Глава 4

Не покидая уютного надежного пристанища, медленно поворачиваюсь и в зыбком полумраке натыкаюсь на пару ярко-зеленых глаз… сосредоточенных на мне.

— Доброе утро, — шепчет Эдвард.

— Доброе утро, — отвечаю так же тихо.

Несколько мгновений просто смотрим друг на друга.

— Который час? — спрашиваю.

Подняв ту руку, что у меня за спиной, Эдвард мельком глядит на часы.

— Почти половина шестого.

Снова встречаемся взглядами — в его встревоженных глазах около дюжины молчаливых вопросов.

— Мне пора, — бормочу спустя какое-то время.

Парень неспешно кивает; заросший щетиной кадык дергается, и я борюсь с внезапным, но почти неодолимым желанием наклониться и поцеловать его, скользнуть туда-сюда губами…

После вчерашнего немного болит голова, но она уже прояснилась, так что я все помню.

— Хорошо, — соглашается без промедления Эдвард, однако заметно, что хотел сказать что-то совершенно другое.

Теплые объятия ослабевают; когда они окончательно размыкаются, заставляю себя сесть и повернуться к парню спиной, затем, расположившись на самом краю огромной кровати, навожу марафет: поправляю перекошенные бретельки и декольте, пальцами кое-как расчесываю спутанные волосы.

Из-за спины слышу, как Эдвард прочищает горло.

— Белла, ночью ничего, кроме поцелуев, не было, и... мы просто спали.

— Знаю, — бормочу я.

Бросаю взгляд через плечо — он приподнялся на локте: волосы тоже взъерошены, без рубашки, ботинок, носков, но в брюках — паре к смокингу.

— Знаю, Эдвард. Я была не настолько пьяна, — и одариваю его печальной улыбкой.

Он улыбается в ответ:

— Но все же пьяна.

Хихикаю.

— Да. И у меня есть парень, — киваю я, — каким бы мудаком он ни был. Так что... спасибо, что подумал за нас обоих.

Когда Эдвард кивает, на его лице уже нет эмоций:

— Без проблем.

Вздохнув, встаю и безуспешно пытаюсь привести в порядок платье: оно сильно измято и выглядит, что неудивительно, будто в нем спали. Раздвигаю чуть шире шторы: хочу, чтобы каюту залило солнце, и, задержавшись у окон, наблюдаю, как плещутся волны.

— Во сколько мы должны зайти в Сент-Томас?

— Примерно в семь утра. В семь тридцать будет автобус, на котором мы планировали добраться до пляжа Магенс-Бей. Присоединяйся.

Не отрывая глаз от занимающегося на горизонте рассвета, киваю:

— Очень живописно.

Сердце успевает сделать несколько ударов.

— Так и есть.

— У тебя случайно не найдется лишней зубной щетки?

— Посмотри в синей сумке, той, что в ванной, Белла. Там была одна.

— Ага, спасибо.

По пути в ванную стараюсь избегать его взгляда; найдя то, что искала, чищу зубы, затем принимаюсь рассматривать себя в зеркале: волосы в беспорядке, тушь потекла — выгляжу, как рок-звезда... и виноватой в том, чего вовсе не делала.

Когда возвращаюсь в комнату, вижу, что Эдвард, сидя на кровати, дожидается, пока я выйду. Улыбнувшись, скрывается в ванной; я тем временем рыскаю по комнате в поисках сумочки и босоножек.

— Вон там, у комода, Белла, — сообщает успевший вернуться Эдвард.

— Ох, спасибо, — отвечаю и, обуваясь, чувствую себя очень, очень неловко.

Но я понимаю, что избежать разговора не получится, и, натужно сглотнув, поворачиваюсь к парню — тот присел на один из стульев — и мы смотрим друг другу в глаза. Почти на автомате делаю несколько шагов в его сторону. Чтобы не подойти к Эдварду слишком близко, мне требуется вся сила воли, и, прежде чем оказаться прямо перед ним и полностью утратить самообладание, останавливаюсь.

— Эдвард, хочу, чтобы ты знал: обычно я так не поступаю. На самом деле, я никогда ничего подобного не делала.

Он протягивает руку и сплетает наши пальцы: жест теплый и успокаивающий — именно такой, какой был мне нужен.

— Белла, тебе не нужно ничего объяснять, — начинает он, — и перед тем, как закрыть эту тему, хочу сказать вот о чем... Не подумай, что я пытаюсь давить на тебя или ставить в неловкое положение…

— Продолжай.

