Глава 6
15 сентября 1467 г - Уэсспорт

- Нам пришлось брать кирпич из другого карьера, ваше величество. Первый мы полностью истощили, - сказал архитектор, показывая план. На большой бумаге перед ними была схема нескольких сложных архитектурных проектов, собранных вместе, чтобы сформировать полноценный образ.
- Понятно, - пробормотал Филипп, глядя на красивые арки и высокие окна. Что-то присутствовало в нежном свете, освещающем Голубой зал – помещение, которое будет закончено одним из первых.
Его сердце таяло при виде строящегося дворца, который воплощал его мечту о новой столице. Этот медленный процесс длился уже несколько лет и грозил затянуться на долгие годы. Но Филипп был терпелив и подождет. Огромные размеры крепости показывали аппетиты короля, и он не скрывал, что хочет воздвигнуть самое красивое здание в стране. Да, где-то в глубине его сердца останется место для Адельтон-холла и Кадерры, где он вырос вместе со своим братом. Но сейчас каждая мысль об этих местах словно бы проворачивала нож в еще незажившей ране. Образ его сына проделал дыру в его сердце, и грусть от его потери никогда не исчезнет.
Он извинился перед архитектором и его строителями. Филипп отправлялся их Уэсспорта в Кадерру, где еще оставался его двор. Он смотрел на рыбацкие хижины, еще остающиеся на набережной. Когда прошел слух, что король планирует перенести двор на север, дворяне и простолюдины начали готовиться к переезду. Аристократы нанимали строителей, чтобы построить себе элегантные особняки поближе к дворцу, а низшие классы переезжали на север, чтобы воздвигнуть себе дома своими руками.
Город рос, раскидывая свои улица на окрестных полях, как осьминог-щупальца. Медленно, но верно он создавал свой облик.
Филипп поплотнее запахнул пальто, когда холодный ветер ударил его прямо в лицо. Он принес с собой аромат океана, соль и вода смыли запах рыбы и чаек. Люди, работающие в доках, при виде приближающегося красивого короля в сопровождении двух верных ему рыцарей низко поклонились, не осмеливаясь смотреть ему в лицо. Темные волосы Филиппа разметались от ветра. На его чисто выбритое лицо упали первые капли дождя. Небеса распахнулись перед надвигающейся бурей.
Король поднялся на борт красивого корабля, специально прибывшего, чтобы отвезти Филиппа в Кадерру. Капитан приветствовал монарха, спустившегося в каюту.
Марианна сидела у окна с зажженной свечой, позволявшей ей читать. Последние несколько лет стали для нее очень тяжелыми. После потери сына мать впала в глубокую депрессию. Но в конце концов ей удалось вырваться из этого состояния. Ее любовь и привязанность к Филиппу только возросли после их трагедии. Пара находила утешение в присутствии друг друга. Марианна знала, что муж беспокоится о наследнике. Он был уже не так молод, как раньше. Пески времени сыпались быстрее. Филипп, не глядя в зеркало, чувствовал себя значительно старше. В Адельтон-холле пребывание без смеха его сына стало невыносимым. И король решил попутешествовать по стране, заезжая в каждый район и изучая положение дел в нем. Он сделал много хорошего за последние годы, и его популярность у простого народа только росла.
Некоторые дворяне начали вешать у себя дома его портрет, несмотря не недовольство Филиппа. Он никогда не был тщеславным, и такое положение дел его не радовало. Атар, как первый советник короля, начал замечать к себе такое же отношение.
- Марианна, - улыбнулся Филипп своей красавице-жене. Она отложила книгу и поцеловала мужа.
- Все в порядке? – спросила она.
- Следующим летом мы сможем переехать сюда. Начнем все заново. Уэсспорт станет новой и процветающей столицей, - улыбнулся Филипп, предвидя будущее.
- Ты уже говорил с Магнусом? – Марианна обычно игнорировала эту тему, но она чувствовала себя обязанной объединить двух поссорившихся братьев. Филипп, услышав имя своего брата, помрачнел.
- Нет. Он уехал на север вместе с Ребеккой и Триеннами. Иногда мне кажется, что она отравила его разум, и он теперь стал против меня! – воскликнул он. – Ребекка – полная противоположность тебе, Марианна.
- Думаю, они все еще не отошли от смерти дочери. Мы пытаемся справиться с горем, находя утешение друг в друге и улучшении страны, а они – в тщеславии и укреплении своей силы и могущества, - улыбнулась Марианна.
- Мне не нравится путь, по которому идет Магнус. – Филипп не забыл, как они вместе в молодости охотились в Роще Ворона. Казалось, что те дни прошли целую жизнь назад. Ему было грустно думать, что брат не хочет встать на его сторону. – Мне кажется, он обвиняет меня в смерти наших детей. Я не отпустил его, когда чума пробралась на остров.
