Глава 8
19 апреля 1484 года - Уэсспорт

Как ни странно, но жизнь пожилой пары вновь наполнилась смехом и детскими воплями. Марианна и Филипп вошли в обычный ритм жизни, наслаждаясь временем, проводимым с дочерью. Ребекка и Магнус, которых полностью простил король, вновь поселились при дворе. Ребекка очень интересовалась маленькой принцессой, и вскоре Марианна стала более тепло относиться к молодой родственнице. Ребекка почти все свое время проводила рядом с Викторией Фелл, юной принцессой Англоа.
Виктория была огненно активным и требовательным ребенком. Но ее отцу нравилось это, и он поощрял поведение дочери.
Днем юная принцесса была свободна от своих занятий. Ей ничего так не нравилось, как играть со своей теткой Ребеккой. И обычно Ребекка ждала ее в своих покоях.
- Ребекка! – воскликнула девочка, увидев тетку. Женщина обняла ее и взяла на руки.
- Мы прогуляемся по саду, и ты расскажешь мне обо всем, что узнала сегодня.
- Дядя Магнус тоже пойдет? – с надеждой спросила Виктория.
- Нет. Твой дядя утром уехал на север, чтобы провести скучные переговоры с моими родственниками. Сегодня, моя дорогая, только ты и я, - сказала Ребекка, взяв ручку девочки и направляясь в цветущий весенний сад. Было тепло, почти жарко, в нем цвели цветы, просыпаясь после холодной зимы. Виктории очень хотелось нарвать букет для мамы.
- Может быть, завтра твой папа прогуляется с тобой по саду, - осторожно сказала Ребекка. Виктория засмеялась и сморщила носик.
- У папы никогда нет времени. Он самый важный человек в королевстве, - ответила девочка, повторяя то, что обычно говорили ей люди про отца.
- Но у каждого отца должно быть время для собственного ребенка, - возразила тетка, заводя рыжий локон девочки за ее ухо. Они шли по галерее, ведущей в сады.
Глаза Виктории расширились.
- Это… правда? У всех родителей есть время на детей? – осторожно спросила она.
- Ну конечно. Мой отец всегда целовал меня на ночь и желал спокойной ночи, - соврала Ребекка. Она ухмыльнулась, глядя, как хмурится принцесса.
- Папа никогда не целует меня, - прохныкала она.
Ребекка стала перед ней на колени, гладя по волосам.
- Но я целую, правда, милая? И твоя мама… когда у нее есть время. Хотя меня удивляет, что у Марианны не находится на тебя время. Она не так занята, как твой отец… - Виктория зарыдала, внезапно ощутив себя брошенным ребенком.
- Не надо, малышка, - проворковала Ребекка, обнимая племянницу. Она нежно поглаживала ее по спине. – Не вини своих родителей. Они король и королева, и заняты управлением страной. Для них важнее всего люди.
- Я не хочу, чтобы они были королем и королевой! – воскликнула Виктория, сжав крошечные кулачки.
Они обе не замечали, что кто-то смотрит на них с другого конца галереи. Атар сильно помрачнел от увиденного. Он все чаще и чаще видел подобное. Ребекка Фелл вскоре будет управлять Викторией, и он ничего не может с этим сделать. Филипп не сможет запретить ей видеться с дочерью, если Виктория сама будет требовать свою тетю. Любая попытка устрашить ее приведет к нежелательным сплетням при дворе.
Он скорчился, не в силах беспомощно наблюдать, как юную принцессу медленно развращают, промывают ей мозги, чтобы согнать родителей с трона – и все это в таком молодом возрасте.
Но у Атара были и свои заботы. У его жены произошел выкидыш… в очередной раз. Это сказывалось и на ней, и на нем. Потеря нерожденного ребенка так же трудна, как и уже появившегося на свет.

30 апреля 1484 года – Уэсспорт

Марианна засмеялась.
- Ты снова не угадал, - поддразнила она Филиппа, лежа вместе с ним в кровати. Король усмехнулся.
