Глава 10.1. Упрямство

Отпусти. Почему ты цепляешься за боль? Ты ничего не сможешь сделать с несправедливостями прошлого. Не тебе судить. Зачем цепляться за те вещи, которые удерживают тебя от надежды и любви?

Лео Баскаглия*

Эдвард

Эдвард сидел, удобно расположив голову на плюшевой подушке небольшого кресла в гостиной. Его нога нервно дергалась вверх и вниз; беспокойная энергия разносилась по телу, что делало его еще более возбужденным. Он пытался заниматься бегом в течение последних двух дней, чтобы выплеснуть часть испытываемой тревоги, но орды репортеров, расположившихся возле его дома, в ожидании каких-либо признаков движения, сделали это практически невозможным.

Некоторые из них даже имели наглость бежать за ним, несмотря на все его попытки скрыться. Он любил бегать; это был его способ очистить голову. Конечно, он мог бы выплеснуть все на бумагу, но это не обеспечило бы выработку желаемых им эндорфинов, которые полностью расслабили бы его. Было настолько хреново, что вчера он заказал беговую дорожку через интернет и заплатил непомерную цену, чтобы ее доставили как можно скорее. Заказ, вероятно, прибудет на следующий день, и он не мог дождаться, чтобы выкинуть чертовы мысли во время бега.

Было бы иначе, если бы он мог отвлечь свое внимание с помощью бессмысленного канала серфинга или других вещей, которыми, как он представлял себе, занимаются люди во время домашнего ареста, чтобы не заскучать. Эдвард придерживался условия избегать телевидения и газет; он знал, даже не глядя, что его жизнь в настоящее время горячей сплетней ходит по городу и, возможно, даже по стране. Он не чувствовал необходимости видеть свое отштукатуренное лицо в высокой четкости на экране, в то время как люди пытались рассмотреть каждое его движение и каждую деталь его жизни. Он мог быть холодным, но он не был самовлюбленным… или мазохистом. В действительности он не мог винить их за разговоры о себе, хотя это безмерно раздражало. Не каждый день известный писатель убивает свою девушку во время горячего жесткого секса, не так ли?

Он много написал в последнее время, однообразие его теперь уже до смешного уединенной жизни заставляло его делать хоть что-то – что угодно, – что заняло бы его мысли. Он также зависал в интернете до момента, пока не уверился, что заработал себе кистевой туннельный синдром, так что даже это стало относительно утомительным. Он понятия не имел, что собирается делать, пока не сможет преподавать вновь. Он проигрывал в голове некоторое время идею попросить отделение английской литературы в Вашингтонском университете позволить ему, по крайней мере, вести онлайн-консультации во время предстоящей летней сессии, чтобы занять себя чем-нибудь, и наконец послал миссис Коуп сообщение на почту. Ожидание ее ответа оказалось мучительным, и он надеялся, против всех надежд, что она позволит ему сделать хоть это.

Он тяжело вздохнул. Он даже не мог реально определить источник своей тревоги прямо сейчас, поскольку был надежно укрыт в надежном убежище, которое обеспечил ему дом в течение последней недели или около того. Он редко выходил наружу, за исключением немногочисленных обедов, как это было вчера ради его встречи с Джеймсом.

Джеймс. Он снова вздохнул. Он почувствовал небольшую передышку в своей почти бесконечной тревоге, видя собственными глазами, что у него все еще есть, по крайней мере, один настоящий друг за пределами семьи. Для него было очевидно, что Джеймс страдает. Из-за смерти Тани и, безусловно, из-за семейных проблем с Викторией. У Эдварда было ощущение, что Джеймс приукрасил происходящее, чтобы избавить Эдварда от попытки дать любовные советы. Часть его была благодарна, но другая была расстроена, что он не может быть лучшим другом… Он просто не знал, как это сделать. Он хотел быть тем парнем, к которому люди приходили бы за мудрым советом.