- Шшш! Не говори так! Без нашей помощи погибло бы больше половины населения. А что случилось бы с выжившими? Ты поступил правильно, Филипп. Никогда не сожалей о своем выборе. Мы должны были быть там ради Магнуса и показать ему правильный путь. Он все еще твой брат.
- Да. Но я думаю, что главная причина его отвращения и презрения ко мне в том, что я не отдал ему провинцию Кадерра. Ему явно не понравилось то, что я передал ее лорду Свону и сделал его графом. – Филипп вздохнул. – Но я никому не доверяю больше, чем Свону. Он позаботится об этом месте.
- Тогда больше не о чем говорить, любовь моя.
Марианна посмотрела на кровать, специально сделанную для них. Корабль выходил из порта и направлялся на юг, в Нью-Лондон, где они сейчас остановились.
- Предлагаю тебе раздеться и расслабиться. Мы могли бы лечь в постель. Ты и я, - тихо сказала она, глядя на него. Марианна все еще видела перед собой молодого сильного тридцатилетнего мужчину, в которого влюбилась когда-то. Она не замечала седые волосы у висков и морщины в уголках рта и глаз. В ее глазах Филипп по-прежнему был красив и привлекателен. И да, она хотела лечь с ним в постель.
В глазах Филиппа загорелся огонь, и на его губах появилась улыбка. Он понял, на что намекает жена, притянул ее к себе и, шепча на ухо сладкие слова, медленно двигался, целуя ее в шею. Филипп восхищался ответной дрожью своей жены и радовался, что после стольких лет брака романтика в нем не угасла.

6 июня 1468 г - Западная Соросса

Ребекке Фелл никак не удавалось успокоиться. Она продолжала кричать на своего мужа.
- Ты не можешь поднять даже пальца, чтобы защитить мою семью!
Слуги принца быстро улизнули, по опыту зная, чем может закончиться очередной скандал.
- Потому что мой брат – король! – воскликнул Магнус. – Его слово – закон! Если он не хочет отдавать северные земли твоей семье, я ничего не могу с этим сделать! – прорычал он, устав от постоянного ворчания.
Ребекка язвительно рассмеялась и ткнула в мужа пальцем.
- И ты называешь себя мужчиной! Я не могу поверить, что ты и Филипп – кровная родня! – выплюнула она. – Он сделал бы все, чтобы угодить Марианне, и ты знаешь это! – закричала она и огляделась в поисках того, что можно швырнуть в мужа. Магнус пытался игнорировать обидные слова. Он устал от постоянного сравнения с братом – его идеальным братом, его мудрым братом. Все, что делал Филипп, было правильно, а Магнус никогда не удостаивался похвалы. Его бросили на произвол судьбы в тени его царственного брата.
- Даже после потери своего ребенка он не сломался. А ты? – со слезами на глазах кричала Ребекка, вспоминая день прощания со своей крохотной дочерью. – Ты ничего не делаешь! У тебя нет цели в жизни! – Она обхватила себя руками, продолжая ругать своего мужа. – Может быть, в этой семье брюки должна носить я. У тебя нет амбиций…
- Амбиций к чему, женщина? Думай о том, что говоришь. Если это то, что мне кажется, то это мысли предателя, - прорычал Магнус, устав от звона ее высокого голоса в своих ушах. Казалось, он поселился там навечно. Ее жажда денег и власти уже приносила ему неприятности, и ему совершенно не хотелось, чтобы Ребекка продолжала вмешиваться в его дела.
- Нет! – рявкнула она. – Я не хочу, чтобы ты был королем. Ты вызывал бы только жалость и презрение. – Для Магнуса было достаточно. Он схватил жену и занес руку, чтобы ударить ее, но остановил ее в воздухе.
Ребекка только расхохоталась.
- Ты даже не можешь ударить жену! Жалкий, бесполезный шматок грязи! Лучше бы я вышла замуж за крестьянина! – Она вырвалась из его рук и выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.
Магнус с горечью опустился на стул. Его угнетало отношение жены, отношение к нему брата и всех остальных в его окружении. Внутри него кипела ненависть, которая только выросла с тех пор, как двор переехал в Уэсспорт. Проблемы Магнуса начались в тот момент, когда Адельтон-холл оставили лорду Свону, а не ему. Он потерял свою власть и место при дворе, равно как и все дружеские связи. Семья его жены все больше и больше занималась интригами, в которые он поневоле был замешан, хотя не делал ничего плохого.
Но, возможно, Ребекка была права. Эта мысль застряла в его голове. Возможно, ему стоит вернуть утраченную власть и, может быть, даже бросить вызов своему высокомерному брату.

