Глава 15
10 марта 1493 г. - Соросса

- Я спрячу тебя так, чтобы даже сам Господь не смог тебя найти.
Эти слова все еще звучали в ушах Леоноры, когда небольшая скромная карета везла их через захватывающий дух пейзаж. Они прибыли в Сороссу, только что встретившись с герцогом, владельцем этих земель. Леонора смотрела в крохотное окошко кареты, положив руку на набухший живот. Когда ее взгляд упал на маленького сына герцога Эммета Сакстона, то сердцебиение королевы участилось. Каждая унция ее тела надеялась, что оно носит девочку.
С приходом весны долины зазеленели. На каждом углу распевали птицы. Клодин и Леонора никак не могли привыкнуть к простой одежде.
Они изменили имена и происхождение. Они уже не были ни дворянками, ни француженками. Леонора стала вдовой местного мэра, уехавшей в единственное оставшееся от него имение. Клодин стала ее сестрой.
- Странно думать о тебе как о вдове мэра, - рассмеялась Клодин, отворачиваясь от вида на роскошную долину.
- Магнус будет искать вдову короля. Я не могу жить, притворяясь тем, кем уже не являюсь.
- Кем?
- Королевой, - сказала молодая женщина. Казалось, она должна расстраиваться из-за того, что потеряла такой выдающийся во всех отношениях титул. Но в тот момент, когда он слетел с ее плеч, Леонора почувствовала, как пропала давящая на нее тяжесть. Она чувствовала себя свободнее, будучи простолюдинкой, чем когда была королевой.
- И жаль, что мы больше не можем разговаривать на нашем языке, - пробормотала Клодин.
Действительно, подумала Леонора. Странно было общаться со своей фрейлиной на английском, когда они всю жизнь говорили по-французски.
- Они будут искать француженок, Клодин, - пробормотала она скорее для себя, чем для нее.
Клодин только сморщила нос. У Леоноры не было сил обижаться, поэтому Клодин обиделась за них обеих.
- Хорошо еще, что мы не в Португалии. Я не говорю на их языке! – возмущенно проговорила дама. – И мы не выглядим как португалки!
Леонора только закатила глаза. Не время для такого детского поведения. На карту поставлено больше, чем просто гордость женщин.
- Я все выдержу, если это защитит моего ребенка, - негромко сказала она. – И я не потерплю таких вспышек, Клодин. Все может быть намного хуже.
Француженка успокоилась и склонила голову в знак покорности.
- Хорошо.
Остальная часть поездки прошла в тишине. Время от времени Леонора чувствовала толчки ребенка в ее чреве, и ее сердце сжималось от радости и страха.
Только днем они приехали в место назначения. В самом сердце Сороссы у герцога Рудольфа Сакстона имелась небольшая охотничья хижина, в которой никто не был уже лет десять. Местные жители уже забыли, что она принадлежит герцогу, и считали, что ее владелец умер или забыл про нее. Хижина стояла неподалеку от деревни Истхолл.
Крохотной, ничего не значащей деревни в центре провинции, вдали от посторонних глаз и зверств внешнего мира. Казалось, местные жители живут в своем глухом, закрытом ото всех пузыре.
Экипаж привез женщин на окраину деревни к дому. Леонора отметила, что они проехали небольшую ферму. Дом не впечатлял размерами, но вокруг него росли деревья, а за ними уходили к горизонту обработанные поля. Возле дома женщина смотрела на играющих детей, а потом заметила карету и присела в поклоне.
- Полагаю, это наши соседи, - подавила зевок Клодин.
Леонора отвела взгляд. У нее никогда не было настоящих соседей. Что-то зародилось внутри нее. Надежда. Леонора обняла набухший живот, надеясь, что она сможет начать здесь новую жизнь. Ей дали новую возможность. Пришло время начать все заново.
Их коттедж стоял в окружении высоких дубов. К основному зданию примыкала небольшая конюшня, а вокруг виднелись только изумрудные холмы. На западе виднелась деревня. На юго-востоке темнела полоса, и Леонора подумала, что это горы Дурун.
Карета остановилась. Кучер вышел, открыл дверцу и помог им спуститься. Клодин, ступив в стайку пищащих цыплят, испуганно вскрикнула.
- О дорогая, ты приехала! – закричал кто-то с порога коттеджа. Леонора увидела ручей, протекающий вокруг дома и вращающий колесо. Голос принадлежал мужчине средних дет. Его правый глаз прикрывала повязка, а рваная одежда не подходила его довольно плотному телосложению. Леонора со страхом подумала, что, возможно, это его лучшая одежда.