- Ты дразнишь старика? Мне скоро семьдесят, - ответил он.
- Правда? – наигранно удивилась Марианна. – Разве не муж должен утешать жену, когда та волнуется, что постарела? – игриво стукнула она короля по плечу.
- Я молод душой, - ответил Филипп, сильнее прижимая Марианну к себе. Та только сильнее рассмеялась.
- И некоторыми другими частями тела тоже, - загадочно произнесла она. Филипп нахмурился, не понимая, на что она намекает. Наконец, он сложил вместе всю головоломку.
- Ты ждешь ребенка? – воскликнул он. – Опять? – обрадовался он. Впервые король заметил, насколько полнее стала жена. – Когда?
- Этой осенью, - улыбнулась она. Но вдруг Филипп вновь нахмурился.
- Разве акушерка не сказала, что у тебя больше не будет детей?
- Она ошиблась. Не волнуйся.
- Но ты стала еще старше, и прошлые роды тяжело сказались на тебе. Я боюсь, что очередной ребенок может стать проблемой, - вздохнул он. Марианна взяла его лицо в руки и нежно поцеловала.
- Я знаю свое тело, и я готова ко всему. Оно не подведет меня, - улыбнулась она. – Кроме того, это ты старый, а не я. Беспокойся о себе, дедушка, а не обо мне! – поддразнила она. Филипп рассмеялся, схватил ее, оседлал и покрыл поцелуями.

10 июня 1481 года – Уэсспорт

При дворе Уэсспорта началось еще одно лето. У королевы стали видны признаки беременности, и ее состояние было замечено всеми. Она выставляла его напоказ, гордясь им. На этот раз Марианна надеялась на сына – они сделали все для этого.
Первые дни Виктория радовалась, потому что всегда хотела братика или сестру, чтобы было с кем играть.
Но потом Ребекка постепенно изменила ее мнение. Вскоре юная принцесса возненавидела будущего ребенка. Филипп и Марианна не понимали, откуда берется этот гнев, и стареющий король забеспокоился, потому что их дочь быстро выскальзывала из их рук. Он начал больше проводить с ней времени, поскольку любил своего ребенка. Виктории начала ценить время, проведенное с отцом. Атар смог отдалить принцессу от Ребекки и радовался этому.
Но Ребекка не сдалась. Она и Магнус безнадежно пытались завести собственного ребенка, но безуспешно. Казалось, удача была не на их стороне. Женщина стала злиться на себя и свою бесплодность. Она постоянно придумывала способы свергнуть Филиппа. Она не могла видеть счастливую семью короля. Ее накрывала волна отвращения при мысли о том, что Марианна и Филипп смогли зачать в таком возрасте.
Ребекка сидела в своей комнате, сидя в утреннем платье перед окном и обнимая живот. Все, о чем она думала – это о высохшей матке. Возможно, она испортилась после родов, которые произошли много лет назад. Сейчас ее дочь стала бы уже взрослой женщиной, завоевав сердца всех мужчин при дворе.
- Я всегда начинаю беспокоиться, видя такое выражение в твоих глазах, - прошептал ей на ухо Магнус, садясь рядом с женой. Ребекка быстро убрала руки от живота и посмотрела в глаза мужу.
- Я просто думала, - ответила она. Ее голос был более сдержанным, чем обычно.
- О Джейн?
- О наша маленькая Джейн, - прошептала Ребекка, боясь, что ее голос сломается. Но вскоре она отогнала боль и сосредоточилась на настоящем. – Если Марианна сможет родить сына, то все наши мечты о троне умрут, - со злобой сказала она.
- И что мы можем с этим сделать? Только надеяться на лучшее и в этот раз, - стиснул зубы Магнус.
Во время строительства дворца Филипп позаботился о том, чтобы в стены встроили проходы – тайные пути, по которым можно было бы вывести из дворца короля или какого-нибудь дворянина. Однажды Атар и Фоукс решили проверить их все, и нашли тот, который вел прямо в комнаты Магнуса и Ребекки. Атар поставил там своего надежного человека, чтобы следить за братом короля.