13 января 1469 г - Южный Кастелл

-… он открыто оскорбил меня, Магнус. И ты так оставишь это? – Ребекка расхаживала по комнате, как часто делала. Они находились далеко на севере, вблизи Кастелла. В комнате сидели ее отец и братья, чтобы послушать рассказ о визите в столицу – место, куда больше никогда не поедет Магнус. Он уже несколько лет не видел своего брата. Он не мог смотреть на то, как человека, которого он ненавидел всеми фибрами души, обожают окружающие.
Увы, его жена думала иначе. Она хотела пользоваться благами столицы – ее улицами, парками и недавно основанными торговыми лавками. Несколько человек, принадлежавших к низшему слою знати, обокрали казну и пытались скрыться из Уэсспорта, направляясь в Нью-Лондон. Их поймали с поличным и обнаружили связь с семьей Ребекки. Поскольку она в это время находилась в столице, то тоже попала под подозрение. Король лично допрашивал ее и освободил, поскольку не нашлось никаких доказательств ее причастности. Воров тайно казнили на окраине, подальше от глаз публики.
- Это унижение невозможно перенести, - с горечью проговорила Ребекка.
- Но ты была причастна? – спросил Магнус.
Ее отец встал, потрясенный оскорблением дочери.
- Как ты смеешь! Ты, может быть, и брат короля, но это не дает тебе права думать так о моей дочери – твоей жене!
- Она может быть и вашей дочерью и моей женой. Но, если сам король допрашивал ее…
- Он ударил меня! – воскликнула Ребекка. Ее слова прозвучали слишком фальшиво, чтобы быть правдой, но Магнус не заметил этого.
- Что?! – воскликнул он, резко вставая с места. Его охватила ярость при мысли о том, что кто-то ударил Ребекку. – Этого не может быть. – Но в этот момент он просто не мог хорошо думать о своем брате.
- Когда я не призналась, он вышел из себя и ударил меня.
- Мой брат всегда был уравновешенным и справедливым… - Магнус замолчал. Его нелюбовь к брату только усилилась.
- О мой милый и невинный муж, - вздохнула Ребекка, приближаясь к нему. – Ты много лет не видел его и не знаешь, как он изменился. То, что люди говорят о нем – просто ложь, рассказанная из страха, что его многочисленные шпионы услышат правду и доложат ему. – Она провела пальцами по его лицу. Магнуса затопил гнев.
- Если то, что ты говоришь, правда – то власть свела его с ума! – воскликнул он. Англоа действительно процветала с тех пор, как двор переехал в Уэсспорт. Правительство и корона теперь как никогда были вовлечены в международную политику. В прибрежный город новости добирались быстрее, чем в далекую глушь.
- Он не должен оставаться на троне, - осторожно сказал старший дядя Ребекки, наблюдая за реакцией Магнуса. Они следили за его поведением, надеясь, что его следующие слова доставят им радость.
- Мой брат сделал много добра для этой страны, лорд Уоррен. Но если то, что о нем говорят – неправда, если он занялся интригами и манипуляциями, если он выдумывает ложь о моей жене и ее родственниках – то так не должно быть! Кто знает, во что Филипп превратится через несколько лет! – Магнус отбросил логические связи, позволив своим эмоциям управлять собой.
- Моя любовь, - прошептала Ребекка ему на ухо. – Может быть, мы могли бы положить этому конец и сделать страну безопасной для народа. – Магнус был ослеплен ее мягкой улыбкой и нежным взглядом. Он так и не заметил, как жестоко она солгала ему. Догадывайся он об этом, кто знает, что бы произошло тогда.
- Что? Нет, я не буду претендовать на трон, - внезапно отказался Магнус.
- Филипп стар, ваше высочество. У него нет наследника. Лишь вопрос времени, когда корона перейдет к вам, - холодно сказал лорд Уоррен. – Ему уже за пятьдесят. Терпение станет нашей добродетелью. Когда вы станете королем, никто и никогда уже не унизит вашу жену. – Магнус позволил себя одурачить. Мужчины и женщина рядом с ним успешно промыли ему мозги. Он впитывал их сладкие фальшивые слова, не осознавая реальности, стоявшей за ними.
- Вопрос времени… - он замолчал. – И я стану королем. – Против этой мысли он боролся всю свою жизнь. Магнус знал, что не имеет права на трон. Он был младшим сыном, запасным игроком. Тем не менее глаза его затуманились, и внутри него возникло нечто новое: жажда власти. Болезнь, уже поразившая его жену и родственников. Магнус позволил тьме окутать его, не осознавая этого.

13 марта 1520 года - Рим

Солнце с трудом пробивалось сквозь ранний утренний туман, согревая сонный город Рим.
В темной камере, которую охраняла городская стража, находилось двое мужчин. Карлайла приковали наручниками к железной решетке, а Эдварда – цепями к холодной каменной стене.