- Когда мне сказали, что к нам приедет жить вдова мэра, мои сестры и жена готовы были перепрыгнуть через крышу от радости, - сказал мужчина, направляясь к ним. Леонора плотно сжала губы.
- Смерть моего зятя вызывает такую радость? - спросила Клодин, уперев руки в бедра.
Мужчина растерялся.
- Я… что? Н-нет, конечно, нет! – Он повернулся к Леоноре и увидел ее поднятую бровь. – Приношу свои искренние извинения, если мое замечание оскорбило вас, мидели. Видите ли, у нас обычно не бывает таких высоких гостей, - гордо сообщил он. Леонора никогда еще не видела людей в таком бодром расположении духа. Она задалась вопросом, что за люди здесь живут, если она, «вдова мэра», «высокий гость» для них. Она подавила смех, представив, как отреагировал бы мужчина, узнав, кто она на самом деле.
- Я Гэри Смит, один из местных фермеров. Ваш друг, этот Томас, сказал нам, что вам потребуется помощь. – Вдруг Гэри заметил живот Леоноры и понял, почему именно им нужна помощь.
- Я мог бы отправить к вам одну из своих сестер…
- В этом нет необходимости, мистер Смит, - сказала Леонора, проходя мимо него, чтобы лучше рассмотреть коттедж. Восточная часть крыши обрушилась, и она подозревала, что весенние дожди повредили внутреннюю часть дома. Она с тревогой смотрела на обстановку, понимая, что придется потрудиться, чтобы нормально жить здесь.
- Мы уже попросили прислать нам служанку и рабочих. – Леонора теперь мысленно благодарила герцога Сакстона, который с готовностью помог ей нанять служанок и плотников. Она не хотела, чтобы любопытные местные жители вторгались в ее жизнь. Леоноре хотелось только мира и спокойствия.
- О, - пробормотал Гэри, встревоженный тем, что его сестры не смогут встретиться ни с одной леди. – Тогда я покажу дом и комнату, которую мы подготовили для вас. К счастью, весна пришла рано, а лето уже не за горами. Кухню требуется помыть, так как сейчас там невозможно готовить. Но я пришлю к вам жену с домашней едой, - улыбнулся пухлый мужчина. Затем он начал командовать кучером, стаскивающим с кареты сундуки, и показывать, куда их следует отнести.
Леонора и Клодин остались одни. Королева тяжело выдохнула.
- Может быть, я была с ним слишком сурова? – посетовала она. Ей не нравился тон, которым она говорила с Гэри.
На ее плечо легла рука Клодин. Королева повернулась, посмотрев в черные глаза подруги.
- Это новое для нас, ваше вели… миледи. Нам придется привыкнуть. – Ее взгляд опустился к животу Леоноры. – Вы будете сильной ради вашего ребенка. Я знаю, все будет хорошо, - уверенно сказала фрейлина. То, что Клодин была вместе с ней, утешало Леонору. Она уже давно осознала, что Клодин нечто большее, чем просто фрейлина – она стала ее сестрой, подругой, и самым верным человеком в мире.

10 апреля 1493 г. - Соросса

Леоноре становилось все труднее выполнять самые простые вещи. Через неделю после их приезда прибыли слуги и рабочие. И Леоноре, и Клодин стало намного проще жить. За две недели отремонтировали крышу и комнаты, залитые водой.
У Леоноры появилась собственная большая спальня с более удобной кроватью. Ей было все труднее спать по ночам. Любое положение тела в итоге приводило к боли, и она могла только сидеть и опираться на деревянную раму кровати.
Но ей нравилась спокойная новая жизнь в деревне. Смиты оказались лучшими соседями, которых только можно было найти. Энн, прекрасная жена Гэри, неделю назад родила здоровую маленькую девочку и впервые после этого приехала к дамам с корзиной хлеба и булочек.
Леонора протерла потный лоб, уронив метлу, когда послышался стук копыт.
- О боже, Андреа, ты не должна работать! – воскликнула Энн, увидев, как подметает дом Леонора.
- А ты должна отдыхать дома. – Леонора еще не совсем привыкла к своему новому имени.
Энн смахнула с лица белокурую прядь и поправила толстую серую шаль на плечах. К ее груди был примотан ребенок, плотно завернутый в ярды льна, хлопка и шерсти.
