Глава 24. Конец. Часть 2

– Я так волнуюсь. – Я ломала руки, пока, наконец, не вытерла их о штаны и не вцепилась в колени. – Господи, Эдвард, зачем мы вообще разрешаем ей этим заниматься, у меня и так нервы херовые.

– Боже, мам, следи за языком, – сказал Джейк, толкнув меня плечом.

Он уже был почти на тридцать сантиметров выше меня, и даже сидя на трибуне лондонского водного стадиона, он возвышался надо мной. Он был красивым, как и его отец, и вместе со своими мозгами он превращался в смертельное оружие для девушек. Зеленые глаза Эдварда сияли на лице нашего сына, и я не могла сдержать улыбки, глядя на него. Он провел руками по волосам – привычка, которую все наши дети унаследовали от Эдварда. Джейк был нашей опорой, он был умным, рациональным, мудрым, и я любила его за всё, что он делал, за то, кем он был.

– Тебе семнадцать. Мне кажется, ты уже достаточно взрослый, чтобы мне можно было говорить слово «херовые» при тебе. – Он прижал меня к своей широкой груди, и я рассмеялась.

– Майя отлично справится. У неё уже четыре медали. К тому же, я накормил её стероидами на завтрак, она проплывет быстрее всех!

– Прекрати мучить свою маму, – встрял Эдвард, зная, что я не понимаю таких шуток. – Пойди найди Чарли и держи её подальше от пловцов.

– Я не хочу быть нянькой, – простонал Джейк. Эдвард строго посмотрел на него, и уже через секунду наш сын спускался к бассейну в поисках своей сестры.

Он нашел её с другой стороны бассейна. Чарли была красавицей. Её красновато-коричневые волосы слегка завивались, черты лица были мягкими, а глаза точь-в-точь как у Эдварда. Когда Джейк подошел к ней, она ударила его по плечу, и он потянул её в сторону трибуны. По пути они встретили и обняли Майю, которая вышла из раздевалки. Все три моих ребенка были вместе. Джейк высоко поднял руку, чтобы Майя подпрыгнула и дала ему «пять», и они все засмеялись. Затем Джейк покружил Майю, после чего Чарли начала заплетать ей косичку, как профессиональный парикмахер.

Они всегда заботились друг о друге.

…

– Ты сейчас пойдешь и надерешь всем задницу. – Джейк схватил Майю за плечи и слегка потряс её. – Ты плавала на Олимпийских играх, и теперь переживаешь из-за студенческого соревнования? Ты лучше и выше этого.

– Я расскажу маме, что ты сказал «задница», – заявила Чарли. Она взяла в руки маркер и начала разрисовывать руку своей старшей сестры. С тех пор как она увлеклась рисованием, Майя всегда давала ей разукрасить свою руку.

– Я слышала, но думаю, сейчас это очень подходящее выражение. – Я вошла в плохо пахнущую раздевалку и присела на скамейку. В прошлом году Майя вывихнула плечо, и это были её первые соревнования после долгого перерыва.

– Что рисуешь сегодня, Чарльз? – спросила Майя свою сестру. Они были совершенно не похожи друг на друга, но я часто находила их спящими вместе, или сидящими в тишине. Они любили проводить время вдвоем, поддерживать друг друга.

– Репродукцию «Звездной ночи». Я сейчас на стадии Ван Гога, – ответила моя двенадцатилетняя дочь, заставляя меня улыбнуться. Порой моё сердце болело и разрывалось от счастья, от осознания того, какими умными и замечательными были мои дети.

– Класс. – Майя закрыла глаза и вытянула перед собой ноги.

– Люблю тебя, орехоголовая, – сказал Джейк, когда Чарли закончила, обнимая Майю. – Увидимся после того, как ты победишь. А если проиграешь… мы от тебя отречемся. – Майя ударила его в живот. – Но любя!

– Удачи, Май, – сказала Чарли и обняла сестру, затем поцеловала свою ладошку и хлопнула по своему рисунку.

– Я так счастлива, что ты их родила, – сказала Майя и задорно мне улыбнулась. – Большую часть времени.

