Помимо этого, она впервые за несколько лет чувствовала себя действительно хорошо.
Даже больше, чем хорошо.
Фантастически!
После того, как Эдвард отклонил ее просьбу на скамейке, временный кризис Беллы был тяжелым. Очень тяжелым. Особенно потому, что ей стоило неимоверных усилий, вообще смириться с этим. За одно только это она ненавидела его и наслаждалась своей местью с возрастающим восторгом.
Но после того, как она преодолела этот непродолжительный кризис, она смогла со спокойной совестью заверить себя, что отреагировала совершенно правильно.
Она снова чувствовала себя живой!
Впервые с неизвестно каких пор у нее, кажется, появилась перспектива. Деньги в достаточном количестве, с возможностью покупать себе что угодно.
Она, конечно же, не была богатой, но теперь это уже не было важно, и не являлось ее целью. Ее запросы очень изменились за прошедшие года. Ничто, что к этому моменту было важным в ее жизни, не напоминало об Изабелле Мари Свон, дочери известного архитектора, Чарли Свона.
Ее актуальные доходы были более чем достаточными, чтобы позволить Белле все, что она хотела.
Окей… почти все.
Ибо существовали вещи, которые невозможно было приобрести за деньги…
Не то, что бы она не скучала по Эдварду. Хотя она и пыталась снова и снова внушить себе это. Даже если и постоянно твердила себе, что ненавидит его, и это даже в какой-то степени было правдой.
Но это было не всем.
К сожалению.
Она провоцировала его.
Да.
Он реагировал на нее, причем в полной степени.
Да.
Эдвард пытался платить ей той же монетой.
Да.
Это было захватывающе.
Да.
Даже более, чем захватывающе, если быть честной.
Тоже… да.
Но это было не тем, что она хотела.
Нет, на самом деле, нет.
То, что она вообще-то хотела, а если говорить более точно - его, таким, какой он был раньше, она не получала. Поэтому она могла внушать себе сколько угодно, что ей было все равно, что он не нужен ей, что он пожалеет еще о том дне, когда отказался от их дружбы из-за его тупых «потребностей». На самом деле, все было по другому.
Ей не хватало Эдварда.
* * *
Белла понимала, что Эдвард не знал границ, когда дело касалось женщин.
Потому как в этом отношении он ни в коем случае не изменился.
Уже несколько месяцев слухи ходили в полную мощь. Если какое-то время назад каждую неделю говорили о новой любовной интрижке, то к этому моменту все удивительно поменялось.
Теперь ему приписывали «серьезные отношения», хотя Белла знала, что он совершенно не был способен на это. Тем не менее, сплетни желтой прессы все больше и больше приводили ее в неописуемую ярость.
В них все чаще мелькало имя Тани. Обоих видели в баре и в соответствующих их обществу клубах. Белла смотрела на фотографии и ненавидела его за это…
Это опять было настолько типично для Эдварда, связаться с этой недоразвитой козой.
Он разве не говорил ей, что у него с ней ничего нет и нет никакого намерения когда-либо что-нибудь менять в отношении этого?
«У меня тоже есть свои границы, Белла. Поверь мне!»
Ха!
В какой-то степени она воспринимала его поведение как предательство. Хотя Таня точно не была той самой единственной, и он определенно не планировал с ней свою жизнь. Поэтому, газеты могли, по ее мнению, сообщать все, что им вздумается. Белла прекрасно была осведомлена, что касалось удивительной фантазии корреспондентов. Особенно в пору летнего спада новостей.
Но одно оставалось фактом и абсолютно не имело ничего общего с раздражающими журналистами:
Днем Эдвард флиртовал с ней без каких-либо колебаний, а ночью как всегда шлялся по барам.
Он был таким отвратительным идиотом!
* * *
У Рене дела продвигались намного лучше.
Хотя она еще далеко не справилась со своей зависимостью (скорее всего, никогда и не справится окончательно), Белла чувствовала, что дела с ней пошли в гору. Казалось, что она приобрела новый смысл в жизни.
Белла посещала ее каждую субботу – уже только ради того, чтобы хоть как-то наполнить свои одинокие часы, которые ей всегда уготавливали выходные. Мать приветствовала ее теперь теплой улыбкой, по которой Белле приходилось скучать долгие месяцы.
Она, кажется, смирилась со своим пребыванием в клинике, и временами даже чувствовала там себя комфортно. Иногда она шутила с медсестрами и другими пациентами. Она заметно поправилась, производила бодрое и собранное впечатление…
Белла вообще была очень приятно удивлена уходу за больными в клинике.
Но несмотря на это она обрадовалась, когда Рене сообщила ей, что она, возможно, будет выписана в конце августа. Потому что это значило, что Белла больше не будет так одинока.
До недавнего времени ей не пришло бы в голову, что она когда-либо с такой радостью поприветствует свою мать.