Апрельский воздух был еще прохладным, и Леонора нахмурилась, увидев малышку.
- А ее точно можно уже выносить на улицу?
Энн вышла из повозки. Ее старший сын Николас отвел лошадь к конюшне. Ему было всего семь лет, но он работал так же усердно, как и любой мальчик вдвое старше него. Клодин вытащила из повозки корзину, приготовленную для Леоноры.
- Я хотела, чтобы ты посмотрела на нее, - воскликнула Энн, подходя к даме. – У тебя скоро будет свой малыш, но мне хотелось, чтобы ты увидела мое собственное сокровище. – Леонора увидела, как блестят от гордости глаза Энн, и это согрело молодую женщину до глубины души. Она знала, что вскоре ощутит ту же гордость, ту же теплоту и любовь к ребенку, которого приведет в этот мир.
Тем не менее ее не отпускали ночные кошмары. В ее голове кружились сценарии того, что может случиться с ее ребенком, если он родится мальчиком.
- Подержи ее, - предложила Энн, кладя спящую девочку на руки Леоноре. Та не могла поверить, насколько маленьким и беспомощным может быть младенец. И вместо того, чтобы испытывать желание взять на руки собственное дитя, она теперь чувствовала только всепоглощающий страх от этой перспективы.

16 апреля 1520 г. - побережье Сицилии

Эдвард ощутил сильнейшую головную боль, только открыв глаза. Он немедленно закрыл их. слабый свет, проникший в них, ударил словно кинжалом. Особенно сильно болело там, где его ударили. Кто-то рядом зашевелился.
- Он простонал, - сказал кто-то. Звук болью отразился в ушах Эдварда. Он просто хотел тишины и покоя.
- По крайней мере, он жив, - более сдержанно ответил другой голос – Карлайл.
Тогда Эдвард заметил, что его руки вытянуты вверх и прикованы к потолку. Он практически висел над полом. Цепь проходила через балку в нижней палубе корабля и не давала ему двигаться.
- Только не это, - хрипло пробормотал он потрескавшимися губами. Воспоминания о Риме всплыли в его сознании. Он словно бы вновь оказался в тюрьме.
- Это, это, - раздраженно ответил Карлайл.
Эдвард поднял голову и открыл глаза. Он тут же пожалел о своих действиях. На него нахлынула волна боли. Их приковали в трюме, где почти ничего не хранили, так как там всегда стояла вода. Нескольких выживших моряков привязали к одной стороне помещения. Карлайл, Джейкоб и Эдвард были прикованы к балке и подвешены к ней. Их оружие отобрали и жестоко избили перед тем, как заточить в трюм.
- Что произошло? – Его голос отразился эхом в большом пространстве. Через трещины потолочных досок просачивались солнечные лучи.
- Браун на самом деле выследил нас, - сам не веря своим словам, сказал Джейкоб. – Он действительно ненавидит тебя. – Эдвард бросил на него яростный взгляд. Молодой человек закрыл рот.
- Я считаю, он сбежал из Константинополя сразу после нашего отплытия и расспрашивал всех, кого мог, до самой Греции. Нам не следовало заходить на тот остров, - посетовал Карлайл.
- Где Изабелла? – Паника Эдварда росла. Он нигде не видел девушки.
- С ним. – Карлайл стиснул зубы. Эдвард попытался вырваться из своих цепей, но металл только прорезал кожу перчаток.
- Как он мог догнать нас? Как смог нас найти? – недоверчиво спросил итальянский капитан.
- Шторм, - ответил Эдвард. – Пока мы пережидали его, Браун шел по морю. – Каллен вновь боролся с металлическими манжетами, поднимая ноги к балке и пытаясь одновременно дернуть наручники, но все было безуспешно.
- Мы уже пробовали. – Запястья Джейкоба истекали кровью, доказывая, что он уже долгое время пытался вырваться на свободу. Впервые Эдвард задумался, сколько времени пробыл без сознания.
- Сколько я был в отключке?
- Долго. Уже перевалило за полдень, - послышался голос с акцентом с другой стороны трюма. – Но Браун продолжает держать нас в цепях. Я слышал, как он приказал сообщить ему, когда ты очнешься. Двое из его людей приходили сюда примерно час назад, проверяя твое состояние. – В голосе капитана звучало отчаяние. Он боялся за свою жизнь, и был прав. Браун был до такой степени в ярости, что Эдвард задался вопросом, сколько пыток ему придется перенести, прежде чем его убьют. Холод пронзил его позвоночник. Он размышлял, сколько сможет вынести.