Его отец всегда был таким; люди доверяли ему самые интимные секреты, зная, что Карлайл Каллен будет знать правильный способ справиться с любой ситуацией. У Эдварда всегда были отличные образцы для подражания, он был постоянно окружен любовью и нежностью, так почему его сердце так плотно закрыто? Даже когда он хотел открыться, он неизменно ощущал, что чувство паники и страха появляется в животе, и рефлекторно отгораживался большую часть времени, даже не понимая, что делает это. Он завидовал людям, как его отец, которые могли так легко контактировать с людьми. Взять хотя бы Джаспера. Он всегда был профессионалом в общении с людьми. Почему Эдвард не мог быть таким же?

Хотя он пытался искать общий язык. Он позвонил Изабелле по собственной воле вчера днем после обеда с Джеймсом; пусть вызов и ушел на голосовую почту. Он мысленно поставил себе «отлично» за усилия, признавая половинчатый, в лучшем случае, результат своей попытки. Выстраивание правовой защиты казалось ему таким… бесполезным. Какая защита была там на самом деле? Почему бы не признать себя виновным и просто не послать все к черту? Он снова вздохнул. Он знал почему.

Словно услышав его мысли, в кармане зазвонил телефон, и Эдвард вытащил его, слегка улыбнувшись фотографии на экране. Мама.

– Алло.

– Эдвард, дорогой. Как ты? И не смей говорить мне, что ты «в порядке». Я ненавижу эту фразу почти так же, как ненавижу «я не знаю» и «не я».

Эдвард улыбнулся. Когда они росли, Эсми всегда шутила, что у нее не двое детей, а четверо. Эдвард, Элис, Я не знаю и Не я. Последние всегда были стандартными ответами ее детей, когда она спрашивала, кто сделал что-то, явно противоречащее правилам дома.

– Я не знаю… – Эдвард улыбнулся, чувствуя необходимость поддразнить свою мать.

– Эдвард Энтони Мейсен Каллен… – Мать пыталась предупредить его, но веселье ясно слышалось в ее голосе.

– Да, мам?

– Ох, что же мне с тобой делать? Так. Как ты? На самом деле? Я убиралась на кухне, и у меня появилось внезапное желание позвонить тебе. Ты знаешь, меня посещают эти чувства, когда один из моих малышей нуждается во мне.

– Я знаю. Мне… немного тревожно, если честно. Существует не так уж и много дел, когда ты находишься под домашним арестом.

– Эдвард, на самом деле ты не под домашним арестом. Не драматизируй.

– Я знаю. Просто ощущение, что под ним. В действительности я не могу выходить на улицу из-за репортеров. Они раздражают и следуют за мной повсюду, куда бы я ни пошел. Так что я остаюсь в доме и теряю самообладание вместо этого. Думаю, это, возможно, объяснило бы, почему Бритни Спирс съехала с катушек и замахнулась на них бейсбольной битой. Поверь мне, я размышлял об этом.

Эсми рассмеялась и вздохнула.

– Только не повторяй ее самый известный поступок и не сбривай все свои волосы.

– Никаких шансов. Я не совсем уж отчаялся и люблю свои волосы.

Эсми снова рассмеялась.

– Хорошо. Элис рассказала мне о твоей новой спальне. Думаю, это была хорошая идея. Ты поспал хоть чуть-чуть?

– Немного, – Эдвард решил приукрасить правду и не давать своей маме больше поводов для беспокойства. Ей не нужно знать, что он вообще не спал. – Я пытаюсь.

– Твой отец может поговорить с одним из своих коллег, и ты получишь какую-нибудь временную помощь, если это то, что тебе нужно, Эдвард. Я знаю, что ты, как правило, отказываешься от таблеток и других снотворных средств, но, может быть, ты подумаешь о чем-то подобном, по крайней мере, на короткий срок.