…

– Приветик, – поздоровалась со мной Элис, присев рядом со мной. Почти весь её выводок шел по пятам, не было только Маркуса, которого перебросили в Ботсвану, и Марии, которая должна была прийти попозже после своего экзамена в Оксфордском университете. – Как дела у нашего чемпиона?

Моя подруга с годами практически не изменилась, как и наша дружба, которая была прочнее любых родственных связей.

– Не знаю. Сегодня я решила оставить её в покое. – Я улыбнулась, несмотря на то, что мой желудок крутило и мутило.

– Медведица-мама теряет свой запал? – спросил Джаспер, крепко обнимая меня. Он присел рядом с Элис, их дети заполнили сидения возле него, их руки были полны плакатов, и они готовы были поддержать свою двоюродную сестру.

– Ну уж нет, – ответил Эдвард и поцеловал меня в макушку. Такие едва заметные жесты, когда он держал меня в руках и не давал мне сломаться, заставляли меня любить его ещё больше. Эдварду Каллену было сорок четыре года, его волосы местами блестели серебром, но моё дыхание всё ещё перехватывало каждый раз, когда я смотрела на него.

– Беллс, ээ, можно тебя на минутку? – позвал меня Сет. Он уже давно вырос из маленького мальчика в обаятельного мужчину, будущего мужа моей дочери. Он был хорошим человеком.

– Что такое? – спросила я, подскочив на ноги. Он повел меня вниз с трибуны и в сторону раздевалок. По дороге мы встретили Карлайла и Эсме, и я указала им на наши места.

– Можешь просто… пойти, поговорить с ней? У тебя одной это получается, я не могу, – заикаясь сказал Сет и приоткрыл для меня дверь.

Я вошла в раздевалку, где воздух был таким влажным, казалось, его можно пить. На стенах висели полотенца, а по углам стояли кулеры с бутылками воды. Майя ходила взад-вперед вдоль впитавших в себя запах хлорки шкафчиков. Стоя у двери, я наблюдала за тем, как моя красивая, грациозная дочь остановилась, вытянула над собой руки, покачала головой из стороны в сторону, и продолжила мерить шагами комнату.

…

– Что случилось, novia? – спросила я, сев рядом с Майей на скамейку недалеко от входа в актовый зал. Её выпускные шапочка и мантия подрагивали на ветру. Я убрала её волосы за плечо, открыв её лицо. Она хмурилась и смотрела на свои руки.

– Я не могу, – прошептала она и подняла глаза к небу.

– Я никогда в своей жизни не слышала от тебя этих слов, и сейчас для них не время.

– Мам, я никогда не выступала перед таким количеством людей. Я могу плавать, но говорить… – Она замолчала и начала заламывать руки.

– Ты одна из пяти лучших студентов университета, ты участвовала в Олимпийских играх, учила детей читать, ты вышла из джунглей, словно воин, и ты спасла мою жизнь. Я вырастила тебя так, чтобы ты никогда не говорила никогда. – Я подняла её на ноги и взяла в руки её лицо. – Гордись собой.

Она пристально смотрела на меня своими огромными темными глазами и, наконец, улыбнулась.

– Гордись собой, – повторила я и крепко обняла её. – Потому что я так тобой горжусь.

– Te amo, – прошептала она, и вместе мы вернулись в зал.

– Как она? – спросил Эдвард, когда я, наконец, присела рядом с ним и облокотилась на его плечо.

– Нормально, – ответила я, и в этот момент студенты начали выходить на сцену. Вся наша семья заорала как дикая, когда Майя вышла из-за кулис.

– Посмотри на нашу девочку, – прошептал Эдвард, обнимая меня, и я кивнула, не в силах произнести ни слова.