***

- Я хочу увидеть его!
- Ты не имеешь права ничего требовать от меня! - Браун был в ярости, но торжествовал. Он нашел их и схватил. Корабль стал его собственной камерой пыток. У него было много часов впереди, чтобы насладиться игрой с ними.
Привязанная к кровати Изабелла не шевельнулась, когда он подошел к ней. Браун несколько раз ложился на нее, чтобы увидеть ее испуг. Но на ее лице оставалась маска невозмутимости, и он с раздражением скатывался и уходил.
- Как жалко, - рассмеялась она после третьей попытки. Девушка понимала, что он не посмеет изнасиловать ее, хотя и не знала причины. В каюте раздался звук удара, отразившийся от стен. За ним последовал второй.
- Ты увидишь, что я буду не таким милым, как в Константинополе, девка! – Но Изабелла не заплакала. Ни одной слезы не появилось на ее глазах. Ее равнодушие бесило Брауна. Ему хотелось, чтобы она на коленях умоляла его о милости.
- Как лорд Хасан воспринял новости о моем побеге? – раздался насмешливый голос с кровати. Когда Браун не ответил, Изабелла продолжила: - Интересно, хватило ли у тебя смелости вернуться и встретиться с ним лицом к лицу после того, как ты не поймал меня?
- Если ты продолжишь болтать, я отрежу тебе язык. – Девушка, наконец, замолчала. – Я не возвращался в Константинополь. Я собрал своих людей из Англоа и нашел хорошего капитана, которому отдал последние деньги, чтобы выследить тебя. Должен сказать, мне не жаль ни одного пенни. Ты связана, а Эдвард Каллен свисает с балки в трюме. – В тот момент, когда Браун произнес имя Эдварда, с Изабеллы соскользнула маска. Браун заметил это.
- Он на самом деле небезразличен тебе? – рассмеялся он. – Какой бред. Но, думаю, он должен казаться тебе романтичным рыцарем после того, как спас тебя.
- Он ничего не сделал, Браун. Я сама сбежала от тебя. Я прыгнула с той крыши и пробежала половину города, только чтобы скрыться от тебя. – Еще один удар пришелся по щеке Изабеллы. Этот был сильнее и болезненнее. Из уголка рта потекла кровь.
- Он не покажется тебе таким милым, когда я начну унижать его при всех, - со злостью проговорил Браун.
Впервые Изабелла показала признаки тревоги. Она считала, что их убьют, но не знала, на что Браун готов пойти, чтобы заставить их страдать.
- Унижать его?
- Интересно, каким высоким и мощным он будет, когда я вытяну его на палубу и сдеру с него маску? Мы все англоане, все слышали о нем – интересно, кто из нас все еще будет смотреть на него с восхищением, увидев Каллена без его меча, маски и невыносимой гордости и высокомерия? Мои люди будут смеяться, видя, как он скорчится перед нами. – Однако эти слова звучали так, словно Браун пытался убедить себя, а не ее. Сердце Изабеллы сжималось.
- Ты не можешь это сделать! – Она знала, насколько Эдвард горд и что унижение сделает с ним. Он скорее пойдет на быструю смерть, чем на пытки перед всеми. Браун тоже знал это.
- Конечно, могу, - он улыбнулся такой злой улыбкой, что Изабелле пришлось отвести взгляд.
- Что ты выиграешь от всего этого? Тебе некуда возвращаться, ты все еще предатель…
- Разве вы не останавливались ни в одном порту после Константинополя? – удивленно спросил Браун. – Разве вы не слышали? – теперь в его голосе слышался триумф.
- Слышали что? – осторожно спросила девушка.
- Скоро узнаете, - фыркнул Браун, сидя на столе со скрещенными руками и наблюдая за выражением ее лица. Маска невозмутимости не подвела. Браун хмыкнул: - Ты действительно думаешь, что я один планировал захват дворца? Ты считаешь, что это был наш единственный план? Вы ничего не знаете. Заговор против Джаспера продолжается уже много лет, и я всего лишь один из многих, замешанных в нем.
- И кто еще?
Браун покачал головой.
- Не скажу. Мне обещали земли, если я присоединюсь к перевороту. Мне обещали Кадерру. Но затем Джаспер отдал их этому крестьянину, - прорычал он.
