Он гораздо охотнее стал бы искателем приключений, исходил бы пешком весь мир, покорил бы самые высокие вершины, пересёк бы все моря на одномачтовом судёнышке (без каюты) или предпринял бы экспедицию по бескрайним просторам тайги, с одним лишь рюкзаком и в сопровождении верного пса.
Сделал бы...
К сожалению, подобные «прогулки» не стояли в жизненном плане, который Джордж Хейл положил сыну в колыбельку.
Банкиром Джаспер себя не видел даже в мечтах юности, которые отжили ещё в то время, когда у него уже отросла маленькая бородка (когда у него появилась первая щетина). Он прочёл бесчисленное множество книг, уже чертовски хорошо – теоретически – ориентировался на земном шаре и охотно пошёл бы по стопам Дарвина, Джека Лондона, Жюля Верна и их героев.
По иронии судьбы, хотя Джаспер и хотел быть отчаянным, на деле он таким никогда не был.
Одновременно с этим запутанным, иногда ненавистным жизненным планом, наверное, вмешались и гены его отца. А они были настроены на цифры, а не на долгие путешествия, задубевшую от ветра кожу и, конечно, соломенно-светлые волосы. Потому что в какой-то момент пигменты капитулировали бы перед солнцем и сыграли бы отбой.
Подростком он ещё противился предположительно ужасной судьбе – провести жизнь за письменным столом и кафедрой владельца банка. Он бродил с друзьями по округе, хотя охотнее остался бы в своей маленькой, но превесьма уютной квартирке в колледже. Разумеется, чтобы окунуться в очередную приключенческую историю. Он даже пару раз почти травился алкоголем. Но не смотря ни на что цифры слушались его.
Позже он думал, что хотел тогда привить себе эти мечты. Он всегда был спокойнее своих сверстников. Он не любил проказы, во всяком случае, если они выходили за рамки теории. Он всегда с неподдельным почтением читал обо всех парнях и взрослых мужчинах, бросавших вызов закону, преступавших его и воплощавших свою мечту, но самому решиться на что-то подобное?
Нет!
После того, как Джаспер – с намеренно посредственными результатами - закончил учёбу и отец провёл его по достопочтенным помещениям старого банка, он наконец сдался на милость своей предопределённой судьбы. Причём спокойно и организованно.
И потерял при этом последние искры самоуважения.
Больше всего его злило то, что ему нравилась работа, ему нравился любимый им распланированный порядок дня, а также то, что для него не было ничего удовлетворительнее того, чтобы занять место за своим письменным столом и заниматься тем, чем и занимались все банкиры.
Это был не он, чёрт возьми!
Ну, во всяком случае, не тот он, каким он бы хотел себя видеть.
С трудом, но пришлось признать, что, к сожалению, это всё-таки был именно он. С ног до головы – настоящий Хейл.
И при этом ему ещё удавалось до сих пор оборонять свою мнимую независимость. С тяжёлыми боями, стоит заметить. Поскольку пришлось пережить несколько жарких словесных баталий, прежде чем Мария - его матушка - позволила ему оставить родительский дом и снять собственную квартиру.
Но то, насколько ужасно было быть скушным занудой для которого превыше всего была обеспеченная жизнь и который имел кроткий нрав, дошло до него только тогда, когда в его жизни появилась она.
Элис.
Он знал, что она его презирала за то, кем он был. По меньшей мере, так же, как и сам он себя презирал. Долгое время он полагал, что нашёл в ней тот необходимый стимул к тому, чтобы прекратить это и наконец стать тем, кем он хотел бы себя видеть.
Когда ему наконец удалось бы её удовлетворить, тогда он наконец смог бы снова себя уважать.
По крайней мере, так это выглядело в его планах. На деле же, разумеется, он об этом ещё всерьёз не задумывался.
Он боготворил Элис.
Ещё никогда Джаспер не гонялся за девушкой, не преследовал её до безумия или даже не досаждал ей. И это только лишь своим постоянным присутствием.
Но с этой черноволосой, темноглазой богиней с алыми от природы губками, белоснежной кожей и невероятно потрясающей фигурой у него сгорали все предохранители.
Он даже забыл о своей обыкновенной сдержанности и снова впал в ту фазу, которую обычно успешно преодолевают в четырнадцать, максимум – в пятнадцать лет. Джаспер убеждал себя, что когда-нибудь она его услышит, если он будет достаточно упорным.
