Глава 26.1. Подготовленный

Не тратьте жизнь на страхи и сомнения; посвятите себя делам насущным и будьте уверены, что точное выполнение обязанностей этого часа станет лучшей подготовкой к последующим часам и годам.

Ральф Уолдо Эмерсон

Понедельник, 1 ноября

Эдвард

Уголок рта Эдварда приподнялся, когда он услышал тихий, но приятный треск спички, скользнувшей по шероховатому краю спичечного коробка, а после вспыхнувшей ярким оранжевым пламенем. Он наблюдал, как огонек быстро уничтожал крошечную палочку. Подождал, пока тот почти достиг подушечек его пальцев и тогда, дунув, погасил. Желанный запах фосфата ударил в ноздри, и Эдвард жадно вдохнул, а затем достал из коробки еще одну спичку.

Бросил взгляд на часы на расположенном напротив него DVD-проигрывателе. Без четверти двенадцать первого дня ноября. Меньше двадцати четырех часов осталось до начала судебного заседания. Внутри что-то свело от нервов, но он подавил это ощущение, вновь сосредоточившись на только что зажженной спичке.

С трудом верилось, как быстро пролетело время. Казалось, только вчера Эдвард покидал офис Беллы с чувством непреодолимого душевного расстройства, смущенный своими глупыми откровениями и пристыженный ее непоколебимым отказом признать то же самое. На какое-то время его одолела апатия, он мрачно слонялся по дому из-за того, как явно Изабелла отшила его. Раньше Эдварду никогда не отказывали — вообще никогда — и это глубоко ранило не только его эго. Медленно, но верно он с этим справился, найдя в себе силы сосредоточиться на суде.

Нереально, что суд начнется уже завтра. Временами казалось, будто этому моменту предшествовало несколько лет, а порой, наоборот, что с тех пор, как его жизнь перевернулась с ног на голову, прошло едва ли несколько дней. Белла была завалена досудебной волокитой, в которую Эдвард особо не вдавался. В смутных очертаниях он припоминал какие-то ходатайства об исключении материалов из дела, их ограничении или что-то такое, но всякие попытки понять заканчивались тем, что он оставался в беспросветном замешательстве. Он понимал: если бы это было не важно, то Белла бы над этим не парилась, и это все, что ему необходимо было знать.

На самом деле столько всего происходило, что Эдвард и не замечал дистанцию между ним и Беллой. А если и замечал, то лишь в подобные этому редкие мгновения, когда был предоставлен сам себе. Но так даже к лучшему. Если бы он дал себе волю задуматься о плачевном состоянии их передружбы-недоотношений или что там за чертовщина творилась у них с Беллой, то просто свихнулся бы.

А он уже прошел ту точку, когда мог ссылаться на свою временную невменяемость.

Затрезвонил телефон, и Эдвард положил спичечный коробок на колени. На губах образовалась улыбка, когда он увидел на экране имя сестры, которая звонила с очередной еженедельной проверкой старшего братца. Сначала она названивала ему каждый день, запаниковав из-за его реакции на отрешенность Беллы, но в конце концов Эдвард смог убедить Элис, что не собирается сходить с ума, так что, к счастью, теперь она звонила только раз в неделю.

— Привет, Эл. — Эдвард зажал телефон между ухом и плечом, в руках теребя коробок. — Как дела?

— Как дела? Серьезно, Эдвард? Завтра состоится суд, а это все, что ты можешь мне сказать? «Как дела»?

Эдвард хмыкнул.

— Здравствуй, моя поразительно потрясающая и безумно буйная сестра. Как сегодня твои дела?

— Аллитерация вне всяких похвал, Эдвард, но разве ты не должен сейчас волноваться? Разгромить перила лестницы или, не знаю, выдолбить всю душу из беззащитного дивана?

Эдвард закатил глаза и улыбнулся.

— Вообще-то, в данный момент я довольно спокоен. Думаю, у моего адвоката все под контролем.

— М-м, ладно?

— Что? Я не собираюсь выходить из себя и слетать с катушек. Не надо так удивляться.