Теперь стражник понимал, зачем это было сделано. Чета явно двигалась в направлении измены королю.
- Мы можем прервать беременность, не убивая королеву, - предложила Ребекка таким ледяным тоном, что по спине Магнуса и шпиона пробежал холодок.
- Ты же не говоришь о яде, - через некоторое время произнес Магнус. Он уже был знаком с жестоким нравом своей жены, но не делал ничего, чтобы изменить его. Он настолько ослеп, что не видел зла в любимой женщине.
- Он уже есть у меня. Если давать его Марианне в течение нескольких дней, она выкинет ребенка. Это будут преждевременные роды, которые убьют его младенца.
Шпион затаил дыхание. Но еще больше его беспокоил ответ Магнуса. Он потеряет всяческое уважение к принцу, если тот примет предложение Ребекки.
- Думаю, нам нужно подыскать другой способ, дорогая, - неуверенно ответил Магнус. – Я не хочу иметь смерть ребенка на своей совести.
- Потому что ты слаб! – внезапно огрызнулась Ребекка. Ее гнев и злость быстро росли. Она еще долго спорила с мужем, пока не пообещала, что не будет травить королеву.
Шпион услышал достаточно. Он быстро ушел, чтобы рассказать Атару об услышанном.

27 марта, 1520 года – Константинополь

Изабелла раздраженно выдохнула, когда легкий ветерок вновь прижал вуаль, прикрывающую ее лицо, к носу девушки. Она шла за Меликой по галерее. Но девушка не возражала, потому что ей очень нравилось бывать во дворе, вдыхая запах цветов и прослеживая узор резных колонн, ведущих на второй этаж дома. Башня, где находилась ее комната, нависала над галереей, постоянно напоминая, что вскоре Изабелла вернется в свою клетку.
Во время прогулки Мелика постоянно грубо оценивала походку и движения девушки. Каждый день после занятий они выходили во двор. Возвращения Изабелла боялась больше всего – она будет вынуждена подать Мелике чай.
Она подавала чай, как в первый день, но Мелика осталась этим недовольна. Выдумка наскучила ей. Изабелла поняла, что каждый день она должна придумывать что-то новое. Всякий раз, наливая чай в чашку, она представляла себе дорогого ей человека. Сегодня этот кто-то был ее отцом.
Наполнив чашку, она скривилась от боли, вспомнив отца. Мелика почувствовала боль девушки перед собой.
- Нет! – резко воскликнула она. Изабелла испугалась и уронила чайник. Керамика, упав на медную поверхность, разбилась, и повсюду разлился кипяток. Глазами, полными слез, Изабелла посмотрела на Мелику.
- Никогда не показывай свою боль. Этой эмоции не место здесь, - выругала ее Мелика. Она не обращала внимания на разбитый чайник, не отводя глаз от Изабеллы.
- Если бы я знала, почему должна делать все это, для чего меня учат, как есть, сидеть, стоять и говорить – мне было бы легче адаптироваться, - объяснила Изабелла, стараясь, чтобы ее голос не сорвался.
Мелика долго смотрела на нее. Казалось, воздух в комнате сгустился настолько, что его можно было резать ножом для масла.
- У тебя был кто-то до того, как ты появилась здесь? – Вопрос был слишком личным и агрессивным.
- Отвечай мне. – Глаза Мелики сузились, делая морщинки вокруг них более заметными.
- Да. У меня был жених, о котором я привыкла заботиться, - прошептала девушка. Она заботилась – и продолжала это делать – об Эдварде. Изабелла чувствовала на себе оценивающий взгляд Мелики.
- И это явно было больше, чем забота. Об этом говорят твои глаза, - голос женщины стал мягче и почти насмешливым.
- Откуда тебе знать? – стиснула зубы Изабелла.