- Кадерра? Ты хочешь Кадерру? – Изабелла не знала, насколько богаты ее земли. На них было несколько серебряных и медных рудников, и они каждый год давали богатый урожай. Торговля шла через северную часть Рощи Ворона, через Сороссу.
- Знаешь, мне надоел наш разговор. Как ты считаешь, не настало ли время для небольшого представления? Я слишком долго был в море. – Узел в животе Изабеллы рос, и слезы угрожали смыть маску. Но Изабелла боролась со своими эмоциями, не желая, чтобы Браун увидел ее слабость.

***

До этого момента Эдвард не считал себя тяжелым. Его плечи и спина болели, поскольку выдерживали на себе вес всего тела. Долгие часы подвешенного состояния приносили свои плоды.
Но, когда люди Брауна пришли проверить, не очнулся ли он, Эдвард не радовался их приходу. Они подавленно молчали, видя, что он просто смотрит на них, не произнося ни звука. Никто не издевался над ним и не смеялся, потому что все знали, что его ждет. Они не радовались предстоящему. Все были англоанцами и все знали об Эдварде Каллене. Никто открыто не осмеливался противостоять Брауну, который явно терял свой рассудок. Многие уважали Каллена, но не настолько, чтобы спасти его от того, что ждало впереди.
Браун приказал им избить его тяжелыми палками перед тем, как снять оковы. Один из пришедших по имени Бенджамин ощущал тяжесть дерева в своей руке. Он, стиснув зубы, смотрел на беззащитного человека, свисающего с потолка. Он не понимал, почему Браун хотел унизить его – возможно, по личным причинам. Все лорды были одинаковы, и только Каллен отличался от них. Бенджамин и его спутники молча стояли.
Один из них поднял палку, готовясь ударить по беззащитному телу. Но сильный мужчина лет сорока протестующе поднял руку.
- Нет. Пусть он пойдет туда, сохранив достоинство, - прошептал он более молодому спутнику. Эдвард, Джейкоб и Карлайл задумались: что же их ждет, если даже у врагов не хватает духа причинить им боль.
- Я подозреваю, что Браун многое задумал для меня, - своим обычным серьезным тоном произнес Эдвард. Звук его голоса и его воздействие заставило некоторых вздрогнуть. Они удивились тому спокойствию, которым был он пронизан. Никто ничего не сказал. Было и так плохо, что они воспротивились приказу Брауна.
- Вы все еще можете перейти на нашу сторону и вернуться с нами в Англоа, - попробовал убедить их Карлайл. – Сколько бы ни заплатил Браун, мы заплатим вдвое.
- Мы здесь не ради денег, - выплюнул один из них.
Эдвард догадался, что мог пообещать им Браун.
- Вы изгнанники, так? Вас изгнали с родины за какое-то преступление, - утвердительно произнес он.
Бенджамин вышел вперед. Он понимал, что нехорошо разговаривать с пленниками, это формирует связи. Но он хотел, чтобы Эдвард понял, почему они последовали за Брауном. Тогда он чувствовал бы себя менее виноватым.
- Некоторые из нас сражались против тебя и короля Джаспера в Уэсспорте. Они всегда пойдут за лордом Брауном. Но часть из нас просто совершили глупые ошибки в юности или из-за голода. Нас судил несправедливый суд, который дал нам выбор: или рудники на двадцать лет, или ссылку навсегда, - почти со слезами объяснил он. – Ты сам понимаешь, что мы выбрали.
Двадцать лет в рудниках были смертным приговором. В грязном воздухе, плохих условиях и тяжело работая, человек не продержится и пяти лет. Некоторые жили даже десять, если им везло, но многие падали замертво от кашля, или застревали в узких местах, или умирали от усталости. Это было худшим приговором для людей.
- Некоторых из нас изгнали, когда королем еще был Магнус… - Бенджамин прервал свою речь. – Теперь это ничего не значит, - пробормотал он. Пришло время пыток.
Эдвард смотрел в пустое пространство, когда с него снимали кандалы, приставив к голове пистолет. Его руки заломили назад и связали грубой веревкой.
Джейкоб и Карлайл пришли в ужас.