– Я не знаю, мама. Может быть, он может предложить что-нибудь травяное? Думаю, попытка не пытка.

– Да, так и есть. Я поговорю с ним, когда он вернется домой вечером, и посмотрим, что он порекомендует. Эдвард?

– Да?

– Могу я предложить кое-что?

Эдвард прикусил губу. Он явно не собирался говорить своей матери «нет», но тон ее голоса дал ему понять, что они собирались зайти на очень шаткую территорию.

– У тебя был шанс разобрать некоторые вещи Тани?

Эдвард издал тихий стон и прошептал:

– Нет. – Он закрыл глаза на мгновение. – Эта мысль даже не приходила мне в голову, мама.

– Ты можешь сделать это, Эдвард. Это поможет тебе найти некоторое успокоение. Я могу приехать в Сиэтл и помочь, если нужна тебе.

– Я не знаю, мама. Я не знаю, готов ли я уже сделать это. Я зашел в ее гардеробную один раз перед похоронами. И это было слишком больно.

– Я понимаю, Эдвард. Понимаю. Но чем дольше ты ждешь, тем труднее будет. Иногда проще сорвать пластырь, а не отрывать его медленно.

Эдвард вздохнул, зная, что его мать была права.

– Знаешь, я даже не освободил ванную пока. Я не могу, просто не могу. Ее расческа все еще там. На ней все еще часть ее волос. Я не могу… Я не могу выбросить ее. Мне просто не хватает смелости.

– Так скажи мне, когда ты хочешь, чтобы я приехала, и мы сделаем это вместе, Эдвард. Мы будем идти маленькими шагами, пока это не будет сделано. Но я действительно думаю, что ты должен поскорее разобрать ее вещи. Пожертвуй ее одежду благотворительной организации. Это поможет тебе больше, чем ты думаешь.

Эдвард кивнул.

– Хорошо. Ну, ты знаешь, где меня найти.

– Хорошо. – Эсми улыбнулась по ту сторону трубки. – Сделаем это после твоего дня рождения. Должен у тебя быть, по крайней мере, хоть один хороший день.

Эдвард по-ребячески застонал.

– Я ненавижу свой день рождения.

– Некоторые вещи не меняются. Тем не менее я очень благодарна, что мой сын прожил еще один год. Не порти празднование такого значимого события в жизни каждой матери.

Эдвард улыбнулся.

– Чем ты собираешься смутить меня в этом году?

– Как ты смеешь так говорить? Я никогда не смущала тебя. Это не моя вина, что у тебя есть иррациональный страх перед клоунами.

– Давай уже не будем об этом. – Эдвард вздрогнул, вспомнив о своем катастрофическом тринадцатом дне рождения. – Как отец?

– Хорошо. Занят в больнице. Можно было подумать, что в таком маленьком городе, как Форкс, он не был бы так занят, но ты будешь удивлен, как много хлопот могут доставить эти дети.

– Не сомневаюсь в этом.

– Как продвигается защита? Ты сработался с мисс Свон?

– Гм… – Эдвард прикусил губу. Он был чертовски уверен, что не собирается говорить матери правду об этом. – Она хороший адвокат, мама.

– Ты звучишь не слишком убедительно. Что случилось?

– Правда ничего не случилось. Она, кажется, знает, что делает, хотя немного молода. Просто… я не уверен, что это того стоит.

– Что ты имеешь в виду?

– Мама, что, если я сделал это? Не похоже, что у них есть другие подозреваемые.

– Мы этого пока не знаем, Эдвард.

– Тем не менее я знаю, что мог бы это сделать. Я скверный человек. Мы все это знаем.

– Эдвард, послушай меня. Ты не скверный человек. Думаешь, я бы усыновила ужасного сына? Или того, кто не был способен любить? Как ты думаешь, я бы полюбила его, как своего собственного, и обожала бы землю, по которой он ходит? Нет. И твой отец того же мнения. Дай нам кое-какой кредит доверия.

