Глава 1. Только спокойствие

Эдвард

Моя рука обхватывает горлышко полупустой бутылки, кончики пальцев пробегают по гладкой прохладе знакомой округлой формы. Опустив голову, я могу воскресить в своей памяти вкус её содержимого, почувствовать тепло на своём языке, успокаивающий ожог, спускающийся вниз по горлу. Я с трудом сглатываю.

– Господи, дай мне душевный покой, чтобы принять то…

Бум! Бум! Бум!

– Дядя Эд, как долго ты будешь сидеть там?

– …что я не в силах изменить, мужество, чтобы изменить то…

Бум! Бум! Бум!

– Выходи, дядя Эд! Серьёзно, ты там застрял как девушка!

– …что я могу, и мудрость…

Бум! Бум! Бум!

– Чёрт, что ты там делаешь, дядя Эдвард? Дрочишь, что ли?

– …чтобы отличить одно от другого, – заканчиваю я сквозь стиснутые зубы, резко открываю шкафчик под маленькой раковиной и быстро достаю моющее средство, шампунь и прочее дерьмо, чтобы спрятать полупустую бутылку.

Там же я вижу сине-белую коробку с женскими прокладками, которую не замечал прежде.

– Бля, – бормочу я себе под нос, – и когда это произошло?

Стук усиливается, и я заталкиваю бутылку ликёра в чёрную коробку. Я не стану его пить, ради себя самого и ради боли в заднице, которая собирается выломать дверь в ванную. Бутылка теперь служит напоминаем, ежедневным предупреждением.

Открыв дверь, я гневно смотрю на свою племянницу, но меня встречает вызывающий взгляд голубых глаз, такой же, как у её матери, и грёбаная ухмылка Джаспера. Мне, как и ей, приходится постараться, чтобы удержать свою злость.

– Мел, во-первых, я был в ванной десять минут, пытался успокоиться. Во-вторых, мне нужно почистить тебе язык. Ребёнку в твоём возрасте не стоит говорить о…

– Дядя Эдвард, мне почти тринадцать! Я практически женщина! Думаешь, я не знаю, что парни дрочат?

– Мелоди, – сурово говорю я, – я сказал, хватит. Знаешь ты или нет, я не хочу говорить с тобой об этом. Хоть тебя и не касается, вовсе не этим я там занимался.

– Да, конечно, как скажешь, – она закатывает глаза и, пройдя мимо меня в ванную, хлопает за собой дверью.

Я прислоняюсь к стене и тихо стону, ударяя головой и кулаками по гипсокартону. Несколько месяцев назад я бы избавился от своего раздражения, всего лишь сделав пару добрых глотков…

Нет.

Нет.

Спустя полчаса я стучу в дверь ванной.

– Иисусе, Мел, я опоздаю на работу, а ты – в школу.

– Почти готово! Почти готово!

– Не очень-то правдоподобно. Она сведёт меня с ума, – бормочу я, зашнуровывая рабочие ботинки, закрепляя пояс с инструментами вокруг бёдер и убеждаясь, что не забыл засунуть пару карандашей в один из задних карманов и рулетку в другой. Проверяю, сколько сигарет в пачке. Кулаком раздражённо бью по каске под рукой.

– Мел!

Дверь в ванную открывается.

– Чувак, они должны научить тебя терпению на твоих встречах, потому что, серьёзно, тебе этого ох как не хватает.

Опустив голову вниз, она пробегает мимо меня, на ходу схватив со стола свой рюкзак.

– Стой на месте, Мелоди Каллен.

Она останавливается спиной ко мне, её маленькие плечи поднимаются и опускаются, а длинные чёрные волосы – такие же, как у её матери – покачиваются позади.

– Чёрт, о чём ты думала, когда так вырядилась?

– Ты о чём?

– Мелоди, повернись.

Она медленно поворачивается, уже раздувая ноздри. Ну, по крайней мере, мне так кажется. Довольно трудно быть в этом уверенным, со всей этой ярко-красной хернёй на её губах и чёрным дерьмом вокруг глаз.

Снова застонав, я завожу глаза к потолку.

– Мел, сначала смой со своего лица всю эту дрянь, а затем пойди переоденься во что-то более… приличное.

