окончание главы 9

Продолжаем исследовать местность: ориентиром нам служат ярко-зеленые игуаны, которых несложно заметить посреди золотистых полян и камней. Фотографируем остров: его пляжи, растения, птиц. Делаем селфи на фоне ландшафта. Добираемся до одной из самых высоких точек Пинеля. Несмотря на всю смехотворность этой возвышенности, наслаждаюсь живописным видом на залив и Сен-Мартен и, неожиданно вспомнив о маме, улыбаюсь.

Со вздохом отвожу взгляд от прекрасного водного ландшафта и замечаю: Эдвард, воспользовавшись моментом, фотографирует меня. Поджимаю губы — он с сожалением улыбается.

— Прости, не смог удержаться. Ты выглядела... будто мечтала. О чем ты думала, Белла? — спрашивает так осторожно, что мне кажется: он уже знает.

Сперва хочу ответить односложно: «О маме» — или вообще пожать плечами. Но... мне довелось просить Эдварда о необычном развернутом ответе, и он не стал уклоняться.

— Думала о маме, — улыбаюсь я, — и о том, что точно знаю, как ей понравится это место, и о том, что… надеюсь привезти ее сюда. Меня до чертиков пугает мысль, что этого, возможно, никогда не произойдет.

Парень кивает, и я снова испытываю чувство благодарности за то, что он не из тех людей, кто снисходительно бросается фразами типа «Конечно, так и будет», «Сохраняй позитивный настрой».

— Если твоя мама хотя бы немного похожа на тебя, а судя по твоим рассказам, вы с ней очень похожи, ей понравится. Белла, я несколько раз бывал на этом острове, но никогда не осматривал его так тщательно, как с тобой. Вы с мамой — искательницы приключений, да?

По какой-то причине мне нравятся слова Эдварда — он говорит так, будто знает.

— Не думаю, что назвала бы нас искательницами приключений, — закатываю глаза. — Нам не приходилось расхищать гробницы или утраченные ковчеги, но… мы по-настоящему наслаждались исследованиями. Родители водили меня в горы с тех пор, как я сделала первые шаги, и мама обращала мое внимание на разные вещи: колоритное поле тут, сверкающее озеро там. Я совершенно забыла об этом. Уехала в колледж и совершенно забыла.

Некоторое время молчим.

— Белла, ты приметила рыбок, пеликанов, игуан, рифы, холмы и все остальное... Имею в виду вот что: я замечал, как красив остров, да, — парень опять теребит свои волосы, — но до сегодняшнего дня не обращал внимания на детали. Не думаю, что ты совершенно забыла, Белла. Думаю, где-то глубоко ты помнишь обо всем, что рассказывала тебе мама.

Начинаю было улыбаться, но улыбка быстро сходит с лица.

— Я ведь говорила, что еще до болезни мамы родители строили планы насчет бизнеса, верно?

Кивает.

— Они хотели расширить его, однако думали обойтись простыми вещами. Я же спорила, настаивала, что им нужно наконец-то шагнуть в двадцать первый век и предложить в конечных точках маршрутов такие развлечения, как зиплайн, веревочный курс, банджи-джампинг — ну, ты знаешь, все то, что сейчас нравится людям. Вот организуют нечто подобное, тогда, вероятно, сумеют расширить бизнес, — прикусываю губу. — Но посмотри на это место. Может быть, иногда лучше оставить все, как есть. (ПП: зиплайн, или троллей, — скоростной спуск на специальных креплениях по натянутому канату над живописной местностью: каньонами, устьями рек, ущельями и лесами; веревочный курс — активный тренинг на основе серии психофизических упражнений с применением веревки, его главные цели — улучшить навыки командного взаимодействия; банджи-джампинг — прыжок вниз на длинном эластичном канате.)

Местный ветерок неожиданно вздымает мои волосы, и Эдвард, нежно пропустив между пальцами длинные пряди, заправляет мне их за ухо, потом, скользнув рукой вниз, за подбородок приподнимает мое лицо.

— Белла, думаю, может быть, иногда... да, иногда лучше оставить все, как есть.

ОооооoO

Мое внимание привлекают камешки, что сверкают в прибое; наклонившись, приглядываюсь получше и поражаюсь их необыкновенному цвету и словно заиндевевшей поверхности.

— Посмотри на эти камешки, Эдвард. Похожи на стекло.

Парень пристально рассматривает мою находку.

— Потому что это и есть стекло. Стеклянная галька. Это — осколки тех бутылок, что разбились годы и годы назад, возможно, даже при кораблекрушении. Чтобы так истереться, закруглиться по краям и покрыться «инеем», они должны были очень-очень долго кувыркаться в океане.

— Ух ты! Хочешь сказать, что у меня в руке на самом деле могут быть осколки с места кораблекрушения?

Когда я вскидываю взгляд, то вижу, что Эдвард смотрит на меня, но понять, какое выражение у него на лице, не могу: вроде бы он, как и я, удивляется, однако явно не находке, а моему изумлению.

Ухмыляюсь:

— Понимаю, что для вас, мистер Мейсен, это, вероятно, просто очередной солнечный день. И хотя там, откуда я родом, тоже может быть очень красиво, у нас не настолько солнечно, ну, а сокровищ в виде стеклянной гальки вообще нет.

Заключив мое лицо в одну из ладоней, Эдвард улыбается:

— Поверьте мне, мисс Свон, для меня это не просто очередной солнечный день. Да, там, откуда я родом, очень солнечно, тем не менее мне по силам заметить разницу между шаблонной красотой и исключительным сокровищем.

Что-то скользит в мою по-прежнему протянутую руку. Опускаю взгляд — Эдвард положил мне на ладонь еще два кусочка стекла. Первый — оттенка кофе, второй — морской волны, оба прозрачнее, чем остальные, да и края у них более округлые. Восхитительные.