– Мама…

– Нет, Эдвард. Я говорила тебе в день похорон, что мать знает подобного рода вещи. И я знаю, что ты не делал этого. Понимаю, трудно отпустить вину, окружающую смерть Тани, но это то, что ты должен сделать. Ради меня, ради своего отца, ради своей сестры… и особенно ради себя.

– Я просто… – Эдвард чувствовал подступающие слезы. Ему повезло. Во-первых, найти опекунов, а затем приемных родителей, таких прекрасных как Карлайл и Эсми Каллен, несмотря на то, что он постоянно чувствовал, что не заслужил их. Он отталкивал их так много раз, и тем не менее они все еще были здесь, за его спиной; поддерживали его и поощряли, и прежде всего, безоговорочно любили. Несмотря ни на что… несмотря на его отчужденность, холодное отношение и нежелание позволить большинству людей приблизиться… они всегда были рядом. Эдвард даже не был уверен, когда он стал таким черствым, несмотря на то что знал, что его мать всегда приветствовала вызов подобрать поломанную душу и попытаться склеить ее еще раз. Такая уж она.

– Эдвард, ты помнишь первый раз, когда я встретила тебя?

Эдвард кивнул в телефон и сглотнул.

– Да.

После автомобильной аварии он был перевезен вместе со своими родителями в ближайшую больницу Чикаго, где Карлайл Каллен работал в качестве лечащего врача в ту роковую ночь. Врачу почти сразу стало очевидно, что маленький мальчик, порученный ему, теперь сирота, и его единственной заботой было сообщить двенадцатилетнему ребенку, что его родители никогда не вернутся. Непростая задача без шансов на успех, но Карлайл был таким же сострадательным тогда, как и сейчас, и поведал сокрушительную новость Эдварду столь бережно, как только мог, и даже держал его, пока тот безутешно плакал. Решение взять его под опеку оказалось легким. Они с женой были бесплодны в течение многих лет, ожидали подходящее время – и ребенка, – чтобы стать родителями. Эдвард ворвался, в прямом смысле, прямо в их жизнь. Эдвард мгновенно полюбил Карлайла, но ничего не было сравнимо с тем, что он испытывал к Эсми. Ему потребовалось две минуты, чтобы вбежать в ее объятия, где он довольно долго простоял, где он по-прежнему хотел бы оставаться. Он был, по сути, «плаксой», хотя не решался признаться в этом кому-либо, кроме себя.

– Ты любил меня… нас… открыто и безоговорочно раньше, так же как способен делать это сейчас. Я не буду делать вид, мол, знаю, почему твои стены выросли и стали такими прочными, но я знаю, что внутри заперт замечательный, любящий мужчина. Ты просто ждал подходящего момента открыться… для правильного человека, чтобы разбить эти стены на куски.

– Мама, Таня была моим правильным человеком. Не многие люди понимали наши отношения, но это работало для нас. Работало. – Голос Эдварда надломился, и впервые он не был уверен, кого пытался убедить.

Эсми вздохнула, понимая.

– Все, что я прошу, чтобы ты не недооценивал себя.

– Мама… – Он пытался возразить, но не мог найти силы внутри. Пузырь надежды раздувался глубоко внутри, несмотря на все его опасения. – Я… Я не хочу умирать.

– О, Эдвард. – Плотину ее эмоций прорвало, и Эдвард услышал ее слезы облегчения через телефон. – Слава Богу. Ты тут. Ты тут. – Ее голос дрогнул, как будто она пыталась сдержать слезы, хотя Эдвард уже знал, что она плачет. Она всегда старается быть сильной для него.

– Мама, пожалуйста, не плачь. – Эдвард слушал ее в течение еще нескольких минут, пока она продолжала плакать. – Я не хотел тебя расстраивать.