– Что?! Что не так с моим лицом? И что значит приличное? Что плохого в том, что на мне надето? – она пытается натянуть свою футболку, словно по какому-то волшебству это поможет ей удлиниться на несколько дюймов.

– Для начала на твоём лице больше дерьма, чем у циркового клоуна. И твоя футболка выглядит так, словно в пору для двухлетнего. И я даже не хочу обсуждать эти… джинсы, – я хмурюсь и машу рукой в направлении зияющих дыр на плотной ткани, еле прикрывающей её левое бедро.

– Ни за что на свете ты не выйдешь из этой квартиры, выглядя как… сама знаешь кто, верно?

– Почему бы и нет? Все девушки в моей школе…

– Мне плевать, что носят девушки в твоей школе. Я несу ответственность за тебя, а не за них. Твои родители никогда бы не позволили…

– Ну, их здесь нет, не так ли? – кричит она, выглядя точно так, как и Элис, когда она злилась; тот же самый огонь в её голубых глазах – огонь, который с первого дня заклеймил моего брата.

Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.

– Послушай, я знаю, что сегодня будет трудно…

Не дав мне закончить, она бросает свой рюкзак и мчится в свою комнату.

– Хорошо, я переоденусь, но не вини меня, если мы опоздаем!

Дверь спальни захлопывается, и я крепко зажмуриваю глаза. Иисусе, я люблю её, клянусь, что люблю, но порой действительно не понимаю, почему они выбрали меня, а не Роуз или родителей Элис. Что я буду делать с ней?

Что я буду делать с ней?

Проходит ещё десять минут, после чего наконец она появляется с умытым лицом и переодетая в мешковатые брюки и облегающую футболку. Мне до сих пор не нравится, как этот предмет одежды облегает все её изгибы, которых, могу поклясться, ещё не было на прошлой неделе, но, по крайней мере, футболка прикрывает её живот. Чёрт, а ещё эта коробка с женскими прокладками под раковиной, наверное, мне нужно как-то поговорить с Мел.

Её ясные, голубые, почти без макияжа глаза бросают на меня убийственные взгляды; красивое лицо кажется суровым и злым. Она проходит мимо меня и вновь берёт свой рюкзак.

***

Когда я завожу пикап и заворачиваю на Хикс-стрит, понимаю, что должен поднять неловкую тему, если планирую сделать это, прежде чем мы доедем до школы или прежде чем я струшу к чертям собачьим. Как, чёрт возьми, разговаривать с ребёнком и женщиной в одном лице?

– Ладно, Мел… – я очень небрежно устраиваю свою левую руку на дверной подлокотник и откидываюсь на сиденье. Круто. Впечатляет. – Я увидел под раковиной коробочку с… хм… женскими штучками.

Она склоняет голову, затем отворачивается и смотрит из окна. Вот и поговорили. Этот день тяжёлый для неё, для нас обоих, и Карлайл предупредил, чтобы я не позволял ей слишком много погружаться в себя, чёрт, чтобы это не значило.

– Ну и?

– И когда это произошло?

– Серьёзно, дядя Эдвард?

– Что? – спрашиваю я. – Ничего особенного. Все девочки твоего возраста проходят через это дерьмо, не так ли? – я пытаюсь не сгримасничать.

Преувеличенно гневаясь, она поворачивается ко мне. Я скорее чувствую, чем вижу её кривую ухмылку, потому что сосредоточенно смотрю в лобовое стекло, ведя грузовик через утреннее Бруклинское движение. Кроме того, весь этот разговор пройдёт легче, если мне не придётся на нее смотреть.

– Дядя Эд, мама уже рассказала мне обо всех изменениях в моём теле, через которые мне придётся пройти, когда я стану женщиной. И от неё, и от папы я слышала целую лекцию о птицах и пчёлах. Так что от этого, по крайней мере, тебя уберегли.

Я испытываю безумное желание в победном жесте вскинуть кулак в воздух, потому что, слава богу, что это так. Серьёзно, спасибо, Господи, – на один разговор меньше. Но я подавляю импульс, и поскольку нам не придётся обсуждать такую щекотливую тему, пытаюсь выставить себя крутым.

– Мел, если б ты захотела поговорить, это в любом случае не было бы проблемой. Ты ведь знаешь, верно?

Она не отвечает мне, и да, я очень благодарен ей за это.