– Когда я была маленькая, моя мама решила прочитать мне «Сто лет одиночества», – начала Майя, её глаза нашли нас в толпе. – Мой папа сказал, что я слишком мала для этого, но маму это не остановило. Когда Мелькиадес умер, я проплакала всю ночь. Вы, наверное, думали, что я выйду на сцену и начну говорить о плавании, о стремлении и упорстве, или может о том, что я родилась в джунглях и видела ужасные вещи. Но всё это неважно, или, может быть, это наоборот очень важно, но всё это привело меня к тому моменту, когда я плакала из-за того, что умер литературный персонаж. И когда он умер, моя мама сказала мне, что он ушел туда, где живет всё Хорошее, когда его освобождают. И когда умер мой дедушка Чарли, он тоже ушел туда, где живет всё Хорошее, когда его освобождают. И когда умер мой пес, он тоже ушел к Хорошему. Я много раз перечитывала эту книгу, и каждый раз я любила и ценила Мелькиадеса немножко больше, потому что я знала, что он со мной не навсегда. Я поняла, что в жизни главное, это не плавать с опущенной головой, не жить и выживать, главное – это быть Хорошим для мира. Каждый из нас может быть Хорошим, и вместе мы можем сделать этот мир тем местом, где живет Хорошее, до того как его освобождают.

Грянул гром аплодисментов, а я пыталась сдержать слезы.

– Если каждый из нас будет распространять любовь так, как распространяется насилие, надежду, как распространяется пламя, и мир, как распространяется ненависть, нас будет окружать только Хорошее. Это то, чему меня научила эта книга, и то о чем я могу просить своих ровесников. Но, может быть, «просить» – неподходящее слово. Я ожидаю этого от каждого из вас. Я требую, чтобы мы были этим Хорошим, потому что иначе наш ждет реальность, за которую нам всем будет стыдно. Я – живое доказательство того, что люди в моей жизни были Хорошими, и теперь мы с вами ответственны за распространение добра. Спасибо. Поздравляю вас. Gracias a mi familia. Beso, beso, beso.

…

– Майя, что случилось? – робко спросила я. Она повернулась и испуганно посмотрела на меня, её глаза были комично большими, и я бы рассмеялась, если бы не её обеспокоенное выражение лица.

– Ты не пришла ко мне, – ответила Майя, уперев руки в бока.

– Я думала, что ты сама справишься. Разве двадцать три года это не тот возраст, когда маме нужно перестать толкать приободряющие речи перед соревнованием? – Я пожала плечами и нервно усмехнулась.

– Нет, – серьезно ответила она. – Нет, это не про нас. Ты вырастила из меня хорошего человека, у меня замечательная семья, я окончила университет и собираюсь выйти замуж за прекрасного мужчину, и всё это благодаря твоим приободряющим речам. Я такая, какая есть, потому что ты всегда поддерживаешь меня, толкаешь меня вперед, и я знаю, что ты будешь рядом со мной во время каждого большого события. Поэтому, давай. Заводи свои родительскую шарманку.

– Майя, о чем ты говоришь? – спросила я, не сдержав смеха от того, как моя дочь переходила с английского на испанский и обратно.

– Когда я появилась в твоих мечтах?

– С самого первого дня нашей встречи. Ты росла, и вместе с тобой росли мои мечты о тебе. Сначала я мечтала о том, чтобы ты заговорила, потом о том, чтобы ты была счастливой, чувствовала любовь, потом научилась читать, я мечтала о том, чтобы наша семья помогла тебе стать полноценным человеком, чтобы ты закончила университет и превратилась в сильную, самостоятельную женщину, которой ты являешься сегодня. У меня всегда были мечты о твоем будущем, и ты всегда воплощала их в реальность, превышая все мои ожидания. Ты улыбалась в лицо смерти, научилась читать в пять лет, дала мне возможность иметь свои собственные мечты, и ты сама, моя девочка, была мечтой.

– Вот об этом я и говорю, – сказала Майя и широко улыбнулась.

– Ты что, думаешь, я сомневаюсь в тебе и твоих победах? – Я засмеялась, а Майя подхватила со скамейки шапочку и защитные очки.

– Иногда мир лежит грузом на моих плечах, и иногда он побеждает, и тогда мне кажется, что я не могу достичь твоей мечты, или даже своей собственной.

…

– С днем рождения, – прошептала я, забираясь на кровать Майи, где она лежала, зарывшись под простынями и подушками.