Она просто должна была!
И в конце концов она его услышала, верно?
Эта единственная ночь с Элис стала зенитом его жизни. Не проходило и минуты, чтобы он не видел перед своим мысленным взором её тело, которое не могло быть создано совершеннее. Куда бы он ни шёл, где бы ни стоял (или сидел, естественно), он думал об этих бездонных глазах, которые могли дать ему больше всех кругосветных путешествий, вместе взятых. Он всё ещё чувствовал её под своими руками, всё ещё наслаждался её поцелуями и не мог забыть, каково это – обладать ею.
В какой-то момент ему пришлось подняться с её постели. Неизбежно, ведь всегда рано или поздно наступает утро. Но он так и не смог на самом деле оставить эту постель. Джаспер жил во всё продолжающемся сне, который делал его похожим на наркомана, зависимого от тяжёлого наркотика. По ту сторону реальности, с осознанием того, что там лучше и прекраснее, чем когда-либо могло быть в реальной жизни. Именно теперь им владело только одно желание.
Она должна была принадлежать ему.
Назвать Элис своей женой, причём со всеми последствиями, стало его единственной целью. Он стремился к этой цели с одержимостью, дававшей ему надежду, что он снова сможет назвать себя мужчиной.
Реже появлялся страх услышать отказ. В конце концов, она была с ним, причём с большим, большим удовольствием. Она была немного строптива, это была часть её существа, и это Джаспер в ней тоже любил. Не было ничего, ни единой чёрточки, которую он не боготворил бы в этом ангеле.
Правда, ему было не совсем ясно, почему она, после того, как была достигнута первая цель (которая до тех пор в его мыслях была где-то на десятом месте), вдруг стала такой неприступной.
Разумеется, Джаспер не признал себя побеждённым. Совсем напротив, он вновь удвоил свои усилия. Никакая цена, никакое усилие не было для него слишком высоким, чтобы завоевать её.
В теории, разумеется. На практике же она и не требовала от него подобных доказательств его любви. Что было огорчительно... в некоторой степени.
Кроме того, он чувствовал себя вправе вновь и вновь быть с ней. Джаспер не был бабником. Его прежний опыт по части девушек/женщин можно было перечесть по пальцам на руке. С каждой у него были определённой глубины (соответственно обстоятельствам) отношения.
У них был секс, следовательно, они были парой.
Для Джаспера были вещи, сочетавшиеся, как зубцы двух шестерен. И когда однажды она, с сияющими глазами, перестала его игнорировать, но даже пригласила на разговор, Джаспер решил, что наконец победил.
Ну да, ну да... иногда он был полным болваном.
Элис подождала, когда он сядет. Транс, в котором Джаспер с недавних пор постоянно находился, мгновенно усилился. Быть так близко к ней, иметь возможность восхищаться этой захватывающей дух красотой – это превратило его в парализованного зайца с круглыми глазами.
Сопротивление бесполезно.
Сегодня она снова казалась особенно божественной. Уже потому, что её рот не кривился так, что меньший оптимист, нежели Джаспер, непременно различил бы за этим отвращение.
Миссис Коул принесла чай. Хотя Джаспер охотнее выпил бы кофе, он, с тем смирением, с которым всегда относился к Элис, удовлетворился травяным напитком.
- Мы с Эдвардом женимся.
Джаспер, с головой погрузившийся в мечтания, вне себя от счастья, только сложил губы трубочкой и поднёс чашку ко рту.
Он подумал, что ослышался:
- Прости?
Она улыбнулась... и от этого стала ещё вдвое прекраснее. Уголки губ Джаспера невольно поползли вверх. Автоматически.
- Я выхожу замуж, – это прозвучало чётко, исключив всякую возможность того, чтобы неправильно её понять. Джаспер почувствовал, как от его головы отливает кровь. Он осторожно поставил чашку, его руки слегка дрожали. Во всяком случае, так он чувствовал.
Улыбка Элис засияла от счастья, так что и сама она засияла красотой. Такой красотой, что Джаспер во мгновение ока был ослеплён.
- Эдвард предложил мне стать его женой, и я дала согласие.
* * *
Джаспер не знал, как ему это удалось, но в какой-то момент в этот вечер он пришёл в себя в каком-то пабе.