Голова Эдварда тяжело опускалась на грудь, глаза медленно закрывались. Кардинал Торп не проявил пощады при их поимке. Он передал их городским стражникам и сообщил, что с ними следует обращаться как можно суровее, при этом сунув в руки сержанта большой кошелек. Стражник с жадностью принял его.
- Эй! Просыпайся! Отвечай! – закричал кто-то по-итальянски. Карлайл не отреагировал на это. Все, о чем он мог думать – это как выбраться отсюда.
Эдвард сдерживал себя, молчал и не реагировал на грубость. Стражники были более осторожны с ним. Они не решились снять с него маску. Как только пленных привели в тюрьму, все отметили жуткое сходство с описанием трех беглецов с корабля, прибывшего из Малаги. Его капитан, Хуан Мехиас, отправил тревожное сообщение местным властям, в котором говорилось, что сбежавшие люди были предателями, пытавшимися свергнуть англоанского короля.
Так и не получив ответа, стражники оставили пленников в покое. Рассвет уже был на пороге, и они ждали смены, чтобы пойти прилечь на подушку после длинной ночи.
- Где Джейкоб? – прохрипел Эдвард, как только их оставили одних. В темном подземелье от стен эхом отражался звук капающей где-то неподалеку воды. Сквозь окно просачивался тонкий луч света, освещающий только один угол камеры. Холод подкрадывался к мужчинам, и они не могли не дрожать, как и остальные пленники в подземелье. Но они не жаловались и не стонали от боли, в отличие от других заключенных. Некоторые из них лежали на тонком слое сена, разбросанного по каменному полу, и страдали от пыток.
- Не знаю, - ответил Карлайл почти шепотом. – Я следил, как ты забирался в дом. Стражники заметили это, и мне пришлось взять их на себя. Джейкоб остался поодаль, следя, не подойдет ли кто-нибудь еще. Потом из дома выбежал Торп, крича как оглашенный, и на меня из-за угла вылетела большая группа охранников. Я оглянулся, но Джейкоба не увидел. Возможно, ему удалось сбежать. – Карлайл говорил так, словно бы пытался уговорить самого себя.
- Будем надеяться… - Эдвард замолчал. Его мысли куда-то унеслись. Он чувствовал себя на десять лет старше. Каждая минута бодрствования после разговора с Торпом подстегивала его взвинченное состояние.
- Браун увез Изабеллу в Константинополь, - после долгого молчания сказал он. Рот Карлайла слегка приоткрылся.
- Куда? – Его крик эхом отразился от мокрых стен. Он разорвал плотную тишину их камеры. Эдвард вздохнул. Этот звук был пронизан нетерпением, гневом и сильной тревогой, прячущимися глубоко внутри Каллена.
- Торп сказал, что он никак не был связан с Брауном. Правда это или нет, сейчас неважно. Но он сказал правду об их местонахождении. По крайней мере, он считает, что они направляются именно туда. И я ему верю.
Эдвард не обращал внимания на холодные железные цепи на запястьях. Тот факт, что его приковали к каменной стене, почти ничего не значил для него по сравнению с тем, что может грозить Изабелле. Он так и не рассказал Карлайлу, что его невесту могут продать на рынке как скот, по самой высокой цене.
Во время странствий он многое видел. Он знал о несправедливом суде инквизиции. Одно упоминание о ней могло поставить на колени сильных и могущественных людей. Он знал о существовании рабства и том ужасе, страданиях и трагедиях, которое оно несло с собой. Он боялся потерять Изабеллу навсегда. И Эдвард не хотел делиться этим с Карлайлом. Он не хотел делиться с ним ужасом, от которого скручивался узел в его животе.
Карлайл с испугом посмотрел на Эдварда, бессильно повисшего на цепях. Он никогда не знал, что творится в голове человека в маске, но безгранично доверял ему. Если Эдвард говорит – Константинополь – то, значит, они поплывут туда и спасут Изабеллу.
- Мы спасем ее, Эдвард. Браун, наверное, вконец отчаялся, раз плывет так далеко. – Надежда в голосе Карлайла стала дополнительным ударом для Каллена. Он почти устыдился того, что Карлайл надеялся найти Изабеллу больше, чем сам Эдвард. Каллен боялся, что или не найдет девушку совсем, или же обнаружит совсем не ту Изабеллу, которую поцеловал на прощание несколько недель назад.
- Для начала надо выбраться отсюда, - пробормотал Эдвард, пытаясь выпрямиться. Железные цепи ударились о стену, издав жуткий лязг, но в подземелье этот звук прозвучал как тихий шепот.
Карлайл уперся лбом в решетку.
- Если мы все объясним, то нас освободят, - предположил он.
- Они не позволят нам ни слова сказать после того, как я ворвался в дом кардинала, - прорычал Эдвард.