– Мама, – сонно пробормотала она, и я улыбнулась. – Я сплю, у меня выходной.

– А ещё у тебя день рождения, – напомнила я и начала чесать ей спинку, пока она не повернулась ко мне, не открывая глаз, с огромной улыбкой на лице. – Моя маленькая девочка стала девушкой. Ей уже восемнадцать лет и очень скоро ей перехочется, чтобы её мама забиралась к ней в кровать в её день рождения.

– Ни за что, – усмехнулась Майя.

– Посмотрим. – Я вздохнула и потянулась к одному из пирогов, которые я испекла ночью, не в силах уснуть.

– Расскажи мне ещё раз, – попросила Майя, сев на кровати и собрав свои растрепанные волосы в хвостик, лениво улыбаясь мне.

– В день, когда ты родилась… – начала я, зажигая свечку на небольшом пироге. Я вспомнила время, когда мы не могли позволить себе собственный дом, когда дни и ночи были слишком громкими, когда казалось, что наша кушетка вибрирует в такт со всем миром;  вспомнила ночи, когда я держала на руках Чарли в страхе, что она была слишком маленькой, чтобы жить, когда Майя сидела рядом со мной и боялась прикоснуться к своей сестре, но без остановки рассказывала ей сказки, чтобы Чарли слышала нашу песню и оставалась с нами. – В день, когда ты родилась, в мире заиграла песня, она исходила от облаков на большой громкости. – Майя улыбнулась и слизнула крем с пальца. – И я её услышала. В мире появилось такое большое сердце, что его биение было слышно издалека. Я медленно следовала за ним, пока ты не нашла меня. В день, когда ты родилась, мир сделал мне подарок.

Майя задула свечку и посмотрела на меня с любовью в глазах.

…

– Я люблю тебя, – сказала я и крепко обняла дочь. И в этот момент я держала в руках все свои мечты.

– И я тебя, мам, – прошептала Майя.

…

…

…

Я люблю воду. Люблю то, что она может быть успокаивающей, нежной, или пугающей и угрожающей. Она бьется о стекло во время дождя и усыпляет, она шумит в душе громче, чем мои мысли, и умиротворяет. После выхода моей статьи вода была единственным убежищем в центре урагана.

…

– Вокруг такая тишина, что кажется, что мы ничего не слышим, да? – спросила мама, сидя на разрушенной стене возле реки. Я плохо помню то, что она мне говорила, но точно помню ощущение теплых рук, прижимающих меня к груди, пока позади меня текла вода, забирающая с собой землю, рассекая мир. – Иногда так хорошо ничего не слышать. – Моя рука, голова и сердце болели, но тогда я не понимала, почему. Я просто молчала.

…

Я вытерлась, надела спортивные штаны и старый свитер с эмблемой «Доджерс». Я уже давно забыла, откуда он появился. В моей комнате воздух был холодным и свежим, свет бликами отражался от фотографий на стене, а моя ленивая собака спала под окном.

Я вышла в коридор и тихо прошла к комнате своей сестры.

…

– Она слишком маленькая, забери её назад, – сказала я, глядя в небольшой инкубатор, куда положили Чарли сразу после рождения. – Забери её обратно в свой животик и вылечи её.

– Так нельзя сделать, – ответил папа, проводя пальцем по её крошечной груди. Джейк не был таким маленьким, когда родился. Я могла держать его на руках.

– Я не хочу, чтобы моя сестра уходила к Хорошему. – Я прижалась лицом к стеклу. – Я здесь, и у нас есть песня. Слушай её и оставайся с нами.

…

–Привет, Чарльз, – пробормотала я и вошла в её комнату, которая совсем не была похожа на мою, когда я была маленькая. Это была постоянная работа в процессе. На стенах были изображены репродукции знаменитых художников и наши собственные работы. Чарли постоянно рисовала что-то новое, что подходило под её настроение. Она была такой талантливой и полной новых идей.

– Я думала, ты спишь. – Чарли лежала на кровати с книжкой и посмотрела на меня через плечо. – Папа сказал, тренировка была не очень. – Я уселась рядом с ней на мягкий желтый плед.