- Мы тоже идем? – Голос Джейкоба дрогнул. Он боялся представить, что его ждет. В возбужденном разуме начали появляться разные сценарии пыток, которые может применить к ним Браун. Может быть, он привяжет их к мачте, чтобы чайки пировали на их плоти. Или он будет бить их девятихвостой плеткой. Или придумает какое-нибудь устройство, на котором будет растягивать их за конечности? Его волосы встали дыбом. На лбу выступил холодный пот. Его затошнило. Он понимал, что за них возьмутся в первую очередь, поскольку именно они помогли сбежать Изабелле, оставив Брауна без пенни в Константинополе.
- Он хочет, чтобы видели все, - виновато сказал Бенджамин, выводя их на главную палубу.
Этот путь обычно был короток, но, когда троих мужчин потащили наверх, они почувствовали, что время замедляется. Эдвард был благодарен маске, скрывающей его лицо. Но потом мрачное осознание поразило его. Браун стащит с него маску. Конечно, он посчитает это величайшим унижением.
И Изабелла будет там. Она увидит его лицо.
Эдвард остановился, не обращая внимания на то, как натянулись веревки. Этого не может быть. Он не может допустить, чтобы с него сняли маску. Мало что пугало его в жизни, но Изабелла, которая увидит его лицо – одно из них. Он не хотел видеть разочарование и негодование, в которое придет девушка.
- Пошли, - грубо рявкнул один из мужчин, потянув за путы Эдварда и еще больше раня его запястья.
- Нет! – прорычал Каллен. – Лучше убей меня здесь. – Карлайл различил страх в голосе друга.
- Эдвард, мы будем с тобой, - заверил он Эдварда. Но не видел безнадежности на лице человека в маске. Интересно, что скажут Джейкоб и Карлайл, увидев его лицо?
Веревка натянулась сильнее. Эдвард упал. Голове его болела, чувства отключались, а мышцы вопили в знак протеста. У него не было сил, ничего не осталось, чтобы бороться. Он был так же беспомощен, как и все остальные. Однако психологический эффект, оказываемый на него, делал его положение намного хуже. Что-то скрутилось у него в животе. Он чувствовал себя маленьким ребенком, которого собирались выставить напоказ перед всем миром.
Через дверь проникал дневной свет, освещая последние несколько ступеней, ведущих на главную палубу. Ветер нес с собой металлический запах моря, смешанный с ароматом соленой воды и солнца – то, что Эдвард приветствовал раньше и от чего хотел скрыться сейчас.
Ему пришлось прищуриться, когда они вышли, спотыкаясь, как новорожденные котята, и пытаясь найти свою опору. Все в Эдварде упало при виде палубы. Кровь утренней битвы никто не стал смывать. Вся палуба стала темно-красного цвета. Он понял, что металлический запах принадлежал не морю, а крови.
Около тридцати человек стояло на палубе вдоль бортов, оставив середину пустой. Их повернули лицом к верхней палубе, на которую еще следовало забраться по лестнице. Там, прислонившись к деревянным перилам, стоял торжествующий Браун. Рядом с ним была Изабелла, приоткрыв рот при виде Эдварда.
Его не избили, но он выглядел не очень хорошо. Белая рубашка испачкалась в крови и порвалась. На черных брюках и ботинках остались следы грязи и дыры. Выражение чистой ярости в его глазах взволновало девушку. Молчаливая битва между Брауном и Эдвардом вызвала напряженность в воздухе.
- В последний раз, когда мы встречались, я нанес тебе смертельное ранение, - шутливо произнес Браун.
- Нож в плече не опасен для жизни, если только он не отравлен, - высокомерно обронил Эдвард. Его голос не выдавал его состояния. Джейкоб и Карлайл вздрогнули и посмотрели на друга – тот, кажется, принял к сведению их разговор по пути в Рим.
Браун усмехнулся и погладил щеку Изабеллы, багровую от удара. Движение заставило Эдварда насторожиться – Браун все время усмехался.
- Теперь это не имеет значения, не так ли? – Он казался почти расслабленным. Погоня закончилась, противник потерпел поражение, и то, что так долго мучило его, скоро будет уничтожено. – Отпустите его, - приказал Браун. – И привяжите остальных к перилам. Я хочу, чтобы все смотрели на него.
Бенджамин и остальные в замешательстве посмотрели на Брауна.
- Милорд? – спросил один из них.
- Делай как я говорю. – Губы Изабеллы задрожали, когда Эдварду освободили руки. Она понятия не имела, что планировал Браун. Ей также развязали руки, но в руке Брауна был нож, как напоминание о том, что произойдет, если она убежит. А бежать ей было некуда.