- И ты никогда не было более прав, - послышался скользкий голос из тени.
Пленники напряглись. В желтом свете факелов появилась фигура в красном. Голос Торпа глухо застрял в стенах.
- Buon dia, милорд, - поддразнил Торп, любуясь видом перед собой. Он был как никогда счастлив, видя Эдварда Каллена в цепях. Никто ему не ответил.
- Должен сказать, что мне доставляет огромное удовольствие видеть тебя в цепях, - продолжил он, приближаясь к решетке. Кардинал бросил быстрый взгляд на Карлайла, не удосужившись сказать ему и слова. Эдвард почувствовал, как маленькие глазки Торпа пытаются проникнуть сквозь стену, которую Каллен выстроил вокруг себя.
- Тогда должен сказать, что мало тебе приходилось испытывать удовольствия в этом мире, - проговорил Эдвард, поднимая глаза, чтобы встретиться взглядом с кардиналом. Торп невольно отшатнулся, встречаясь с ним взглядом. Гнев и ярость в этих зеленых глазах пугали его больше, чем ему хотелось признать.
- Полагаю, ты задумываешься о своей дальнейшей судьбе, - Торп замолчал, не собираясь раскрывать пленникам то, что их ожидало. Он чувствовал себя чрезвычайно оскорбленным, подвергшись нападению в собственном доме, и теперь считал это дело своим личным. Но никто из пленников опять не ответил. Он продолжил, обидевшись, что они не удосуживаются защитить себя.
- Вас, лорд Каллен, обвиняют в нападении на служителя церкви и проникновении в его дом. Ваш друг, сэр Челд, рассматривается как ваш сообщник. Решение суда не сулит вам ничего хорошего, - высказал кардинал.
- И зачем бы им это делать? – снисходительно заговорил кардинал с Карлайлом.
- Потому что мы преследуем предателя короны, с которым вы можете быть связаны. Во всяком случае, это процесс послужит началом расследования ваших дел с Брауном, - прорычал Карлайл, дернувшись в своих узах.
Его слова вызвали тревогу у Торпа. Все его подбородки нервно задрожали, пока кардинал пытался найти слова в свою защиту.
- Я никогда…
Его вновь оборвал Карлайл.
- Мы с Эдвардом не сделали ничего плохого. Под подозрением должны оказаться вы.
- Я ничем не запятнал свою честь! – воскликнул Торп. – Я придерживаюсь такой же морали, как и все, и уверяю, что у меня никогда не было никаких незаконных отношений с лордом Брауном. С другой стороны, вы оба подозреваетесь в участии в заговоре с целью свержения короля Джаспера Фелла. У нас есть свидетель, который взял вас на борт своего корабля в Малаге. Этих показаний более чем достаточно, чтобы надолго задержать вас здесь. – Кардинал отступил от решетки, багровея с каждой минутой. Казалось, он убеждал себя, а не кого-то другого.
- Вы точно так же, как и мы, знаете, что мы никогда не принимали участия в свержении его величества, - после недолгого молчания сказал Эдвард. Он молча ругал Карлайла. Необдуманные слова его друга действительно могли надолго задержать их в тюрьме. Похоже, Торп на самом деле мог воздействовать на членов суда. Если он задержит разбирательство, то они могут оказаться в серьезной опасности.
Торп повернулся лицом к человеку в маске. На его лице ширилась недовольная ухмылка, превратившаяся в насмешку.
- А откуда мне знать? Я не был в тот час при дворе. Я был здесь, в Риме, и это знают многие. У вас, с другой стороны, нет свидетелей. Прислать кого-то из Уэсспорта потребует времени. Времени, мой дорогой лорд, которого у вас нет. Разве не вы говорили, что Браун увез вашу невесту?
Карлайл дернулся в наручниках, не понимая, как Эдвард может оставаться спокойным в такой ситуации. Но ни он, ни кардинал не видели кипящей ненависти, скрывающейся под кожаной маской.
- Попробуй задержать меня здесь, Торп, и это будет самой большой ошибкой в твоей жизни, - очень серьезно проговорил Эдвард, понизив голос почти до рычания. Карлайл поежился, увидев, как в прорезях маски вспыхнула огненная ярость. Торп сделал шаг назад, благодаря решетку и цепи, удерживающие Каллена на расстоянии.
Больше они ничего не сказали друг другу. Торп почувствовал внезапное желание покинуть эту адскую тюрьму. Повернувшись спиной к пленникам, он тайно перекрестился, чувствуя облегчение – словно бы Господь защищал его от демона в маске, который теперь преследовал его всюду, куда бы кардинал не посмотрел.

19 марта 1520 г - Константинополь, Османская империя

Звуки, виды и запахи, которые Изабелла никогда не ощущала, вторглись в ее органы чувству быстрее, чем вспышка молнии.