– Да, не самая лучшая. Ну что, тебе уже, наверное, не терпится увидеть Лувр?

– Это будет так классно. – Чарли мечтательно вздохнула и положила голову на подушку. – Расскажешь мне историю?

– Не знаю, Чарльз, тебе всегда становится грустно после них. – Я взяла в руки мягкую игрушку хрюшку, которую подарила ей, когда она родилась. Тогда игрушка была больше неё.

– Ты же завтра уедешь, – прошептала она и тоскливо посмотрела на меня. Я не могла сказать «нет», глядя в эти глаза.

…

– Рыба всегда хорошо клюет во время дождя, – сказал мне деда, пока я сидела на его коленях. – Это не наука, а простая биология, которую ты чувствуешь в своих костях, и знаешь, что это правда.

– А то, что мои внутренности такие же, как у мамы – это тоже биология? – спросила я, глядя в глаза смешного и замечательного человека, который принял меня, как внучку, и который умрет, не дождавшись рождения своей тезки.

– Ага. – Он поцеловал меня в нос и ущипнул за щеку. – В море есть рыбы размером с бегемотов, а есть акулы больше автобуса. А у некоторых рыб глаза светятся в темноте, а у других совсем нет глаз, но они все – рыбы.

– Я не люблю рыбу, она воняет. Самсон и Делайла едят рыбу и потом дышат рыбным запахом, – довольно-таки научно объявила я.

– Это из-за их биологии, – с улыбкой ответил деда. Я положила голову на его плечо и смотрела, как капельки дождя падают на его рукав.

…

– А я бы ему понравилась? – спросила Чарли, после того, как я положила её книгу на тумбочку и поцеловала её в лоб.

– Он бы любил тебя без памяти, потому что ты дышишь рыбным запахом.

– А ты воняешь бассейном, – ответила она и показала мне язык.

– Спокойной ночи, Чарльз. – Я подошла к двери и бросила последний взгляд на её стены. Через неделю они будут другими, и я этого не увижу.

– Споки-ноки, Майя. До завтра. – Я кивнула и закрыла дверь.

…

– Я знаю этих двоих уже очень давно, – начала я, подняв бокал яблочного шампанского. – И я думала, они не проживут вместе так долго. Все журналы кричали о том, что они не протянут, и кому, как ни журналам, знать правду, да? – Все засмеялись, и я улыбнулась своим родителям, которые сидели во главе стола. – Но я никогда не видела людей, которые бы любили друг друга больше, чем мои мама с папой. Однажды я спросила маму, как и почему она так любит папу, я никак не могла этого понять. И мама сказала, что любить его, это как дышать. И она не может не любить его, потому что он – это он. Эти двое заставили меня верить в то, что любовь существует. С годовщиной. – Все захлопали в ладоши, а папа поцеловал меня в щеку и обнял.

– Это было очень мило, – прошептал Сет.

Заиграла музыка, и я наблюдала за тем, как папа кружит маму на танцполе. Я положила голову на плечо Сета и смотрела, как они танцуют. Было очевидно, что пятнадцать лет спустя они любили друг друга так же сильно, как и в первый год их отношений.

– Хочешь потанцевать? – спросил Сет, протянув мне руку. Для семнадцати лет он был слишком высоким и слишком красивым.

Мы присоединились к другим парам и закружились в танце. Через его плечо я наблюдала за высоким, широкоплечим актером, который вздыхал и обнимал свою любимую женщину, которая отдала мне свою жизнь. Он что-то прошептал ей на ухо, и она тут же покраснела и поцеловал его в шею.

– Они ссорятся и мирятся, веселятся и любят. Я не могу представить себе какую-то другую семейную пару, которой я так восхищаюсь, – задумчиво сказал Сет.

– Я тоже.

– Могу ли я потанцевать со своей дочерью? – произнес голос из-за моей спины.

– Конечно, мистер Каллен, – заикаясь ответил Сет и передал меня в руки отца.

– Ты можешь быть помягче с ним. – Я покачала головой и положила руки на его плечи.