Но бесконечные часы одиночества в пустых апартаментах выматывали Беллу.
Никакая книга не могла ее отвлечь, телевизор она уже давно списала. Бесконечные любовные фильмы эмоционально убивали ее. Бутылку коньяка она спрятала подальше в шкаф. Она сделала это после того, как до нее дошло, что она чертовски часто заливала в себя изрядно большие количества этой гадости.
Она проклинала себя за то, что не могла больше найти смысла в ее жизни, будучи одной.
Все это было равносильно: без него.
Но как бы она ни старалась что-либо изменить, у нее ничего не получалось.
Выходные с каждым разом, с которым ей приходилось справляться, все больше становились бесконечной пыткой.
Еще никогда Белла настолько ненавидела эти два дня, как этим летом. Ей не хватало конторы, работы, частых диктантов…
По Эдварду она так не скучала – ну, по Эдварду из офиса….
* * *
Субботы были прекрасно наполнены поездками в Такому. Зато воскресения проходили скучно.
И когда появилась угроза, что Белла опять погрязнет в коньячном сеансе, она залезала в свою старую маленькую японскую машину, которую не так давно дешево приобрела. Со временем, ей просто надоело одалживать грузовик для каждой поездки к матери у становящейся все более раздраженной Элис.
И хотя она могла представить себе что-то более приятное, она все равно оказалась спустя несколько часов бесцельной езды в кампусе государственного колледжа Сиэтла.
Как и ожидалось, Элис не была восторге от ее визита, хотя она и не учила что-то в этот раз, на самом деле.
После некоторых колебаний, она даже снизошла до того, чтобы предложить Белле стакан кока-колы. Белла быстро догадалась, почему ее сестра была такой щедрой. Элис просто воспользовалась временем, в котором Белла нуждалась, чтобы выпить колу, для того, чтобы ныть.
О том, насколько возмутительно дорогими стали принадлежности для университета.
Покупала ли Белла в последнее время блокноты?
Ручки? Карандаши?
Ей срочно нужен был ноутбук, в конце концов, это действительно был самый минимальный стандарт.
Помимо этого, она носила обноски, и поэтому однокурсники постоянно издевались над ней…
(Во время этой тирады она лежала на кровати, и ей пришлось пыхтя расстегнуть верхнюю пуговку ее дизайнерских джинсов, потому что в последнее время она поправилась…)
Белла была так благодарна за то, что она отвлекла ее, что даже дала ей немного денег. Хотя ее ежемесячный Элис-бюджет уже был исчерпан. Однако, такое предложение примирения принесло еще больше проблем.
Потому что следующим делом (после того как она надежно засунула стодолларовую купюру в карман своей стодолларовой рубашки), она упрекнула Беллу в том, что она специально оставляет ее загнивать в этой убогой комнате в кампусе (честно, любая собака живет в лучших условиях!).
В то время как Белла тайком купается в деньгах.
Белла проглотила и это совершенно нелепое обвинение.
Хотя ее финансовое положение определенно и улучшилось, она ни в коем случае не купалась в деньгах. Ибо Белла – наученная опытом – относила каждый цент, который она могла сэкономить, в банк.
Чтобы быть подготовленной на все случаи жизни.
Она больше никогда не будет голодать!
В этом она поклялась себе.
Ее вещи – как думал Эдвард – не были новыми, а всего лишь изъяты на белый свет из шкафа и кое-каких коробок. То же самое касалось и обуви. Она позволила себе лишь косметику и парфюм, и Белла считала, что она честно заслужила это.
Тем не менее, Белла вполне могла понять Элис. Она вручила ей еще одну зеленую банкноту, купила маленький телевизор и музыкальную стерео-систему и пообещала ей наконец-то продать старый грузовик. На вырученные деньги она собиралась купить ей маленькую машину в нижней ценовой категории.
Это не особо успокоило Элис, но она хотя бы мирилась с ее присутствием в бесконечные часы воскресений, так что Белле не приходилось сидеть в одиночестве в своих апартаментах.
Несмотря на это Белла была счастлива появиться ровно в восемь в конторе. С недавних пор она начала вставать на час раньше. Теперь ей требовалось намного больше времени на прихорашивание.
Эдварду, кажется, тоже было нужно намного больше времени на свои утренние процедуры. Вопреки его обычным привычкам, он встречал ее больше не сидя за своим рабочим столом, а приходил только тогда, когда она уже была на месте.
Свежий, отдохнувший, сексуальный как дьявол, и с легкой улыбкой на лице…
* * *
Когда Эдвард перенял новое уголовное дело, Белла сначала не придала тому особого значения.
Это была, скорее, повседневная история:
На молодую женщину подали в суд за непреднамеренное убийство и из-за того, что она скрылась с места преступления. Ее обвиняли в том, что в прошлом году в феврале, она, во время карнавальной поры, переехала на своем "Порше" на красный свет пожилого мужчину, не заметив светофора, после чего скрылась.