- Идем, моя дорогая, - бросил он, схватив девушку за запястье и спускаясь вниз по лестнице. Браун с самодовольным видом встал перед беззащитным Эдвардом. – Видишь, могучий Эдвард Каллен сейчас покажет всем, кем он является.
Он играл с ножом в руке.
- Ты думал, что можешь подняться выше своей грязи? Ты думал, что можешь стать такими, как мы? Забрать у нас земли? – Эдвард попытался игнорировать его слова и сосредоточился на Изабелле. Он не мог сказать ей, что все будет хорошо. Он не мог сказать, что они переживут это – возможно, ей и удастся. Но он, скорее всего, не окажется таким счастливчиком. Казалось, судьба жестоко надругалась над ними – пережить столько опасностей и проиграть на финише. Ее шоколадные глаза встретились с его зелеными, передавая сонм эмоций.
Браун перестал насмехаться, видя нежные взгляды пары. Он только усмехнулся.
- Кажется, ты ей небезразличен, - рассмеялся он. – Интересно, останется ли так, когда она увидит твое лицо.
Никто не ответил ему. Браун продолжал смеяться:
- Значит, ты уложил бы ее в постель, но не снял маску. Понятно. Умный ход. – Некоторые из его людей смеялись вместе с ним, но большинство не улыбалось. Они смотрели в пол, многие стыдились происходящего, но никто не шевельнул и пальцем, чтобы помочь. Они хотели вернуться в Англоа – вернуться к своим семьям.
Браун схватил Изабеллу и прижал нож к ее горлу.
- Посмотрим, что важнее всего: твои чувства к этой девке или твоя гордость. Сними маску по собственному желанию, или я перережу ей горло, - прорычал он, глядя на Эдварда.
Каллен шагнул вперед, поднимая руку, чтобы успокоить Брауна.
- Не делай ей больно!
- Тогда выполняй мой приказ! Снимай маску! – Изабелла покачала головой, жестами умоляя его не сдаваться. Она хотела поговорить с ним, сказать, как сильно хочет быть с ним. Они прошли через все трудности не для того, чтобы его можно было унижать перед ней. Она знала, насколько он был скрытным, когда дело касалось его прошлого, как важно для него было не открывать его. Она догадывалась, что именно это беспокоило его. Как многие скрывали свое прошлое, Эдвард прятал лицо, потому что оно, вероятно, носило темные следы его биографии.
Джейкоб и Карлайл пытались вырваться из своих уз, но бесполезно. Карлайл сумел привлечь внимание Эдварда, крикнув, что нет смысла сопротивляться.
- Я сделаю то, что ты говоришь. – Его голос был чистым и сильным. Никто не мог отвести взгляда от Эдварда, даже если бы от этого зависела их жизнь. Бенджамин почувствовал, что его взгляд прикован к человеку в маске. Две руки в перчатках приблизились к шее, к шнуркам, связанным в узел – узел, удерживающий маску на месте.
Эти руки начали медленно распутывать шнуры. Дыхание всех участилось. Его чувства возрастали, сердце с каждым движением колотилось быстрее. Изабелла в молчаливом ужасе наблюдала за тем, как человек стоявший напротив них, боролся против самого себя, делая что-то против его натуры. Она вздрогнула и испугалась. Изабелла и остальные вскоре увидят Эдварда Каллена без маски.
Каждый узел был распутан, шнурки болтались на ветре, свежий морской воздух проникал под маску, солнечное тепло начало касаться его кожи. Эдвард был полон решимости на показывать свою уязвимость. Чем больше он тянул за шнурки, тем увереннее становился. Эдвард поднял голову и посмотрел Брауну прямо в глаза. Маска уже висела настолько свободно, что могла слететь в любой момент, и не падала только потому, что Эдвард не хотел этого.
Зеленые глаза смотрели перед собой, переводя взгляд с Брауна на Изабеллу. Эдвард никогда не видел ее такой встревоженной и мучающейся. Люди вокруг затаили дыхание, когда к ним приблизилась реальность разоблачения. Джейкоб в молчаливом ожидании облизнул губы, ненавидя сам себя за то, что его мучило любопытство.
Эдвард глубоко вздохнул, понимая, что теперь все изменится. Правая рука схватила маску и потянула ее вниз – действие казалось медленным и бесконечным, но на самом деле было быстрым и грациозным.
