Пролог

+. +. +. +

- Безумие, - утверждал когда-то Уго Бетти, - термин, которым мы описываем человека, одержимого одной-единственной идеей.

Вдумчивые слова от того, кто написал о вдумчивом короле.[1]

Он прав - я знаю.

Разумеется, он прав. 

И его правота означает, что я…

Я…

Я безумна.

Совершенно безрассудно безумна.

Настолько безумна, что могу раздеться только ради него, мира и его ожиданий.

Настолько безумна, что с минуты на минуту могу раскрыть свое существование.

Настолько безумна, что могу быть свободной.

Настолько безумна, что могу преследовать.

Настолько безумна, что могу преследовать его.

Я безумна, но не одинока.

Потому что все чему-то поклоняются.

Все едят, пьют, умирают…

Все.

И есть только одно различие между мной

И ними:

Я уже выбрала свой яд.

+. +. +. ++. +. +. ++. +. +. ++. +. +. +

1. Дебют.

Да, был я слишком жаден,

И оказался свыше сил

Тот урожай, что сам же я просил.

Роберт Фрост - «После сбора яблок»

+. +. +. ++. +. +. +

- Как давно вы одержимы мистером Калленом? - вежливо спрашивает доктор Коуп.

- Два месяца, две недели и четыре дня.

Если она и впечатлена быстротой моего ответа, то хорошо это скрывает. Ее добродушное выражение лица такое же обычное, как и коричневые стены в ее кабинете. Почему такой ужасный безликий цвет? Интересно. Ах да, сумасшедшие не впадают в истерику от этого маленького всплеска цвета.

- Это существенный срок, Изабелла.

- Согласна.

Она исторгает тихое «гм», что-то записывая. Будь я помоложе, то задалась бы вопросом, что она набрасывает в своем блокноте, желтые страницы которого - единственное что в ее кабинете содержит цвет.

- Вы когда-нибудь приближались к нему? Преследовали?

- Вы сообщите в полицию, если я скажу «да»?

- Я могу сообщить в полицию только в том случае, если вы являетесь сообщницей преступления или участвовали в непристойном поведении, - отвечает она, приходя в замешательство. - Вы участвовали в чем-нибудь подобном?

- Нет, - отвечаю я.

И лишь время покажет, можно ли применить невысказанное «пока».

+. +. +. +

Дождь досаждает равномерным шепотом в окне позади меня, в то время как я заканчиваю печатать и выпрямляюсь, тяжелый вздох с усилием вырывается из моих легких. Мои бледные пальцы покоятся, усыпленные и торжественные после неизменной барабанной дроби, которой занимались предыдущие несколько минут. 

Вокруг много шума: люди обсуждают шепотом других людей, но это меня не тревожит. Все это стало статичным. Белым шумом. Музыкой лифта.

Он тоже здесь, напряженный и прекрасный, его красный галстук повязан в безупречном «двойном виндзоре». Нетрудно представить, как ему помогает одеться кто-нибудь вроде камердинера или дворецкого. Он источает деньги, власть и какую-то печаль; не только безупречно сшитый по заказу костюм, но и его неприветливая аура заставляет его держаться обособленно ото всех вокруг. 

В тридцать седьмой раз я вижу здесь его, его неизменную зависимость к кофейням «Morningstar», благодаря которой он будни за буднями возвращается сюда, иногда по субботам и воскресеньям. Я тихо сижу, наблюдая из-за компьютера, как он завершает с этой рутиной.

Вот что я узнала о его жизни, держась на расстоянии: у него есть водитель, его фамилия Каллен, он заставляет официантов нервничать, а лицо его постоянно источает холодный хмурый взгляд. Это взгляд ожесточенной тоски.

Я хочу знать, почему он тоскует, и не хочу, чтобы ответ звучал: «Слишком много денег», но, скорее всего, он самый вероятный. Я провела много лет с такими же людьми, как он, с этими американскими дворянами, этими выходцами из старой гвардии, чьи акценты с центральной Атлантики льются элегантностью и элитой. Я услышала, как он заказывает кофе бесцеремонным, культурным акцентом, противоречащим его присутствию в этом скромное притоне для студентов. Его присутствие озадачивает всех нас.

Очень скоро я перестану цепляться за всевозможную пристойность и последую за ним, чтобы узнать, куда он направляется, чем занимается. Я хочу узнать о нем больше.

Сегодня, как и в любой другой день, я пишу что-то о нем по памяти. А затем смотрю, как он уходит.

+. +. +. +

Сумасшедшая.

Ты сумасшедшая.

Изрекаю я слова перед зеркалом, наблюдая за тем, как приподнимаются мои губы, в почти насмешке обнажая зубы. Сумасшедшая. Сумасшедшая. Сумасшедшая.

Слово - колокольчик, и я бью по нему, пока в ушах не начинает звенеть.

Связать безумство тонкой шелковинкой…[2]

Сумасшедшая.

Неважно, сколько раз отражается это слово от зеркала, я знаю правду.

Я не сумасшедшая.

В безумном мире лишь безумные нормальны.

А я не просто нормальна: я свободна.

Я свободна, и черно-белые здравомыслие и невменяемость объединяются в очень приятный серый цвет, цвет спокойствия. Я решаю прекратить борьбу, жить, плыть, следовать. Ожидать чего-то, некоего стимула, который заставил бы меня хотеть нечто большее. Нечто большее, чем он.

А до тех пор я буду выбирать самую яркую нить в гобелене и следовать за ней через препятствия.

Я падаю в кроличью нору.

[1]Сборник стихов "Вдумчивый король" стал дебютным для драматурга и поэта Уго Бетти

[2]Акт 5, сцена 1. "Много шума из ничего».

Если кому-нибудь еще, помимо меня, приглянулся стиль, если кого-нибудь хоть капельку заинтриговало - я с превеликой радостью пообщаюсь с дошедшими на форум! 

ФОРУМ