Глава 8.2. Разысканный

Самое прекрасное, что мы можем испытать – это ощущение тайны. Она источник всякого подлинного искусства и науки. Тот, кто никогда не испытал этого чувства, кто не умеет остановиться и задуматься, охваченный робким восторгом, тот подобен мертвецу, и глаза его закрыты.

Альберт Эйнштейн

Сет

В субботу яркое утреннее солнце было освежающе теплым, когда Сет прогуливался по кампусу университета Сиэтла с рюкзаком, заброшенным на плечо.

Моложавая внешность помогала парню органично вписываться среди студентов, пусть он и был зачислен в режиме неполного обучения, чтобы поддерживать необходимую видимость, поскольку деловые дела приводили его в кампус на регулярной основе. Удивительно было видеть некоторых студентов, слоняющихся по территории кампуса, несмотря на выходные, и Сет тихо бормотал что-то себе под нос, пока пересекал кампус, направляясь к зданию Паделфорд Холл. Было до смешного легко выяснить расписание Деметрия Филлипса, и Сет был счастлив узнать, что он проводит субботу на работе и сегодня будет в кампусе. Не то чтобы у Сета были какие-то намерения представиться профессору, но, по крайней мере, он сможет понаблюдать за ним в действии и не придется ждать следующей недели. Он стремился действовать поторопливее.

Сет быстро поднялся по лестнице на второй этаж главного здания кафедры английского и слонялся вокруг, пока не нашел кабинет профессора Филлипса, спрятанный далеко на задворках маленького невзрачного бетонного коридора, где ютились такие же безликие и крошечные кабинеты. Дверь была слегка приоткрыта, давая понять, что профессор доступен, и студенты могут попросить его о помощи, так что Сет заглянул в щелку, делая вид, будто просто проходил мимо.

Он, что удивительно, был хорошо сложенным мужчиной. Сет не знал, чего ожидал, но определенно не темноволосого мужчину с оливковым, хотя несколько бледным, цветом лица, как будто он не должен был унаследовать средиземноморскую кожу, которую ему даровали от рождения. Сет мог сказать, что он был высоким и худым, но сам ожидал увидеть невысокого, коренастого ботаника; возможно, типичный стереотип заклятого врага горячего, популярного профессора.

Сет собирался повернуть налево по коридору, когда услышал голос Деметрия Филлипса.

– Деметрий Филлипс говорит.

– Да, я знаком с ним. Он мой коллега. – Сет остановился, прижавшись спиной к стене и напрягая шею так, чтобы услышать этот односторонний разговор.

– Я действительно не стану комментировать это, разве что он этого заслуживает.

Брови Сета взлетели в удивлении. Что ж, это было интересно.

– Ну, во-первых, он не должен был связываться со своими студентами. Это совершенно непрофессионально и является нарушением кодекса поведения университета, а если и нет, то именно так и должно быть, на мой взгляд.

– Слушайте, Эдвард Каллен сам напросился на неприятности; все его поведение убогое, и я совершенно не удивлен такому повороту событий. А больше сказать мне нечего. – Звук брошенной на базу трубки телефона донесся до Сета. Он прочистил горло и пошел дальше по коридору, желая убедиться, что остался незамеченным для других.

Мужчина спускался через две ступеньки, остановился на нижней и быстро выбрался из здания, направляясь на факультет математики в крыло «С», где находился кабинет Лорен Мэллори. Если Эдвард Каллен на самом деле спал с одной из своих студенток, а также с преподавателем математики, может быть, его тянуло к цыпочкам-ботаничкам. Сет должен был покопаться в этом.

Изабелла позвонила ему вчера вечером, чтобы предоставить имена и информацию о нескольких людях из дела. Сет понял, что начать с места, где все это заварилось, будет лучшим из вариантов. Он с легкостью нашел кабинет Лорен Мэллори, но там было тихо, как и в остальной части здания, поэтому парень сделал мысленную пометку вернуться сюда позже на неделе. Сет изучил блокнот, который держал в руке, отмечая, что первая сессия курса процессуальной математики, который она преподавала, начнется во вторник, так что у него будет уважительная причина, чтобы навестить ее, если возникнет необходимость. Он записался на них прошлой ночью, благодарный за то, что оттягивал математические классы аж до этих пор.