Дело получило огласку только потому, что дама была далеко не безызвестной в мире красивых и богатых. Кроме этого, она пользовалась сомнительной репутацией гламурной девицы.
Ее звали Джозефина Винте, и она пришла к Эдварду в поисках его правовой защиты.
И когда эта девка впервые переступила порог конторы, Белла тут же поняла, что время ее мирной и приятной мести только что сенсационно и с громким взрывом подошло к концу.
* * *
В один из июльских вторников она ввалилась в контору.
У Беллы тут же появилось чувство, что ее накрыло цунами.
Довольно сокрушительное цунами.
Джозефина Винтер была двадцатитрехлетняя богатая шлюха, на совести которой, без сомнения, был пожилой погибший мужчина. Белла была уверена в этом спустя две минуты, побыв с ней в одном помещении, хотя она ни в коем случае не была склонна к предрассудкам.
Деньги она, естественно, получала от своего отца, нефтяного магната.
И она тратила их на регулярные обесцвечивания волос, накачивание губ ботоксом и кучу омерзительно дорогой, но зато не выглядящей элегантно одежды.
Ее бюст был минимум на два размера больше ее натурального. Эти накачанные силиконом штуки в любую минуту угрожали выскочить из облегающей футболки с V-образным вырезом.
Белла предположила, что ей пришлось бы соскребать шпателем примерно три фунта косметики с ее лица. Но Белла не хотела знать этого точно, ибо ей еще не надоело жить. Джозефина была не намного выше Беллы, но зрелище целиком… выглядело… эм-м-м… ОГРОМНЫМ.
Это касалось как силиконовой груди, так и бедер. Ее лицо напоминало толстый – действительно толстый – блин.
По крайне мере, Белле так казалось.
К тесной футболке она одела облегающие джинсы и шпильки такого типа, которые у Беллы ассоциировались с очень особыми девочками и, как она считала, запросто могли послужить орудием убийства.
Из-за полуметровых каблуков толщиной с карандаш.
Весь этот образ заканчивался низким, несомненно долго заученным сексуальным голосом курильщицы, которым эта сучка загрязняла воздух.
Причем беспрерывно.
У нее были деньги, да. Но она в то же время была самой мерзкой сукой, которую Белла когда-либо встречала.
Но вот у Эдварда, очевидно, не было с этим проблем. Он поприветствовал ее широкой улыбкой. Что Джозефина – сучка – видимо, приняла за приглашение. С низким прокуренным «ЭДВАРД!» она накинулась на него, так страстно обнимая, что Белла серьезно начала бояться за контору, и прижалась своими готовыми лопнуть губами к его рту.
По всей видимости, они были знакомы. Странно, но Белла ничуть не была удивлена.
Эдвард не мог полностью скрыть своего удивления, но чертовски быстро взял себя в руки. Спустя секунду он притянул ее к себе и ответил на поцелуй.
И Белла застала себя за тем, что пялилась на него с открытым ртом.
Этого просто не может быть! Это было так… ОТВРАТИТЕЛЬНО! Он вел себя как…
Неандерталец!
Проклятье!
* * *
На этот раз ей повезло.
Эти двое не провернули свой номер прямо у нее на глазах. Хотя Белла не сомневалась, что они уже занимались этим в прошлом и парочку таких номеров предстояли еще в будущем. Так люди обращались друг с другом только тогда, когда уже чертовски сблизились.
Вместо этого, немного погодя, управляемый инстинктами неандерталец оторвался от силиконового чуда, тихо и низко просмеялся и потянул ее за руку в свой кабинет.
Он уже почти закрыл за собой дверь, когда она внезапно опять распахнулась, и его голова появилась в щели. Его физиономия была безучастной. – Кофе для мисс Винтер, пожалуйста! – Белле понадобилась вся сила воли и самообладания, чтобы быть в состоянии обслужить эту дешевку. Кроме этого, она абсолютно не была уверена, в какой позе застанет эту парочку, если без предупреждения зайдет в помещение.
Поэтому она довольно наигранно постучала, и какое-то время подождала, пока решилась открыть дверь.
И когда она поставила кофе перед однозначно оперированным носом перикись-водородной блондинки, ей пришлось взять себя в руки, чтобы "нечаянно" не опрокинуть его на ее блузку.
Ходячий силиконовый склад проигнорировал ее, не в состоянии произнести хотя бы «спасибо».
Эдвард вдруг тоже не удостоил больше Беллу взглядом. Его глаза приклеились исключительно к бродячему складу запчастей. То, что он видел, кажется, ужасно интересовало его. Возможно, в раз накалившаяся атмосфера заблокировала клетки его головного мозга. Ибо парфюм этой тупой коровы был настолько навязчивым, что Белла была рада закрыть дверь с обратной стороны.
* * *
Она яростно пыталась сосредоточиться следующие несколько часов на своей работе.