- Я хочу дать тебе совет. Это не приказ, который нужно выполнять. Но если ты действительно хочешь преуспеть в жизни, то прислушаешься к моим словам. Забудь его. Забудь, что он когда-то существовал, и тогда ты сможешь выжить, - нейтральным голосом сказала Мелика.
- Забыть его? – не могла поверить Изабелла.
- Забудь всю свою прежнюю жизнь и прими ту, которой живешь сейчас. – Слова Мелики были суровой реальностью, в которой оказалась Изабелла. Увы, она знала, что они были правдой.
- Для чего я должна выжить?
- Лорд Браун скажет, когда придет время, - просто ответила Мелика.
- А когда я увижу его? – требовательно спросила Изабелла, возвращаясь к старым привычкам. Тон ее голоса заставил Мелику нахмуриться.
- У тебя нет права чего-то требовать! Знай свое место, девочка! – Изабелла сжала кулаки так, что руки побелели.
- Прости. Когда он одарит меня своим присутствием? – Изабелла хотела сказать это с сарказмом, но прозвучало очень серьезно. Мелика выглядела довольной.
- Как только ты будешь готова.
Изабелла задавалась вопросом, когда это наступит. Мелика практически дала ей обещание, но ничем не показала, что это время уже близко. Изабелла была уверена, что заставит Брауна сказать ей правду, если только у нее появится такая возможность.
Словно читая ее мысли, Мелика заговорила вновь.
- Ты должна научиться пользоваться своим умом, а не только красотой, иначе ничего не добьешься в жизни, - сурово проговорила она.
- Этого хочет лорд Браун? – спросила девушка. Изабелла не так уж хотела встречи с ним. Его присутствие раздражало и злило ее. Но ей требовалось знать, какие на нее планы у этого ублюдка. Да, она видела перед собой только убийцу Эдварда, но Брауну необязательно было это знать.
- Ты не должна вмешиваться в его дела или задавать вопросы. Все понятно? – жестко спросила Мелика. Изабелла неохотно кивнула. Но она кое-что поняла. Если узнать, чему ее учат, то это можно использовать при следующей встрече с Брауном. Она сможет сильнее противостоять ему, используя полученные знания и ум.
Пришедший слуга вытер стол, убрал осколки и принес новый чайник с кипятком. Мелика посмотрела на чашку и потом на Изабеллу.
- Еще раз, - скомандовала она. Изабелла вновь начала наливать чай османке.

19 марта – Средиземное море

Они снова находились на корабле. Теперь их пунктом назначения стал Константинополь. Джейкоб проводил время, читая или глядя на горизонт, пытаясь бороться с тошнотой. Карлайла мучила морская болезнь. Эдвард сидел в их каюте на корме корабля. Там, где открывались большие окна с видом на колышущееся море, встречающееся с ясным голубым небом, он мог снять маску и строить планы завоевания города.
Он возвращался в место, где не был уже много лет. Одно время, подростком, он жил там с Софией, когда они только что приехали с Дальнего Востока. Они провели в городе несколько лет, пока цыганка не решила двигаться дальше. Эдвард считал Константинополь городом, где он превратился из мальчика во взрослого мужчину.
Эдвард посмотрел на маску. В Константинополе произошло многое, что он предпочел бы забыть. Именно там он начал носить облегающую маску.
Эдвард помнил это, словно бы оно случилось вчера. После долгих лет жизни в горах, в отдаленном районе царства Мин, они решили покинуть храм и отправиться на запад. Эдвард хотел вернуться, чтобы еще раз увидеть свою родину. Сначала София отказалась, но не устояла перед просьбами мальчика. Дело в том, что она и сама скучала по улицам своего родного города – Севильи. Поэтому они собрали вещи и приехали в Константинополь, город, сдавшийся османам более пятидесяти лет назад.
Эдвард восхищался странностью столицы, экзотическими запахами, достопримечательностями и звуками. Он ходил с открытым ртом, не в силах сдержать себя. София заставляла его носить все время капюшон, боясь, что заметят его лицо.
Тогда он не понимал, какую реакцию оно может вызвать. Но вскоре все осознал, как только по глупости открыл его кому-то.