Сет открыл дверь и вышел на улицу под приветливое солнце, вдевая наушники от iPod в уши, но не включая. Он подошел туда, где видел тусовавшихся студентов чуть раньше, и схватил со стенда копию «Ежедневника», газеты Вашингтонского университета. Лицо Эдварда Каллена было на развороте. Новости, окружающие его, очевидно, являлись одними из самых горячих в кампусе.

Сет просмотрел газету, делая вид, что сосредоточен на тексте, пока слушал музыку, а на самом же деле прислушивался к разговорам вокруг себя.

– Он всегда казался мудаком, так что это неудивительно. Но мужчина он горячий.

– Кто знал, что он спит со студентками? Это один из способов заполучить дополнительные баллы.

– Спорю, она изменяла ему, и он убил ее в приступе преступной страсти. Подобное дерьмо случается постоянно.

Сет повернул голову через плечо, изучая человека, который произнес эту интересную теорию. Невысокий и несколько вызывающий азиатский парнишка был не так уж далек от правды; преступления на почве страсти были довольно распространенными, и казалось, что это было наилегчайшим способом объяснить, что же произошло в доме Эдварда Каллена неделю назад. Но Сета не интересовали легкие пути. Он был обучен искать дыры, которые не видны на поверхности, находить небольшие щели в штукатурке, чтобы вскрыть их.

Сет подошел на несколько футов к парнишке и его другу, кивая им в приветствии.

– Итак, ты считаешь, что доктор Каллен убил свою девушку, поскольку она изменяла ему?

– Конечно. Ты видел ее? Она была горяча! – Сет покачал головой. – Думаю, большинство девчонок в этом кампусе согласились бы, что доктор Каллен не жаловался на внешность. Понятно, что и его девушка была красивой, понимаешь?

– Верно. Но тем не менее…

– Да, да. Я понял. С кем, как ты считаешь, она изменяла доктору Каллену? Я имею в виду, он богат, известен, хорош собой.

– Дерьмо. Вероятно, это ее босс или кто-то еще. Стервы делают безумные вещи, чтобы получить повышение.

Парень выглядел самодовольным из-за своей оценки ситуации, и Сет закатил глаза, но улыбнулся. Это была интересная теория. Люди действительно иногда делают безумные вещи, чтобы продвинуться в своей карьере. Это была улика, которую нужно было рассмотреть внимательней.

Следующие пару часов прошли как в тумане, пока Сет колесил по Сиэтлу, расследуя все углы и тихо наблюдая за людьми. Он легко нашел офис The Stranger на 11-й авеню и простоял там несколько минут, знакомясь со зданием. Ему придется подождать, чтобы проследить за боссом Тани, поскольку все еще были выходные, и шанс, что тот находился на работе, вероятно, был довольно небольшой.

Он вернулся в свою машину и направился по адресу, где жила Джейн Робертс, в Холли-Парк на юго-востоке Сиэтла. Когда Сет впервые взглянул на это место, ему довольно сложно было поверить, что кто-то вроде Эдварда Каллена вообще стал встречаться с кем-то из такого района. В Сиэтле не было районов, которые можно было бы назвать «жесткими», по крайней мере, по сравнению с Филадельфией или другими большими мегаполисами на Восточном побережье. Но в сравнении с Куин-Энн, где жил Эдвард Каллен, Холли-Парк определенно находился на несколько ступеней ниже. Этот район претерпел немного изменений в последнее время, но он все еще был очень далек от района Каллена. Она определенно была не с той стороны рельсов, в его-то мире уж точно.

Когда Сет повернул на улицу Саут-Холли, он нахмурился, увидев, в каком мрачном состоянии находятся некоторые из домов, пока на глаза ему не попался белый коттедж, расположенный в нескольких футах от дороги. Это был небольшой, но симпатичный домик, и выглядел он так, будто здесь ему не место. Эркер, слишком большой для такого дома, находился по левую сторону, а красная дверь делала его более привлекательным, чем он, вероятно, был на самом деле. Основание удивительно хорошо сохранилось, цветы и кустарники украшали каждую свободную пядь крошечного дворика, и лоб Сета нахмурился, пока он пытался припарковаться на улице в нескольких футах от дома, так, чтобы он мог спокойно наблюдать за ним в боковое зеркало.