Но у нее не вышло ни одного разумного предложения. Ее взгляд постоянно возвращался к закрытой двери, за которой Эдвард находился наедине с этой вампиршей. Но когда Белла поймала себя на том, что ищет причину, чтобы зайти туда, она обозленно нахмурилась.
Эдвард только что подтвердил то, что Белла знала уже всегда.
Он был поверхностным идиотом, у которого на уме было только одно. Все выглядело так, что он очевидно только что нашел себе новую партнершу для своего дерьма.
Новую-старую партнершу – без сомнений.
Ох, она ненавидела этого мужчину!
* * *
Спустя два с половиной часа дверь открылась, и ходячая реклама силикона появилась снова в помещении, включая окружающее ее пахучее облако.
Слезящиеся глаза метали что-то вроде молний, а жабий рот был скривлен в подобии улыбки. Рядом с ней шел улыбающийся Каллен, рука которого покоилась на ее спине.
Ни он, ни она, казалось, не замечали присутствия Беллы. Ибо перед дверью в коридор она снова кинулась ему на шею и смачно поцеловала его. На этот раз он не растерялся. Когда он притянул к себе эту корову и запустил руку в ее крашенные волосы, Беллу начало тошнить.
Когда обычный поцелуй перешел в страстный французский, Белла подумала, что ее вырвет прямо на стол. И когда Эдвард начал медленно ощупывать пышные формы этой сучки, направляя руку все ниже, Белла впилась каблуком в большой палец ее левой ноги, чтобы внезапно не соскочить и не оттащить эту парочку друг от друга.
Между тем, Эдвард начал подавать однозначные признаки того, что сейчас проглотит эту корову – по крайней мере, так казалось.
Белла лишь в редких случаях угрожала настолько потерять над собой контроль. Но все это не было самым ужасным.
Самое ужасное наступило в тот момент, когда они снова оторвались друг от друга, и Эдвад провел по ее щеке ребром своей ладони, включая пылающий взгляд и острую нехватку дыхания.
Белла махом поняла, что этот театр был разыгран ради нее. Это была его месть!
Это настолько непрофессиональное поведение просто не подходило ему. Он был бабником, но его контора и профессия были его святыней.
Дегенерированная задница! Пусть делает из себя идиота! Ей было плевать! Его репутация только что помахала ему рукой, что не скажешь о ее!
И все равно, в ту секунду, когда их взгляды утонули в молчаливом обещании друг в друге, Белла была несказанно рада, что у нее не было огнестрельного оружия.
А иначе, следом за этим, ей бы самой срочно потребовался адвокат.
Из-за двойного убийства!
================================
Насколько забавной Эдвард находил их ежедневную маленькую войну в конторе, настолько напряженнее и изнурительнее он чувствовал себя.
Причем с каждым дальнейшим днем, который проходил, а на горизонте так и не маячило ни малейшей надежды. Когда июль медленно начал подбираться к августу, он начал догадываться, что это не будет так просто, как он себе представлял. Все выглядело так, что у Беллы было изумительно много терпения и выдержанности. Намного больше, чем у обычных людей, и в тысячу раз больше, чем у Эдварда.
В противоположность ему она оставалась удивительно спокойной. Если подумать, что они оба не щадили друг друга. Эдвард к этому времени уже воспринимал подмигивание Беллы как вызов. И если позже выяснялось, что это было всего лишь затяжное моргание, то, значит, ему просто не повезло.
Эдвард добровольно был готов отправиться в чистилище. За проклятый поцелуй!
ОДИН ЕДИНСТВЕННЫЙ!
* * *
В прежние времена его никогда не волновали газеты и сплетни, которые о нем распространяли.
Но в настоящее время он следил за новыми событиями с растущим энтузиазмом. Сначала. Однако, вскоре к этому добавилась приличная порция злости. Он знал, что Белла читала или узнавала об этом другим путем. Самое позднее, Рене Свон постарается, чтобы от ее дочери не осталась скрытой ни малейшая сплетня, витающая вокруг него. Об этом он позаботился.
Но даже сам Эдвард был ошарашен, когда в один прекрасный день он увидел фотографию Тани Денали и себя. В тесном объятии, без сомнений, очень счастливых и нежно влюбленных друг в друга их видели в ночном клубе. Происхождение фото еще можно было относительно легко объяснить. Фотомонтаж. Ничего нового, ничего, что бы уже не происходило много раз.
Тайком Эдвард всегда забавлялся над всеми этими многочисленными интрижками, которые ему приписывали. Даже у него были бы проблемы удовлетворить всех тех женщин, с которыми у него якобы что-то было.
И даже то, что эти сплетники «беспокоились» о том, что Эдварда Каллена больше не видели в ночных клубах, звучало правдоподобно.
В конце концов, он уже несколько месяцев назад прекратил этим заниматься, не давая нового повода для обсуждений.
Это заставляло этих ублюдков нервничать.