– Это произошло в прошлом месяце, и я рассказала всё тёте Роуз, – в конце концов, говорит она. – Она повела меня в магазин и выбрала самую красивую, самую красочную упаковку, которую мы смогли найти, потому что, знаешь, цветы на картонной коробке придают всему этому процессу больше удовольствия, – её тон сочится сарказмом. – Затем она снова завела весь этот разговор, хоть я и сказала ей, что мама уже просветила меня. Конечно, тётя Роуз была намного более полезной. «Не позволяй никому из мальчиков прикасаться к твоим сиськам или к твоему цветку и не позволяй им засовывать свои члены в твоё влагалище, потому что теперь ты можешь сделать ребёнка!» Тьфу! Слава богу, что родители оставили меня не с ней. Думаю, мои мозги взорвались бы уже спустя шесть недель, не говоря уже о шести месяцах!

– Да ладно тебе, Мелоди, она просто пыталась помочь, – уверенно говорю я. – Будь снисходительна к ней.

– Я не понимаю, как они с папой могут быть связаны.

– Связаны. Мы трое – все связаны. Послушай, твоя тётя Роуз могла быть немного… взвинчена, но она говорила с тобой так только потому, что заботится о тебе. И ты ведь знаешь это, верно?

В ответ тишина.

Мы сворачиваем на Генри-стрит, и когда светофор зажигается красным, я делаю ещё один глубокий вздох.

– Мел, как ты, справишься сегодня?

– А что будет сегодня? – тупо спрашивает она и снова смотрит в пассажирское окно.

– Ты знаешь, что будет, – глубоко вздохнув, я добавляю, – мы можем навестить их, но это будет только поздно вечером, поскольку мне нужно кое-что закончить на работе, а потом у меня встреча…

– Как скажешь, дядя Эдвард. Просто высади меня на углу. Оставшуюся часть пути я пройду пешком.

– Ты уверена?

– Да. Меня не нужно, как ребёнка, подвозить прямо ко входу в школу. Кроме того, меня уже тошнит от старшеклассниц, которые пускают по тебе слюни каждый раз, когда ты подвозишь меня. Особенно эта рыжая… Она всегда спрашивает, есть ли у тебя кто-то. «Нет?» – Мел кладёт руки на талию и выпячивает грудь, и я могу только предположить, что она изображает рыжую на высоченных каблуках, которая действительно, когда я подвожу племянницу, смотрит на меня с вожделением. – «Хорошо, тогда, пожалуйста, не забудь сказать своему горячему дяде, что я одна и что я сказала ему привет!» – она хихикает, а затем закатывает глаза. – Они пускали слюни и по папе, но только не перед мамой.

Когда светофор меняет цвет, я заворачиваю за угол и останавливаю машину.

– Да, – задумчиво говорю я. – Твоя мама дала бы им пинка под зад. Она никогда не мирилась с чьим-либо дерьмом, даже не терпела оскорбления своих родителей, вот почему они отреклись от неё, когда она вышла замуж за моего брата. На самом деле твой папа тоже немного побаивался её, помнишь? – я улыбаюсь, надеясь, что мой комментарий вызовет у неё хоть небольшую улыбку, хоть лёгкое фырканье, но ничего из этого я не получаю. Не сегодня.

Очевидно, она всё ещё думает о другом или притворяется.

– Может, я должна сказать им, что ты имеешь дело только с подружками для траха? Это может помочь. Хотя, эта рыжая похожа на одну из тех, кому может понравиться быстрый перепих. Ты видел её каблуки?

С низким стоном я поворачиваюсь к своей племяннице.

– Мел, серьёзно, заканчивай с этим дерьмом. Мне нет дела до… такого рода подруг.

Она выгибает бровь, точно так, как это делал мой брат Джаспер, когда с чем-то обращался ко мне.

– Тогда как ты называешь Хайди?

– Я называю её другом и ближайшей соседкой, – усмехаюсь я.

– Ага, друг и соседка с преимуществами, также известная как «подружка для траха».

– Мел, – я закрываю глаза и считаю до пяти, после чего вновь их открываю, потому что читал где-то, что это дерьмо помогает. – Есть ли у меня с Хайди какие-то отношения или нет, тебя это не касается, и ещё раз: следи за языком. Да, тебе почти тринадцать и у тебя ПМС…

– У меня нет никаких ПМС. Это было в прошлом месяце.