Это было, вероятно, самой скучной частью его работы – сидеть и ждать, пока что-то случится. Но Сет обычно ловил себя на том, что ему это нравилось. Особенно в подобный сегодняшнему день, ведь в Сиэтле так редко бывает солнечно, когда золотистый свет заливает все вокруг и отражается от зеленого ландшафта, который занимал видное место в штате Вашингтон. Парень опустил спинку сиденья и достал одну из книг, которую купил в книжном магазине. Откинул голову на подголовник, читая и ожидая первых признаков движений.

Сестра Сета никогда не могла понять, как он может делать работу вот так, пассивно, и это при его-то подрывном характере. Это просто был инстинкт, врожденное желание исследовать и раскрывать, вынюхивать улики и находить вещи, которые не всегда были связаны напрямую. Он всегда был таким, всегда любопытен и полон интереса. Мать Сета называла его «маленьким сыщиком», когда ему было где-то три года, и ему казалось логичным строить свою карьеру именно в этом деле. Он определенно частенько раздражал старшую сестру своими способностями, ведь он всегда мог точно определить, где она была, когда матери она говорила совсем другое. Сет понял, что Леа все еще не простила его за то, что он сдал ее много лет назад, когда у нее была интрижка с Сэмом Улеем, и они встречались на Первом пляже вне пределов резервации. Ей тогда было шестнадцать, ему девятнадцать, он приехал домой из колледжа на лето. Они поехали из резервации навестить семью и старых друзей, а она сказала матери, что отправится увидеться с Рейчел Блэк, но вместо этого сбежала к Сэму. Что-то подсказало Сету, что сестра не была совершенно честна, поэтому он последовал за ней, вынюхал настоящую причину, вернулся и рассказал матери правду.

В конечном итоге Леа сама присоединилась к полиции, изучала судебную медицину в колледже, и наконец-то стала криминальным судмедэкспертом в полиции Сиэтла, хотя Сет всегда подозревал, что она отправилась туда, просто чтобы у нее было хоть что-то общее с Сэмом, который сейчас был адвокатом в Сиэтле. Он закатил глаза от этой мысли. Его сестра могла быть совершенно жалкой, ее здравый рассудок совершенно терялся в присутствии этого мужчины.

Движение, которое он уловил краем глаза, заставило Сета опуститься в кресле, сосредоточив все внимание на боковом зеркале. Миниатюрная брюнетка вышла из дома, вслед за ней появилось двое мужчин побольше. Первый был высокий и худой с короткими каштановыми волосами, выглядел как более высокая версия женщины, которая, как он понял, должна была быть Джейн. Другой был тоже высокий, но старше, его возраст выдавали морщины на лбу и то, как он вел себя. Они направились к старой модели BMW и сели в нее, а Сет опустился еще ниже на своем кресле, терпеливо ожидая, пока машина неторопливо проедет мимо него по улице. Сет выждал несколько минут, чтобы отдалиться на достаточное расстояние, дабы не вызывать подозрений, и завел машину, последовав за ними по улице. Он держался в нескольких ярдах позади, позволяя машинам втиснуться между ними, чтобы держаться подальше от их взглядов.

Они наконец-то въехали на парковку Safeway на улице Саут-Отелло. Сет последовал за ними, захватив по дороге тележку и делая вид, что занимается покупками, всегда оставаясь незаметным, но, тем не менее, он смог уловить кое-какие обрывки разговора, пока сновал по разным проходам, ведя себя так, будто ему действительно интересны купоны и цены распродаж.

Самый молодой мужчина позвал Джейн в раздел органики, официально подтвердив тем самым ее личность Сету. Она ответила, ее пронзительный голос соответствовал ее крошечной фигурке, и Сет не смог сдержаться и ухмыльнулся. Неудивительно, что Эдвард бросил ее. Она, может, и была милой, но ее голос определено действовал на нервы, если она использовала его слишком часто, а у Сета появилось подозрение, что тонкая завеса терпения Эдварда едва ли могла долго выдерживать раздражающий тон ее голоса.