Но то, что они упорно настаивали на том, что причиной этого является Таня, дало ему пищу для размышлений. Он никогда не заявлял о каких-либо амбициях в этом направлении, никогда не позволял делать их совместные фотографии. По крайней мере, не указав категорически, что он является крестным сыном ее отца, и их, скорее, связывают отношения как у брата и сестры. Этим он хотел задушить в основании любой начинающий расползаться слух. Уже хотя бы из-за того, чтобы не подавать Тане фальшивых надежд.
Таковых у нее было еще предостаточно, он знал это, и это бесило его. Но он поклялся себе не подкармливать их. Поэтому он испытал что угодно, но не радость, когда увидел подделанное фото.
Но после тщательного размышления он отказался предпринимать что-либо против этого или хотя бы настоять на опровержении. Хорошо, на всякий случай, он даже рискнул бы столкнуться с раздражающей реакцией Тани. Ибо он знал, что Белла будет ужасно злиться. Все другие интрижки, которые у него якобы были – это было одним. Ничего не значащие, лишь мимолетные приключения.
А вот Таня – это было другим. Она была опасной и признанным врагом Беллы, хотя она никогда и не говорила этого во всеуслышание. Да и каким образом? Белла и Эдвард никогда не разговаривали о таких вещах.
То, что Тане придется при этом пострадать, интересовало его лишь незначительно. Он не забыл, что она устроила за столом на ленче, и ее отвратительное поведение на балу. И номер при зачитывании завещания ни в коем случае не остался им незамеченным.
Он считал, что она даже заслужила это.
Таня не умрет от этого. Она была закаленной.
* * *
Эдвард не имел понятия, что ему еще сделать.
Постепенно он действительно выдыхался, в то время как Белла вела себя как угодно, но не равнодушно, но, тем не менее, не предпринимала никаких попыток сделать шаг вперед. Другими словами: к нему.
Казалось, что ничего не приближает его ближе к цели, а их опасная игра все больше приобретала нелепые очертания.
Он бы никогда не подумал, что такое возможно, но эта женщина убивала его.
На самом деле, убивала.
И когда он в очередной раз был на грани, чтобы сдастся, спасение само свалилось к нему с небес в виде привлекательной, довольно не безызвестной блондинки.
Он не видел Джозефину с той самой ночи и больше не тратил на нее ни единой мысли. Честно говоря, ему действительно пришлось задуматься, чтобы вообще хоть как-то вспомнить ее. (Что он, кстати, и сделал, пока она с чрезмерной радостью от их встречи повисла у него на шее и поцеловала.)
Все остальное оказалось лишь игрой…
Оказывается, это были не взгляды, которыми он мог провоцировать Беллу. Так провоцировать, что она просто обязана была когда-нибудь отреагировать!
И не расстегнутые рубашки. Это также оказалось одной из ошибок, которую он мог бы предотвратить. Этим он только растрачивал драгоценное время.
Но он был способен на то, чтобы двигаться дальше, хотя его чертовски раздражало то, что он не сможет продолжить столь горячую игру.
Ну… хорошо, для успокоения его души это, видимо, было лучшим решением.
Весь секрет заключался в ревности!
Выяснилось, что Белла, которая якобы ничего не хотела о нем знать, оказалась неистово ревнивой. Причем она ревновала к ничего из себя не представляющей, дешевой Джозефине, которую Эдвард «использовал» лишь для одного единственного ничего не значащего номера, находясь в кумаре от шампанского.
И этот номер даже не был таким уж и особо хорошим.
Потому как то, что он хотел этим тогда добиться (хотя и подсознательно), как известно основательно провалилось. Вместо того, чтобы выбить ее из своей головы с помощью Джозефины, он в ту ночь понял, что хочет Беллу.
Хотя какие последствия будут у всей этой истории, он даже близко не осознал в ту самую холодную ночь февраля.
* * *
Он зашел далеко.
Очень далеко. С проходящими неделями он даже стал весьма подлым. Зато все пошло так же, как и тогда, когда он без причины громко наезжал на Беллу, хотя ее «проступки» были относительно незначительными:
Она РЕАГИРОВАЛА!
Сначала.
Со сверкающими глазами и поддельным игнорированием.
Но после того, как он обменялся с Джозефиной парочкой действительно горячих поцелуев в ее присутствии, она просто опустила взгляд, уставившись перед собой, и снова вошла в режим «Белла-мучительница». Вместо того, чтобы накинуться на него, когда эта навязчивая личность покинула помещение.
Или накричать на него, устроить жестокую сцену, обозвать его задницей, проклинать его…
ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ, ЧЕРТ ПОБЕРИ!
А это значило, что Эдварду пришлось еще больше поднапрячься.
Где-то далеко у Изабеллы тоже было спрятана граница терпения. Он был уверен в этом.
Ему только нужно было вытащить это наружу.