– Мне очень жаль, Эдвард. – Эсми снова всхлипнула. – Ты не расстроил меня. Я просто так волновалась. Ты же знаешь меня. Мой Эдвард всегда был бойцом, и ты всегда был настолько стойким. Видеть тебя таким сломленным и готовым отказаться от… это просто разбило мое сердце.

– Прости меня, мама. – Эдвард мог чувствовать собственные слезы, услышав, как больно его матери. Она была очень эмоциональным человеком, но всегда старалась не позволять людям, особенно ее мужу и детям, видеть ее реальные трудности или горе. Она всегда была очень сильной ради каждого из них. Он не мог разбить сердце своей матери, ни сейчас, ни когда-либо. Он не мог слышать, как она продолжает плакать. Он любил ее слишком сильно.

– Послушай меня, сынок. Ты не собираешься умирать. Не сейчас, во всяком случае, и конечно, не в какой-то тюрьме, гния за что-то, что я знаю, ты не совершал. – Услышав слова своей матери, он знал, что должен был сделать.

– Я буду бороться. Я даже не знаю, есть ли у меня шанс. Но я сделаю это. Хорошо?

– Это все, что я прошу.

Они попрощались, и Эдвард вновь опустился на подушку, вытирая непролитые слезы из уголков глаз. Он не знал, что нужно сделать сначала, чтобы хотя бы начать бороться с обвинениями, которые были выдвинуты против него, но впервые с момента, как весь этот кошмар произошел, он почувствовал сильное чувство готовности и решимости на самом деле упереться руками и ногами и стоять на своем. Он полагал, что Изабелла поможет ему с остальным, раз уж это было ее работой, как никак. К тому же, Таня хотела бы, чтобы он сделал это, и его семья того же мнения. И черт, если бы он был действительно честен с самим собой, он хотел этого тоже.

Он собирался сражаться как черт за свою жизнь.

***

Изабелла

– Боже, я реально ненавижу эту часть моей работы. – Изабелла сделала глоток теплого кофе, что Роуз с удовольствием купила в офис утром, и бросила свою едва надкусанную булочку в мусорное ведро. У нее не было никакого аппетита в любом случае сейчас из-за нервов. Хотя эта часть работы была необходима в любом случае, Изабелла едва могла сдержать тошнотворные кульбиты в кишечнике, пока они с Розали готовились бегло просмотреть фотографии аутопсии и проанализировать заключение патологоанатома слово за словом.

– Все в порядке. Мы справимся. Это все? – Розали запустила толстую бежевую папку в Изабеллу.

– Да, это все, что прокуратура отправила ранее.

– Ты просмотрела все вложения?

Изабелла покачала головой.

– Нет, я пропустила фотографии. Я посмотрела отчет судмедэксперта и свидетельство о смерти, но это все. – Она расположила указанные документы на своем столе и передала их Роуз.

– Таня Александровна Денали. – Розали пожала плечами. – Русская. Это интересно. Родилась в Москве в одна тысяча девятьсот восемьдесят первом году.

– Да. Я достала некоторые подробные персональные данные на LexisNexis. Видимо, ее родители эмигрировали сюда в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году и изменили свою фамилию на «американскую».

– Ах. Затяжные последствия холодной войны, я полагаю? Ее второе имя – это, похоже, отчество, потому что имя ее отца при рождении было Александр. Где они взяли Денали? Это необычно для русских, не так ли?

Изабелла пожала плечами.

– Здесь говорится, что их фамилия была Петровы, так что ее фамилия должна быть Петрова. Возможно, они сменили ее на Денали в честь региона Аляски.

Розали ухмыльнулась.

– Справедливо. Я не знала, что ты так хорошо разбираешься в государственных парках.

– Мне нравится находить хорошие места для походов и занятий бегом. – Изабелла уклончиво пожала плечами.

– Они живут здесь?