Взглянув на стойку перед собой, он увидел не виски, а то, что ему соответствовало: стакан минеральной воды.
Заведение было полно мужчин, смотревших перед собой такими же отупевшими взглядами.
Перед ВСЕМИ стоял, как минимум, виски, в особенно тяжёлых случаях – текила, или же они, кто-то – чаще, кто-то – реже поднимали бокалы к губам. Бармен крутился, как белка в колесе, стараясь уследить, чтобы сосуды не пустовали подолгу. Музыкальный автомат играл какую-то старую песню, что-то из тяжёлого рока, и, как Джаспер мог заметить, в заведении не было ни единой женщины. Нахмурившись, он воззрился на свою минералку и наконец поднял глаза на бармена:
- Виски!
Это ознаменовало следующий, второй провал в памяти за всю жизнь Джаспера. Когда на следующее утро он проснулся в своей постели, он был один. Если не считать невыносимого похмелья.
Лучше ему не стало. Даже гудящая голова не могла его удержать от того, что он снова видел перед собой ЕЁ лицо и слышал её ангельский голос, говорящий те слова, одним ударом вышвырнувшие его из мечтаний в жестокую реальность.
С тяжёлым сердцем Джасперу пришлось признать, что он даже не настолько мужчина, чтобы напиться до беспамятства.
Вместо этого он с головой бросился в работу. Это было вторым всемирно признанным вариантом, который помогал справиться с разбитым сердцем. Как обычно, он присутствовал на собраниях директоров банков, проходивших каждую пятницу. Он отметил, что у банка, который принадлежал его семье уже не одно поколение, дела ещё никогда не шли так хорошо, и в то же время – что этот факт никогда его так мало не заботил.
Ему казалось, что внутри он умер, забыв только поставить об этом в известность свою бренную телесную оболочку. А поскольку усопшие редко бывали способны воспринимать реальность, он даже и не пытался это сделать. Он скорее механически исполнял свои обязанности, вставал по утрам, брился, одевался, проводил дни в банке, шёл домой и засыпал.
И когда пришло милое приглашение на свадьбу, он с минуту смотрел на изысканную бумагу ручной выделки, прежде чем до него хотя бы приблизительно дошло содержание написанного.
Он не хотел идти, ему ничего не хотелось меньше, чем оказываться лицом к лицу с этим ужасом. Но с другой стороны, в этом Джаспер видел единственную возможность убедиться в реальности самого страшного кошмара за всё своё существование.
* * *
Оставшиеся – на удивление немногочисленные – дни до свадьбы прошли в некоем затуманенном состоянии, в котором он хоть и действовал, как машина, но ничего не воспринимал. В какой-то момент автоматизировалось всё, а не только дыхание. В отличие от других людей, ему не приходилось отодвигать непрошенные мысли в сторону, их фактически не было.
Его смерть, на короткое время прекратившаяся с получением этого проклятого приглашения, во мгновение ока вновь вступила в свои права.
Новой иронией судьбы было то, что его затуманенное состояние было сродни тому, в котором он пребывал, когда ещё имел счастье с огромной надеждой в сердце мечтать о том, чтобы вновь очутиться в её объятиях.
И увидев её – сияющую такой красотой, какую он не представлял и в своих мечтах, даже Джаспер мало-помалу начал осознавать, что это не была его распроклятая галлюцинация.
Хотя у него ВСЁ ЕЩЁ НЕ укладывалось в голове, ПОЧЕМУ!
Слишком много доводов логики говорили против. Будь это кто-нибудь, какой-нибудь грёбаный мужик с улицы, который был быстрее, лучше и МУЖЕСТВЕННЕЕ Джаспера – он, Джаспер, это ещё как-нибудь понял бы.
Картина, представшая его глазам в этом переполненном зале, перешла границы его разума.
Намного.
Всё это дело показалось Джасперу ещё более сомнительным, когда он увидел, как вёл себя Эдвард. Именно потому, что перед глазами у Джаспера постоянно вставала картина того, как бы ОН себя вёл в этой ситуации. Разве было большее счастье, чем возможность взять в жёны этого ангела?
Джаспер не родился безумцем. До сих пор в его голове редко рождались фантазии, в которых он убивал этого проклятого негодяя, причём по всем правилам искусства.