— То, о чем мы говорили вчера вечером, о тебе и обо мне, я по-прежнему хочу этого. Я по-прежнему хочу тебя, — выдыхает он.

— Эдвард…

— И точно так же, как и ты, я никогда не таился по углам с чужой девушкой независимо от того, насколько велико было мое желание и каким мудаком оказался ее парень. Тем не менее, — усмехается он, — я понимаю, что мы на корабле, и твой выбор ограничен. Так…

Взяв меня за вторую руку, притягивает к себе, и вот — я уже стою у него между ног. Не думаю, что парень вообще понял, что сделал. Наши губы встречаются так же — на автомате.

Градус момента повышается сию же секунду: объятия становятся необходимыми и крайне настойчивыми. Хватаю Эдварда за шею, он, слегка придерживая за задницу, помогает мне залезть на него; начинает тянуть, я — толкаться, и где-то посередине, теперь разделенные только одеждой, мощь и нежность наконец-то встречаются.

Комната будто купается в золотистом сиянии: за шторами, которые так и остались полуоткрытыми, медленно восходит солнце. Встречаемся взглядами и начинаем двигаться, двигаться, придерживаясь известного со стародавнего времени ритма. Его ярко-зеленые глаза словно светятся, голова откинута назад… страсть разгорается.

— Мы должны остановиться, — выдыхает мне в губы, но, противореча сам себе, только крепче сжимает в объятиях.

— Знаю, — отклоняюсь назад.

— Мы должны остановиться, — повторяет парень и принимается целовать меня в шею.

— Знаю, — вплетаю пальцы в его волосы, тяну за отдельные пряди.

Он перемещает руки мне на талию и отстраняется — вместе ворчим: расстояние причиняет физическую боль. Глаза остаются закрытыми, сердца колотятся, но их биение, как и дыхание, постепенно выравнивается. Через несколько секунд соприкасаемся лбами, Эдвард фыркает, и меня омывает его теплым дыханием.

— Сколько бы раз ни обещал самому себе, все равно не могу держаться от тебя подальше.

— Знаю, — хихикаю, — я тоже.

Смущенно улыбнувшись, он еще отстраняется, затем одаривает быстрым, но нежным поцелуем и помогает подняться; рук не выпускает.

— Вот что я хотел еще сказать… Если все же соберешься порвать с ним, не нужно беспокоиться, где остановиться.

Вскидываю бровь.

— Никаких обязательств, — торжественно заявляет парень, — обещаю.

Знаю, он совершенно серьезен, но, если учесть сиюминутное взаимное признание, какова действительно цена его обещания? И думаю, что глубоко внутри, на каком-то уровне, мы оба понимаем: всему есть предел.

— Мне... мне на самом деле пора.

На его лице вспыхивает разочарование: он явно ожидал услышать что-то более конкретное, но, верный своему слову, не настаивает.

— Хорошо, Белла. Я провожу тебя до твоей…

Притворной улыбкой обрываю его на полуфразе, пробую высвободить руки — отпускает, разворачиваюсь и молча выхожу из каюты.

ОооооoO

Несколько палуб вниз, и я открываю дверь в собственный номер: маленький, лишенный окон и балкона, тот насквозь провонял перегаром. Там в позе, немного напоминающей ту, в которой чуть раньше ждал меня Эдвард, нахожу Квила: сидя на краю кровати, парень завязывает кроссовки. Хлопаю дверью — вскидывает голову: глаза налиты кровью, волосы растрепаны, но не так, как у Эдварда. После сна Квил так и не удосужился сменить шорты и майку.

Все это дает беглый осмотр.

— Я собирался идти искать тебя, Белла. Мы не виделись со вчерашнего утра, — по обыкновению невозмутимо усмехается Квил, и, судя по голосу, он, по крайней мере, трезв. — Где ты была, детка?

— Где я была? — переспрашиваю, затем шагаю вперед, но тут же останавливаюсь: каюта такая крошечная, что, если сдвинусь еще на несколько дюймов, окажусь слишком близко к Квилу, примерно как недавно к Эдварду. — Вернувшись вчера вечером, я обнаружила тебя, Джейка и Леа пьяными на кровати. (ПП: 1 дюйм равен 2,54 см).

Он опять усмехается:

— Мы ждали, но ты так и не появилась.

— Думаешь, я хотела сказать именно об этом? — мрачно хмыкаю. — О том, что ты меня не дождался? Почему ты не потрудился выйти из каюты? Поискать меня?