Гавань была широкой и открытой. С другой стороны набережной виднелись маленькие аккуратные дома.
Они приплыли в Феодосию, на южной стороне полуострова, где располагалась некогда могущественная Византия, уже больше семидесяти лет находившаяся под новым правителем. Гавань выходила в Мраморное море.
В дальней части гавани строились большие корабли. Длинные деревянные планки аккуратно сгибали, чтобы собрать каркас нового корабля, который скоро выйдет в плавание по Средиземному морю. С другой стороны Изабелла увидела две каменные стены, заходящие в воду по обе стороны от гавани и оставляющие только одну возможность входа в нее – через отверстие в них. Две башни, как стража, ограждали отверстие и или впускали корабль в гавань, или засыпали его стрелами.
Англоанскому кораблю вход разрешили.
Изабелла жадно смотрела на все, окружающее ее, пока они медленно приближались к докам, чтобы вскоре сойти на новую, экзотическую и чужую землю. Молодая женщина, никогда не выходившая за пределы Англоа, теперь оказалась на другой стороне континента. Эта мысль тревожила ее, но в то же время открывала глаза на неизведанное. Кроме ее крохотного острова на западе отсюда существовал еще целый мир.
Еще более высокие и широкие башни стояли у входа в саму гавань, без сомнения, контролируя, кто входит в нее и кто выходит.
Когда корабль пришвартовался, Браун и его люди приготовились к уходу. Изабелла видела странно одетых мужчин и женщин на берегу, высокие тонкие здания далеко на холме и убедилась в одном – это не Рим.
- Для нас готово жилье. Там вас обучат для дальнейшей жизни, - проговорил Браун ей на ухо.
Изабелла повернулась к нему, даже не расстроившись от того, что он стоит рядом с ней, и вопросительно свела брови. Браун не удержался от того, чтобы поднять бровь самому.
- Где мы? – все, что смогла выговорить Изабелла, боясь ответа.
Браун только улыбнулся. Странной улыбкой, от которой девушка похолодела до глубины души.
- Вы все узнаете в свое время, - ответил он.
Изабелла отвернулась от него и вздохнула. С корабля сбросили трап. Люди готовились сходить на берег.
Браун предложил Изабелле руку. Девушка не колеблясь отказалась, высоко подняла голову и сама сошла с корабля, во все глаза рассматривая толпу на берегу.
Она увидела мальчика в изодранных старых серых брюках и тонкой рубашке, наброшенной на плечи. Он бежал за группой юношей старше его, которые что-то кричали на языке, которого девушка не понимала. Она увидела старика, прислонившегося к крепостной стене, и просящего милостыню. Он тощей дрожащей рукой подносил свою деревянную чашку к проходящим мимо людям, которые не замечали его. В сопровождении мужчин с пышными бородами шло несколько женщин в ярких туниках из тонкого шелка. Их головы были прикрыты покрывалом, а на лице открытыми оставались только впечатляющие глаза – одного их взгляда было достаточно, чтобы привлечь внимание любого человека.
В воздухе пахло рыбой, специями и морем. За людской болтовней слышались крики чаек. Откуда-то издалека доносились звуки странного инструмента. Мелодия плыла по воздуху, как волны в океане.
Перед Изабеллой остановился паланкин. Девушка непонимающе посмотрела на красные стены, ограничивающие носилки. Изабелла никогда еще не видела такого. Браун отворил дверцу, открывая отверстие, в которое могла войти девушка.
- Миледи, садитесь. Вас отвезут в наш дом, - сказал он, с нетерпением ожидая, когда она войдет. Но Изабелла отказалась. Она не доверяла Брауну, ненавидела и презирала его. Кто даст гарантию, что он не собирается привезти ее в какое-нибудь небезопасное место и заточить там?
- Я не сяду сюда! – выплюнула она, скрещивая руки. Она понимала, какое жалкое зрелище сейчас представляла: растрепанные волосы, исхудавшее лицо. Ее порванное грязное платье мало что могло добавить к ее самообладанию. Девушка с ненавистью смотрела на своего похитителя. Несколько прохожих с интересом бросили на нее взгляд.
Изабелле было все равно.
Браун крепко сжал ее руку и притянул к себе.
- Или ты сядешь в паланкин сама, или я тебя заставлю, грязная девка! – прошипел он ей в лицо. Изабелла все равно отказывалась повиноваться. Браун, потеряв терпение, приказал свои людям силой запихнуть девушку в богато украшенную коробку. Носильщики с молчаливым удивлением наблюдали за тем, как молодую иностранку запихивают в паланкин, а она кричит и вырывается. Браун расстроенно пригладил свои редкие волосы.
Он повернулся к одному из носильщиков и дал ему знак уходить.