– На Аляске, согласно отчету; хотя я уверена, что Эдвард может дать нам всю справочную информацию, которая нам, возможно, потребуется о Тане и ее семье. – Изабелла нервно наблюдала, как Розали открыла бежевую папку, содержащую все фото со вскрытия, и просмотрела их. Наконец, Розали из интереса вытащила одну, выгнув бровь.

– Довольно очевидно, что было много ушибов. Посмотри на эту фотографию. – Розали бросила особенно графическое изображение синяков и ушибов шеи Тани, что заставило Изабеллу вздрогнуть.

– Да. Отчет судмедэкспертизы детально описывает много синяков. Давай посмотрим… «Грубые ушибы по форме кончиков пальцев по периметру шеи». – Изабелла вздохнула, обескураженная. Признание Эдварда об удушении Тани во время секса осложняло эту часть доказательств в геометрической прогрессии. Было бы иначе, если бы он мог умолчать, почему все эти ушибы оказались там.

– Имей в виду, однако, что кровоподтеки в типичном удушении не обязательно характеризируют то, как случилось нападение. Не думай об этом, – предупредила ее Розали. – Редко, если вообще когда-либо, определяется, сколько рук сделали это… это могли быть другие руки, и кровоподтеки укажут это. Они также явно укажут, была ли это правая рука, левая рука или во время нападения были использованы обе.

– Верно. Эдвард признался, что его рука была вокруг ее горла, как часть их занятия любовью. Так что вполне возможно, что он мог бы начать… душить… ее… но кто-то закончил эту работу. Он признается, что не применял большое давление. Хватка Эдварда была настолько легкой, что это не могло быть причиной каких-либо подтеков. По крайней мере, не кровоподтеков такой степени.

– Совершенно верно, мой друг.

– Пусть даже если так, Роуз. Для того, чтобы эффективно придушить кого-то, тебе почти всегда придется использовать две руки. Эдвард помнит только одну руку, но это не значит, что он в конечном итоге не использовал обе. Он сказал, что события начали становиться туманными после этого, и что он не помнит огромный отрезок времени.

Хмурая реакция Розали соответствовала ее собственной, и Изабелла продолжила.

– Хорошо, давай разберемся в этом. Эдвард лежит на Тане, в некоторой степени в миссионерской позиции. Правильно? – Розали кивнула. – Он берет свою правую руку… и оборачивает вокруг ее шеи, сдавливая. Он не прикладывает слишком много сил к этому, лишь достаточно, чтобы удовлетворить ее просьбу. Итак, он в середине акта, и если бы он был, скажем, под воздействием наркотиков или каким-то иным способом выведен из строя, то было бы довольно легко для настоящего убийцы убрать его с Тани и закончить, за отсутствием лучшего термина, то, что начал Эдвард.

– Это будет чертовски интересное судебное разбирательство, а?

– Я знаю, правда? Надеюсь, судья де Лука любит мягкое порно. – Изабелла закатила глаза.

– Так что, если убийца закончил работу, непреднамеренно начатую Эдвардом, так сказать, это делает данный случай еще более интересным.

– Да. Это делает данное убийство как умышленным, так и непредумышленным. Убийца не знал бы, что Эдвард собирается душить Таню во время секса, Эдвард и сам даже не знал до того момента, как это сделал. Он уже был там, чтобы осуществить преступление, следовательно, предумышленное. Но эротическая асфиксия сделала лишь намного проще для убийцы достижение цели, когда Эдвард сделал то, что сделал. Это была прекрасная возможность.

Изабелла подалась вперед за столом, погрузившись в их предположения.

– Но это должен был бы быть мужчина. Мужчины, по обыкновению, хоть я и ненавижу признавать это, сильнее, чем женщины. Женщина не имеет достаточно мощную верхнюю часть тела, чтобы полноценно выполнить удушение руками.

– Хорошо. У нас есть точка отсчета. Но прежде, чем мы можем использовать это, давай посмотрим на остальную часть доказательств. Кожа Эдварда была найдена под ногтями Тани. Она отбивалась от него?