— Я не удивляюсь. Просто ты как будто вовсе ни при делах. Я бы на твоем месте свихнулась.

— Не всем дана такая красивая мордашка, Элис, извини, но ты не я. — Эдвард ухмыльнулся и зажег очередную спичку: та издала удовлетворяющий треск и вспыхнула. Наблюдая, как пламя подбирается к руке, он осознал, что это идеальная метафора к его жизни. Всегда он мог чиркнуть пресловутой спичкой и предать огню свою жизнь, чтобы побудить себя не сдаваться, чтобы спалить все, что, как ему казалось, стоит на его пути. Сейчас он тоже обладал этой же силой, но теперь решил обуздать ее, лучше, чем когда-либо контролируя свои эмоции.

— Твое эго не знает границ, братишка. Я аж глаза закатила, — шутливо фыркнула Элис. — Ты там что, дом пытаешься сжечь?

— Чего? — Эдвард растерянно смотрел на спичку, которую держал в руке.

— Я чую запах фосфата через телефон.

— Чушь какая. Это невозможно.

Элис вздохнула.

— Ты прав, Эйнштейн. Но я слышала звук подожженной спички. Дом спалить хочешь?

— Не совсем. — Эдвард нахмурился. Иногда казалось, что сестра наблюдает за каждым его движением с помощью скрытых камер.

— Ты же не собираешься становиться мучеником? Это было бы прямо в твоем стиле.

— Заткнись, Элис. — Эдвард потушил спичку и бросил на столешницу. — Ты мне с какой-то целью звонишь? Или только ради того, чтобы раздражить меня до чертиков?

— Остынь, Рокки Бальбоа. Просто хотела убедиться, что ты в порядке. Это так ужасно, что ли?

Эдвард вздохнул.

— Нет. И спасибо за это. Я в норме.

— Все готово? Я имею в виду, что осталось сделать? Просто появиться в назначенный час?

— Формально да. Скоро приедет Изабелла, чтобы в последний раз обсудить все перед судом.

— Изабелла? — В голосе Элис звучало чересчур много любопытства, и Эдвард закатил глаза.

— Да. Но с ума не сходи. Мы просто готовимся к суду. Вот и все.

— Ладно.

— Только «ладно»? Теперь я весь в сомнениях. Я тебя знаю, Элли, и в этом «ладно» скрыто больше, чем ты показываешь.

— Отлично. Сдаюсь. Как у вас двоих дела? Я не спрашивала, потому что не хотела потопить «Титаник».

— У нас все нормально. Я много думал о том, что сказал мне Джаспер, и о словах Беллы.

— Что сказал Джаспер?

— Что ей нужно пространство, и что в конце концов она выйдет на связь. Я понял, что не давал ей этого, поэтому так и поступил. Приложил все свои усилия, чтобы оставить ей немного места, и вроде бы это сработало. В последнее время она часто звонит и пишет… по судебным вопросам, конечно, но хотя бы не прячется больше за спиной Розали.

— А Белла о чем говорила?

Эдвард выдохнул через рот.

— Напомнила мне, что она мой адвокат — ни больше, ни меньше. И это правда. Ожидать от нее большего нечестно, да и неосуществимо.

— Нет ничего невозможного, Эдвард.

— Спасибо, мисс Позитив, но я не желаю это слышать. Я примирился с тем, как обстоят дела, и меня все устраивает.

— Ну и хрень же, Эдвард! — практически возопила Элис в трубку, и Эдвард мгновенно отпрянул подальше: не привык, чтобы сестра теряла из-за него самообладание. — Я насквозь вижу все твои глупые защитные механизмы и нелепые фасады-прикрытия. И точно знаю, все не так славно, как ты пытаешься преподнести.

Тирада Элис до одури взбесила Эдварда: гнев, который он обычно старался сдерживать в ее присутствии, начал закипать.

— Элис…

— Ой не надо, Эдвард. Ведешь себя нелепо.

