***

- Ты в порядке?

Она подпрыгнула от моего голоса, поскольку не могла увидеть меня, скрывающегося за углом, пока я поджидал ее. Она выглядела уставшей, ее лицо было измучено от непрекращающегося допроса в течение нескольких часов. Я знал это чувство, испытав его сам не раз.

 - Что ты здесь делаешь? – прошипела она, оглядываясь вокруг, словно, если бы за нами наблюдали. А они наблюдали.

 - Подумал, ты нуждаешься в какой-нибудь помощи.

 - Они ищут тебя.

 - Я знаю, – сказал я ей, подхватывая ее за локоть и мягко уводя, – Пойдем, мы поговорим в машине.

Она выглядела так, словно собиралась отказать мне, но в итоге позволила мне провести ее через участок после небольшого колебания. Это, возможно, вводило ее в замешательство – быть подвергнутой допросу в участке, в котором она фактически выросла. Она дождалась, пока участок не скрылся из вида, прежде чем заговорить.

 - Вещи, о которых они спрашивали меня... – начала она, – Они сказали мне...

 - Я знаю.

 - Что?

 - Я все слышал.

 - А?

 - Подключился через кабельное телевидение.

Приглушенное проклятие, рука, пробежавшаяся по волосам. Так или иначе, она, должно быть, питала надежду на то, что все это было неправдой. 

- Так это...

- Все правда, да.

- Блять, – выдохнула она резко. – Останови,  останови машину!

Я свернул в уединенное место, припарковал авто и заглушил двигатель. Это займет достаточно много времени.

Она закрыла глаза и глубоко задышала, словно пыталась успокоить себя и сдержать гнев на меня, на себя и остальные непонятные для нее вещи. Она наклонилась, опустивтив голову между коленями, и сделала вдох и выдох, пытаясь не дышать часто. Выпрямилась, наклонилась, снова села. Начинала волноваться – сжала колени, погрузила пальцы в волосы.

Я просто дал ей время на все это, сидя рядом с ней в тишине, готовя себя выдержать ее гнев.

 - Сколько вы взяли?

Я не претендовал на непонимание:

- Пятнадцать.

Очередное проклятие.

- Сколько еще?

 - Пять.

 - Боже…

Она ударила себя по коленкам и начала потирать их из-за явного расстройства. Ее юбка приподнялась, и я мог видеть ее очерченные колени – белая кружевная юбка сверху, коричневые ботинки из замши снизу.

Черт.

 - Ты не собираешься...

Доводить это до конца?

- Собираюсь.

Черт возьми, ее юбка задралась,  показывая середину бедра. Покрасневшие щеки, тяжелое дыхание, небольшая дрожь, растрепанные волосы – это заставило меня хотеть задрать ее юбку выше, сбросить трусики и погрузить себя в нее, трахнуть ее на сиденье, пока она не расцарапает мою кожу и не кончит, выкрикивая мое имя.

Блять.

- Черт возьми! – повторила она, и я сделал вдох и выдох вместе с ней.

- Все будет хорошо.

- Нет, это не так. Все не будет хорошо. Все было хорошо прежде, но теперь это не хорошо, – она говорила командным тоном, ее гнев был близок к поверхности.

 - Тебя ничего не коснется.

 - Коснется меня? – она посмотрела на меня, словно я просто сошел с ума. – Это уже произошло! Ты хоть понимаешь, каково это было сидеть там, признаваться, что я была оттрахана приятелем – главным подозреваемым? Дать Чарли узнать, что я трахала его надзорного по условно-досрочному освобождению за его спиной с дюжиной слушающих офицеров рядом? Коснется меня? Ты обезумел?

Я позволил ей излить свой гнев.

- Как ты следил?

Ах, да, еще одно. Она расслышала во время брифинга, что я следил за ней все время, но, вероятно, отказалась верить этому сначала. Но теперь, было довольно очевидно, что я делал это.

- Телефон.

- Но я меняла телефоны...

- Дважды, я знаю. Тогда ты приезжала в дом и...

 - Оставила его валяться, где попало, –  закончила она мое предложение. – Черт подери... Черт! –  повторила она, соровождая это твердым ударом о приборную панель, – Черт, черт, черт, черт подери!

Она думала, что у нее было все под контролем. Бедная девочка.

 - Слушай, дела будут в полном порядке. Они просто собираются быть грубыми некоторое время...

 - Грубыми? – горько усмехнулась она прежде, чем снова прямо сесть на сиденье с фрустрированным вдохом. – Я все распланировала. С тех пор как я была ребенком, я всегда знала то, кем хочу быть, чем хочу заниматься... пока не появился ты... и... не разрушил все… – что ж, я не мог поспорить с этим. – И все лишь потому, что ты не можешь удержать себя от воровства.

Воровство... какое уродливое слово.