Он продолжал двигаться по проходу, проходя мимо них и захватив пачку острых чипсов, лениво интересуясь, кто, черт возьми, ест это, и похожи ли они вообще на вкус настоящих чипсов, когда почувствовал на себе чьей-то взгляд, и по его коже пронеслись мурашки. Сет случайно оглянулся, с любопытством, кто же так заинтересовался его привычками в еде, и инстинктивно сжался, когда взгляд Джейн встретился с его. Иисусе. Она смотрела на него в течение нескольких секунд, прежде чем отвела взгляд, повернулась и ушла прочь. Сет вздрогнул и выдохнул, даже не понимая, что задерживал дыхание. К черту ее голос. Ее взгляд определенно заставлял шары мужчин сжиматься, превращая их в препубертатных мальчишек. Определенно не было никаких сомнений, почему Эдвард бросил ее. Проклятье.

***

Эдвард

Эдвард откинулся на спинку кресла, громко дыша, пока отчаянно ласкал член, невыносимо желая хоть немного облегчить то напряжение, которое сейчас сосредоточилось в его паху. Он пребывал в полувозбужденном состоянии как минимум с предыдущего полудня, пытаясь игнорировать магнитное притяжение своей руки к члену, борясь с желанием прикоснуться к себе, думая при этом об Изабелле Свон, хотя она и сделала это практически невозможным. Он думал, что она была еще одним из этих чертовых репортеров, которые вторгались на его собственность. Он распахнул дверь, ругаясь, прежде чем замер как вкопанный, его член мгновенно поднялся, когда он увидел ее. Она была в этих узких джинсах, очевидно, это была ее повседневная офисная одежда. Темно-синяя шелковая рубашка с глубоким v-образным вырезом, обрамленная мягкими синими волнами по оборкам, была заправлена за узкий пояс джинсов, плотно обтягивающих каждый изгиб тела. Ее волосы были собраны в пучок, солнцезащитные очки сдвинуты на макушку, а ноги обуты в черные, сделанные под крокодиловую кожу, трахни-меня лодочки.

Ему удалось пригласить ее войти, но не раньше, чем он в своих фантазиях скользнул рукой в приглашающий вырез ее блузки, вытаскивая наружу эти пышные молочно-белые груди и посасывая их, как голодающий в стране третьего мира.

Эдвард предложил ей что-то выпить, бросив последний долгий взгляд на ее потрясающее тело. Он чувствовал ее взгляд на своей спине, когда наклонился к холодильнику, быстро приводя себя в норму и сдерживая стон, пока бездумно перебирал различные напитки, что хранились на полках. Он почти не сдержался, готовый предложить ей свой член вместо выпивки.

Когда она призналась, что вегетарианка, он почти взорвался. Она сказала что-то о том, что мясо практически не вызывает у нее аппетита, и семнадцатилетний парнишка, живущий внутри него, мгновенно захотел предложить ей немного мяса, которое, как он надеялся, ей придется по вкусу, и ей захочется добавки. Умная, остроумная, невероятно горячая, да еще вегетарианка? Могла ли она быть еще более чертовски привлекательной? Он громко застонал, еще быстрее поглаживая свой член, думая о вспышке той фантазии, что была у него, когда он представлял, как эти узкие джинсы сползают вниз по ее ногам, прочь с тела, как медленно ноги обвиваются вокруг его талии, все еще в этих трахни-меня туфлях, конечно же, и как он трахает ее до бесчувствия.

Эдвард смог сдерживать себя достаточно долго, чтобы дать ей немного информации, раздраженный, что при этом он на самом деле просто представлял, как трахает ее на своей кухне. Он успел справиться со своей эрекцией, прежде чем она подошла и прикоснулась к нему, отчего он практически кончил в свои штаны как пятнадцатилетний девственник. Эдвард громко кричал на нее, и она ответила тем же злым тоном, отчего его член вновь затвердел. Он ответил на ее гнев собственным, даже предложил ей лучший трах в ее жизни, если она отвалит от него с этим чертовым тестом на отцовство. Прежде чем он понял, Изабелла захлопнула за собой дверь, бормоча что-то о его повешении на дереве, и оставила его стоящим в своей кухне с почти синими шарами.