Но увидев, что Эдвард её НЕ ХОТЕЛ... но в конце концов всё-таки взял, в первый и последний раз за всю свою жизнь Джаспер на несколько секунд утратил всякий контроль над собой. Разумеется, это произошло только внутри него. В конце концов, Джаспер был тем, кем был.
Кротким, как овечка.
Но внезапно перед ним предстали лужи крови рядом с телом Эдварда Каллена, растерзанным на кусочки всевозможными способами. Красная пелена была такой яркой и сильной, что на несколько секунд совершенно заслонила ему взор. А когда он вновь пришёл в себя, всё уже было кончено, никакое вмешательство было невозможно, и единственный шанс предотвратить всё это был упущен.
Брак, совершенно перевернувший его жизнь, был заключён.
Однако, узнав немного спустя, ПОЧЕМУ состоялась эта свадьба, он пережил первое и последнее и последнее в своей жизни исключительное состояние (прим. пер.: остро наступающее и быстро проходящее психотическое состояние, характеризующееся оживлением поведения) за всю свою историю.
Элис была беременна. От Эдварда!
Значит, у неё был секс не только с Джаспером, но и с НИМ...
Но...
Джаспер не знал, какому порыву мыслей поддаться в первую очередь. Присутствие Розали, Елеазара и Беллы с их проблемами было не столь важно.
Нет, Элис не была невинной. Даже при том, что Джаспер явно не был донжуаном, он всё-таки мог определить, много ли у девушки за плечами было сексуальных эпизодов.
Элис была относительно неопытной. Это его даже слегка удивило, потому что её обычное поведение позволяло предполагать нечто совершенно иное.
Значит, это она вскоре после их совместного опыта с Эдвардом...
За этой шокирующей мыслью пришла другая, и уж она-то была печальной:
Почему она была беременна не от него, Джаспера? Тогда бы сегодня рядом со священником стоял бы он, и уж он-то не стал бы медлить с ответом или не сотворил бы такую глупость насчёт того, чтобы надеть ей кольцо.
И уж наверняка – о, верно, как треклятое «аминь» в церкви – он бы её поцеловал! В отличие от этого грёбаного тряпки!
Какого чёрта этот тип вообще в неё вцепился? Какого чёрта он не убрал от неё свои вонючие лапы и не остался с Беллой, которой он гораздо больше подходил, которой он принадлежал, чёрт возьми! Это что, было неочевидно? Этого что, никто не видел?
Почему он забрал у Джаспера любовь всей его жизни и подобным образом оскорбил Беллу?
Даже если Джаспер больше был погружён в собственные мысли – это, казалось, уже успело стать нормой – от него не укрылось то, как сильно сестра Элис страдала от всей этой ситуации. Розали тоже не казалась слишком уж довольной. То же самое касалось Рене, Эсми, однозначно Тани. Даже Елеазар сегодня казался особенно язвительным, даже со своими знакомыми.
Всё это представление было искусственным, каждый чувствовал себя не в своей тарелке, старшие члены семьи опасались скандала, гости его ждали. От Джаспера не укрылись те многочисленные взгляды, вновь и вновь падавшие на него, даже если Белле и этому сукину сыну (этим Джаспер не хотел оскорблять Эсми Каллен) в этом плане приходилось вынести больше.
Всё казалось напряжённым и искусственным, кроме одного человека.
Элис.
В её глазах Джаспер не нашёл никаких сомнений. А когда она на него смотрела, что случалось достаточно редко, в её взгляде не было ни малейшей тени тоски или печали.
Элис хотела выйти замуж за Эдварда.
Джаспер начинал мало-помалу опасаться за свой рассудок. Он был умным человеком, умнее многих из тех, с кем он время от времени встречался. Но перед тем, что дело было слишком тёмное, да к тому же явно скверное, а никто не вмешивался, ему оставалось только капитулировать. Его бесхитростная натура и ярко выраженное чувство справедливости запрещали ему понимать подобные вещи.
Что, кстати, не упрощало его жизнь.
Слова Элис глубоко его уязвили, как и всегда, когда она обращалась с ним, как с отребьем. Оплеуху от Розали, однако, он бы с удовольствием предотвратил. Были вещи, которые просто не имели права происходить. Бить этого ангела в сказочном свадебном платье было из их числа. Хотя Джаспер и не понимал, как она могла в её состоянии пить алкоголь и почему этот паршивый похититель женщин не вмешивался?