Эдвард отбросил маску в сторону, чувствуя горечь при воспоминании о той женщине. Он все еще слышал ее смех в ушах и видел, как она тычет в него пальцем. Но, как только она приблизилась, то сама побледнела.
В дверь каюты постучали. Эдвард быстро поднял маску и надел ее, не позаботившись завязать шнурки.
- Да? – громко спросил он.
- Можно войти? – За дверью стоял Карлайл.
- Да.
Дверная ручка повернулась, и дверь открылась. Эдвард слышал, как в каюту входит Карлайл. Он сел на стул, стоявший рядом с большой кроватью. Его лицо было бледным и изможденным. Ему показалось, что он застал Эдварда врасплох.
- Похоже, путешествие плохо сказывается на тебе, - хмыкнул Эдвард при виде друга.
- Этот чертов корабль не прекращает раскачиваться. Это доведет меня до смерти. – Карлайл на всякий случай принес с собой ведро. Казалось, свою способность переносить море он оставил в Риме.
- Ты что-то хотел спросить или просто пожаловаться? – спросил Эдвард, откинувшись на подушки и скрестив ноги. Карлайл, может быть, и обиделся бы на эти слова, если бы его так не тошнило.
- Капитан говорит, что мы пристанем в ближайшем порту. У нас мало еды и воды, так как мы поспешно ушли из Читтавекьи.
- Где мы пристанем?
- Ближайший порт – Сиракузы, примерно день-полтора дня пути отсюда, если повезет с ветром. Следующий порт – уже за Ионическим морем, в Греции.
- Похоже, выбора у нас нет. Главное, выполнять условие одного дня: за один день заходить в порт и выходить из него, - сказал Эдвард.
Карлайл кивнул и задумчиво посмотрел на маску Эдварда.
- Я передам это капитану, - начал он. Эдвард встал до того, как приподнялся со стула друг.
- Останься здесь и отдохни. Ты выглядишь так, словно вытошнил все свои кишки. Я сам поговорю с ним.
Карлайл уставился на развязанные шнурки маски.
- Я потревожил тебя своим приходом? – спросил он, показывая на них. Эдвард отвел взгляд, быстро завязывая кожаные веревочки.
- Нет, - коротко ответил он.
- Мы много лет знаем друг друга. Ты не думаешь, что пора бы оставить все тайны в стороне? Не считаешь, что ни меня, ни Джейкоба не волнует то, что прячется под маской?
Эдвард сухо рассмеялся.
- Не говори о том, чего не знаешь, Карлайл. И больше не поднимай эту тему. – Тон был резким, но в нем содержалось дружеское предупреждение, которое мало кто услышит в этом мире. Но Карлайл был настоящим другом Эдварда.
Однако он не хотел просто так забывать эту тему. Когда они вступили на землю Италии и отдыхали перед воротами Вечного Города, он видел, как Эдвард снимает маску. Каллен тогда считал, что все спят, но ошибся. Из уважения к другу Карлайл отвернулся, но ему было грустно от того, что Эдварду приходится все время носить на лице маску и ему никогда не выйти из своей тюрьмы. Карлайл явно слышал вздох облегчения, когда лицо освободилось от своей клетки.
- Почему? Почему ты вынужден скрывать лицо? Тебе нечего стыдиться? Не по своей вине ты изуродован! Никто не будет смотреть на тебя свысока! Ты знаешь уважение, которое заслужил своим действиями, Эдвард! Тебя будут уважать еще больше, если ты осмелишься обнажить свое лицо.
- Прекрати.
Карлайл встал со стула. Все еще бледный, но порыв гнева окрасил его белые щеки. Кажется, он высказывает то, что мучало его уже долгое время.
- Я слишком много прошу? Просто доверься мне или Джейкобу. Мы прошли с тобой через многое, и будем идти дальше. Ты не думаешь, что мы имеем право знать? Увидеть?
- Это что, еще одно ваше расследование?
