очень нежно касается моей груди кончиками своих длинных изящных пальцев. Затем он облизывает их и кружит вокруг сосков теперь уже влажными пальцами, закаляя. Жалкий всхлип ускользает из меня, когда его пальцы медленно ласкают, дразня и возбуждая меня одновременно.

Наконец его большие руки обхватывают мои груди, и я выпячиваю их вперед, отчаянно желая его прикосновений.

- Черт, - стонет Эдвард Каллен. - Ты такая мягкая.

Он поднимает их немного и зачарованно смотрит, как они слегка подпрыгивают, когда он отпускает.

- Естественные, - бормочет он. - Естественные и прекрасные. Боже, я скучал по этому.

Я хочу сказать что-то умное, что не нуждаюсь в имплантах, но мои мысли становятся бессвязными, когда он опускает голову вниз и берет мою грудь в рот. Не только соски, но так много моей груди, как может захватить. Его язык кружит по плоти, пока он не достигает кончика и нежно его всасывает. Мой стон гортанный и глубокий, и мои пальцы запутываются в мягких невероятно растрепанных волосах Эдварда Каллена. В школе мне всегда было интересно, каково это - гладить его волосы; это намного лучше, чем то, что мой тогдашний невинный ум мог себе вообразить.

- Твои сиськи потрясающие, - стонет он напротив меня. - Ты понятия не имеешь. Боже, я просто хочу их трахнуть и кончить прямо на лицо, ты, непослушная девчонка.

Святое дерьмо, грязные разговоры!

Эдвард Каллен мгновенно становится неподвижным, как только слова покидают его рот. Его руки до сих пор сжимают мои бока и дыхание поверхностное.

- Би, я... черт, я не имел в виду, что ты... я не...

Его голос безумный, но он не отпускает меня, за что я ему благодарна. Я люблю его руки на мне даже больше, чем его грязный рот.

- Эдвард, - тихо говорю я и запускаю пальцы в его волосы.

- Пожалуйста, просто... я не знаю, почему я так сказал. Я думаю, что ты замечательная, а прозвучало  это так, как будто я думаю, что ты...

- Эй, - говорю я и поднимаю голову вверх. - Не делай этого.

Я встаю на цыпочки и нежно целую его губы.

- Ты не обидел меня, - заверяю его. - Ты завел меня.

На мгновение он выглядит ошеломленным, как будто не может поверить, что мне вроде как понравились его слова.

- Да? - говорит он с кривой ухмылкой. - Ты не против?

- Почему бы тебе лично не убедиться, - говорю я и на секунду опускаю взгляд на мои трусики.

Эдвард Каллен всегда был умный парнем, и он знает, о чем я говорю.

- Блядь, да, - говорит он и тянет мое лицо к своему.

Его поцелуй дикий и необузданный, как и его руки на моей груди. Вдруг он разворачивает меня лицом к стене и перекидывает мои волосы через плечо. Я ощущаю его пристальный взгляд на мне, а потом его руки на моей заднице.

- Да, - стонет он и разминает мои щечки не слишком нежно. - Твоя задница... черт, она великолепна.

На мгновение мне интересно, не хотел бы Эдвард Каллен трахнуть ее так же, как и мои сиськи. Я никогда не делала этого раньше, но у меня такое чувство, что я захотела бы, если бы он попросил. У меня ощущение, что он может заставить меня делать всякие развратные вещи, и я люблю каждую секунду этого. У меня нет времени размышлять, поскольку мои мысли прерывает легкий шлепок по моей правой ягодице. Я слышу его прерывистое дыхание позади меня, пока его рука слегка касается меня. Совершенно очевидно, что он ждет моего ответа.

У Эдварда Каллена есть непослушная сторона!

Я очень рада, что он не пуританский золотой мальчик, каким  всегда казался в школе. Мне тоже нравится иметь немного приключений в спальне. Чтобы показать ему свое одобрение, я выгибаю спину и двигаю задницу к нему. Его руки приземляются на мои бедра, когда он прижимает себя ко мне. Мое дыхание застревает в горле,  я чувствую, какой он жесткий и твердый, как прекрасно он расположился между моих щечек. Он стонет, потирая членом напротив меня; его рука снова опускается на мою задницу, на этот раз немного сильнее.

- О, да, - я стону и выгибаюсь ему навстречу.