Следующим неприемлемым преступлением Эдварда стало то, что он оставил свою жену одну и бродил хрен знает где. На этот счёт у Джаспера было весьма конкретное представление. Он видел, что Белла с Эдвардом ушли вместе, и это тут же вновь привело к полному хаосу в его голове. Почему он ушёл с Беллой – которую всё же хотел; но женился на Элис и забрал у него – Джаспера – жену?
Что здесь творится?
А когда ему затем пришлось наблюдать, как Элис на его глазах превратилась в сущую фурию, как она вышла из себя, её губа свирепо поднялась вверх, обнажая зубы, а глаза сузились до щёлочек; как причёска развалилась на уродливые пряди, макияж испортился, а голос наполнился ядом, он пришёл в ужас. Чем дольше Джаспер на неё смотрел, тем меньше мог проследить смысл действа. А он до тех пор себя считал явно способным мыслить.
То, что она говорила Белле, было ужасно. Даже Джаспер, в любом другом случае изыскавший бы для поведения Элис какое-нибудь оправдание, на этот раз действительно нуждался в объяснениях.
То, что он увидел в лицах Беллы и Эдварда, было очевидным.
Здесь он нашёл и тоску, и печаль, и бесконечное отчаяние, причём у ОБОИХ.
Джаспер хотел схватить Эдварда за воротник, встряхнуть, наорать на него, не в последнюю очередь – избить до полусмерти, потребовать объяснения, почему... ПОЧЕМУ?
Элис он тоже хотел встряхнуть и задать ей тот же вопрос. Хотя с ней он бы обошёлся не так грубо.
Джаспер хотел... всего и всё же оставался нем. Потому что те люди, которых он, по своему разумению, знал, вели себя совершенно по-чужому в немыслимой для Джаспера ситуации. И когда он наконец вывел Беллу наружу, он вздохнул и мысленно вытер пот со лба.
Наконец-то исчезнуть с этого совершенно сбивающего с толку спектакля казалось ему единственно правильным. И приобнимая в темноте одеревеневшее тело Беллы, он думал, в отличавшей его неприукрашенной манере восприятия, что сейчас произошли события, разрушившие не только его мечты.
Подойдя к воротам, Джаспер остановился и взглянул на неё.
- Я... – он глубоко вдохнул. – Я не понимаю.
Белла улыбнулась. Уличное освещение в этой части пригорода было скорее разрозненным, однако от Джаспера не ускользнул подозрительный блеск в её глазах. Новые слёзы были готовы прорваться. Не так уж приятно для мужчины. А уж для Джаспера – тем более. Он обеспокоенно её изучал, надеясь, что наводнения ещё раз удастся избежать.
- Конечно, ты не понимаешь, – тихо ответила она. – Никто это не может...
Он выгнул бровь:
- Но...
Она покачала головой:
- Не оглядывайся назад, Джаспер. Это бессмысленно. Они приняли решение, и никто этого не изменит.
- Я знаю! – ответил он, резче, чем собирался. – Но почему...
Но она прервала его, замотав головой ещё энергичнее:
- НЕТ, ДЖАСПЕР! Кончено. Я этого не могу объяснить. Прими это, как и я.
Этой загадочной фразой она толкнула Джаспера на грань безумия, которое его преупорнейшим образом преследовало уже несколько недель. Но прежде чем он вновь фактически утратил контроль над собой, как на машине подъехала Розали, и Белла, вновь с улыбкой, на этот раз действительно водянистой, попрощалась с ним.
Нахмурившись, он смотрел им вслед.
Разве ещё недавно они обе не были врагами? С полным на то основанием, даже если Джаспер и рассматривал это как одну из многочисленных трагедий, произошедших за последние месяцы.
Ладно, его не особенно интересовала дружба Розали и Беллы, он не настолько хорошо знал Беллу. Но в этом можно было заметить хоть что-то положительное за всю эту катастрофу.
Прекрасно.
Он не вернулся на свадебный бал, а медленно направился домой, благодаря судьбу, что не приехал на машине. Ночь была весьма тёплой, учитывая, что наступила осень, а они жили на севере Штатов. Впрочем, даже будь сейчас двадцать градусов мороза, в этот вечер Джаспер бы этого не заметил.