Маска осталась в его руке, одетой в перчатку. Эдвард Каллен с открытым лицом смотрел на людей перед собой. Тишина никогда еще не была такой громкой и вещественной. Браун уронил нож. Стук о пол разорвал тишину, как оглушительный крик.

1 мая 1493 г. - Соросса

Леонора не ждала боли, но она настигла ее, как тяжелый кирпич, ударив исподтишка. Судороги, приходящие и уходящие волнами, были настолько мучительными, что она не находила слов для их описания.
Лорд Атар жил с ними последние две недели, стремясь увидеть родившегося ребенка. Когда пришло время, Леонора приказала акушерке не пускать его в комнату.
Остались только она, Клодин и акушерка. Старушка была доверенным лицом Атара, и Леонора подозревала, что она в курсе про подлинную личность бывшей королевы.
Принесли горячую воду и много тряпок. Женщина стремилась как можно лучше помочь роженице. Леонора кричала от боли. День шел своим чередом, и каждый следующий час тянулся медленнее, чем предыдущий. Королеве было жарко, больно и душно. Окна комнаты широко открыли, чтобы впустить внутрь прохладный майский воздух.
Атар метался за дверью словно отец. Каждый раз, как Леонора кричала или ругалась по-французски, он вздрагивал. Его сердце билось как безумное. Он боялся, что что-то пойдет не так, боялся, что Леонора не выдержит родов и ребенок умрет вместе с ней. Акушерка знала, кому помогает, но не была в курсе, кто отец. Но женщина не была дурой. Она держала язык за зубами, хотя мало что могла сделать, только засвидетельствовать рождение принца или принцессы.
Клодин посмотрела на подругу. Солнце уже начало садиться, но головка все еще не показалась. С наступлением ночи боль стала постоянной, а не приходить волнами.
- Миледи, - раздался мягкий голос старушки. – Больше ждать нельзя. Ты должна тужиться. Ребенок должен выйти, - сказала она, проверив состояние Леоноры – шейка матки уже достаточно раскрылась.
Леонора вскрикнула от боли, но старалась оставаться в сознании. Большая кровать, подготовленная для нее, была громоздкой и неудобной. Бывшая королева Англоа стиснула зубы и изо всех сил потужилась. Акушерка посмотрела, но головка все не показывалась.
- Еще раз! – приказала она. – Тужьтесь снова. – Леонора напряглась. Из нее вырвался пронзительный крик. Атар за дверью перекрестился, чувствуя, что скоро получит сердечный приступ из-за волнения. Леонора цеплялась за руку Клодин с такой силой, что ее подруга была уверена, что она сломается. Но молчала, потому что ее боль не шла ни в какое сравнение с болью Леоноры.
После четвертой попытки акушерка вскрикнула от радости.
- Головка показалась! Теперь еще раз! – Леонора почувствовала, что ее голова упала на подушки. Она повернула голову к Клодин и что-то невразумительно прошептала подруге. По ее лицу текли слезы. Француженка просто кивнула, сжимая руку роженицы.
До самой ночи Леонора продолжала трудиться. Темнота за окном заполняла комнату, и свет свечей казался тусклым. По ее лицу текли слезы от усилий. И еще один толчок, казалось, привел к нужному результату, потому что она почувствовала освобождение, а старушка торжествующе воскликнула.
Но проблемы королевы еще не закончились. Ее голова оторвалась от подушки, пытаясь увидеть, кого она привела в мир. Ребенок молчал, но вскоре начал слабо протестовать против холодного и бессердечного мира. Акушерка попросила Клодин позаботиться о Леоноре, пока она моет новорожденного.
- Кто это? – безумно закричала королева. Ее сердце не могло биться сильнее.
Она приподнялась на локтях, игнорируя боль. Акушерка завернула ребенка в пеленки, искупав его.
- Кто ЭТО? – зарычала Леонора. Клодин стояла рядом с подругой и смотрела на младенца.
Рот акушерки приоткрылся, глаза распахнулись. Она подняла безумный взгляд, словно увидев видение. Напряжение в комнате стало невыносимым. Все ждали ответа.
Атар постучал в комнату, желая войти.
Ветер гремел окнами.
Луна сияла серебряными лучами, освещая комнату.
Секунды казались бесконечными. Все в комнате затаили дыхание. Акушерка уставилась на двух женщин, а затем снова на младенца, который тихо плакал у нее в руках.
Она дрожала, понимая, кого прижимает к груди.
- Это… это мальчик, - пролепетала она.