— Я? — Он уже еле себя контролировал. — И почему же? Да, признаю, было сложно погасить в себе эти… эти… чувства к Изабелле Свон. Ладно? В чем еще мне сознаться?

— Я не прошу тебя ни в чем сознаваться…

— А, да? Супер. Считаю ли я Изабеллу Свон до безумия сексуальной? Да. Такой женщиной, которая мне нужна? Определенно. Она сильная и независимая, но еще и добросердечная. Не мирится с моим дерьмом, подобно тебе, но, в отличие от тебя, она очень терпеливая и понимающая. Так что да, Элис, я все это, черт побери, понимаю. Но знаешь, что еще я понимаю? Самое важное то, что она мой сильный, независимый, добросердечный и терпеливый адвокат, и она пытается спасти мою задницу, а не ублажить меня в сексе. С тех пор, как я с этим смирился, мне — нам — стало намного проще. И я не хочу, чтобы ты вмешивалась в наши отношения еще больше, чем ты это сделала уже.

— И что это значить должно? Ты ведь не знаешь всего. Никогда не знаешь. Ты всегда делаешь поспешные выводы. Прямо с того дня, как родился.

— Тебе напомнить, что ты не знала меня с дня моего рождения? С каких пор ты вдруг властна над всем, что касается Эдварда Каллена?

— Ауч, Эдвард. — За саркастичным ответом сестры Эдвард разгадал уязвленность, но в данный момент был слишком распален, чтобы обратить на это внимание. — Ты хоть допускал мысль, что Белла, может быть, тоже храбрится напоказ? Что тоже защищается?

Эдвард скривился.

— Ничего от тебя не хочу слышать.

— Эдвард, я говорила с Бел…

Стук в дверь оторвал Эдварда от ненавистного разговора. Взгляд на часы дал понять, что уже полдень, и он точно знал, кто пришел.

— Слушай, мне надо идти. Но прежде позволь тебе напомнить: ты в мыслях Беллы понимаешь ровно столько же, сколько в моих. Это ты себя нелепо ведешь, особенно при том что близится суд, и у меня реально нет никакого времени на эти разговоры.

Не дожидаясь протестов Элис, Эдвард раздраженно сбросил вызов и запихнул телефон в карман. Постарался, как мог, взять под контроль гнев и фрустрацию, вызванные диалогом с сестрой. Позже он, конечно, пожалеет, что бросил трубку, и поплатится за свою грубость, но сейчас его волновало другое. Надо было, блин, успокоиться. Меньше всего он хотел вымещать злость на Белле, а это и сделает, если немедленно не возьмет себя в руки.

Эдвард глубоко вдыхал носом и медленно выдыхал через рот, пульс постепенно начал выравниваться. Когда он из гостиной прошел в кухню, в нос ударил приятный запах свежеиспеченных мадлен. Он слегка зарделся, чертовски хорошо понимая, зачем приготовил их. К тарелке была прислонена поздравительная открытка, которую он купил для Беллы несколько недель назад. На конверте его фирменными каракулями было выведено имя Изабеллы. Эдварда можно было бы назвать полной бестолочью, не признайся он, по крайней мере, в мотивах, по которым испек пирожные. Возможно, он не вполне отказывался от своей влюбленности в Беллу. Наверное, какая-то часть его нутра еще имела наглость надеяться. И это была последняя отчаянная попытка добиться расположения Беллы или хотя бы просто предложить перемирие. Вне зависимости от причины, Элис не так уж сильно ошибалась в своих предположениях, и это безмерно расстраивало Эдварда.

***

Изабелла

Не успела Изабелла выбраться из машины, как ее окружила толпа репортеров, забрасывая вопросами о новом возможном подозреваемом и шокируя тем, что среди прочего они называли имена Джейн и Алека Робертс. Она пренебрежительно покачала головой, отказываясь отвечать. Очевидно, СМИ удалось пронюхать обо всех новых поворотах дела, которые изучала сторона защиты, и их возможную тактику на суде. Но хотя бы присяжные уже были изолированы и не могли видеть новостей о начале судебного процесса над Эдвардом.

