Дорогие читатели. Мое расписание на ближайшую неделю чрезвычайно загружено, и мне врядли удастся выделить хоть какое - то время для "Midsummer". Поэтому я решила выложить то, с чем успела поработать.
Приятного чтения.
И жду Ваших откликов на форуме.
Edvard POV
Темнота вокруг меня продолжала сгущаться. Моё падение становилось все медленнее, будто я погружался в черную невесомую сажу. Она засасывала меня, набивалась в рот, нос, уши, застилала плотной пеленой глаза. Это было пресно, но до жути противно. Нет, скорее, мерзко. И бесконечно долго.
В конце концов, время перестало течь. Оно остановилось и, обретя облик Хроноса, оскалилось в злобной ухмылке:
- Получи свою вечность.
Легендарный пожиратель собственных детей. Чем дольше я всматривался в черты его лица, тем больше он казался похожим на меня. Та же копна взъерошенных бронзовых волос, тот же подбородок, те же скулы, губы, нос. Лишь глаза горят красным адским пламенем.
Я мысленно застонал, не в состоянии сделать ничего другого.
- А чего ты ожидал? Ты вампир - ты проклят. И ты заслужил это. Superbia. Invidia. Ira. Acedia. Avaritia. Gula. Luxuries*. Это все, что было в твоей жизни.
- Я не страдал обжорством, - попытался возразить я.
- Так – так. А кто пятнадцатого ноября тысяча девятьсот двадцать первого года убил пятерых мужчин?
Бухгалтер человеческих грехов. Он знал обо всем, что со мной когда-либо происходило. А чему я, собственно, удивился?
И все же я решился на оправдание:
- Они были бандитами. Если бы я их не остановил, они бы убили молодую супружескую пару. Женщина была беременна.
- Ты не знаешь этого наверняка. Но не в этом причина. Тебя мучила жажда, и ты слишком переусердствовал, утоляя ее.
- Да, я жаждал! Это моя сущность! Я – вампир!
- Но тебе хватило бы крови и одного человека, ну, может быть, двоих. Зачем ты выпил остальных?
- Я был молод и жаден. Да, я чревоугодничал! Но я же исправился. Я восемьдесят пять лет не убивал людей.
- Но это не умаляет твоей вины.
- Не умаляет. Да… - я задумался.
- Я никогда не страдал гордыней.
Мой обвинитель заливисто засмеялся.
- Так уж и никогда? А кто сторонился людей, считая их недостойными твоего общества, слаборазвитыми и мелкими созданиями?
- Неправда! – вспылил я. – Мной двигали совсем иные мотивы. Я не желал им навредить. Десятилетиями я воздерживался от человеческой крови и страдал при любом близком контакте с людьми. Но я встретил Беллу. Она помогла мне перебороть эту зависимость. Моя выдержка возросла на столько, что мне удалось прооперировать человека и не наброситься на него.
- Я вижу, что ты гордишься своим поступком, - глубокомысленно заметил Хронос.
- Да, горжусь. Это было одно из немногих дел, за которое мне не стыдно.
- Вот, ты и признал, что гордыня тебе не чужда, - захохотал он.
Мой судья долго и громко смеялся, а я не мог ни отвернуться, ни заткнуть ушей, ибо был не в силах управлять своим телом. Я не чувствовал ничего ниже шеи. А было ли оно у меня?
Его смех стал перемежаться хрюканьем, и вскоре превратился в громкое кряхтенье. Он крякнул последний раз и, как ни в чем не бывало, продолжил экзекуцию:
- Поговорим о гневе?
- Не стоит. Грешен. Каюсь.
- Бедный Джейкоб. Если бы он был рядом, то лишился бы жизни. И должен отметить, он не сделал твоей дочери ничего, достойного порицания.
- Я знаю.… Но тогда то я думал, что он соблазнил ее!
- Но твоего гнева это не извиняет.
- Я планировал по возвращении попросить у него прощения. Но этому уже не бывать.
- Не бывать, - бесстрастным эхом вторил мне красноглазый монстр. Потом, будто опомнившись, вернулся к предмету обсуждения: - Алчность.
- Я не страдал этим.