От дома Калленов до его квартиры в центре было далеко. Много времени, чтобы рассортировать мысли, находящиеся в полном хаосе. Сколько раз за эти два часа он хотел вернуться, Джаспер не знал. И каждый из них он в последний момент передумывал. Что бы он сказал Элис?
Как он мог убить Эдварда, не угодив потом в тюрьму?
Прохладный воздух оказывал на Джаспера явно нежелательный эффект, изгоняя из его головы многочисленные сценарии убийства. И в какой-то момент он не мог придумать никакой тактики, чтобы соответствующим образом лишить этого ненавистного типа жизни. Огнестрельного оружия у Джаспера не было, и единственно доступной альтернативой оставалось задушить его подушкой.
Однако этот способ Джаспер счёл недостаточно соответствующим ужасу ситуации.
Не было бы крови.
Итак, он попытался примириться с мыслью о том, чтобы смотреть вперёд. И разумеется, потерпел поражение.
Он бы с удовольствием спросил Беллу, как ему исполнить сию премудрость, раз уж предложение исходило именно от неё. Но она исчезла, и Джаспер подозревал, что больше никогда её не увидит.
Никогда.
Откуда у неё брались силы примиряться с обстоятельствами?
Джаспер не знал, как и ему пережить хоть один день с осознанием того, что он навсегда потерял Элис.
Которую взял человек, её не любивший...
* * *
В тот вечер Джаспер не надеялся на непременно скорое улучшение общей ситуации, на самом деле, в тот момент у него вообще не было планов на будущее.
В этом он был скорее выжидающим человеком.
Но не почувствовав себя ни на йоту лучше и через три недели, он начал искать выходы.
Если рассуждать здраво, Элис ему никогда не принадлежала. Ну, в переносном смысле. Эта единственная волшебная ночь для него значила явно иное, нежели для неё.
Джаспер был однозначно способен рассматривать вещи в ужасающем свете реальности. Он не принадлежал к тем, кто не мог признать собственное поражение.
Элис никогда не была с ним любезна, не важно, как он выражал свою любовь к ней. Если уж быть совсем честным, она ни разу не снисходила даже до дружелюбия или до соблюдения приличия, по крайней мере, в том, чтобы отвечать ему вежливостью.
По правде говоря, она с ним обращалась, как с нелюбимой собакой. Только если ей были нужны его услуги, она снисходила до того, чтобы подарить ему улыбку. А мнимое расположение в её взгляде было, пожалуй, результатом его сокровенных мечтаний.
До этого момента он мог согласиться со своими ошибками. Элис не была первой девушкой, не ответившей на его чувства.
Джаспер был светловолосым и голубоглазым. При своём бледном цвете лица и множестве веснушек он не заговаривал с каждой женщиной. Даже если многие женщины и утверждали, что он хорош собой.
Но ему ещё ни разу не приходилось сталкиваться с фактом, что жизнь, какой он её уже себе расписал во всех подробностях, не состоится.
Проходили дни. Джаспер исполнял, как прежде, свою работу и то, что, в общем и целом, составляло его не слишком-то полную приключений жизнь. Возможно, посторонний принял бы это за значительное достижение, если учитывать, насколько истерзан он был внутренне. Но люди, знавшие Джаспера ближе, знали и то, что ему не часто нужно было думать, чтобы действовать.
На деле же, однако, Джаспер прекратил жить. То, что он исполнял свои обязанности, в которые входили также душ по утрам, бритьё, приём пищи три раза в день и посещение фитнес-центра два раза в неделю, ещё долго не означало, что это ему приносило радость.
Он делал это потому, что так должно было быть.
Так, как он с давних пор привык существовать.
Когда в стране воцарилась зима, Джаспер скорее мимолётно отметил, что Эдвард со своей молодой женой покинул город. Шумиха вокруг Эдварда Каллена – адвоката – также прошла мимо него без внимания с его стороны.
Джаспер не интересовался причинами и слушал сплетни о том, что брак этих двоих складывался не очень-то хорошо, с безучастным выражением лица.
О, сплетничали о многом, Джаспер едва ли придавал этому хоть малейшее значение. Ему было не по душе радоваться печальным вестям в доме Калленов. В нём не шевельнулось ни малейшего удовлетворения. Если вообще что-то и появилось, так это гнев, потому что Джаспер всё ещё не понял.
И наверное никогда не сможет.