Ступив на дорожку к дому Эдварда, Белла обратилась к рядом стоящему репортеру.

— За всеми деталями — добро пожаловать в полицию. В мои обязанности это не входит. — Она развернулась и буквально пронеслась остаток пути до входной двери.

Изабелла старалась игнорировать яростные возгласы журналюг, дожидаясь, пока Эдвард впустит ее внутрь. Медиа определенно пришли в возбужденное состояние ввиду близости суда, который опять стал новостью номер один. Репортеры так шумели, что Белла не понимала, как Эдвард может спать, да и вообще оставаться дома. Они отсюда как будто вовсе не уходили.

Наконец, Эдвард открыл дверь. Хотя он выглядел немного всполошенным и сбитым с толку, Белла, внутренне одергивая себя, не могла не признать, что он все еще потрясающе красив. Она мысленно скрестила пальцы, чтобы присяжные подумали так же. Если он очарует их так, как порой завораживал ее, возможно, у них легче получится добиться оправдательного приговора.

Изабелла прошмыгнула в крошечное фойе, а Эдвард закрыл за ней двери. Она только сейчас заметила, какая хорошая в доме была звукоизоляция — шум снаружи сразу смолк.

— Теперь понимаю, почему ты такой домосед.

— Ты о чем? — озадаченно спросил Эдвард, забрав из рук Беллы куртку и повесив на крючок.

— В доме совсем не слышно уличного шума.

Эдвард пожал плечами и пошел обратно в сторону кухни.

— Звукоизоляция.

Что-то его явно беспокоило или он гонял в голове какую-то мысль, судя по кратким ответам и стремлению сохранить физическую дистанцию.

— Все в порядке? — полюбопытствовала Белла, не желая переступать невидимую непрочную границу, которую они установили. Они словно опять вернулись к началу: Изабелла стояла на кухне Эдварда и просила его довериться ей.

Эдвард повел плечами и как-то небрежно кивнул. Он не встречался с ней взглядом и нервно переминался с ноги на ногу. Эдвард взволнованно завозился с кухонными приборами, видимо, не зная, как себя вести в присутствии Беллы. Громкий звон кухонной утвари, упавшей на столешницу, испугал Изабеллу. Он покраснел и убрал все обратно в подставку. Вместо этого стал шататься по кухне туда-сюда, не в силах стоять спокойно.

Вытащил телефон из кармана, разблокировал, ругнулся себе под нос и, запихнув мобильник обратно, вздохнул.

— Я разговаривал с сестрой, когда ты постучала. Она с ума меня сводила. Не обращай внимания, дай мне только собраться. — Он посмотрел на нее — во взгляде читалась такая искренность, которую она раньше еще не видела.

Белла мгновенно разволновалась. Элис знала о ее чувствах к Эдварду, ведь она по глупости призналась ей в этом несколько недель назад. После этого Изабелла долго переживала, все думая, проболтается Элис или нет. Но Эдвард ничего такого не упоминал, и чем ближе подходило время суда, тем больше Белла убеждалась, что ее тайна находится в безопасности.

До вот этого самого момента, когда знакомая тревога начала проникать в каждую ее клеточку.

— Хочешь об этом поговорить? — Белла давала Эдварду возможность обсудить происходящее, хотя делала это в основном из личных эгоистичных побуждений. Изабелла отчасти надеялась, что он заговорит, и тогда она сможет определить, выдала ли все-таки ее Элис.

Эдвард сразу покачал головой.

— Ничего особенного, правда. Она просто вела себя как истинная младшая сестра. В ее обязанности входит доставать меня.

Изабелла кивнула и опустила взгляд на кухонный стол, где заметила открытку и тарелку с чем-то, похожим на бисквитные пирожные.

— Что это?

Эдвард снова заметно смутился.

— Э-э, это подарок на день рождения, он же — предложение мира, наверное. Открытка уже давняя. Я хотел, эм, подарить ее тебе в день рождения, но все пошло наперекосяк, поэтому шанса так и не выдалось, — запинаясь, объяснил он.