- Не скажи. Давай вспомним совсем недавний случай. Твоя дочь попала в беду, а ты тем временем не забыл купить акции компании, которые на следующий день возросли в цене на двадцать пунктов. И это при том, что у твоей семьи на банковских счетах биллионы долларов.
- Я не мог не выполнить просьбу своей сестры, - возмутился я несправедливостью его слов.
- Но ты, ведь, понимаешь, что это уже за гранью разумного. Это - стяжательство, и ты поддался греху.
Меня посетило жгучее чувство вины.
– Что я должен был делать?
- Ну, хотя бы отдать полученный доход на благотворительность, - он вопросительно посмотрел на меня.
- Я не подумал. Могу я это как-то исправить?
- А ты завещал все свое имущество обездоленным африканским детям или больным СПИДом?
- Нет. Я не писал завещания. Я вообще не думал, что когда-нибудь умру!
- Хм. Тогда я не могу тебе ничем помочь, – судья безразлично пожал плечами. – Итак, продолжим. Уныние.
Он навесил на кончик носа, невесть откуда взявшиеся, очки, обслюнявил палец и перелистнул страницу в появившейся ниоткуда огромной книге.
- Пятьдесят восемь с половиной процентов своей жизни ты потратил на безделье, печалясь и страдая от своей бесполезности, - менторским тоном констатировал Хронос.
- Я не вел статистику. Возможно. Но чем я мог заниматься? Я боялся приблизиться к людям!
- Опять ты за свое! Ты мог сажать сады, строить дома, прокладывать каналы в пустыне. Много чего. А ты сидел, сложа руки, и разрывался между жалостью и ненавистью к себе. Крайне эгоистично.
- Я работал в больнице последние два года.
- Это, конечно, похвально. Но слишком много времени было потеряно раньше. Следующий. Зависть. С этим – всё просто. Завидовал, что люди могут умереть?
- Да.
- Отмечаю: не оспаривал.
- Но я не знал, что здесь встречусь с тобой.
Мой божественный брат – близнец приподнял бровь и состроил удивленную гримасу.
- Хм, - он вдруг снова захохотал.
Его смех затих так же неожиданно, как и начался.
- Наконец мы добрались до последнего пункта, но, отнюдь, не наименее значимого, - удовлетворенно вздохнул судья. - Похоть. Должен отметить, что список твоих нарушений по этому греху довольно скромен и не отличается разнообразием, - он перелистнул две страницы, потер двумя пальцами подбородок. – Возжелал, сбежал. Возжелал, отринул. Поддался соблазну, остановился. Поддался сладким речам и уговорам искусительницы, но не пал окончательно…
- Белла – не искусительница! - пылко возразил я. – Она – моя жена.
- На тот момент – нет, - Хронос поднял указательный палец вверх.
- Она тренировала мою выдержку. Если бы не наши упражнения, я не уверен, что сумел бы сдержать свои инстинкты в наш первый раз. Я наверняка бы ее убил.
- Одной жертвой было бы больше. Количество людей, лишенных тобой жизни, не имеет значения, - пожал плечами красноглазый.
- Не смей так говорить!
- На том и покончим, - проигнорировал он меня. - Задержался я с тобой.
Судья снял очки, выровнялся, гордо поднял голову и торжественно произнес:
- Мой вердикт: виновен. Виновен во всех смертных грехах, – он захлопнул книгу. - Твое последнее желание?
- Пусть Белла и Ренесми будут счастливы.
Хронос нахмурился.
- Ты любишь их?
- Больше жизни, - что-то защемило в районе моего отсутствующего сердца.
Раскатистый хохот оглушил меня. Он был подобен грому.
Темнота, заполнявшая все вокруг, задрожала и осыпалась. Греховед исчез вместе с ней.
Яркий солнечный свет ослепил меня. Я сомкнул веки и прикрыл глаза ладонью прежде, чем смог подумать, что лишен и одного, и другого.
- Так вот он какой…Ад.