Эдвард вернулся в свой кабинет, сексуальная неудовлетворенность подтолкнула его в то самое творческое счастливое место, и плотина, которая сдерживала его вдохновение, была бессильна перед ним и больше не могла противиться ему. Он печатал часами, остановившись один раз, чтобы отлить, и второй раз, чтобы перекусить маффином, нуждаясь в еде, но боясь спугнуть вдохновение. Он писал всю ночь и утро, прерываясь лишь ненадолго, чтобы впустить парней, которые доставили матрац, прежде чем снова погрузиться с головой в писательство, и вот так он оказался сидящим за своим столом с рукой, обхватившей твердый член, и воображающим, каково это – трахать Изабеллу Свон. Он пытался сдерживать свои сексуальные фантазии, печатая сотни страниц текста, но как только он добрался до ключевой сексуальной сцены между двумя главными героями, все, что он мог вообразить – каково же быть внутри нее. Он расстегнул штаны, и член вырвался на свободу. Прежде чем он смог о чем-то задуматься, его мозг помутился от сексуальной дымки, и у него не осталось никаких мыслей.

Боже, что же он хотел сделать с ней. Он хотел взять ее на своей кухне, это уж точно. На столешнице, на полу, у холодильника, у двери в коридоре, напротив стеклянной двери в патио. Он взял бы ее снаружи и надеялся бы, что любопытные соседи услышат, как она будет повторять его имя, пока будет подпрыгивать вверх-вниз на его члене. Он хотел, чтобы она сделала ему минет в его кабинете, а он никогда не желал никого в своем кабинете. Это было его место, и черт его дери, если он не хотел, чтобы она была сейчас здесь, чтобы помочь ему. Он взял бы Изабеллу в ее офисе тоже, играя в грязного и плохого преступника с ней, сексуальной как черт адвокатшей. Он схватил платок со стола и поднял рубашку на груди, готовясь к предстоящему оргазму. Эдвард громко стонал, кряхтя с каждым движением своей руки. И к тому времени, как он положил ее на свой стол, а ее маленькая дерзкая попка оказалась на его рукописи, он закричал и маниакально задвигал своей рукой, пока его освобождение не брызнуло ему на живот.

Тяжело дыша, мужчина выпустил член и вытер себя с помощью бумажных салфеток, качая головой и пытаясь очистить голову от тумана оргазма.

Какого черта это было?

Эдвард застегнул ширинку и побежал в маленькую ванную напротив его кабинета, судорожно вымыл руки и сбрызнул ледяной водой на свое покрасневшее лицо. Он простоял там несколько минут, изучая воду, которая стекала вниз по его челюсти и подбородку, прежде чем ударил кулаком по раковине и закричал.

– БЛЯДЬ! – сдавленное рыдание вырвалось из его горла, и он согнулся, опираясь на раковину и воя. Что он только что наделал? В чем, черт возьми, его проблема? Он знал, что был мудаком, но неужели он был настолько мудаком? Достаточным мудаком, чтобы думать о другой женщине, когда его девушку похоронили всего два дня назад? Что он за человек? И кто такая эта Изабелла Свон, чтобы пробираться ему под кожу так глубоко? Чтобы носить на себе подобное дерьмо в доме своего клиента? Определенно, это было очень непрофессионально. Он серьезно сомневался, что имелось этическое правило, касающееся того, что одежда адвоката возбуждала подопечного, но, тем не менее… Это было непрофессионально. Где были ее скромные костюмы? У нее же был такой, да?