Взял открытку и протянул Белле.

— Вот. С днем рождения. Поздравляю спустя шесть недель.

Изабелла улыбнулась и забрала карточку из его рук.

— Спасибо, Эдвард.

Осторожно распечатав конверт, она достала оттуда тисненую открытку. Читая написанные там слова, Белла осознавала, насколько продуманным был подарок Эдварда.

«Мама велела принести одно из тех круглых пышных бисквитных пирожных, называемых мадлены, формой для которых как будто бы служат желобчатые раковины пластинчатожаберных моллюсков. Удрученный мрачным сегодняшним днем и ожиданием безотрадного завтрашнего, я машинально поднес ко рту ложечку чаю с кусочком бисквита. Но как только чай с размоченными в нем крошками пирожного коснулся моего нёба, я вздрогнул: во мне произошло что-то необыкновенное. На меня внезапно нахлынул беспричинный восторг. Я, как влюбленный, сразу стал равнодушен к превратностям судьбы, к безобидным ее ударам, к радужной быстролетности жизни, я наполнился каким-то драгоценным веществом; вернее, это вещество было не во мне — я сам был этим веществом. Я перестал чувствовать себя человеком посредственным, незаметным, смертным. Откуда ко мне пришла всемогущая эта радость? Я ощущал связь меж нею и вкусом чая с пирожным, но она была бесконечно выше этого удовольствия, она была иного происхождения. Так откуда же она ко мне пришла? Что она означает? Как ее удержать?»¹

К лицу Изабеллы устремилась кровь, сердцебиение ускорилось. Она инстинктивно прижала ладонь к груди в попытке скрыть красные пятнышки, которые точно предупредят Эдварда о ее физической реакции на подарок.

— Марсель Пруст. Я написал его воспоминания о мадленах из «В поисках утраченного времени». Тебе же нравится Франция, и ты любишь читать, поэтому я подумал об этой цитате и испек тебе мадлены.

— Ты их сам приготовил? — Изабелла опустила взгляд на тарелку, откуда к ней буквально взывали идеально сделанные ракушки. Он, наверное, пек их и на ее день рождения, но так и не смог подарить. Беллу очень тронул этот жест.

— Да. Несколько попыток ушло, — сказал Эдвард, поглядывая на миксер на столешнице, — но я все-таки справился. Надеюсь.

— Они идеальные. Спасибо. — Изабелла взяла пирожное себе и предложила одно Эдварду. Он нежно улыбнулся и взял угощение.

Какое-то время они молча жевали. А слон, находящийся в комнате, создавал неловкую тишину.

— Итак. — Белла проглотила последний кусочек мадлены. — Завтра большой день. Как считаешь, мы готовы?

Эдвард передернул плечами.

— Ты в этом профи. А я просто с тобой за компанию. Надеюсь, выход на это родео будет моим единственным.

Эдвард напряженно смотрел на нее. Белла поймала себя на том, что взволнованно лепечет о всякой всячине, но не касается вопроса, который висит в воздухе. Она заполнила напряженное молчание новостями о том, что ей не хватает проверенной информации насчет Алека, что им, наверное, не стоит обсуждать это в суде без веских доказательств. С Джейн Робертс ситуация тоже неопределенная. Скорее всего, они будут опираться на мнение Сета о ней, которое пока оставалось нейтральным, и именно оно повлияет на то, насколько глубоко в детали относительно Джейн они будут вдаваться.

— О, а еще пару дней назад Виктория МакКафери подала в суд заявление на расторжение брака. Не хватило Джеймсу унижения, когда его поперли из «The Stranger». — Изабелла вздохнула, переводя дух после своего словесного недержания. — А теперь, наверное, мы просто тут посидим и переждем последние часы до суда.

— Прости, — вдруг выдал Эдвард, расширив глаза, как блюдца: сам от себя не ожидал этого внезапного потока сознания.