И в последующие недели Эдвард понял, что ему ничего не было жалко, если это хоть как-то помогло бы наконец-то вызволить Беллу из ее панциря…
* * *
Ему было противно предпринимать какие-либо развлечения с этой персоной.
Джозефина была в его глазах слишком грубой и навязчивой, когда он увидел ее при дневном свете. Но спустя две недели с мучительницой-сверкающей-глазами Беллой, Эдвард был готов пойти почти на все.
Это по любому приносило ему известность. Ибо везде, где бы не появлялось его имя, перед ним стояло: Адвокат, и этого было достаточно. Помимо этого было известно, что Джозефина была его клиенткой. Это, конечно, не было особо хорошей рекламой, но так как он был известным бабником, люди уже привыкли ко многому, что касалось Эдварда Каллена.
Так быстро это никого не могло смутить. Кроме того, после трех вечеров, проведенных в сопровождении Джозефины, СМИ сошлись во мнение, что дело с Таней Денали было похоронено. Это стало хотя бы одним позитивным эффектом, которого Эдварду удалось добиться.
Потому как Джозефина оказалась невероятно утомительной. После первого вечера в ее компании Эдвард намотал себе на ус, что нужно выбирать бары и клубы, где музыка звучала действительно ГРОМКО.
Ибо интересная беседа с Джозефиной была просто невозможна. Поэтому было лучше полностью избегать любой возможности словесного обмена…
* * *
Лето почти незаметно вступило в свой последний этап.
Август вступил в свои права, и вместе с ним дождь и все реже появляющееся солнце.
Так, как обычно и было в этой части страны.
Еще незаметней – по крайней мере, для Эдварда – приближался первый бал после смерти Карлайла.
Он должен был состояться в честь его памяти в сентябре.
Это было идеей Розали и Беллы. Эдвард, на самом деле, не заботился об этом, и таким образом, подготовления прошли более или менее мимо него.
Лишь когда Розали однажды напомнила ему об этом в своем неотразимом стиле, он действительно осознал, что это большое событие должно было состояться у них в доме.
* * *
Если бы ни его «приют», то Эдвард вряд ли пережил бы без ущерба новый вариант своей ночной жизни.
В течение прошлого года он, кажется, окончательно оставил эту часть своей жизни позади себя. Не было больше ничего, что могло бы заставить его шляться по барам ночи на пролет. Громкая музыка действовала ему на нервы, постоянный алкоголь, куча незнакомых женщин, из которых он не имел желания познакомиться поближе ни с одной, включая и ту, которая сопровождала его. Он чувствовал себя не в своей тарелке, хотел «домой» и был подавлен, когда в такие моменты осознавал, что этот «дом» не существовал…
Чтобы выдержать все это хоть с какой-то порядочностью, он часто уходил на свою скамейку. Эдвард знал, что она не придет. Он предполагал, что это место потеряло для Беллы свое волшебство. Для него же оно стало жизненной необходимостью.
Без преувеличения.
Это был один из тех вечеров, когда он позволил себе перерыв, когда она неожиданно села возле него.
Эдвард уже много раз задавался вопросом, как Розали вычислила его здесь. Он не спрашивал ее, ибо это привело бы снова к одному из ее высокомерных взглядов, которые доводили его до белого каления. Он мог обойтись и без этого.
- Ты в курсе, что у нас дома скоро будет бал?
- Какой бал?
Она простонала: - Значит, ты не знаешь!
- Розали, не могла бы ты выражаться яснее? В данный момент, я не в настроении для каких-либо ребусов.
- Ну так, потому что ты ничего не предпринимаешь! – она пожала плечами.
Его естественный предел терпения тут же был достигнут. Он повысил голос: - Я не могу ничего предпринять, пойми это наконец-то! И кроме того, я действительно все испробовал, чтобы… - он замолчал. – Просто забудь!
- Ах, вот теперь я удивлена. Значит, номер с этой странной телкой… момент, как там ее звали…
- Джозефина… – пришел он ей устало на помощь.
- Точно! – голос Розали наполнился воодушевлением. – Интрижка с Джозефиной должна, значит, тебе помочь, Беллу…
Он встрял еще более устало: - У меня с ней ничего нет.
Она тихо фыркнула. – О, нет, Эдвард. Прекрати, этот номер не прокатит. Я, может, и глупая…
И он наконец-то все-таки посмотрел на нее. – У меня НИЧЕГО С НЕЙ НЕТ!
Насмехающееся выражение лица пропало. Она внимательно присмотрелась к нему. Затем сделала глубокий вдох. – Но почему..?
Он молчал.
- Я имею ввиду, помоги мне понять, но ведь это самое тупое, что ты можешь сделать…
Эдвард сосредоточился на визуальной игре, которая сегодня была в единственном числе.
К этому времени, Эдвард приучил себя пересчитывать светящиеся окна, чтобы вычислить среднее количество окон, в которых погасал свет каждый час.