- Уносите ее. Ты знаешь, куда. Пошлите мне сообщение, когда ее довезут до места, - отрезал он, быстро садясь в собственный паланкин. Ему очень хотелось приехать домой, вымыться и переодеться в чистую одежду.
Изабелла сдалась, когда носилки поднялись с земли. Как только они двинулись, девушка перестала стучать по стенкам. Ее рука легла на бедро, где благополучно покоился нож Зорайды. У нее больше не оставалось сомнений по поводу использования оружия. Это ее шанс сбежать подальше от Брауна. Но она пока не решалась. Изабелла понятия не имела, куда ее привезли, и не понимала, на каком языке говорят окружающие.
Окошко слева открывало ей вид на улицы, по которым они шли на холм. Экзотические виды и запахи били по ее глазам и носу. Изабелла не узнавала того, что видела: дома с закругленными арками, богато украшенные дверные проемы, мужчин и женщин в красивой незнакомой одежде в тени разноцветных палаток. Ее мысли в ужасе разбегались в стороны.
Дорога казалась бесконечной. А потом, вдали, между домами она увидела нечто, от чего у нее перехватило дыхание. Здание, отличающееся от всех, которые попадались ей в ее жизни, возвышалось над городом. К большому приплюснутому центральному куполу примыкали два полукупола меньшего размера, лежащих на экседрах. Само здание было оштукатурено и выкрашено в желтый и красный цвет. Купол держался на треугольно-сферических конструкциях, переводящих окружность в прямоугольное основание внизу. Центральное здание для устойчивости придерживали изящные контрфорсы, словно бы обвивающиеся вокруг него.
По углам стояли минареты, стройные башни из известняка, тянущиеся высоко в небо.
Изабелла никогда в своей жизни не видела ничего столь впечатляющего и масштабного. Чужеродная структура, казалось, притягивала ее к себе. Где-то в глубине своей памяти девушка чувствовала, что она должна быть ей знакома. Но эта мысль быстро исчезла, когда впечатляющее здание ушло из поля ее зрения. Девушка закрыла окно, чтобы больше не смотреть вокруг.
Казалось, прошла вечность до остановки паланкина. Дверцу открыли, и молодую англоанку вытащили наружу. Она под охраной нескольких суровых мужчин встала в арочном проеме. Перед ней возвышалось здание, высокое, как еще одна городская башня, элегантное, но простое. К Изабелле подошла женщина с лицом, закрытым вуалью, и низко поклонилась. Перед ними распахнулись огромные красные двери, открывая хорошо обустроенный внутренний двор, прямоугольный, уходящий куда-то далеко. Посередине его располагался прямоугольный бассейн, окруженный невысокими живыми изгородями, более зелеными, чем самые сочные пастбища, которые видела Изабелла. Галерею вдоль стен составляли резные колонны из светлого камня, создавая тень даже в полдень. На втором этаже были видны окна с закругленными арками.
- Миледи, рада приветствовать тебя здесь, - сказала невысокая женщина с сильным акцентом. Ее светлые глаза резко контрастировали с темным тоном кожи. Она сурово, без дружелюбия и сострадания смотрела на девушку. Казалось, она привыкла видеть таких потерянных и растерявшихся молодых женщин.
- Где я? – спросила Изабелла, стараясь скрыть страх.
- Ты прибыла в дом его светлости – один из его домов. Он хочет, чтобы ты пожила здесь перед тем, как он представит тебя, - сказала женщина. – Иди за мной, - приказала она, поворачиваясь, чтобы пройти в ворота, не дожидаясь ответа девушки.
Изабелла смотрела ей вслед. Таинственная женщина входила в нечто похожее на рай. Живые изгороди были усыпаны цветами, плющ оплел каменные стены. Посреди бассейна били струи фонтана. Изабелле казалось, что сейчас она должна принять самое важное решение своей жизни. Если она попытается сейчас убежать, ее поймают, найдут нож Зорайды и будут держать под пристальным наблюдением, закрыв надежду на побег в будущем.
Был и другой выбор, более жесткий. Она могла пойти за этой женщиной, куда бы та не увела ее, принять то, что лежит за двором, и посадить семя своего будущего побега.
Изабелла быстро приняла решение. Она пойдет за этой женщиной, примет то, что ей предложат, и потом убежит, когда представится случай. Сейчас она не будет пытаться.
Разорванное платье притягивало взгляды охранников. Изабелла вошла в ворота. Двери закрылись за ней, и тут же начался приступ клаустрофобии. Пылающее солнце горело в каждом дюйме ее обнаженной кожи.
Изабелла сфокусировалась на шагах женщины и шла в том же ритме, игнорируя все остальное. Она только отмечала, сколько богато украшенных коридоров они прошли, за сколько углов завернули. Наконец, после еще одной вечности, они остановились перед дверью в форме подковы. Прозрачная синяя ткань закрывала вход. Женщина со светлыми глазами отодвинула ее, повернулась и предложила жестом Изабелле зайти в проем.