– Мог бы, – с улыбкой ответил папа. Именно эта улыбка сияла с обложек журналов и кино-постеров. – Но моя работа – защищать тебя.

– А моя работа – заставлять тебя переживать.

…

Я провела рукой по всё ещё влажным волосам и прошла в комнату Джейка. Он лежал на кровати и читал какой-то журнал.

– «В конце концов, я болею за «Доджерс», какая из меня гватемалка?» – процитировал он. – Это не то, чем можно гордиться. «Кабс» куда лучше.

Я подкатила стул поближе к нему, уселась, закинула ноги на его кровать и театрально закатила глаза. Напротив нас у стены стояли клетки, коробки и аквариумы полные лягушек и насекомых, которые издавали различные звуки по ночам.

– Ага, конечно. Ты будешь хорошо себя вести, пока меня не будет? Или мне нужно пообещать тебе что-то крутое для этого?

– Ну, попробуй, орехоголовая. – Он улыбнулся мне и в этот момент, он был так похож на нашего папу, мне стало немного жутко.

– Топлесс пляж, когда приедешь, – предложила я. – Десять минут.

– Пятнадцать, – ответил он и приподнял бровь. Это же самое выражение лица он использовал, когда мы менялись заданиями по дому, бейсбольными карточками, комиксами или лягушками.

– По рукам, – согласилась я, и мы пожали руки. – Но для этого, тебе нужно будет присматривать за Чарли и заставлять её гулять с друзьями, чтоб она не сидела у себя в комнате целыми днями, хорошо?

– Ладно.

– И постарайся сделать так, чтобы мама пекла меньше.

– Попытаюсь. – Он усмехнулся. – Ты её видела? Она не в себе.

– Да, я над этим поработаю. – Я вздохнула и добавила: – Я буду по тебе скучать.

– Ага, да, я по тебе тоже. – Джейк закатил глаза.

– Не засиживайся, – пробормотала я, выходя из комнаты.

– Эй, Майя, – окликнул он, и я обернулась. – Я рад, что ты моя старшая сестра.

…

– Так, ну, спасибо, что помог мне с вещами, – сказала я, осматривая горы коробок, которыми была заставлена моя комната в общежитии. Я уже чувствовала себя немного ошеломленной.

– Всегда пожалуйста. Я невероятно сильный. – Джейк улыбнулся и уселся на пол. Мама и папа спустились вниз за последними коробками. Чарли они забрали с собой.

– Слушай, Джейкоб, пока меня не будет, ты будешь за старшего, – сказала я, присев рядом с ним. Мама всегда учила нас заботиться друг о друге.

– Я знаю, – коротко ответил он. Он не любил много говорить, когда был расстроен.

– А это значит, что иногда ты должен делать то, что тебе не нравится. Например, играть с Чарли, гулять с Сэмми, помогать маме, когда папа будет уезжать по работе.

– Я знаю, я не маленький, – проворчал он. – Я понимаю, что ты нас бросаешь.

– Я вас не бросаю, я поступила в университет и буду жить здесь. По-другому нельзя. – Я вздохнула. – Я никогда вас не брошу. Если я буду нужна, ты можешь звонить мне в любое время, хорошо?

– Со мной всё будет хорошо. – Он поднялся на ноги и прошел к двери, затем остановился, сжал зубы и провел рукой по правому глазу. – С нами всё будет хорошо без тебя.

…

– Закончила обход? – спросил папа, войдя в мою комнату. Я положила книжку на колени и улыбнулась.

– Ты знал? – Сэмми приподнял голову, услышав мой голос, но тут же положил её обратно на лапы и продолжил спать.

– Конечно. – Он улегся рядом со мной, вытянувшись во весь рост и закинув руки за голову. Он едва ли помещался на моей кровати. Я помнила, как мы с ним спали вместе, когда я была маленькая. – Ты хорошая старшая сестра, и они тебя очень любят.

– Иногда мне так не кажется. Я уеду, а они вырастут и забудут меня.

–  К кому идет Чарли, когда она сбита с толку или не знает, что делать? –   спросил папа, нахмурившись.

– К маме. – Я покачала головой и отвернулась.