Он снова ударил кулаком по раковине и вышел из ванной, направляясь в кухню, проводя руками по волосам, разочарованный и сердитый. Это было безумием. Он любил Таню. Он должен был скорбеть о Тане. Он не должен был желать другую женщину. Особенно адвокатшу, у которой, так уж получилось, было убийственное тело, сводившее его с ума. Он ходил по дому, через кухню, гостиную… и так по кругу. Что он, черт возьми, должен делать? И не то чтобы у него был выбор, кроме как находиться рядом с Изабеллой Свон. Если только он не хотел признать свою вину и просто покончить с этим. Хоть он и чувствовал вину, он знал, что и сам сомневался в том, что в действительности произошло. И даже если бы он хотел умереть, несмотря на свои сомнения, Эдвард знал, его семья и друзья даже не стали бы слушать об этом. Нет, он должен был научиться с ней справляться. Он просто должен как-то сдерживать ее узде. Она должна будет приходить в его дом, и он должен будет находиться рядом с ней больше, чем ему хотелось бы. Вероятно, она будет выглядеть все такой же сексуальной, и вероятно, всегда будет пахнуть так восхитительно. Но он мог контролировать свои мысли и контролировать желания. Он уже так долго контролировал их, так что такое еще пару месяцев? Он мог справиться с ней в течение судебного разбирательства, удостоив ее минимумом внимания, а затем он умоет руки и покончит с ней.

Ему никогда не придется видеться с ней вновь.

Он сможет это сделать.

Ох, кого он обманывает? Нет, не сможет. Выдохнув, мужчина сделал единственное, что делал во времена кризиса. Он позвонил Джасперу.

– Джаз? Привет, это Эдвард.

– Что такое, мужик? – беспокойство было очевидным в голосе Джаспера, он уже почувствовал, что что-то было не так.

– Я… м-м, черт. Я не знаю, что делать, Джаз. Скажи мне, что я должен делать.

Джаспер прочистил горло и громко заерзал в кресле.

– Я не понимаю тебя, Эд. Что ты должен делать с чем?

Эдвард выпустил сдавленный плач.

– Она заслуживает лучшего, чем это… – Он практически шептал.

– Кто заслуживает лучшего, чем что, Эд?

– Таня… она заслуживает лучшего, чем это. Она заслуживает лучшего, чем я.

Джаспер вздохнул.

– Эдвард, послушай. Я знаю, ты чувствуешь вину, и знаю, что тебе грустно, но давай же. Не вини себя больше, чем уже винишь, хорошо? В этом нет ничего здорового.

– Я просто… Изабелла права. Я относился к ней как к шлюхе, и теперь я даже не могу вести себя правильно по отношению к ней, когда она мертва.

– Что ты имеешь в виду? Что Иззи сказала тебе?

Эдвард вздохнул.

– Мы, м-м, вроде как поговорили вчера. Она просто так… черт. Бесит.

Джаспер рассмеялся.

– Эдвард, не в обиду, но она, вероятно, не единственная, кто бесит.

– Не важно. Просто… агрх. – Эдвард простонал. – Она сказала мне, что я относился к Тане как к шлюхе. И, может быть, была права. Черт, я не знаю. Черт! Что мне делать?

– С чем? Я все еще не понимаю тебя, друг.

– Господи. Я даже не знаю…

– Эдвард, да ладно. Поговори со мной.

Эдвард вздохнул.

– Черт. Хорошо, ладно. Как, черт возьми, я должен скорбеть о своей мертвой девушке и пройти черед суд, где обвиняюсь в ее убийстве, если я исхожу слюной из-за моей горячей адвокатши?

– Что?

– Да, я знаю. Все так плохо, как и звучит.

Джаспер вздохнул.

– Итак… ты думаешь, Иззи горячая?

– Джаспер! – резко произнес Эдвард. – Не помогает, мужик. Не помогает совсем.

– Ладно, ладно. Давай забудем об Изабелле на мгновение и просто притворимся, что это какая-то случайная цыпочка с улицы. Ты чувствуешь вину, поскольку тебя тянет к кому-то другому, когда ты ощущаешь, будто должен соблюдать целибат и быть импотентом, поскольку твоя девушка мертва, и ты должен думать только о ней?

– Именно.

– Что ж, обо всем по порядку. Ты в любом случае чувствовал бы вину, будто предаешь ее, сейчас или через пять лет, если бы тогда ты решил двигаться дальше, Эдвард. Это естественная часть скорби. Когда ты испытываешь подобные чувства, на самом деле это никак не влияет на конечный результат. Ты бы в любом случае чувствовал вину.

– Однако я бы чувствовал меньшую вину, если бы это случилось через пять лет. Да?