___________________________
* В католицизме – семь смертных грехов:
1. Superbia – гордыня;
2. Invidia – зависть;
3. Ira – гнев;
4. Acedia – уныние;
5. Avaritia – сребролюбие, стяжательство;
6. Gula – чревоугодие, обжорство;
7. Luxuries – похоть, блуд.
Темнота вокруг меня продолжала сгущаться. Моё падение становилось все медленнее, будто я погружался в черную невесомую сажу. Она засасывала меня, набивалась в рот, нос, уши, застилала плотной пеленой глаза. Это было пресно, но до жути противно. Нет, скорее, мерзко. И бесконечно долго.
В конце концов, время перестало течь. Оно остановилось и, обретя облик Хроноса, оскалилось в злобной ухмылке:
- Получи свою вечность.
Легендарный пожиратель собственных детей. Чем дольше я всматривался в черты его лица, тем больше он казался похожим на меня. Та же копна взъерошенных бронзовых волос, тот же подбородок, те же скулы, губы, нос. Лишь глаза горят красным адским пламенем.
Я мысленно застонал, не в состоянии сделать ничего другого.
- А чего ты ожидал? Ты вампир - ты проклят. И ты заслужил это. Superbia. Invidia. Ira. Acedia. Avaritia. Gula. Luxuries*. Это все, что было в твоей жизни.
- Я не страдал обжорством, - попытался возразить я.
- Так – так. А кто пятнадцатого ноября тысяча девятьсот двадцать первого года убил пятерых мужчин?
Бухгалтер человеческих грехов. Он знал обо всем, что со мной когда-либо происходило. А чему я, собственно, удивился?
И все же я решился на оправдание:
- Они были бандитами. Если бы я их не остановил, они бы убили молодую супружескую пару. Женщина была беременна.
- Ты не знаешь этого наверняка. Но не в этом причина. Тебя мучила жажда, и ты слишком переусердствовал, утоляя ее.
- Да, я жаждал! Это моя сущность! Я – вампир!
- Но тебе хватило бы крови и одного человека, ну, может быть, двоих. Зачем ты выпил остальных?
- Я был молод и жаден. Да, я чревоугодничал! Но я же исправился. Я восемьдесят пять лет не убивал людей.
- Но это не умаляет твоей вины.
- Не умаляет. Да… - я задумался.
- Я никогда не страдал гордыней.
Мой обвинитель заливисто засмеялся.
- Так уж и никогда? А кто сторонился людей, считая их недостойными твоего общества, слаборазвитыми и мелкими созданиями?
- Неправда! – вспылил я. – Мной двигали совсем иные мотивы. Я не желал им навредить. Десятилетиями я воздерживался от человеческой крови и страдал при любом близком контакте с людьми. Но я встретил Беллу. Она помогла мне перебороть эту зависимость. Моя выдержка возросла на столько, что мне удалось прооперировать человека и не наброситься на него.
- Я вижу, что ты гордишься своим поступком, - глубокомысленно заметил Хронос.
- Да, горжусь. Это было одно из немногих дел, за которое мне не стыдно.
- Вот, ты и признал, что гордыня тебе не чужда, - захохотал он.
Мой судья долго и громко смеялся, а я не мог ни отвернуться, ни заткнуть ушей, ибо был не в силах управлять своим телом. Я не чувствовал ничего ниже шеи. А было ли оно у меня?
Его смех стал перемежаться хрюканьем, и вскоре превратился в громкое кряхтенье. Он крякнул последний раз и, как ни в чем не бывало, продолжил экзекуцию:
- Поговорим о гневе?
- Не стоит. Грешен. Каюсь.
- Бедный Джейкоб. Если бы он был рядом, то лишился бы жизни. И должен отметить, он не сделал твоей дочери ничего, достойного порицания.
- Я знаю.… Но тогда то я думал, что он соблазнил ее!
- Но твоего гнева это не извиняет.
- Я планировал по возвращении попросить у него прощения. Но этому уже не бывать.
- Не бывать, - бесстрастным эхом вторил мне красноглазый монстр. Потом, будто опомнившись, вернулся к предмету обсуждения: - Алчность.
- Я не страдал этим.
- Не скажи. Давай вспомним совсем недавний случай. Твоя дочь попала в беду, а ты тем временем не забыл купить акции компании, которые на следующий день возросли в цене на двадцать пунктов. И это при том, что у твоей семьи на банковских счетах биллионы долларов.