- Черт, откуда ты появилась, Би? - шепчет он хрипло и скользит руками вверх, чтобы поласкать мою грудь. – Твое лицо, твоя индивидуальность, твое тело. Ты мокрый сон. Блять, я хочу тебя. Могу я?

- Да! – отвечаю я без колебаний. - Пожалуйста, Эдвард. Пожалуйста.

- Да, ты хочешь это, не так ли? - спрашивает он и шлепает мой зад еще несколько раз, к моему удовольствию. - Моя прекрасная сексуальная непослушная девочка.

И мне кажется, что я его, по крайней мере, на сегодня. Я никогда не была такой возбужденной за всю мою жизнь, и я в нескольких шагах от того, чтобы умолять его взять меня. Он стягивает мои трусики вниз, а затем поворачивает меня и падает на колени передо мной, чтобы полностью удалить их.

- Ты прекрасна, - бормочет он, и мои колени почти подгибаются, когда он утыкается носом в мои лобковые волосы и глубоко вдыхает.

- Я так рад, что ты не полностью голая, - говорит он, глядя на меня. - Я терпеть не могу это дерьмо.

Я тоже не могу. Я пробовала однажды, и это заставило меня чувствовать себя там маленькой девочкой. Я женщина, и хочу выглядеть, как женщина.

- Я хочу поцеловать тебя здесь, - говорит он и поднимает мою ногу себе на плечо. – Твою красивую маленькую киску.

Как правило, я не люблю это слово, потому что оно звучит грубо, но так, как он сказал это - мягко и трепетно, заставляет меня пульсировать и жаждать его рот на мне. Он смотрит на меня снизу вверх, ожидая разрешения, и от его улыбки, когда я киваю, захватывает дух. Я чувствую, как его пальцы раскрывают меня, а затем его губы на мне. Он действительно целует меня там, прямо в мой клитор, прежде чем начинает скользить своим языком. Сначала он робкий, мягко исследует и оценивает мою реакцию на то, что  делает. И то, что он делает -  просто фантастика. Он обращает внимание на мои звуки и, кажется, действительно наслаждается там внизу. Он гудит напротив меня и сладко прижимается ко мне лицом, что более чем компенсирует тот факт, что его техника небезупречна. Это не имеет значения, потому что он совершенен и имеет эти длинные пальцы, которые  осторожно проталкивает внутрь меня через некоторое время, добавляя удовольствие к моим ощущениям. Не занимает много времени, прежде чем я выкрикиваю его имя и кончаю на его рот и пальцы. Для меня всегда было легко получить оргазм, и я знаю, что в этом мне чертовски повезло, но это было просто умопомрачительно, и я уверена, что Эдвард может своим сладким ухаживанием заставить кончить любую женщину.

Когда я опять открываю глаза, я нахожу, что Эдвард уставился на меня с выражением совершенного благоговения и обожания на лице. Он не делает никаких попыток скрыть то, что он чувствует, и я люблю это в нем. Вместо того чтобы отстраниться, Эдвард опускает свой рот обратно и жадно вылизывает мои соки, мягко подталкивая клитор носом, пока я не начинаю снова возбуждаться. Затем он встает и глубоко целует меня так, что я могу попробовать себя у него на языке.

- Спасибо, - шепчу я. - Это было невероятно.

- Это было потрясающе, - соглашается он. - Где твоя спальня, красавица?

Я веду его по коридору в чем мать родила и плавлюсь внутри от оргазма, который он подарил мне. Эдвард, с другой стороны, по-прежнему одетый и неудовлетворенный, что для меня кажется несправедливым. Он согласен с этим, потому что как только мы входим,  начинает быстро раздеваться. Я снимаю туфли и сажусь на край кровати, откинувшись на руки,  выпячиваю грудь вперед, чтобы выглядеть наиболее заманчиво. Это работает, потому что Эдвард не может отвести от меня глаз и даже спотыкается несколько раз, пока снимает одежду. Я тоже в восторге от его тела. Он, должно быть, тренируется, потому что он настолько широк и накачан, что это заставляет меня чувствовать себя маленькой и хрупкой на его фоне, что, я могу вас заверить, случается нечасто.

Он подходит и встает передо мной, одетый только в темно-серые боксеры. Его пальцы обхватывают мой подбородок, и, когда он пробегает большим пальцем по моим губам, я размыкаю их. И просто потому, что  не могу остановиться, я всасываю его в рот и закручиваю язык вокруг него, а он издает тихий стон. Замерев, он смотрит на мой рот, потянув большим пальцем мою нижнюю губу; он не протестует, когда я тяну его боксеры вниз.