– Необязательно. Это бы все равно было подавляюще, не важно, когда бы это произошло. Ладно? Не вини себя за это.

Эдвард вздохнул.

– Но что я должен делать, Джаз? Я не могу видеться с ней каждый день и при этом не желать трахнуть ее, только чтобы затем с такой же силой хотеть спрыгнуть с обрыва или выдавить свои глазные яблоки, так как только что представлял своего адвоката обнаженной.

Джаспер засмеялся.

– Эдвард… почему ты всегда должен быть таким драматичным? Слушай, Изабелла привлекательная леди. Ты не единственный мужчина, который заметил это. В этом нет ничьей вины, что ты засмотрелся на нее. И, кроме того, она забавная, она умная… Я имею в виду, дьявольски умная… она хорошая добыча. Любого мужчину в здравом уме притягивало бы к ней. Это не роковая ошибка, Эдвард.

Эдвард вздохнул, очевидно, будучи неуверенным.

– Я не знаю. Думаю, ты прав. Но я все еще чувствую, будто должен побежать в ближайшую церковь и исповедаться, а я ведь даже не католик.

Джаспер снова рассмеялся.

– Все будет хорошо. Серьезно. Итак, что еще? Как ты справляешься?

– Хорошо, как мне кажется. С каждым днем становится все легче.

– Ты спишь?

– Ха, не совсем. Элис в процессе косметического ремонта моего дома, думаю. Она перекрасила мою комнату вчера. И у меня новая кровать. Может быть, сегодня я и посплю, – Эдвард пожал плечами.

– Надеюсь. Тебе нужно отдохнуть, Эдвард. Скоро все станет жестче. События наберут оборот, и нам нужно, чтобы твоя голова была в игре.

– Понял, тренер.

– Я серьезно, Эдвард.

– Я знаю, знаю. Слушай, спасибо, Джаз. Я, м-м, собираюсь пробежаться или что-то такое. Очистить голову.

– Без проблем. Звони мне, если тебе будет что-то нужно. Я серьезно. И ох, Эд. Порно. Это всегда помогает.

Эдвард простонал и повесил трубку, когда Джаспер засмеялся.

Мудак.

***

Элис

– Морковный пирог – его любимый.

– Прости? – Изабелла посмотрела на Элис через стол, выгнув бровь в удивлении.

– День рождения Эдварда в следующий четверг, просто на случай, если ты хочешь смягчить его сладким кондитерским изделием.

– Спасибо за предложение, но у меня такое ощущение, что, вероятно, он вызовет бригаду, чтобы проверить его на сибирскую язву.

Элис хихикнула.

– Джаспер был прав, ты забавная.

Изабелла просто пожала плечами.

– Пытаюсь.

Элис изучала Изабеллу Свон с интересом. Она, без сомнения, была красивой женщиной. Элис отметила длинные волнистые волосы и убийственные глаза, мечтая о том, что могла бы сделать, если бы ей только посчастливилось обладать такими же достоинствами. Хотя Элис была красива, она поняла, что завидует миниатюрной, но пышной в нужных местах фигуре Изабеллы, которая позволяет ей носить определенные вырезы и ткани, о которых Элис могла только мечтать, учитывая ее костлявую фигуру. Изабелла позвонила ей ранее этим утром, спрашивая, не может ли она встретиться с ней за обедом. Элис была более чем счастлива встретиться лицом к лицу с женщиной, о которой так высоко долгое время отзывался Джаспер, и которая собиралась спасти жизнь ее брату.

Они встретились за обедом в Place Pigalle, одном из любимых мест Изабеллы, которое находилось достаточно близко к квартире Элис. Пока что это лето благословило их большим количеством солнечных дней, нежели дождливых, так что они могли сесть на летнем патио, наслаждаясь редкими просветами в облаках и купаясь в виде на залив Эллиотт. Они обедали луковым супом с сухарями, органическим свекольным салатом, потягивая бокалы с Parejas Cellars, ее личным фаворитом в невероятной винной индустрии штата Вашингтон. Элис не была вегетарианкой, но она научилась адаптировать свою диету в присутствии вегетарианцев, всегда чувствуя себя немного неловко, когда разделывала филе перед кем-то, кто не разделял ее очарования мясом.