– Они поцапались ранее в тот вечер. Или, возможно, ей нравилось выпускать когти и царапаться? Это не обязательно означает, что это были оборонительные раны или что она пыталась защитить себя. Хотя я уверена, что обвинение будет настаивать на этом и побоях до полусмерти.

– Верно. Здесь говорится, что кожа Тани также была найдена под ее ногтями. Она явно не собиралась царапать свою шею, если это не ее прикол. Держу пари, она поцарапала свою шею, пытаясь убрать руки нападавшего.

– Да. Но почему не кожа третьей стороны под ее ногтями? Она бы, скорее всего, получила кусочек во время своей борьбы.

– Перчатки? Длинные рукава? Если настоящий убийца размышлял об этом достаточно, что, мне кажется, он делал, он мог бы подготовиться и одеться подходяще. Думаю, мы можем сделать вывод из этого, что таковы были намерения убийцы с самого начала – задушить ее. Он полностью замел следы, и нет других признаков травм, например, удара по голове тупым предметом или чем-то похожим… только руки.

– Верно. Это, очевидно, объясняет не только отсутствие кожи под ее ногтями, но и грубые следы при отсутствии отпечатков пальцев.

– Совершенно верно. Убийца знал, что ОН или она делает. – Розали вздрогнула от мысли. – Хорошо, подожди. А что насчет волокон? Конечно, должны быть волокна под ее ногтями, верно? Правда, она, возможно, не могла получить буквально часть его, но если она сопротивлялась, она бы, по крайней мере, зацепила случайные волокна его одежды.

– Хорошая мысль… – Изабелла зарылась в бумаги, просматривая их на наличие любой относящейся к делу информации. – Скажем, был еще один человек в комнате в момент смерти Тани. Там нет ничего, что указывало бы на наличие каких-либо посторонних волокон. Очевидно, что если бы можно было доказать это, мы бы установили довольно много обоснованных сомнений. – Она бросила бумаги обратно на стол. – Черт побери, это так сложно.

– Погоди секунду. Какие виды одежды не линяют, за неимением лучшего термина? Шелк, возможно? Кожа?

Изабелла покачала головой.

– Мода больше по твоей части, прости. Подожди… погоди секунду, – Изабелла вновь покопалась в стопке фотографий. – Были синяки на ее грудной клетке и плечах. Видишь? – Она нашла серию фотографий, что искала, и передала их Розали. – Что, если убийца сделал так, что она не могла поцарапать его? Он был достаточно умен, дабы продумать все до конца, чтобы не быть обнаруженным. Я уверена, что он собирался принять все меры предосторожности. Что, если он пригвоздил ее так, чтобы она не могла сопротивляться? Может быть, все, что она могла сделать, это схватиться за свою шею, это могло бы объяснить линейные ссадины на ее шее и присутствие собственной кожи под ее ногтями.

– Именно поэтому они платят вам большие деньги, мисс Свон, – высокопарно обратилась Розали к Изабелле. – Хорошо, вернемся к твоей теории о сексуальном убийце. Почему ты думаешь, что он должен быть мужчиной?

– Подумай об этом, Роуз. Женщина просто не будет иметь необходимой силы, чтобы в полной мере выполнить удушение руками. Должна быть довольно сильная верхняя часть тела, чтобы нанести достаточное повреждение гортани и глотки, дабы успешно задушить жертву. К тому же по статистике мужчины чаще душат женщин, нежели женщины душат других женщин. Не говоря уже о том, что убийца должен быть достаточно сильным, чтобы сбросить Эдварда в сторону, а он совсем не маленький. Взрослый мужчина, разместивший весь свой вес на ней сверху, тоже объяснил бы все эти кровоподтеки.

– Окей. Хорошо. Какие признаки удушения у нас имеются в этом случае?