 - Это просто машины, любимая. Блестящие красивые безделушки, которые люди засовывают в свои гаражи, и на которых ездят ради удовольствия. После  того, как я... получаю их, их владельцы забывают о них и покупают следующую «горячую» штучку.

 - Просто машины? – сказала она, повышая голос, – Это не просто машины, люди платят за них миллионы!

«И у людей, которые платят миллионы за игрушки, есть еще миллионы в банке, в их комодах, в гребанной Швейцарии. Это не оставит большого следа на их состоянии», – хотел сказать я, только лишь для того, чтобы раздразнить ее еще больше. Она действительно была чертовски сексуальна, когда сердилась.

 - Знаешь что? Ты – идиот, вот ты кто. Ты, должно быть, возомнил себя гребанным гением? Что, если они поймают тебя?

 - Они не поймают, – я хотел сказать что-то больше, чем заверения, но знал, что независимо от того, что я говорил, это будет звучать как ерунда. – Я обещаю, что они не поймают. Все находится под контролем. Верь мне в этом.

 - Боже... черт возьми... верить тебе... А у меня есть выбор?

 - У тебя был, – сказал я ей. Когда она первая вышла вперед и объявила о себе, когда ее отец задал ей первый вопрос, когда агенты начали детализировать мои преступления. У нее было много возможностей для выбора, но она отсекла их, один за другим. – Но больше нет.

Она сделала свой выбор. Откровенно говоря, я подозревал, что она сделала его намного раньше, до ЛА. Я лишь должен был удостовериться.

 - Почему бы нам не сходить куда-нибудь? Поесть пирог или что-нибудь еще.

Она посмотрела на меня так, будто я только что предложил убить ее лучшего друга.

 - Ты, блять, серьезно?

Она была настолько испугана, что упускала много вещей.

 - Послушай, – я попытался контролировать свой голос, – к настоящему времени половина Форкса, должно быть, знает о твоем падении и моей причастности к этому, – она прокляла меня снова. – ФБР собирается следить за тобой, возможно, пристально изучить все о тебе, но они не будут приближаться снова, не будут, если желают избежать судебного процесса на свои головы. Твой отец не собирается говорить с тобой, не сегодня, возможно, даже не завтра, но он поговорит, в конечном счете. Что сделано, то сделано, и нет ничего, чего ты или я не можем делать теперь, поэтому пристегнись, любимая, потому как это займет немало времени.

Она уставилась на меня, будто собиралась свалить меня на пол сильнейшим ударом, чтобы доказать правоту насчет вышесказанного. То, что случилось, станет болезненным, по крайней мере, для нее, но мир не закончится из-за незначительной неосмотрительности. Чем раньше она наткнулась на эти вещи лбом, тем лучше.

Я предложил «У Луи», поскольку большинство людей там знали ее, и... больше некуда было пойти.

 - Это будет довольно романтично, – сказал я ей, одарив улыбкой, – Побываем в детстве на нашем первом свидании.

Она посмотрела на меня так, словно я только что испачкался.

Мы припарковались. Я открыл дверцу для нее, открыл дверь кафе, как воспитанный молодой человек, которым я не являлся. Если бы Джаспер наблюдал за мной, он хихикал бы  до самой смерти. Белла, с другой стороны от меня, пыталась отгородиться от яркого света, держа голову опущенной и решив сжимать и разжимать свои кулаки, и я знал, не будучи телепатом, что она представляла, как украшает меня с их помощью.

 - Белла, милая! – красивая, темнокожая женщина тридцати лет поприветствовала ее буйными объятиями, – Давно не видела тебя здесь. Колледж заставляет тебя напряженно трудиться, ха? – Она повернулась ко мне с  радушной улыбкой на ее лице, и я предположил, что Белла никого не приводила с собой в забегаловку уже давно. – И кто этот молодой человек?

 - Это…

 - Эдвард, – пропел я так сладко, как только мог, протягивая руку для пожатия, – Эдвард Каллен.

 - Каллен... Племянник доктора Каллена?  – её  бровь выгнулась от удивления, а улыбка сменилась на что-то настороженное. Она моментально мне понравилась. – Тот, что...

- … автомобильный вор, да. Экс-вор, на самом деле,  – добавил я, акцентируя на «экс», в то время как пожимал ее руку.

 - Как скажите, – ответила она, ни удивленная, ни впечатленная. – Итак, Эдвард Каллен, что привело вас в эту часть города?

 - Что ж, –  начал я застенчиво, – Я уже  в городе в течение нескольких месяцев и слышал, что у вас подают самые лучшие пироги. Было бы непростительным не попробовать их.

Я посмотрел на Беллу, как будто указывая, от кого я услышал городские сплетни, встав ближе к ней и фамильярно ее толкнув. Лу проследила за моими действиями с поднятой бровью, и Белла была вынуждена выдавить из себя бледную улыбку для нее.