Если он сравнивал потом различные дни недели друг с другом, то приходил к своему следующему социальному анализу:
Странное поведение американских жителей больших городов в их собственных четырех стенах.
- Итак, давай посмотрим фактам в лицо… - Розали опять была полностью в своей стихии. Не играло роли, производил ли он впечатление, что слушал ее или нет. И какие усилия Эдвард бы ни прилагал, он не мог полностью отключиться, чтобы не слышать ее.
Дерьмо.
- Ты говоришь, что у тебя ничего нет с этой гигантской представительницей крупно-рогатого скота… - Он знал, что она начала загибать свои пальцы. Он с упорством сконцентрировался посильнее на его социальном исследовании окон.
- …но ведешь себя так, словно она является ходячим афрозодиаком – что, кстати, действительно начинает становиться неловким, но это только мое мнение…
Все-таки по выходным свет потухал намного позже….
- …и каким-то образом Белла должна…
Эдвард закрыл глаза. Три – два – один…
Розали шумно набрала побольше воздуха…
НОЛЬ!
- ДА ТЫ ЕЩЕ НАМНОГО ТУПЕЕ, ЧЕМ Я КОГДА-ЛИБО СЧИТАЛА! – Кажется, Розали не заботило то, что в округе ста ярдов (ПП: 91,44 метра) в этот момент каждый оборачивался на них. Она продолжала орать: - КАК ТЫ МОГ ПОДУМАТЬ, ЧТО ТАКИМ ДЕБИЛЬНЫМ НОМЕРОМ СМОЖЕШЬ ЕЕ…
Она начала хватать ртом воздух – что ни в коем случае не означало отбоя. Это Эдвард прекрасно знал…
- …ОН ХОЧЕТ ЗАСТАВИТЬ ЕЕ РЕВНОВАТЬ…
Очевидно, Розали разговаривала с людьми, находящимися в том самом радиусе ста ярдов. И она приложила все усилия, чтобы еще и самый последний, сидящий совершенно далеко от них, понял все из ее монолога.
- ТЫ ТАКОЙ ДУРАК! ЭТО НИКОГДА НЕ СРАБОТАЕТ!
И вот теперь Эдварду хватило. Когда он развернулся к ней, он заговорил очень тихо, его голос был необычайно угрюмым: – Это мой единственный шанс, Розали. Последний шанс! Так что, закрой наконец свой рот! У меня уже достаточно проблем, ясно?
* * *
Однако, параллельно со всем тем, что делало его жизнь к этому моменту довольно смехотворной, существовало еще и его новое клиентское дело.
Дело, которое оказалось довольно сложным.
Потому что, как все выглядело, Джозефина сделала именно то, в чем ее обвиняли.
Прокурор Ник, находящийся как раз в предвыборной компании, не показывал ни малейших намерений соглашаться на какие-либо уговоры. Он возвел всю свою тяжелую артиллерию, пригласил пятерых свидетелей и даже не побрезговал надавить на чувство жалости.
Он хотел созвать всю семью погибшего в качестве свидетелей, включая обоих детей четырнадцати и пятнадцати лет.
Что означало, что Джозефина прилично влипла в кучу дерьма, и одной ногой практически находилась в тюрьме.
И таким образом, Эдвард и Белла были в течение августа вполне заняты.
Они снова лихорадочно работали; офис был временно закрыт. Эдвард был даже вынужден передать некоторых клиентов одному хорошему коллеге, потому что во время приготовления к судебному заседанию он больше не мог о них как следует заботиться.
Они с Беллой часто сидели до поздней ночи, ища лазейки и свидетелей, которые могли бы снять вину, или искали другие пути, чтобы хоть как-то вытащить ее из петли, которая медленно, но уверенно все крепче затягивалась вокруг ее шеи.
Даже если мисс Свон и мистер Каллен, сэр! и любили усложнять друг другу жизнь – в прямом смысле слова, то в такие часы они снова становились одной командой. Они становились тем, кто идеально работал друг с другом, кто понимал друг друга без слов, с кем молчание не становилось неприятным. Даже если оно тянулось часами.
Это не изменилось.
Видимо, и никогда не изменится…
* * *
Эдвард заботливо следил за тем, чтобы Белла надежно попадала домой, не смотря на то, как поздно уже было.
Она купила себе древнюю "Хонду", как он, нахмурившись, заметил. Он не мог понять, почему она не приобрела приличную машину. К этому времени, он знал Беллу слишком хорошо, чтобы подумать, что она охотнее тратила деньги на бессмысленную одежду. Даже если она и приобрела ту или иную вещицу, чтобы свести его с ума. Такие расходы определенно стоили ей некоторых усилий. Каким-то образом он даже был рад, что, по крайней мере, успешно спровоцировал ее.
Но в остальном он просто не мог понять ее жалкую скупость.
Так же он не понимал, почему она наконец-то не могла снять себе приличные апартаменты.