— Ты знала, где мы, Беллз, а я не представлял, где тебя искать. Это большой корабль, — с непринужденной улыбкой оправдывается Квил.

Пристально смотрю на него.

— Ты так и не вспомнил, что сделал?

Он тяжело вздыхает и, сцепив руки в замок, опускает их на колени.

— Что я сделал, Белла?

— Мы были на вечеринке по поводу отплытия: я танцевала, ты, как обычно, напился…

Закатив глаза, Квил ухмыляется.

— ...подошел ко мне сзади, стал лапать и тереться со словами, что позже возьмешь по-собачьи.

Хихикает.

 — Я был пьян!

— Ты не понимаешь, правда? — мотаю головой. — А я устала пытаться. Если честно, я больше не хочу пытаться.

Выговорившись, начинаю двигаться и, хотя это почти невозможно в таком небольшом пространстве, стараюсь держаться от парня в стороне; вытаскиваю из-под кровати чемодан.

— Что ты делаешь, Белла? — фыркает Квил.

Расстегнув молнию на чемодане, залезаю в шкаф и сначала заглядываю в крошечные ящики.

— Собираюсь.

— И куда, черт возьми, ты думаешь пойти? — он все еще хихикает. — Мы на корабле.

— Я сняла комнату.

— Да неужели?

— Да. Неужели.

Заканчиваю опустошать ящики, после чего снимаю и аккуратно складываю те немногие вещи, что висят на вешалках.

— На самом деле, она меньше, чем эта, и находится еще ниже. Не думала, что такие существуют, — грустно усмехаюсь, — но, по крайней мере, я смогу свалить отсюда.

Вся одежда уже в чемодане, и я отправляюсь в ванную за косметикой; когда выхожу, Квил по-прежнему сидит на кровати.

— Ты слишком болезненно реагируешь, Белла, — замечает он, пока я убираю сумку с туалетными принадлежностями, — с тех пор, как заболела твоя мама, ты болезненно реагируешь вообще на все.

Резко поворачиваюсь к нему.

— Не смей. Не смей приплетать сюда маму.

— Белла, еще несколько месяцев назад ты не меньше нашего любила вечеринки. Нам что, перестать быть молодыми? Перестать радоваться жизни из-за твоей матери…

— Иди в жопу, Квил, — шепчу.

Опять хихикает.

— Даже если бы между нами ничего не было кончено, твоя гребаная речь завершила бы дело.

Захлопываю чемодан и застегиваю его на хуй. Все это время Квил, не переставая, хихикает:

— Белла, хорошенько подумай. Когда поймешь, что каюта находится ниже уровня моря, придется серьезно попотеть, прежде чем я позволю тебе вернуться.

Поднимаю чемодан и улыбаюсь:

— Ты все больше и больше все упрощаешь. Береги себя, Квил. И серьезно, умерь пьянство ради печени.

— Я просто шучу. Ну же, детка, постой, — бросает он вслед, — Белла, Белла!

ОооооoO

Когда я заканчиваю устраиваться в своей, блядь, еще меньшей каюте — и да, она, совершенно точно, находится ниже уровня моря — на часах почти восемь утра.

Используя судовую систему оповещения, бодрая британка Джессика без продыху информирует: дескать, передний трап готов к высадке, пассажиров с нетерпением ожидает прекрасный солнечный Сент-Томас — один из Американских Виргинских островов. Неожиданно для себя оцениваю удачное расположение нового номера — от трапа его отделяет всего пролет.

Несколько минут просто сижу на кровати — пялюсь на дверь.

Могу, как вчера это сделал Квил, весь день проторчать в каюте.

Или могу наряду с прочими, по той или иной причине оставшимися на борту пассажирами весь день околачиваться на лайнере — в полной мере и в полном одиночестве наслаждаться пакетом напитков. Квил верно заметил: еще несколько месяцев назад я действительно была совершенно другой. (ПП: в стоимость морского круиза, как правило, не включаются алкогольные напитки, но пассажир может дополнительно приобрести пакет напитков и на время путешествия забыть об этой статье расходов; разумеется, в пакеты напитков не включаются уникальные вина и премиальный алкоголь.)

Или... могу сойти с корабля и весь день провести на острове.

Переодеваюсь: комбинирую ярко-розовую двойку и белые с разрезами до самой талии брюки-палаццо. Собираю сумку: кладу туда местное пляжное полотенце, солнцезащитный крем, бутылку воды, паспорт, ключ от новой каюты, наличку и, наконец... темные очки Эдварда Мейсена.

продолжение главы 4