– Не важно, ты ребёнок, а я взрослый, и ты должна проявлять хоть какое-то уважение. Теперь тащи свою задницу в школу. Увидимся дома, а вечером поедем на кладбище.

Она смотрит на меня, и на долю секунды стена, которой она пытается оградить себя сегодня, кажется, трещит. Её нижняя губа дрожит.

– Мел… послушай, я знаю, что всё это тяжело, но у тебя новый учебный год и…

– Не важно. Пока, дядя Эдвард, – её голос дрожит.

Она отворачивается от меня и хватается за дверную ручку, и я ненавижу себя, потому что понятия не имею, что делаю. Вообще без понятия. Но затем она внезапно поворачивается ко мне.

– Я хочу брать уроки танцев.

– Что?

– Бекка занимается хип-хопом в одной танцевальной студии, это всего в нескольких кварталах от школы. Студия называется «Baila». Она говорит, что там действительно здорово и что учитель танцев очень молодая и красивая. Она может танцевать всё! Пожалуйста, дядя Эдвард. Это всего лишь три дня в неделю: по понедельникам, средам и пятницам. Куча детей в моей школе ходят туда, и они говорят, что это отпад.

– Отпад, значит… круто, да?

Она закатывает глаза.

– Да, это круто. Чувак, тебе двадцать восемь или сорок восемь? Ну же, дядя Эд, я единственный ребёнок, который не занимается чем-то после школы.

– Потому что я работаю допоздна, Мел, и у меня встречи, а ты не хочешь просить о чём-то Роуз и своих бабушку и дедушку…

– Мы не должны просить тётю Роуз и моих тупых бабушку и дедушку. Студия находится совсем недалеко. После школы я могла бы пойти домой, сделать домашнее задание, а потом сесть на электричку и поехать в студию.

– Ты знаешь, что я не люблю, когда ты ездишь на электричках или ходишь по улицам после наступления темноты.

– Тогда ты можешь забирать меня после своих встреч!

Позади нас сигналит автомобиль, и Мел вздрагивает. Я оборачиваюсь и вижу полицейскую машину с мигалкой, которая призывает меня уехать с неразрешённого для парковки места.

– Мне нужно ехать, поговорим вечером…

– Пожалуйста, дядя Эдвард! – отчаянно умоляет она. – Бекка говорит, что сегодня там будет вечер «Приведи друга». Она может взять меня с собой в качестве гостя, и, если мне понравится, я могу записаться сразу после урока!

Бля, я даже не знаю, сколько это удовольствие стоит, и не похоже, что мы имеем неограниченный поток наличности. Мой брат и его жена оставили мне свою драгоценную двенадцатилетнюю дочь – и всё. О, чертовски богатые родители Элис дадут мне денег, если я их об этом попрошу, но тогда я должен буду отдать им ребёнка. Это соглашение.

Слышится ещё один сигнал, и на этот раз его сопровождают яркие огни патрульной машины и сирена.

– Мел, меня оштрафуют.

– Пожалуйста, дядя Эдвард, пожалуйста! Клянусь, я больше никогда не буду тебя ни о чём просить! Никогда! Просто отпусти меня сегодня вечером, затем ты приедешь и заберёшь меня, и мы всё решим!

Она смотрит на меня своими огромными голубыми глазами.

Когда она была маленькой, всех приводили восторг эти глаза, чёрные как смоль волосы и крошечное пухлое тело.

Я вспоминаю её в колыбели рук Элис или сидящей высоко на плечах Джаспера. Их гордость и радость.

С глубоким вздохом я стискиваю челюсть и сжимаю пальцами переносицу.

– Теперь мне придётся уйти со своей встречи пораньше.

– Да! – она подбрасывает кулак высоко в воздух, после чего обнимает меня за шею. – Спасибо, дядя Эд.

Я нежно похлопываю её по спине, задаваясь вопросом, как, чёрт возьми, я позволил ей себя уговорить.

Какого чёрта я здесь делаю? Иисусе, хоть кто-то подсказал бы мне, потому что я понятия не имею.

У меня нет ни малейшего представления.

Всем привет! Понимаю, что после первой главы больше вопросов, чем ответов, но могу сказать одно - история очень интересная ;))
Кому интересно.. Жду на ФОРУМЕ