- Нет, конечно. Я просто думаю, что все зашло уже достаточно далеко. А Изабелла? Ты когда-нибудь думал, что ей нужно будет открыться? Или ты просто налетишь, спасешь бедную девочку и женишься на ней – никогда не позволив ей увидеть твоего лица?
- Нет. Однажды это произойдет. Но сейчас… - Эдвард не закончил, стиснув кулаки. – Я не сниму пока маску.
- Почему?
- Потому что боюсь! – выкрикнул Эдвард то, что скрывалось в его душе, и со злостью посмотрел в глаза Карлайла. Оба сразу же замолчали. Эдвард первым восстановил самообладание и внутренне проклял себя за проявление слабости.
- Эдвард, бояться – это нормально. Мы все боимся, - ответил Карлайл, садясь на стул. Его тошнота вновь усилилась.
Эдвард отошел к окну, желая забыть их разговор.
- Ты не понимаешь, Карлайл. – В голосе человека в маске, уставившегося в море, звучало поражение. Его сердце сжималось при мысли об Изабелле и том, как она отреагирует на его внешность.
- Может быть, если бы ты показал мне? Если ты доверяешь мне? – это были настоящие слова от настоящего друга. Но Эдвард все еще не был готов рушить последний барьер их дружбы, которым являлась его маска.
- Если у любого из вас есть хоть капелька разума, вы убежите от меня в тот же момент, как увидите мое лицо, - пробормотал Эдвард сам себе. Его дыхание осело на стекле иллюминатора.
- Хуже того, что я слышал о тебе в Адельтон-холле, быть не может, - пошутил Карлайл, пытаясь поднять другу настроение. – Ты на самом деле проклят, как о тебе говорят? – усмехнулся он. Эдвард тоже рассмеялся, но гораздо грустнее.
- Все может быть, - прошептал он сам себе, но достаточно громко для того, чтобы Карлайл услышал его. Он отвернулся от иллюминатора к другу.
- Пойду поговорю с капитаном, - сказал Эдвард. Карлайл сдался, понимая, что они вернулись на круги своя. Его губы сжались, когда Эдвард закрыл за собой дверь. Карлайлу было больно видеть, как его друг страдает в тюрьме, которую сам для себя выстроил. Возможно, однажды он наберется смелости и покажет свою истинную сущность, несмотря на шрамы, несомненно, покрывающие его лицо.

30 марта – Константинополь

Они вновь прогуливались во дворе. Мелика по-прежнему настаивала на том, что Изабелла не готова выходить за пределы дома. Девушка молча дулась, проклиная вуаль, которую ей приходилось носить.
Внезапно высокие двери на улицу открылись. На землю поставили паланкин, из которого вылез Браун и еще один богато одетый человек. Они говорили на турецком языке, который с таким трудом старались вбить в голову Изабеллы учителя. Девушка сама удивилась, когда поняла большую часть разговора.
-… очень болен. Он мало кому рассказывает об этом, чтобы удержать власть. Но его сын, Сулейман, часто посещает султанский дворец. Я подозреваю, что он в курсе, - говорил Осман Брауну. Изабелла понятия не имела, о ком они говорят, и вообще понимала только частички разговора. Но она постаралась незаметно подобраться поближе.
- Если его сын в ближайшее время действительно займет престол, то это хорошее предзнаменование для нас. Селим жесток. Я потерял счет казненным им визирям, - сказал Браун, не замечая спрятавшейся в тени галереи Изабеллы. Девушка не понимала, что именно слышит, но чувствовала, что это имеет большое значение. Она спряталась поглубже в тень и запоминала имена и слова.
Мелика нашла ее сидящей на каменной скамье с задумчивым видом.
- Ты отдыхаешь вместо того, чтобы ухаживать за садом? Полагаю, на сегодня хватит. Пришло время урока, - фыркнула она. требуя, чтобы Изабелла пошла за ней. Девушка беспрекословно пошла за османкой, радуясь, что можно будет снять с лица надоевшую вуаль.