- Я не мог не выполнить просьбу своей сестры, - возмутился я несправедливостью его слов.
- Но ты, ведь, понимаешь, что это уже за гранью разумного. Это - стяжательство, и ты поддался греху.
Меня посетило жгучее чувство вины.
– Что я должен был делать?
- Ну, хотя бы отдать полученный доход на благотворительность, - он вопросительно посмотрел на меня.
- Я не подумал. Могу я это как-то исправить?
- А ты завещал все свое имущество обездоленным африканским детям или больным СПИДом?
- Нет. Я не писал завещания. Я вообще не думал, что когда-нибудь умру!
- Хм. Тогда я не могу тебе ничем помочь, – судья безразлично пожал плечами. – Итак, продолжим. Уныние.
Он навесил на кончик носа, невесть откуда взявшиеся, очки, обслюнявил палец и перелистнул страницу в появившейся ниоткуда огромной книге.
- Пятьдесят восемь с половиной процентов своей жизни ты потратил на безделье, печалясь и страдая от своей бесполезности, - менторским тоном констатировал Хронос.
- Я не вел статистику. Возможно. Но чем я мог заниматься? Я боялся приблизиться к людям!
- Опять ты за свое! Ты мог сажать сады, строить дома, прокладывать каналы в пустыне. Много чего. А ты сидел, сложа руки, и разрывался между жалостью и ненавистью к себе. Крайне эгоистично.
- Я работал в больнице последние два года.
- Это, конечно, похвально. Но слишком много времени было потеряно раньше. Следующий. Зависть. С этим – всё просто. Завидовал, что люди могут умереть?
- Да.
- Отмечаю: не оспаривал.
- Но я не знал, что здесь встречусь с тобой.
Мой божественный брат – близнец приподнял бровь и состроил удивленную гримасу.
- Хм, - он вдруг снова захохотал.
Его смех затих так же неожиданно, как и начался.
- Наконец мы добрались до последнего пункта, но, отнюдь, не наименее значимого, - удовлетворенно вздохнул судья. - Похоть. Должен отметить, что список твоих нарушений по этому греху довольно скромен и не отличается разнообразием, - он перелистнул две страницы, потер двумя пальцами подбородок. – Возжелал, сбежал. Возжелал, отринул. Поддался соблазну, остановился. Поддался сладким речам и уговорам искусительницы, но не пал окончательно…
- Белла – не искусительница! - пылко возразил я. – Она – моя жена.
- На тот момент – нет, - Хронос поднял указательный палец вверх.
- Она тренировала мою выдержку. Если бы не наши упражнения, я не уверен, что сумел бы сдержать свои инстинкты в наш первый раз. Я наверняка бы ее убил.
- Одной жертвой было бы больше. Количество людей, лишенных тобой жизни, не имеет значения, - пожал плечами красноглазый.
- Не смей так говорить!
- На том и покончим, - проигнорировал он меня. - Задержался я с тобой.
Судья снял очки, выровнялся, гордо поднял голову и торжественно произнес:
- Мой вердикт: виновен. Виновен во всех смертных грехах, – он захлопнул книгу. - Твое последнее желание?
- Пусть Белла и Ренесми будут счастливы.
Хронос нахмурился.
- Ты любишь их?
- Больше жизни, - что-то защемило в районе моего отсутствующего сердца.
Раскатистый хохот оглушил меня. Он был подобен грому.
Темнота, заполнявшая все вокруг, задрожала и осыпалась. Греховед исчез вместе с ней.
Яркий солнечный свет ослепил меня. Я сомкнул веки и прикрыл глаза ладонью прежде, чем смог подумать, что лишен и одного, и другого.
- Так вот он какой…Ад.
___________________________
* В католицизме – семь смертных грехов:
1. Superbia – гордыня;
2. Invidia – зависть;
3. Ira – гнев;
4. Acedia – уныние;
5. Avaritia – сребролюбие, стяжательство;
6. Gula – чревоугодие, обжорство;
7. Luxuries – похоть, блуд.
Источник: http://robsten.ru/forum/49-964-1
0