О, Боже. Разговоры в раздевалке были правдой.

Он не порно - звезда - огромный, но намного больше среднего, особенно в обхвате. Он так тверд, что головка его члена почти касается его подтянутого живота, настоящий подвиг для мужчины ближе к тридцати, чем двадцати, по крайней мере по моему опыту. Гравитация - сука для всех нас, когда мы становимся старше, но член Эдварда все еще бросает ей вызов.

- Чего ты хочешь? – спрашиваю я.

Я дам тебе все, что угодно, Эдвард. Подождите, когда я потеряла его фамилию? Я не могу вспомнить.

Он Эдвард для меня сейчас. Не Эдвард Каллен - недостижимый популярный золотой мальчик, а Эдвард - горячий и сладкий мужчина передо мной, который смотрит на меня с благоговением.

- Я хочу... - он заикается и сглатывает. - Я хочу трахнуть твой ротик и кончить тебе на грудь.

Сейчас мы говорим.

- Эм, это нормально? - спрашивает он, снова нервничая.

Эдвард - такое ходячее противоречие. В один момент он сильный, а через некоторое время  нерешительный. Я думаю, что он хочет взять все под контроль, но почему-то беспокоится о моей реакции на его грязные разговоры и грязные дела. В этом точно нет никакой необходимости. Я не ханжа, но подозреваю, было в прошлом Эдварда что-то, что могло бы объяснить его нерешительность, чтобы просто оттрахать меня.

- Это больше, чем хорошо, - шепчу я. - Чертовски горячо.

- Да? - говорит он. - Хочешь пососать мой член?

- Пожалуйста.

Я наклоняюсь вперед и беру в руки его вал, оставляя влажный поцелуй на его головке, и обвожу языком вокруг него.

- Чееерт! - выдыхает Эдвард и толкает свои бедра немного вперед. - Больше, Би. Пожалуйста.

Я счастлива дать ему больше и взять его так глубоко, как только возможно. Я также приятно удивлена, когда, спустя несколько секунд, уверенность Эдварда возвращается, и он, нежно сжимая в кулаках мои длинные волосы, двигает бедрами в такт с моим ртом. Он быстро становится многословным.

- Твой рот, Би... черт, это так хорошо! - он стонет и толкается чуть сильнее.

Я смотрю на него, а он пристально смотрит прямо на меня  прикрытыми темными глазами, тяжело дыша через приоткрытые губы. Я подмигиваю ему и добавляю  дополнительное всасывание к тому, что я делаю.

- О! Блядь... да! Отсоси у меня, красавица. Ты так хороша, так хороша...

Он действительно трахает мой рот сейчас, удерживая меня на месте руками за мои волосы. Я протягиваю руку и ласкаю его яйца, глажу его промежность,  я знаю из разговоров с подружками, большинство мужчин любят, чтобы ее трогали. Эдвард не исключение.

- Ах, ты, непослушная девчонка, - он стонет и усиливает хватку на моих волосах. - Ты любишь это, не так ли? Когда трахают твой прекрасный ротик. Раздвинь ноги, Би. Позволь мне посмотреть на тебя.

Я с радостью подчиняюсь, поднимаю левую ногу и кладу ее на матрас, открывая Эдварду отличный вид.

- Ты такая влажная, такая готовая для меня. Ты хочешь меня, красавица? Чтобы я трахнул твою тугую маленькую киску?

Его слова делают меня совершенно безумной, и я стону вокруг него. Кто же знал, что Эдвард может быть таким грязным болтуном? Или что это возбудит меня так сильно?

Вдруг темп Эдварда становится бешеным, и он кричит.

- Ох, Би! Это слишком хорошо... я не могу... я... Ооооо!..

Он кончает в мой рот длинными толстыми рывками, и я беру его глубже, чтобы проглотить без дегустации, потому что, давайте смотреть правде в глаза, на вкус это точно не как шоколад. Тем не менее, я не против сделать это; когда я вижу выражение чистого удовольствия на красивом лице Эдварда, это определенно стоит незначительной болезненности в челюсти. Я освобождаю его, когда он становится мягким, а затем перемещаюсь обратно на кровать. Эдвард следует за мной и падает рядом на покрывало.

- О, Боже, о, Боже. Потрясающе, - он тяжело дышит. – Это потрясающе.

Я не могу сдержать улыбку. Я только что заставила Эдварда Каллена кончить!

Продолжение следует...