В ее комнату пришла наставница – всегда одна и та же женщина. Мелика вышла, оставляя девушку спокойно учиться. Как только османка оказалась за дверью, Изабелла обратилась к наставнице.
- Кто такие Селим и Сулейман? – вежливо спросила она. Наставница явно удивилась. Ее брови поднялись чуть ли не до линии волос.
- Дорогая, - сказала она, намазывая улыбку на свое нейтральное лицо. – Где ты слышала эти имена? – осторожно спросила она. Но Изабелла не доверяла женщине. Она словно бы слышала требовательный голос Мелики в своей голове: «Ты считаешь, что женщина с запада может задавать подобные вопросы, не вызывая подозрений? Мне жаль тебя!»
- Я слышала, как служанки, меняющие утром белье на моей кровати, с восхищением произносили эти имена, - соврала Изабелла, сама удивившись, как легко это у нее вышло. Когда-то, когда она пыталась уговорить Эдварда привезти ее в Уэсспорт, она чувствовала себя неловко и боялась, что он уличит ее во лжи. Теперь же слова легко и спокойно вылетали из ее рта, как будто они были правдой. Наставница прищурилась.
- Еще они говорили о чьей-то красоте, - задумчиво проговорила Изабелла. – Но мой турецкий еще не особенно хорош, поэтому я могла неправильно истолковать весь разговор, - извинилась она, изобразив на лице сожаление. – Я знаю, что подслушивать плохо. Но служанки могли не знать, что я изучаю язык. Это была не их вина, мадам, - максимально невинно проговорила Изабелла. Кажется, ее трюк сработал, и наставница мгновенно расслабилась. На ее узком лице появилась улыбка.
- Все хорошо. Хотя любопытство – это не то, что подходит для тебя. Ты должна только угождать мне, дорогая, и быть при этом вежливой и грациозной. Но, думаю, хорошо, что ты узнаешь больше про нашего султана и его сына. Его императорское величество Селим - наш султан, как ты знаешь. – Изабелла явно смутилась при этих словах. Наставница быстро поправилась.
- Султан – это то, что вы называете королем. Но, конечно, наш султан намного величественнее, чем ваши западные короли. – Изабелле пришлось собрать все силы, чтобы не рассмеяться над такой вопиющей пропагандой. Она изобразила страх и смущение.
- Да, очень интересно, - искренне сказала она. – Тогда Сулейман – это принц, правильно? – Наставница улыбнулась и кивнула. Тем не менее, она почувствовала, что сказала слишком много, вскоре извинилась и ушла.
На ее место вернулась Мелика и села, заметив задумчивость Изабеллы.
- Похоже, ты сегодня слишком много размышляешь, - спокойно проговорила османка. – И явно о том, о чем тебе не следует думать.
- Я встречусь с султаном или его сыном?
- Надеюсь, ради твоего же блага, что все закончится именно так, - резко ответила Мелика. Изабелле стоило бы или зарыдать, или запротестовать, но все, что она смогла – только сухо рассмеяться.
- Если Браун думает, что может использовать меня, чтобы заслужить благосклонность султана, то ошибается, - выплюнула она. – А если я заслужу благосклонность султана, то и пальцем не пошевельну, чтобы сохранить верность человеку, который убил моего жениха, - скрестила она руки на груди. Изабелла внезапно осознала власть, которую имеет над Брауном.
- Лев не осознает, насколько он силен, до своего первого убийства, - загадочно сказала Мелика. – Ты думаешь, что Браун позволит тебе взять эту власть? Он знает про твою ненависть к тебе, он не идиот.
- Я хочу с ним поговорить, - усмехнулась Изабелла. Она была готова выкрикнуть ему в лицо, что никогда не подчинится его воле.
Но Мелика только рассмеялась над ней.