Задать ей вопрос оказалось бы, возможно, полезным. Но этого он избегал, так же как и все личное.
Это бы снова возродило на свет божий дружественный стиль отношений, который он все упорнее подавлял к этому времени.
Иногда он все же строил из себя босса. Параллельно с визитами Джозефины, время от времени, он удостаивался еще и других, нормальных клиентов. Теперь он наслаждался ими, потому как они хотя бы на время давали ему чувство, что он не совсем сошел с ума.
А иногда… иногда все было так, что в одну секунду он был боссом, чтобы в следующую – совершенно внезапно и неожиданно – вынужденно нырнуть в роль Эдварда.
Так неожиданно, что эта ситуация добивала его…
* * *
Он читал, мимоходом делая заметки и, как обычно бывало в такие моменты, Эдвард забывал обо всем вокруг него. В конце концов, он посмотрел на часы. Было больше двух часов ночи. – Твою мать! – пробормотал он и кинулся в переднюю комнату.
Она все еще была там.
Конечно же, была. Но в какой то момент Белла сдалась. Эдвард предположил, что она не заметила этого. Ее голова мирно покоилась на ее руках, и она крепко и глубоко спала.
Он растерянно стоял перед ней. В нем бушевало с некоторых пор снова появившееся горькое желание отнести ее в свою кровать. Просто лежать рядом с ней, ему бы этого хватило.
Да-да, вот до чего он уже докатился.
Но он, конечно же, не сделает этого. Он покорно отбросил все свои непрошенные и смехотворные желания (не будем вводить себя в заблуждение!) в сторону и громко прокашлялся.
Ничего не произошло.
Он повторил это еще раз.
Опять без успеха. Когда от его ложного приступа астмы так и не последовало никакой реакции, он направил мистера Каллена, сэра! уверенными шагами за порог его кабинета и опустился рядом с ее стулом на корточки. – Белла... - пробормотал он.
Одинокая прядь волос упала на ее лицо. Он осторожно заправил ее за ее ухо.
- Белла, сладкая… - Она не отреагировала. Эдвард посчитал, что этим придержался любой порядочности.
Она не хотела просыпаться, значит ему нужно было придумать что-нибудь другое. Ему не понадобилось долго, чтобы придумать план Б.
Бережно, настолько бережно, насколько он был способен, он поднял ее со стула и понес к дивану. Она не проснулась, но ее руки сами по себе обхватили его шею, ее губы прижались к его щеке. Эдвард, на самом деле, пытался, но с такой мертвой хваткой он не мог положить ее так, чтобы не разбудить. А в данной ситуации он находил это совершенно ни к месту.
По мнению Розали он может и был идиотом – но все-таки не настолько.
Сейчас она обнимала его, ее пальчики снова находились на его затылке, хотя на этот раз и не гладили его сверху вниз; ее губы – опять такие чертовски горячие – все еще прикасались к его щеке, а один раз ему даже показалось, что он услышал тихое «Эдвард…»
Нет!
То, что тут происходило, он просто-напросто заслужил!
С довольным вздохом он сел на руках с Беллой на диван и охранял следующие несколько часов ее сон.
Лишь только когда за окном постепенно начало светать, он бережно уложил ее на диван и еще бережнее убрал ее руки со своей шеи – что оказалось не очень-то просто.
Она не проснулась. Но Эдвард предположил, что это было, скорее, совпадением, чтобы проверить это посреди ночи. В конце концов, Белла нуждалась в сне.
А он нуждался в Белле…
* * *
Когда она проснулась час спустя и довольно ошеломленно обнаружила, где она находится, он поприветствовал ее широкой улыбкой, сидя, естественно, за своим рабочим столом.
- Выспались?
Она потерла глаза и показалась ему, скорее, заспанным ребенком, чем кем-либо другим.
- Как я оказалась на диване?
Его глаза были огромными. – Я разбудил вас и сказал, что вы можете ехать домой. Но вы почему-то не хотели. И тогда я сделал предложение с диваном…
Она не поверила ни единому слову. Но и не задала ни малейшего вопроса. И предстоящий день прошел менее холодно, чем предыдущие.
Хотя это, конечно, могло быть связано и с тем, что Джозефина не появилась…
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Привет-привет, дорогие мои!
Ожидали таких действий от Эдварда? Как по вашему: он правильно поступил, целуясь на глазах у Беллы с дугой? Или еще больше оттолкнул ее этим? Жду ваших мнений на ФОРУМЕ!
И да, мы вступаем в заключительную часть этой истории, и начиная со следующей главы и до конца все события будут происходить в один и тот же день! Так что, финал не за горами! Хотя нас ожидает еще море событий!
Люблю вас...
Ваш Нотик
ПС: Не забываем благодарить Аленушку за редактуру, которую она НИКОГДА не задерживает, как бы не была занята!
Источник: http://robsten.ru/forum/19-775-66