Он должен был бы желать Элис всех несчастий мира – и не мог. Стоило только хоть сколько-нибудь дружелюбной мысли в её направлении появиться в его голове, он видел её перед собой и тут же даровал ей отпущение.
Разразиться исполненными ненависти тирадами не соотвествовало уровню его достоинтства. Даже если от этих тирад ему и стало бы легче.
Джаспер знал, куда отправилась Белла. В конце концев, именно он обеспечил Эмметту бегство из Сиэтла. Оба они, и Белла, и Эмметт, находились в Нью-Йорке, и Джаспер считал это удачным решением. Так Эмметт хотя бы не был один. Джаспер давно был из тех людей, которые не распространялись о том, что знали, не переоценивали своих впечатлений и не изживали своей ненависти.
Последнее он иногда рассматривал как не слишком полезное. Но что уж тут было поделать?
Несмотря на это, тот факт, что исчезновение Элис до такой степени не оказало на него никакого воздействия, его смутил. Он напряжённо вслушивался в себя и искал хоть какое-нибудь чувство. Он бы гораздо охотнее предпочёл досаду от тоски, но в какой-то момент даже НЕНАВИСТЬ к Эдварду стала приемлемой. Хоть что-нибудь!
Но он не нашёл ничего. Он даже пытался себя спровоцировать, рассказывал себе с мрачными мазохистскими намерениями, что они где-нибудь кувыркаются в постели, безмятежно, без малейшего зазрения совести. Соединённые в том счастье, для достижения которого они пошли на несчастье ещё двоих людей.
Ничего, кроме слабого эха, Джаспер не нашёл. В какой-то момент он смирился с тем, что не обязательно создан для приключений, но вот того, что он не способен на некоторые эмоции подобного рода, он до сих пор не подозревал.
Его жизнь текла своим чередом. Наряду со своей обычной деятельностью он предпринимал то одну, то другую поездку за границу. Джордж уже года два как отошёл от дел и передал Джасперу судьбы банка.
По вечерам он покупал в магазине какие-нибудь полуфабрикаты, заползал в свою квартиру, включал телевизор и готовил в микроволновке успешно добытую пищу. А если он иногда позволял себе ещё бутылку пива, то с сухой улыбкой поднимал тост за собственную грандиозную отвагу.
Что он всё-таки был за мужчина!
По ночам, однако, когда Джаспер не был властен над своими мыслями, его посещали самые страшные кошмары.
Здесь он был всем, что не исполнил в реальной жизни: искателем приключений, мрачным мстителем, тем героем, что похищал Элис из-под венца, вызывал Эдварда на дуэль И побеждал. Дуэль, разумеется, велась на шпагах.
В этих иллюзиях он был сияющим победителем, завоёвывавшим возлюбленную и яростно низвергавшим соперника на землю.
Ну да, может быть, это изрядно помогало в том, что Джаспер наутро едва помнил что-то из этих подростковых снов. Возможно, из-за их существования он окончательно разочаровался в себе.
Недели шли, а Джаспер едва обращал на них внимание. Празднование Рождества он начал с краткого визита к родителям, дабы вручить обязательные подарки. Джордж и Мария неоднократно бросали на сына обеспокоенные взгляды, но тот задержался не настолько долго, чтобы они успели начать расспросы.
Оставшееся время Джаспер провёл в своей тихой квартирке.
Он махнул рукой на праздничный стол, а вместо этого в первый праздничный день отправился после обеда в магазин, где мог прикупить еды, жизненно важной для холостяка:
Настоятельно рекомендуется приготовление в микроволновой печи...
Выпал снег – как раз к Рождеству – и намело изрядные сугробы. Джаспер, не пользовавшийся машиной при каждой удобной возможности, бродил в туфлях по этому белому великолепию, утопая в нём, и думал, что сейчас, возможно, приговаривает сам себя к воспалению лёгких.
Эта мысль показалась ему недурной. Это было бы разнообразием. Кроме того, он, разумеется, героически отказывался от любого визита к врачу и ежедневно таскался в свой офис, с болью в согнутом теле... но всегда на месте, потому что он был нужен, любой ценой.
Джаспер тихо застонал и закрыл глаза. Как он смешон! Он машинально ускорил шаг, как будто таким образом мог убежать от вечного мальчика внутри себя.
ПРОДОЛЖЕНИЕ >>>>>
Источник: http://robsten.ru/forum/19-775-255