- У тебя еще нет силы, дурочка. Ты уже видела султана или его сына? Нет. Я расскажу тебе, что будет. Если ты сейчас выскажешь все лорду Брауну, то он продаст тебя по самой высокой цене: в лучшем случае, в гарем высокопоставленного начальника, или в чей-то дом в худшем. Но если бы будешь терпелива, научишься уважать его светлость и проявлять преданность, то он отправит тебя в гарем великого султана. И тогда есть крохотная надежда, что в конце концов ты станешь валиде-султан. То, чего ты никогда не добьешься в твоем нынешнем состоянии. Если Браун поймет, что ты отбросишь его в тот же момент, как получишь власть – он раздавит тебя как муху. И это больше, чем ты заслуживаешь, - рассказывала Мелика, наслаждаясь видом поражения на лице Изабеллы.
- Так что нет, ты еще не готова встретиться с Брауном. Я скажу тебе, когда этот момент настанет, - договорила Мелика. – Высокомерие далеко тебя не унесет.
- Оно сделало моего жениха сначала генералом, а потом графом.
- Подозреваю, что не только высокомерие. Зато я уверена, что высокомерие убило его, - поддразнила Мелика. Но Изабелла не ответила ей ни слезами горечи, ни словами злобы.
Она просто села поудобнее, наконец, понимая, как ей следует себя вести.
- Какой следующий урок? – наконец, спросила она, собирая оставшееся у нее достоинство. Ее слова вызвали легкое недовольство Мелики. Османка надеялась на истерику, но в ответ получила спокойную и молчаливую леди.

26 марта, Эгейское море, побережье Греции

Казалось, корабль тащится как черепаха. Они оставили позади итальянский полуостров и Сицилию и оказались у побережья Османской империи, поскольку Греция была одной из больших ее провинций.
Капитан корабля Лоренцо встал рядом с Эдвардом.
- Мы не можем официально входить в порт, поскольку нас не должно там быть ни по дипломатическим, ни по торговым соображениям. Последствия нашего появления в порту могут быть ужасными. Мы пойдем мимо Чанаккале завтра ночью. Надеюсь, что луну закроют облака. Я могу высадить вас возле береговой линии Константинополя и ждать вас четыре дня. Если вы не сможете вернуться, нам придется отплыть в Рим без вас. Если нас заметят османы, может произойти все что угодно, - прямо сказал итальянец.
Эдварду мало понравилось услышанное. Четыре дня – это очень мало, но ему придется воспользоваться этим шансом.
- Понимаю, капитан. Я тоже не хотел бы подвергать риску моих людей в такой ситуации, - сказал он, глядя на Карлайла, сидевшего на другом конце корабля. Они почти не разговаривали с того дня, как Эдвард отказался показать ему свое лицо.
Лоренцо кивнул и вернулся изучать карты. К Эдварду присоединился Джейкоб и тоже уставился вдаль.
- Я надеюсь, у тебя есть план.
- Я знаю город, - ответил Эдвард, сжав челюсти при воспоминании о прошлом.
- Ты уже бывал в нем?
Эдвард просто кивнул.
- Это было давно. – От Константинополя у него остались и приятные, и ужасные воспоминания.
- Тебе нужно поговорить с Карлайлом. Такое поведение нетипично для вас обоих, - сказал Джейкоб. Эдвард только усмехнулся. Самый младший из них был голосом разума.
- Он может поговорить со мной в любой момент, - высокомерно ответил Эдвард.
- Иногда ты слишком горд, друг мой, - пробормотал Джейкоб.
Одного взгляда на него хватило, чтобы Джейкоб замолчал. Хотя он не находил человека в маске таким же устрашающим, как прежде, но все же сохранял осторожность и уважал его.
- Карлайл говорил мне о своей просьбе.
- Я не могу дать это ни тебе, ни ему, - проговорил Эдвард.
- Я и не прошу. Но ты не можешь дать такого же ответа Изабелле. Придет день, когда она захочет увидеть мужчину, прячущегося под маской. – Джейкоб похлопал Эдварда по плечу, понимая, какую дилемму поставил перед ним. – И этот день наступит скорее, чем ты думаешь.

Валиде-султан – титул, принадлежащий матери правящего султана.