Я влюблен.

Мне все равно, если это звучит наивно, мне действительно все равно. Все потому что это - правда, и я не знаю, как еще это выразить, поскольку трех простых слов не хватит, чтобы охарактеризовать мои чувства. Даже если я начну описывать, стуча по клавишам, или говорить вам вслух о своих эмоциях нельзя будет представить всю их полноту. 

И когда думаешь об этом, все кажется таким странным. Любовные истории в кино или в книгах всегда включают в себя какие-то публичные заверения в своих чувствах, верно?

Неправильно. Все это ерунда.

Потому что ни одними словами я не расскажу вам о своих ощущениях. Я не смогу описать этого, или сыграть в кино, или спеть (хотя последнего я не сделаю потому, что боюсь смутить вас). 

Любовь – это не большие эпические признания или широкие жесты.

Все это даже скучно. По крайней мере, кажется таковым.

Любовь – это маленькие моменты идиллии. 

Мы сидели на диване в нашей квартире, смотря на пустые полки и разбросанные по полу коробки. 

Я тяжело вздохнул и провел рукой по лбу. Наш первый август в Чикаго был жарким. 

Ты встала и щелкнула выключатель от вентилятора на стене. Ничего не произошло.

Очевидно, стараясь не пугать меня, ты продолжила щелкать выключатель, оглядываясь вокруг. 

Я поднял брови, и ты просто улыбнулась, словно спрашивая, что случилось. Будто это не первый день на новом месте и все вещи целы. 

Я почувствовал, как нарастает головная боль от стресса и жары, поэтому снял футболку и откинулся на спинку дивана, закрыв глаза. 

Через минуту я ощутил, как прогибаются подушки под твоим весом и ты села ко мне на колени. 

Все еще с закрытыми глазами, я положил руки тебе на бедра, что-то напевая. 

Затем я почувствовал легкий ветерок у себя на шее. Я вздрогнул и вздохнул. Я слышал, как ты вдыхаешь и на этот раз почувствовал ветер в районе груди. 

Ты просто сидела и обдувала меня.

Устав, ты пересела на диван и положила голову мне на колени, а я перебирал пальцами твои волосы. 

И просто так ты избавила меня от дерьмового настроения, от напряжения и головной боли. 

Я люблю тебя.

В другой раз мы сидели на занятии, бок о бок. 

Это был какой-то гуманитарный предмет. Ты записалась на него, потому что он входил в мое расписание. Мы сидели на последнем ряду. 

Ты внимательно и прилежно делала заметки. А я смотрел на твой профиль.

Это так забавляло меня, наблюдать за тем, как меняется твое выражение лица, пока ты слушаешь, а после что-то записываешь. Ты все это находила очень интересным.

Взглянув на твои записи, я прочитал «самая обольстительная поза мужчины, когда он воображает себя самцом», а далее было «пенис = шлюха». 

Затем ты снова вернулась к своему ноутбуку очень сосредоточенная. 

Когда профессор читал лекцию, и ты находила в ней что-то интересное для себя, стук твоих пальцев по клавиатуре учащался и становился громче. 

Наконец, когда профессор стал рассказывать о мужских гениталиях в различной живописи, ты с такой силой вцепилась в ручку, что та вылетела и ударила по голове впереди сидящего студента. 

Твои глаза так расширились, как я никогда не видел, и ты покраснела, притом, что никогда не краснеешь. Никогда.

Студент обернулся, чтобы узнать, кто это сделал, а ты забралась под сто и положила голову мне на колени. 

Когда он осмотрел всех подозрительным взглядом и повернулся обратно, я кивнул тебе, чтобы ты выбиралась, но ты в страхе покачала головой и осталась так сидеть до конца занятий. 

Я люблю тебя.

В другой раз в пятницу вечером мы целовались у нас в комнате. 

Я сидел за столом, склонив голову над Франкенштейном, хотя тебя всегда веселило то, что я делаю домашнюю работу заранее, а не воскресным вечером. 

Ты налегла на дверь всем телом, поскольку зимой она всегда заедала, и валилась в комнату. 

Я старался не засмеяться, когда ты это сделала, но твой рюкзак перевесил тебя, и ты упала на пол. 

Больше я не мог сдерживать смех. 

Я все еще прыскал от смеха, когда помогал тебе подняться, но ты просто пожала плечами и гневно потопала в спальню. 

Я слышал, как ты несколько минут говорила по телефону, потом стало тихо, и я ничего не мог расслышать.

Через некоторое время ты вернулась и была уже не в зимнем пальто, одежде и рюкзаком, а в крошечных шортиках и майке.

Я оторвался от книги, чтобы посмотреть на тебя, но ты уже стояла передо мной, затем схватила меня за рубашку и потянула вверх, заставив подняться с кресла. 

Накрыв своими губами мои, ты потащила меня в спальню, и я забыл о книге, которую хотел дочитать. Тогда меня это не волновало. 

Ты избавилась от моей одежды очень быстро, толкнула меня на кровать и оседлала. 

Твои губы терзали мои, и когда я пытался снять твою одежду, ты схватила меня за руки и запрокинула их мне за голову.

А затем я почувствовал твои губы, спускающиеся все ниже и ниже, ты ведь знаешь, какое удовольствие мне это приносит, что мне становится абсолютно все равно.

Я стал громко стонать, но к счастью ты вспомнила, что мы не хотим быть такими соседями и накрыла мой рот своим.