Изабелла покачала головой и отошла от столешницы. Пыталась отнекаться и бросить эту тему. Эдвард, однако, заметил ее поспешное бегство, и из нервного, неуверенного хлюпика преобразился в стойкого и уверенного в себе титана. Он обошел угол стола и сделал несколько шагов к Белле, отрезая ей пути побега.

— Изабелла, мне жаль. Правда. — Плечи Изабеллы поникли, и, побежденная, она оперлась на стену позади себя. — То, что произошло с Молли, было ошибкой, и я сожалею о том, как все получилось. Я давно хотел тебе это сказать, но понимал, что наше положение в лучшем случае было рискованным, и не хотел раскачивать лодку. Но мне необходимо снять этот груз со своих плеч или я просто взорвусь. — Эдвард глубоко вздохнул, прожигая ее интенсивным взглядом. Его лицо выражало ту же искренность, что и чуть ранее.

Остатки воли покинули Изабеллу, и ее предательская защита не смогла противостоять силе искренних извинений Эдварда.

— Эдвард, я на тебя не злилась.

— Извини за грубость, но это чушь собачья, — Эдвард слабо улыбнулся, а затем тень страдания легла на его лицо. — Я знаю, что ты врешь, Белла. Я видел твою реакцию, как ты буквально застыла, когда я затронул эту тему. Иногда я бываю реально бестолковым, но к сожалению для тебя, в тот день я считывал эмоции как никогда хорошо.

Изабелла хотела все отрицать, но Эдвард оказался проницательнее, чем сам считал. Ладони Беллы стали липкими, сердце грохотало в груди, но она понимала, что лучше просто говорить начистоту. Она не хотела, чтобы Эдвард ее неправильно понял, потому что когда такое случалось, то ничего хорошего не выходило. А перед судом им совершенно не нужны еще большие сложности. Этика и эмоции боролись внутри нее, предупреждая о последствиях такого уровня откровенности с Эдвардом. Белла знала, что обязана держать чувства под контролем, но еще она точно знала, что ее отчужденность сводит Эдварда с ума.

Белла вжалась в стену и немного оттолкнула Эдварда подальше, уверяя себя, что сейчас сделает признание только ради блага суда.

— Хорошо. Да, я разозлилась, но в основном потому, что была… ранена этим. И, возможно… немного взревновала.

У Эдварда глаза почти вывалились из орбит. Он даже не рассчитывал, что Изабелла на самом деле признается в своих чувствах, причем сделает это так легко. Его отвисшая челюсть — прямое этому доказательство.

Изабелла закатила глаза.

— Но даже несмотря на то, что мои… чувства… к тебе далеки от профессиональных, это не отменяет того факта, что я твой адвокат, Эдвард. Я просто не властна над ними.

Эдвард молча кивнул, все еще явно шокированный. Белла улыбнулась и встряхнула головой. Он был так очаровательно сбит с толку ее откровенностью. Ненавистно это признавать, но это было приятно.

— И я серьезно говорила, что не могу отпустить тебе твои грехи, — продолжила Белла. — Даже пусть меня расстроила эта информация, произошедшее между тобой и Молли — это демон, с которым тебе предстоит разобраться самостоятельно.

— Да. — Эдвард кивнул. — Да, я знаю. — Улыбка начала расползаться по его лицу.

— Эй, Казанова, попридержи коней. Я понимаю, нам нужно поговорить по душам о том, что происходит между нами, но прямо сейчас есть дела поважнее. Надо сфокусироваться на суде и кончить с этим… прости за каламбур.

Эдвард широко улыбнулся и кивнул в знак согласия.

— Но я обещаю, что, когда закончится суд и ты будешь свободным человеком, мы все обсудим. Ладно?

— Клянешься? — Эдвард пошевелил перед ней мизинцем, не в силах сдержать своего счастья.

Изабелла закатила глаза и, пихнув его в грудь, схватила протянутый палец и переплела со своим.

— Клянусь.

Продолжение главы
 

^[1] Цитата из книги Марселя Пруста «По направлению к Свану» (цикл «В поисках утраченного времени») приведена в переводе Любимова Н. М.