– Давай посмотрим… – Изабелла постучала ручкой по блокноту, где она лихорадочно строчила заметки. – Техническое определение удушения – это «остановка кровообращения, в частности, из-за давления на трахею. Может быть вызвано с помощью рук или шнура, длинной веревки или проволоки». Здесь у нас нет никаких признаков лигатуры, поэтому мы знаем, что это было на самом деле удушение руками, и отчет медэкспертизы подтверждает эту теорию, как и снимки. Ничего, кроме этих рук, не было использовано для совершения преступления.

– Окей, получается, она не задохнулась, верно?

– Нет. Удушье просто вызвано лишением кислорода. Ты знаешь… классический пример: пластиковый мешок на голову или подушка на лице, что Голливуд использует довольно часто. И асфиксия, и удушье перекрывает попадание воздуха в легкие, но удушение ступает на один шаг дальше и еще отсекает необходимую циркуляцию кислорода к мозгу.

– Таким образом, при удушье нос или рот жертвы будут заблокированы, и та, вероятно, потеряет сознание, прежде чем умрет. При удушении, в случае Тани конкретно, ты блокируешь подачу кислорода, сдавливая горло и шею так, что кислород больше не может достичь легких. Но ты также пережимаешь сонную артерию, так что внезапно меньше крови поступает в мозг, что, в свою очередь, заставляет ее быстро потерять сознание. Она все еще будет без сознания, прежде чем умрет, слава Богу. Нам нужно быть уверенными, что мы разъясним разницу для суда присяжных. В то время как все методы отстойны, некоторые из них требуют немного больше размышлений, чем другие.

– Да, полагаю, что удушение требует немного больше раздумий – и, по крайней мере, общих знаний анатомии. Удушье – это, скорее, преступление случая. Хорошо. Другие признаки удушения – это кровоизлияние. Судмедэксперт сообщил, что капилляры ее глаз полопались, с указанием, что ее мускулы пытались сделать хоть какой-то вдох в отчаянной попытке. Видишь? Петехиальное кровоизлияние на конъюнктиве/склере глаз и ее веках.

Изабелла поморщилась и отодвинула фото, что держала, к Роуз.

– А что насчет насыщения крови в ее мозге?

– Он не указывает на наличие этого. Думаю, для этого больше вероятности было бы при лигатурном удушении, где прилагается больше силы, следовательно, происходят более травмирующие последствия для мозга, чем обычно. Сонная артерия будет сужена достаточно сильно, чтобы отрезать всю насыщенную кислородом кровь от мозга, и яремная вена не сможет вернуть кровь к сердцу. Результатом будет то, что кровь станет застаиваться выше шеи. При удушении руками циркуляция крови не будет так сильно ограничена, но кровь все равно не получит достаточно кислорода, чтобы адекватно поддерживать жизнь. В результате будет острая гипоксия, то есть меньше кислорода для тканей. Без кислорода организм начинает прекращать функционировать часть за частью, пока, наконец, полностью не умирает.

– Господи. Слава Богу, она была без сознания.

– Знаю. – Изабелла должна была проглотить желчь, что поднималась по ее горлу.

– Хорошо… и просто добавь в наш список, что мы имеем кровоподтеки вокруг шеи. Ее гортань была в синяках, а также там имелись следы укусов и кровоподтеки на языке… она, вероятно, прикусила язык – рефлекторная реакция. – Изабелла вздрогнула. – Кроме того, были раздавлены ее подъязычные кости и трахея.

– Черт. У нее не осталось шансов, не так ли?

– Нет, особенно после потери сознания. – Изабелла поморщилась.

– Хорошо. С меня на сегодня достаточно. Что насчет обеденной «Маргариты» в Mama's?

– Ты платишь.

* Феличе Леонардо «Лео» Баскаглия, также известный как «Доктор Любовь» — американский писатель и оратор-мотиватор, профессор департамента специального образования университета Южной Калифорнии.

Перевод: Launisch 
Редактура: LanaLuna11