 - Понятно, – Лу уловила смысл моих манипуляций. – Ну, в этом случае вам повезло. Мы только что достали один из духовки, – она повернулась к Белле, не замечая пристального взгляда, обращенного на меня, – Садитесь в закрытую кабинку, милая, и я принесу вам два куска этого пирога.

Я последовал за ней в кабинку и сел рядом. Она передвинулась к дальнему концу стола, усаживаясь как можно дальше от меня, как только могла. Она все еще дулась, ее симпатичные маленькие губки были немного выпячены, напоминая мне о ее полу-истерике и припадках.

- Как я смогу снова заговорить с Чарли? – сказала она спокойно прежде, чем упереться своим лбом о стол.

 - Дай ему время, он остынет.

 - И откуда тебе это знать? – повернулась она ко мне, и ее гнев вспыхнул снова.

 - Потому что он твой отец, а не какая-то прислуга ФБР.

Из того, что я мог увидеть, Шеф Свон был приличным человеком, безумно любящим отцом, который сделает что угодно для своей единственной дочери. Так много, как сделала бы моя мать или мой отец. Это была одна вещь, которая была у нас общей с Беллой. Мы были оба воспитаны в эмоционально устойчивых семьях, несмотря на то, что это происходило в разное время.

Кроме того, я испытывал желание сказать ей, что она говорила правду, или то, что она думала, было правдой, и было достаточно храбро выйти к ним открыто несмотря на очевидное разочарование. Это должно что-то значить для Чарли Свона...

 - Я должна была сказать ему с самого начала, –  сказала Белла, склоняя голову в страдании, – Он бы понял.

Я остановил себя от того, чтобы сказать ей «Нет». Шеф Свон, вероятно, не стал бы. Отцы были полноправными защитниками  своих дочерей, когда это касалось меня, особенно хороших. Но Шеф Свон не имел бы сердца, если бы сказал ей «Нет», поэтому, он стоял перед противоречивым выбором – оказаться в лучшем положении для нее и худшем для своей карьеры. Так или иначе, он охотно бы перенес мое присутствие в жизни своей дочери – и штанах – в тишине.

Но это было чертовым следствием ее собственных ошибочных решений, и это было в интересах каждого, поэтому оно  должно быть сыграно так, как задумано. Она должна была смириться с тем фактом, что пересекла линию ее узких мечтаний о карьере, взрослении и от двух до четрырех детях в доме с белым забором, даже если она не полностью отреклась от образа добропорядочного горожанина и образцовой дочери. А Шеф Свон должен был смириться с фактом, что его дочь, вероятно, никогда не будет походить на него, поскольку она изначально никогда не походила на него. Она была наделена его наилучшими качествами – основательная, методичная, лояльная к ошибкам – но у нее также были и свои собственные – страстная, дикая, даже опрометчивая.

Со мной она могла сочетать все свои стороны.

Я не смел прикасаться к ней где-то, кроме ее волос, разглаживая узелки и прядки, что падали на ее лицо, давая ей небольшое пространство, которое только позволяла дать закрытая обеденная кабинка. Она вздрогнула и оттолкнула мою руку подальше, но не выпнула меня прочь, хотя и одарила взглядом, который говорил, что она действительно, действительно хочет этого. Насколько она ненавидела меня в этот момент, настолько я был единственным, кто понимал, что происходит. Я был необходим ей там, даже если все, что мог бы делать, было говорить ей что-то, что ее разум отказывался понять.

Все будет хорошо.

Я говорил это снова и снова, так искренне, как только мог. Это было тем, что я еще мог сделать.

В какой-то момент она успокоилась настолько, чтобы посмотреть на меня менее насмешливо и разгневано, и я знал, что она пыталась снова подумать. Но все, что она сделала, это нервно кивнула мне и отвернулась к окну забегаловки, предпочитая безлюдность улицы комфорту, который я пытался дать ей.

Она сидела в тишине – печальная, сердитая, испуганная, противоречивая и несчастная. Я почти мог расслышать, как крутились колесики в ее мозговом механизме, мысленно распределяя то, о чем нужно подумать по важности – сначала Чарли, затем ее оставшаяся семья, ее друзья, ФБР и все остальные. Она поместила меня последним в этот список, зная инстинктивно, что я был наименьшей заботой.

Я бы обнял ее руками, если бы я не был уверен, что она не откусит мою голову.

Поэтому, я позволял ей выпустить пар и прибывать в плохом настроении, пока ел быстро остывающий пирог. Он действительно было хорош, как она и говорила. Место, теплое и удобное, воздух, наполненный ароматом недавно испеченного пирога. За исключением одной или двух голов, большинство людей в закусочной обратили свое внимание на заказанную еду или вернулись к своим делам, оставляя нас в покое.

В целом, дела, возможно, стали немного лучше, чем я ожидал от них. Конечно, Белла не говорила со мной, но она также не сказала мне выметаться и засунуть мой член куда-то еще. Что было, впрочем, как и всегда, с тех пор как я никуда не уходил.