– Изабелла? – Элис подождала, пока она сделает глоток вина. – Я знаю, мой брат сложен, в лучшем случае, но спасибо тебе. Знаешь, за помощь ему.

– Я не знаю, насколько сильно я помогаю, честно. Мы не так уж далеко продвинулись.

Элис кивнула.

– Что ты думаешь?

– Что ж, мне нужно, чтобы Эдвард сделал тест на отцовство, как ты знаешь. Но если я упоминаю об этом, он смотрит на меня как на Иуду.

– Ты не можешь, скажем так, заставить его сделать это? Использовать какой-то юридический рычаг?

– Что ж, да. Я могу обратиться в суд за ордером на проверку отцовства ребенка, если захочу. Это не проблема.

– Так укради одну из его диетических кол из мусорника, а затем получи ордер.

– Что ж, чтобы тест на отцовство мог быть принят в суде, я не могу просто стащить банку колы и принести ее в лабораторию, чтобы они проверили ее. Не так делаются дела в суде. Эдвард должен согласиться, и он сам должен прийти и сдать мазок со щеки и образец крови.

– Ох.

– Да, – Изабелла вздохнула. – Плюс я действительно пытаюсь сделать так, чтобы Эдвард доверял мне. Поэтому, даже если бы я могла использовать что-то такое, как банка колы, в лаборатории, мое рытье в его мусоре никак мне не поможет.

Элис кивнула.

– Ничего не дается просто, да?

– Именно, – Изабелла сделала глоток вина. – Слушай, Элис, я в тупике. Я хотела спросить, можешь ли ты помочь мне с Эдвардом. Ты знаешь его лучше, чем кто-либо другой, и он, очевидно, доверяет тебе. Я не знаю, что мне нужно сделать, но я сделаю это. Надеюсь, что ты сможешь помочь мне начать постепенно уничтожать некоторые из его стен.

Элис долго жевала губу.

– Эдвард – закрытый человек. Он всегда таким был. Поэтому, вероятно, он не будет благодарен, если я поделюсь его секретами с кем-то, в ком он видит совершенного незнакомца. Поэтому я не стану этого делать. Он начнет открываться тебе, когда почувствует себя комфортно. А между тем, однако, я уверена, что могу предложить парочку вещей, которые помогут тебе немного сломить лед.

Изабелла вздохнула с облегчением.

– Спасибо, Элис. Я готова надколоть эту ледяную шапку и буду молиться, что в конечном итоге она взорвется сама.

– Эдварду нравится музыка… сильно. Заведи разговор об этом, точно не повредит. Он писатель и профессор английского языка, так что рассматривает печатное слово с благоговением. Книги будут замечательной темой, особенно если ты хорошо начитана и сможешь действительно поддерживать разговор. Он ни во что не ставит политику, так что даже не начинай об этом. Ты упоминала ему, что вегетарианка? Вы вроде как единомышленники в этом.

– Да, мы на самом деле говорили об этом на днях, прежде чем все пошло к черту.

– Ты можешь всегда быть хитрой и сломить его оборону самым базовым из способов.

– И как же?

– Старый-добрый «Г&З». (ПП: Грудь и задница.)

– Ты несерьезна. Я же его адвокат!

– Я не предлагаю, чтобы ты приходила к нему домой совершенно обнаженной в одном пальто, хотя это определенно сработало бы с моим братом, если я хорошо его знаю. Просто… подчеркивай твои Богом данные достоинства. Это все.

– Итак, если я надену узкие джинсы и покажу ложбинку, он доверится мне? – Изабелла фыркнула и закатила глаза.

– Может быть, не сразу, но если ты обратишься к нему с тем, что ему понятно, он, по крайней мере, почувствует себя достаточно комфортно рядом с тобой, чтобы все другое… отошло на второй план. Мой брат сложный, это уж точно, но он, в конце концов, мужчина, Изабелла.

– Тогда мне нужно позвонить Розали. Она мой коллега и лучшая подруга… и разбирается во всех этих «Г&З».

– Хорошо, – Элис прикончила свое вино и жестом попросила чек. – Ох, и не забудь морковный пирог. Просто говорю.