– Неправда, – раздражительно ответил он. – К тебе. Кого зовет Джейк, когда думает, что ему вот-вот попадет?

– Тебя, – прошептала я.

– Не-а. Тебя, meija. Они любят тебя и нуждаются в тебе. Ты преуспеваешь во всем, за что берешься, но лучше всего у тебя получается быть старшей сестрой. Никогда в этом не сомневайся.

– Спасибо, папочка. – Я вздохнула и положила голову на его плечо. Он поцеловал меня в макушку.

– У меня правда есть седые волосы? – прошептал он через минуту, и я не смогла сдержать смех.

…

– И с кем ты сегодня пришел, Эдвард? – спросил его журналист, глядя на его руку на моей талии.

– Это моя дочь, Майя, – с улыбкой ответил папа. – Я спросил, не хочет ли она сходить на «Оскар» со своим стариком, а она ответила, что ей нужно посмотреть своё расписание. Но мне повезло, и теперь у меня самая красивая пара.

– Он подкупил меня бургерами, – сказала я, глядя в камеру. Журналист засмеялся.

Я наблюдала за тем, как работает мой папа. У него отлично получалось быть «кино-звездой». Ему это подходило. Он не был мужчиной, который вырастил меня, который разрешал мне есть яблоки прямо в магазине, который корчил рожицы, когда мама кричала на меня. Здесь он был актером, и было очень здорово видеть эту сторону его личности вживую.

– Ну, что, вроде ничего так, да? – спросил он, когда мы позировали фотографам.

– Да, неплохо, – ответила я и пожала плечами.

– Ты очень красивая, meija. – Он улыбнулся и поцеловал меня в лоб. – Держись подальше от Клуни.

…

– Ку-ку. – Голос мамы звучал как вода. – Уже поздно, а ты ещё не спишь.

Я лежала на кровати и смотрела в потолок.

– Ага.

– Хочешь поделиться со мной тем, что на тебя так давит, novia? – Она забралась на кровать и легла рядом со мной. Мне было девятнадцать лет, а мои родители всё ещё любили делать это.

– Я просто… счастлива. – Я повернулась к маме и улыбнулась. – Я так счастлива, что мне больно.

– Я знаю, каково это, – с ухмылкой ответила она, и я взяла её за руку.

– Спасибо тебе. За всё. За то, что ты не дала мне умереть семнадцать лет назад.

–  И тебе спасибо, – прошептала она, гладя костяшки моих пальцев. – За то, что ты не дала умереть мне семнадцать лет назад.

– Это было в нашей песне.

– И какая это была красивая песня.

Я прислушалась к её дыханию, пока оно не выровнялось, и прижалась к ней. Она не знала, что я помнила времена, когда она приходила ко мне ночью и обнимала меня. Просто так. Просто, чтобы убедится, что мы будем вместе на следующее утро. И она не знала, что я слышала всё, что она шептала в темноте, когда была напугана. Но я многое помнила. Я помнила запах клубничного шампуня и то, как изображала кита в ванне. Как играла с её волосами и держала её за руку.

Людям редко случается встретить человека, который готов не только умереть ради них, но и жить.

------------------------------------------

DILF – Dad I would like to fuck – папа, которого мне хочется трахнуть, ака, охренительно красивый мужик с ребенком.

________________________________________________

СЛЕЗЫСОПЛИ. 

Огромное спасибо всем, кто читал, ждал и любил. Надеюсь, вы довольны. Так же надеюсь, что увижу отзывы и комментарии от людей, которые никогда раньше не отписывались. Думаю, наш труд и труд автора заслуживает пары слов от вас. Поверьте, даже простое спасибо будет иметь огромное значение. 

Для меня изначально главным было, чтобы эту историю увидело и полюбило как можно больше людей, потому что в англоязычном мире она прошла довольно-таки незаметно. Я считаю, она заслуживает большого внимания. Да, она неидеальна, да, местами она сбивала с толку и заставляла нас с Лилей попотеть, но сама идея, сама суть и исполнение заслуживают самых высоких похвал. 

Te amo. Beso, beso, beso!

(Ссылка на тему)