— Вот это, — дотронувшись пальцем до зеленого стеклышка, замечаю я, — почти такого же цвета, что и твои глаза.

— А вот эта, — поглаживает он коричневую стеклянную гальку, — в точности как твои.

— Я сегодня в твоих темных очках, — поддразниваю его. — Разве ты можешь быть уверен?

Стоит мне снова поднять глаза, как Эдвард снимает мои... свои очки и надолго приникает к моим губам нежным поцелуем.

— Белла, твои карие глаза успели запасть мне в душу.

ОооооoO

Солнце давным-давно перевалило за полдень: пора возвращаться на лайнер. Рука об руку вдоль берега направляемся в сторону пристани. Мне... чудесно. Солнце — оно уже утратило свою силу, но все еще заставляет поблескивать море — ласкает мне плечи, бриз колышет саронг и играет с волосами. Чувствую себя одновременно и обольстительной, и обольщенной. И Эдвард... благодаря Эдварду все кажется еще совершеннее.

Как уже бывало в этом круизе, пассажиры, по бόльшей части, успевают набраться к концу дня. Народу на острове не прибавилось, но все, кто есть, вовсю веселятся. Возле причала соревнуются два ресторана: музицируют как можно громче. Заметив Шарлотту и Пита, улыбаюсь: пара танцует на песке под две совершенно разные мелодии. Чуть дальше мне чудятся Кармен и Илай: стоят к нам спиной и оживленно спорят с кем-то, кого я не вижу. Продолжая болтать, мы с Эдвардом постепенно подходим все ближе. Кармен отодвигается в сторону — немного, но нам хватает, чтобы понять, кто перед ней… улыбающаяся Ирина танцует с коктейлем. Топлес.

Останавливаюсь так резко, что почти спотыкаюсь о свои босые ноги.

— Твою... — выдыхаю.

— Какого хуя? — брызнув слюной, Эдвард быстро отводит глаза и натужно выдыхает.

Вот в чем дело: перед тем, как мы пришвартовались, Эдвард предупредил, что на этих пляжах бывают нудисты. Ну, а вдруг, узнав об этом, я предпочла бы остаться на яхте. Еще он уверил, что его друзья не склонны обнажаться на публике. Меня все устроило. На острове нам действительно не раз и не два повстречались нудисты, но из уважения к ним — каждому свое — я старалась не таращиться. Так что дело вовсе не в том, что сегодня нам вообще не попадались обнаженные люди или же мне неудобно было на них смотреть.

Мне неудобно смотреть на чертову полуголую Ирину, особенно, если учесть, что она с пьяных глаз танцует и вьется, а ее гребаные идеальные титьки прыгают почем зря. На женщине — одни из ее фирменных крошечных плавок телесного цвета, из-за чего, когда она, следуя песне, поднимает руки над головой, резко присаживается и при этом еще успевает покружиться и покачать попой, ее тучные ягодицы тоже кажутся голыми. Правду говоря, она выглядит абсолютно нагой. Что, опять же, соответствует правилам острова.

— Она ебанулась... — у Эдварда все еще раздуваются ноздри, взгляд остается рассеянным, — даже смешно.

Несколько раз подряд глубоко вздохнув, тяну парня за руку — пробую привлечь его внимание и, когда мне это удается, одариваю улыбкой.

— Пойдем. Уже поздно.

Не шевелится.

— Ну, что, Эдвард? — фыркаю я. — Вроде ты уже все это видел раньше, разве нет?

Резко поворачивается ко мне и смотрит так, словно не может сообразить, почему я сказала именно это: потому что решила сообщить очевидное — то, о чем он мне сам честно и рассказал, — или потому что вознамерилась сделать из мухи слона. Однако в этот момент я и сама не до конца понимаю, что имела в виду. Но такова реальность: Эдвард действительно все это видел, и если бы меня не было в этом круизе...

— Пойдем, — повторяю я. — Как бы то ни было, пялиться грубо, так ведь?

Продолжает смотреть на меня еще какое-то время, потом фыркает:

— Да. Да, грубо.

Через силу шагаем к причалу; завидев нас, Шарлотта с Питом начинают качать головами. Улыбающаяся Ирина тем временем продолжает танцевать; краем глаза замечаю: смотрит на нас. Кармен поворачивается к Эдварду и пожимает плечами:

— Мы просили ее этого не делать.

— Так и было, — соглашается Илай.

— Не послушалась.

— Когда вы в Риме, детки! — не прекращая танцевать и потягивать коктейль, кричит Ирина — сиськи лоснятся, подскакивают.

Эдвард — его лицо напоминает камень — не обращает на нее внимания.

— Ребята, готовы? — спрашивает у остальных членов группы.

— Ага, — соглашается Шарлотта. — Эм, Гарретт и Тайлер остались на борту. Мы ждали вас.

В ответ Эдвард резко кивает и по дороге к каякам, на которых мы поплывем к месту швартовки яхты, крепко сжимает мне руку. Остальные решают поотстать. Слышу, как Ирина смеется и поет где-то позади. Устроив меня в двухместной лодке, парень резко поворачивается к ней.

— Либо ты, прежде чем поднимешься на яхту, наденешь треклятый топ, либо ты вообще туда не поднимешься. И перестань устраивать чертов спектакль.

— Я предупреждала ее, Эдвард, — говорит Кармен.

Пение и танцы немедленно прекращаются. Когда каяки оказываются уже неподалеку от яхты, Ирина — она уже не кажется бесстрастной — встречается со мной взглядом.

Самодовольно улыбается... улыбаюсь в ответ.

Что скажете?