Твои бедра вытворяли такие вещи, что я вырвался из твоих цепких рук и, положив ладони на твою талию, стал помогать тебе.

Ты издавала такие хриплые стоны, что это сводило меня с ума. 

Ты слегка передвинулась на моих коленях, и я громко застонал. 

Вот тогда мы и услышали стук дверь. 

Ты вскочила, схватив халат, улыбнулась мне и сказала:

- Это из китайского ресторана!

Я тяжело дышал, а ты побежала к двери. Все очевидно. Ты мне отомстила.

Сейчас это звучит гораздо смешнее и глупее, чем тогда.

Но даже если ты играла грязно, я люблю тебя. 

У нас в квартире висела доска, где можно было писать маркером и после спокойно его стирать. 

Ты купила ее за несколько долларов.

Не могу сказать, что мы никогда не пользовались ей.

Мы часто писали о каких-то мелочах, например, «занятия в 12:30» или «купить продукты». 

По вторникам занятия у тебя начинались в восемь утра. У меня всегда были занятия, начинающиеся не раньше 9:30. 

Я смутно помню, как ты вставала с кровати утром. Ты нежно целовала меня, а после шла в душ. 

Перед тем, как уйти на занятия, ты всегда заходила в спальню попрощаться. 

Я обычно бормотал что-то в ответ, а потом переворачивался на другой бок и снова засыпал. Но в то утро я чувствовал себя как-то по-особенному, поэтому прежде чем ты ушла, я схватил тебя за руку и потянул на себя. 

Я начал тебя целовать, но ты быстро пробормотала: «Мне надо идти, я буду скучать».

С тяжелым вдохом я выпустил тебя, и ты быстро отошла, чтобы я не смог схватить тебя снова. 

После этого я довольно быстро уснул и едва услышал, как за тобой захлопнулась дверь. 

Когда я проснулся, то побрел в комнату, не ожидая увидеть ничего из ряда вон выходящего. 

Но что-то красное бросилось мне в глаза, и я посмотрел туда.

Перед уходом ты оставила след от поцелуя на этой доске. Идеальный отпечаток губ краснел на белом фоне. 

Иногда ты красишь губы помадой красного цвета. Это странно. Но мне нравится.

Мое сердце тогда пропустило несколько ударов. Мне легко угодить, но я понимал, что это ты оставила для меня. 

Я прибывал в эйфории, и это чувство длилось несколько часов. 

Я готов делать так каждый день, подумал я тогда. Всю оставшуюся жизнь.

Потому что я люблю тебя.

Мы стояли на крыше дома одного парня. 

Это бы канун Нового Года.

Он вывел всех туда, наша компания могла бы наблюдать фейерверк и вести отчет до Нового Года.

Ты замерзла.

Я едва мог увидеть твое лицо в тусклом свете города, но слышал, как стучат твои зубы. 

Я взял тебя за руку и сел на один из стульев, которые мы вытащили на крышу. 

Ты села мне на колени спиной и я расстегнул молнию куртки.

Ты вздохнула и откинулась назад в мои объятья, и мы смотрели, как веселится наша компания.

Наши друзья обратили на нас внимание, и это было немного неловко, поскольку ты не хотела вставать. 

Хотя я тоже совсем не возражал. 

Когда начался обратный отсчет, они разошлись. Мы остались одни, а все остальные столпились в кучу и кричали. 

Наш отсчет включал себя много поцелуев и совсем мало цифр.

Но когда послышался звук фейерверка, ты сразу же спохватилась.

- Выпусти меня!

Ты со смехом боролась с молнией на моей куртке. 

Когда ты высвободилась, то побежала к компании, чтобы увидеть фейерверк. 

А я стоял в стороне и наблюдал, а затем медленно побрел в твою сторону.

Когда я дошел до тебя, ты схватила меня за руку и повернулась ко мне лицом, и клянусь, от выражения твоих глаз и улыбки мой пульс участился, а все огни стали в три раза ярче. 

Тогда я подумал, как смешно это будет звучать, если я скажу об этом вслух.

Я хотел жениться на тебе.

Однажды вечером мы поругались, когда мыли посуду.

Это было глупо. Да. Обычно мы не ссоримся.

Мы спорили о том нужно ли вызывать ремонтника, чтобы починить плиту. 

Я пытался заверить тебя, что хозяин нашей квартиры обо всем позаботиться. 

Ты была уверена, что нужно позвонить в компанию и сообщить обо всех неисправных приборах. Ты была непреклонна, повышала голос, буквально сходила с ума.

Ты всегда так ведешь себя, когда злишься.

Я бы сказал, что ты злишься, потому что не сможешь готовить неделю.

А потом все стало хуже.

Я притянул тебя к себе прежде, чем увидеть, как слезы блестят в твоих глазах, потому что тогда бы я тоже заплакал.

Я держал так тебя несколько минут, чтобы ты успокоилась. Это сработало. Ты тихо всхлипывала, а я гладил тебя по спине.

И тогда я сказал тебе это.

Ты мгновенно замерла, и я был немного шокирован, потому что ты даже не раздумывала.

Я был прав. Ты уже знала.

И тогда ты это сказал.

Ты тоже хотела выйти за меня замуж.

От автора: этот красивый эпилог и идеальное окончание истории было написано Грантом (Эдвардом). Могу сказать, что мы счастливы и до сих пор живем в Чикаго. 

Перевод: Claire_Weiss