- Иди! – потребовала она, видя, что девушка колеблется. Изабелла молча прошла мимо и содрогнулась, когда за ней заперли дверь.

15 марта, Рим

- Эй! – прохрипел Карлайл. У него было чувство, как будто он безостановочно кричал в течение нескольких дней. Возможно, так оно и было. Но стража игнорировала его крики. Он подозревал, что это приказал им Торп.
- Дай нам воды! – закричал Карлайл во всю силу своих легких и застучал наручниками о решетку. Пришел разозленный стражник, который начал орать на него по-итальянски, приказывая прекратить. Карлайл понятия не имел, каким образом его оскорбляют, но его это уже не заботило.
- Аква! Аква! – умолял он, надеясь, что стражник поймет его латынь. Но тот только зарычал и обругал еще раз, с любопытством глядя на висящего на цепях Эдварда. Весь последний день голова последнего низко свисала, словно бы он спал. Он мало разговаривал и не отвечал на вопросы, но Карлайл был уверен, что его друг не спит.
Любопытство стражника возросло еще сильнее, когда он обратил внимание на шнурки маски. Они заключали пари между собой на то, что скрывается под ней. Некоторые считали, что там – лицо дьявола, другие – что морда чудовища, настолько жуткая, что один взгляд на него сводит с ума. Один стражник в шутку сказал, что это женщина, маскирующаяся под мужчину. Но вид мускулистого тела Эдварда отметал все намеки на это. Стражник по имени Эвелио подумал, что, возможно, сможет опередить своих друзей и выиграть пари. Если он снимет маску, то узнает, что скрывается под ней, и сможет правильно поставить свои деньги. Какой вред это принесет, если маску на суде снимут в любом случае? Единственная причина, по которой это еще не сделали – это та, что стражники просто боялись подобраться ближе.
Но теперь Эдвард спал, и Эвелио мог рискнуть. Ночь была темной, и он прихватил с собой факел. Карлайл нахмурился, увидев, как стражник отпирает дверь и заходит внутрь.
- Ты что делаешь? – возмутился он, вставая и натягивая цепи. Его сердце заколотилось быстрее. Стражник поднял факел повыше и подошел к обмякшей фигуре Эдварда.
- Я просто смотрю… - пробормотал Эвелио. Его рука потянулась к шнуркам, плотно удерживающим маску.
- Стой! – закричал Карлайл. – Эдвард, проснись, черт возьми! – орал он, дергаясь в своих цепях. Наручники впились в его запястья, прорезая кожу до крови.
Рука Эвелио дрожала, когда он развязывал узел и медленно тянул за шнурки. Он облизнулся и округлил глаза, увидев кожу Эдварда на затылке. Но стражник не ожидал, что голова Каллена поднимется. На него внезапно посмотрели два сверкающих зеленых глаза. У Эвелио перехватило дыхание, когда он уставился в провалы глазниц.
Ему показалось, что он стоит лицом к лицу перед безжалостным львом, готовым сожрать его. В следующую секунду лоб Эдварда ударил стражника по носу, ломая его. Эвелио рухнул на каменный пол, прикрытый сеном. Водопадом полилась красная кровь, пачкая и без того грязный пол. Стражник глухо ругался и стонал, Карлайл весело смеялся, а Эдвард улыбался.
На шум прибежали другие стражники. Увидев Эвелио в крови, они начали проклинать Эдварда. Один из них схватил за волосы человека в маске и задрал его голову, обнажая горло.
- Давай посмотрим, какой ты дерзкий без маски, - прорычал на итальянском стражник, показывая другому, чтобы тот содрал кожаную завесу с лица Каллена. Эдвард пытался высвободиться из железной хватки, но все бесполезно. Он разочарованно зарычал, когда две руки нетерпеливо дернули за шнурки, чтобы слегка ослабить их перед тем, как снять маску.
Но стражнику не удалось завершить свои намерения. В камере позади него раздался голос. Ясный и громкий, который, казалось, разорвал завесу глухоты в подземелье.
- Стоп! – скомандовал кто-то по-итальянски. Стражники замерли. Эдвард расслабился. За решеткой камеры стоял Джейкоб Блэк с еще одним джентльменом. Позади них, низко опустив голову, сгорбился кардинал Торп.

Эксе́дра — полукруглая глубокая ниша, обычно завершаемая полукуполом. Экседра может быть открытой или украшенной колоннами.
Контрфо́рс — вертикальная конструкция, представляющая собой либо выступающую часть стены, вертикальное ребро, либо отдельно стоящую опору, связанную со стеной аркбутаном. Предназначена для усиления несущей стены путём принятия на себя горизонтального усилия распора от сводов.